Один день

Я росой умоюсь, улыбаясь доле,

И пойду лугами, наслаждаясь волей.

Один день

Какой из месяцев в году, по красоте сравнится с буйно — цветущим маем? Многие со мной согласятся, что великолепие нежных цветов оживающей природы восхищает взгляд и дарит душе крылья мечты и надежды. Птицы по утрам заливают любовные трели, вокруг цветов деловито жужжат пчелы и шмели, природа как бы раскрывает свои объятия человеку, приглашая стать с ним единым целым, и мы, вдыхая аромат сирени почти готовы раствориться в этом волшебном оазисе.

Но, наступает день, и суета проблем все ставит на свои места — мы уже не замечаем великолепия флоры и фауны, суть земли пожирает мир денег, а жара утомляет и раздражает. Ох, как же хочется уйти в тень! День кажется бесконечным… И вот наконец солнце лениво, нехотя, заходит за крыши домов и незаметно подкрадывается вечер c желанной прохладой. Улицы, заполняет жаждущая реальной жизни бесшабашная юность, а зрелость, достигшая тридцати триллионов клеток, снисходительно уступает ей место и уходит в уютные кафе, или уезжает на дачи, пикники — подальше от шумных, мутирующих голосов подростков, да пронзительных взвизгов их юных пассий. Ну, а приходящая с годами мудрость, то есть старость, наслаждаясь лучами заходящего солнца, с саркастической усмешкой, поглядывает с лавочек на этот сумасшедший дом, невольно вспоминая и сравнивая нравы времен.

В один из таких чудесных вечеров в городском сквере на скамейке удобно расположился Казимир Витольдович. Неумолимое время давно выставило за порог зрелости седого мужчину, но он со слепым упрямством мальчишки не желал с этим мириться и, оставаясь в образе крутого мачо, был смешон и жалок, предлагая молоденьким девушкам — флирт, присыпанный нафталином.

Развернув газету, Витольдович смотрел поверх нее — тайком наблюдая за юными феями, которые совершали неторопливый променад в надежде встретить принца, или на худой конец адекватного сверстника. Его алчный взгляд невостребованного самца, впивался в юные тела, и тщательно изучал нежные фигуры, получая от этого необычайное наслаждение. Выступающий время от времени кадык на тонкой шее, да периодическое облизывание губ — были тому свидетелями.

— Вот так конфетка! — не сдержав эмоций, выпалил эстет, и зацокал языком, разглядывая проходящую мимо смуглую красавицу.

Девушка замедлила шаг. Остановилась. Затем плавно обернулась и с интересом посмотрела в сторону Казимира:

— Дать тебе, что ли…

— Дай… если хочешь, — вместо девушки покраснел старый ловелас.

Красотка, сделала навстречу пять неотразимых шагов и так ласково, заглядывая в изумленные глаза, прошептала:

— Держи.

И дала — острым каблучком по ступне Витольдовича.

— У-у! — фейерверк искр, вырвался из его глаз.

— Лучше читай газету, старый козел…. — усмехнулась смуглянка и, совершив уставной разворот, продолжила свой тернистый путь.

— Да, я…тебе…

— Пшш-пшшш… «Ветка» прием, прием… — раздался голос по рации из ее сумочки.

— Оборотень в юбке… — тихо проскрипел Витольдович, невольно хватаясь за ногу.

Пересиливая боль, он попытался встать, но судорога мгновенно вернула его в исходное положение. Обида и бессилие накатили соленой волной на глаза. К лавочке не спеша приближалось очередное юное очарование, и Казимир поднял газету, пряча за ней свой позор.

Когда цокот каблучков стих, и слезы понемногу рассеялись — в него словно клещи, вцепились выделенные строки: «На высокооплачиваемую работу, требуется мужчина 50-60 лет, импозантной внешности с высшим образованием» Перечитал еще раз, потом еще раз. Боль стихла. Он сложил газету и, позабыв о коварной нимфе, с необоснованной надменностью ляха посмотрел по сторонам. Приосанился. Выпятил острый подбородок, и в задумчивости провел указательным пальцем по седым усам: «Импозантности мне не занимать. Хм… Интересно, и что за работа?» Достал мобильный, снова развернул газету и сохранил номер, указанный в объявлении: «Может крупная фирма представителя ищет? Или в солидный ресторан администратор понадобился? Чего гадать? Завтра с утра и перезвоню… А вдруг, не липа?!»

После смуглой ниндзя, уютная лавочка стала для него колченогим табуретом, из которого вылезли шляпки гвоздей. Витольдович еще пару минут поерзал по этому неудобству, затем решительно встал и слегка похрамывая, побрел домой, не обращая внимания на юных див, которые словно комариные самки кружили по аллеям парка.

Седой мужчина, обладал романтической натурой, и свои идеалистические идеи упрямо воплощал в жизнь. Все его авантюры, как правило, заканчивались крахом, и как следствие, в пятьдесят шесть — Витольдович кроме жалкой пенсии да однокомнатной квартиры, больше ничего не накопил, разве что долгов, которые свинцовым грузом тянули его на уютную лавочку в парке. Желание и силы разорвать долговые цепи, таяли с каждым днем, как лед на солнце — и идеи, перепуганными птицами давно покинули седую голову. На привычную помощь друзей, рассчитывать также уже не приходилось. Товарищи, словно заговоренные, предавали Богу душу, оставляя Витольдовича один на один с его извечными проблемами. О содеянных ляпах авантюрист не каялся, в церковь не шел, собирался жить долго и в глубине души, все-таки не терял надежды — обнять Удачу и стать богатым и успешным в этой жизни. Именно в этой. «Ничего! В следующий раз повезет!», — успокаивал себя незадачливый делец и, отряхнув пыль от очередного падения, с головой погружался уже в чужие махинации.

Так и насей раз — сочетание слов «высокооплачиваемая работа» бредовым вирусом вошли в мозг. Ночью ему приснился странный сон — вначале он был тайным агентом, и смуглая красавица из парка подарила ему поцелуй и золотой слиток. Затем он «всплыл» из сонного мрака крутым перевозчиком на трейлере. Гнал по шоссе на огромной скорости и переехал огненно-рыжую даму, выросшую из-под асфальта, за что получил от человека с бородой, чемодан зеленых денег. Правда, под утро все закончилось плохо — его расстреляли в собственной квартире.

Открыв в ужасе глаза, Витольдович взглянул на часы: « — Девять тридцать!» Вскочил, выпил подряд три чашки кофе и набрал нужный номер.

— Але, — бархатное контральто абонента, немного успокоило романтика.

— Доброе утро. Я по объявлению звоню.

— Вы насчет работы?

— Да, да. Мне пятьдесят шесть, высшее образование — всему написанному, соответствую.

— Давайте-ка я вас запишу. Как вас по имени, отчеству?

— Казимир Витольдович Рахновский.

— Прекрасно. В одиннадцать ноль-ноль, подходите по следующему адресу, к центральной двери. Выйдет наш сотрудник, или я.

— А какая зарплата? И что нужно делать?

— Не беспокойтесь, вагоны разгружать вам не придется, а зарплата будет высокой, при условии, если вы нам подойдете. Да, и захватите с собой паспорт.

— А диплом? — произнес коротким гудкам Витольдович и с возмущением взглянул на трубку.

На минут десять раньше назначенного времени к многоэтажному зданию, которое на сто процентов занимали фирмы, торговые представительства, и прочие активные бизнес люди, подошел мужчина чуть выше среднего роста. Недорогой костюм сидел на нем как с иголочки. Отсутствие галстука и расстегнутые верхние пуговицы на белой рубашке, подчеркивали независимость и свободолюбие седого мужчины. Начищенные до блеска черные туфли намекали на его чистоплотность. А не по-старчески розовые щеки, аккуратная прическа, да подстриженные усы и брови — рассказывали о здоровом образе жизни хозяина, граничащего с эгоизмом.

— Казимир Витольдович?

Сзади него прозвучал тот же голос в трубке. От неожиданности мужчина вздрогнул и обернулся, потеряв дар речи. Его словно лучи солнца, ослепила женщина лет тридцати пяти. Огненно рыжие волосы, ярко-желтый, почти золотой цвет платья вогнали пенсионера в минутный ступор — видение из сна превратилось в реальность!

— Извините — наверное, я ошиблась, — ее огромные карие глаза, лукаво блеснули и по алым губам, не лишенных чувствительности, пробежала тень усмешки.

— Нет, нет, вы не ошиблись, — всплеснул руками Витольдович и сжал пальцы в замок. — Это именно, я — Казимир Витольдович.

— Ирина Георгиевна.

— Очень приятно.

— Прежде чем представить вас директору фирмы, я хотела бы провести короткое собеседование. Можно на свежем воздухе. Вы не против?

— Конечно, конечно.

— Давайте присядем вон там, — указательный палец рыжей, обратил взор Витольдовича в сторону небольшой аллеи.

Он галантно предоставил даме право выбора, намеренно отстав от нее на пару шагов. В мгновение ока прошелся алчным взглядом по изящным линиям представительницы фирмы, и в знак одобрения аппетитных форм непроизвольно зацокал языком.

— Это вы мне?! — застыла в полушаге от скамейки рыжая с вспыхнувшим алым — лицом.

— Старости, — усмехнулся мужчина, потупив взор, — проверяю — мосты ли на месте.

Та с недоверием хмыкнула и уже собралась присесть на скамью, но пенсионер остановил ее жестом:

— Один момент.

Он вытянул из внутреннего кармана пиджака белоснежный носовой платок и протер им деревянные бруски:

— В городе столько пыли…

— Спасибо, — улыбнулась рыжая, — вы действительно импозантный мужчина.

— А вы роскошная женщина.

— Еще раз благодарю, но давайте перейдем к делу. И так вопрос первый и самый главный — готовы ли вы на время изменить свою жизнь, ради хорошего заработка?

— Сидеть в тюрьме — нет. Даже за миллион.

— Что вы! Об этом и речи быть не может.

— Тогда расшифруйте, что значит изменить жизнь?

— Все, что от вас потребуется — на недельку переехать в роскошную квартиру и продавать антиквариат, представляясь клиентам — богатым наследником.

— Ага! — заерзал на скамье пенсионер и его добрые глаза, блеснули холодом. — Дело пахнет криминалом. Так я и чувствовал. Кооператив «Рога и копыта»!

— Не торопитесь с выводами, все в рамках закона. По легенде в наследство вы получили шикарную коллекцию старинных картин — их истинной цены не знаете, потому что продавать их не собирались. Но, буквально пару месяцев назад тяжело заболела ваша племянница и вам срочно потребовались деньги. Вот вы и решили распродать коллекцию.

— Племянница? Какая еще племянница?!

— Успокойтесь, это будет не ваша родственница. Скажу так — ее образ сыграет девушка, понимающая толк в живописи. Возможно, ею окажется одна из сотрудниц нашей фирмы.

Витольдович невольно закрыл глаза и представил себя в роскошном халате среди картин и золотых фигур: «Ко мне подходит эта рыжая конфетка… Нет! Она прижимается ко мне всем телом… и шепчет: — Дядя, мой любимый дядюшка…»

— Уважаемый! — Офисная дама, встряхнула Витольдовича за рукав пиджака. — С вами все в порядке? Вы здоровы?

— Слава Богу, аптекам и врачам от меня пользы нет.

— Еще раз, словите глюк — и мы распрощаемся. Ясно?

— Вполне.

— Еще вопросы есть?

— Не могу понять одного, для чего такая сложная комбинация?

— В наше время это нормальный коммерческий ход. Рынок антиквариата умирает и в этой таинственной нише давно уже нет космических заработков. Виной всему интернет. Он делает свое черное дело — все стали грамотными. Сейчас узнать цену на вещь, можно не выходя из дома. Да и если честно, это хобби сейчас не в моде. Кризис заставляет людей больше думать о колбасе, чем о фигурках и картинах. Владельцы магазинов, для того что бы хоть как-то выжить — изворачиваются, ищут для редких клиентов раритеты по смешным ценам. А где их можно найти? Только из первых рук, то есть от наследников.

— А мне эти озабоченные владельцы голову потом не оторвут?

— За что?! Все без обмана — картины-то подлинные.

— В чем же тогда смысл? Если товар настоящий и стоящий, то какая разница кто и где будет его продавать?

— Большая разница. Тут все дело в антураже, который создадим мы. «Вкусно» подать старинную вещь это пятьдесят процентов успеха. Так работают профессионалы — и мы будем их бить, их же оружием.

— М-да уж… — задумчиво произнес пенсионер, невольно заглядываясь на проходящую мимо красотку.

Вопрос рыжей, мгновенно вернул его на землю:

— Казимир Витольдович, а у вас семья есть?

Старого ловеласа как током дернуло, и он неуверенно мотнул головой.

— А ну-ка дайте сюда паспорт, — в убаюкивающей интонации Ирины, послышались стальные нотки.

— Прошу.

Дама быстро перелистала листки:

— Что ж вы мне врете?! А?!

— Да, не живу я с ними давно уже… Жена, дети… О-о!!! Разве это дети?! Только — дай им, дай, а ни уважения к тебе, а ни любви. А жене я вообще молчу — гюрза. Собаку вот жалко — оставил в змеином логове. Не смог забрать. Наверное, она уже и сдохла давно. Семья! Какая же это семья?! Эх…

Пока Казимир философствовал, рыжая щелкнула на телефон его унылый фейс и пару страниц из паспорта:

— Держите ваш аусвайс. Проживаете-то хоть по адресу?

— Да, конечно. А фото обязательно было делать?! Могли бы вначале и у меня разрешения спросить, — обиженно пробурчал Витольдович.

— Не манерничайте. Это в целях общего дела. А может, вы считаете, что один такой интересный на это место претендуете? Не обольщайтесь, у меня сегодня встреча еще с пятью претендентами.

— Я просто спросил…

— Нам нужен лучший, Казимир Витольдович и, слава Богу, есть из кого выбирать. Вот смотрите, — рыжая поколдовала с ай-фоном, — сейчас ваши данные уйдут на проверку. Теперь улавливаете, зачем?

— Извините, — подозрительно прищурился Казимир, — а вся эта коллекция случайно неворованная?! Вдруг вы оформите ее на мой паспорт, и ищи вас потом — свищи!

— Не фантазируйте. Все картины законно приобретенные. Лучше подумайте о себе — справитесь? Нам нужен убедительный образ.

Ни секунды не задумываясь, мужчина твердо ответил, глядя на рыжую — честными глазами:

— Мне всегда верили.

— Поверят на этот раз — получите хорошее вознаграждение.

— И сколько?

— Десять процентов от проданного. Например, продали картину за десять тысяч — тысяча ваша.

— Гривен?

— Долларов, Казимир Витольдович. Долларов…

— Я согласен… — прошептал авантюрист.

— Вот и славно! Называйте меня просто — Ирина, — протянула тонкую, изящную руку рыжая и мужчина, наклонив седую голову, прикоснулся к ней пересохшими от волнения губами.

— Казимир.

— Если ваша кандидатура пройдет, на днях вам перезвоню.

— Буду ждать…

— Лично вы, мне очень импонируете, — напоследок подмигнула рыжая и легонько пожала ему руку.

Через пару дней, ближе к обеду, телефон Витольдовича ожил — звонила рыжая:

— Казимир Витольдович?

— Он самый!

— Это Ирина. У меня для вас приятная новость — вы прошли предварительный отбор и приняты на работу.

— Благодарю. Когда приступать?

— Сегодня к трем часам, попрошу быть на старом месте — встретитесь с директором. Договорились?

— Хорошо, уже собираюсь…

Встреча состоялась в небольшом офисе. Ирина встретила Витольдовича возле центральной двери. Ее роскошная копна волос была завязана в хвост, одета она была в летние высокие перфорированные сапожки, коротенькую джинсовую юбку, и открытую блузу синего цвета. Витольдович не сдержался:

— Да, вы просто девочка!

— Начинайте входить в образ — с сегодняшнего дня, я ваша племянница, — строго поправила его рыжая.

— Отличный выбор! А…

— Об остальном с директором, — остановила его жестом Ирина, и крутанула указательным пальцем в воздухе, глухо позвякивая золотым браслетом на изящной кисти. — Фолов ми. Следуйте за мной.

В молчании они прошли через холл. Соблюдая тишину, поднялись в лифте на седьмой этаж, деловитым шагом миновали длинный коридор и остановились перед дверью с табличкой «Два амура».

— Проходите, — открыла дверь рыжая и, пропустив нового сотрудника вперед, крикнула из-за его спины. — Тимур, я побежала!

— Давай. Не опаздывай! Завтра в девять переезжаем.

Голос принадлежал молодому широкоплечему мужчине с лисьим лицом, который сидел как раз напротив входа за столом, на котором лежал открытый ноутбук. Казимир Витольдович разглядывая спартанскую обстановку кабинета, сделал шаг в комнату и наткнулся на стул. Входная дверь тут же за ним захлопнулась, и его разочарованный взгляд от царившей вокруг нищеты мгновенно попал в плен — глаз — щелочек хозяина кабинета, которые словно пиявки, впились в вошедшего:

— Наш офис на ремонте, вот временно съехали — всего на пару дней, — привстал с кресла белобрысый директор и протянул руку, — Тимур Васильевич.

— Казимир Витольдович, — с достоинством пожал ее пенсионер.

— Присаживайтесь. Времени у нас катастрофически мало, так что перейдем сразу к делу. Ок?

— Весь во внимании, Тимур Васильевич.

— Работу мы вам предлагаем интересную, можно сказать — увлекательную, но сдельную. Вы в курсе?

— Да, Ирина просветила меня в общих чертах.

— Прекрасно. Продавать вы будете картины. Жить в той же квартире, где и совершать сделки.

— И сколько времени продлится вторая жизнь?

— Недолго — не больше недели.

— А что за живопись — пейзажи, авангардизм, натюрморды? Чьих авторов это рук дело? Мне же надо быть в курсе.

Тимур рассмеялся и весело посмотрел на покрасневшего сотрудника.

— Что тут смешного, господин директор?

— Не морды, Казимир Витольдович, а морты.

— Извините.

— Не стоит извиняться. Для человека далекого от искусства, именно так и надо говорить — натюрморды. Покупателям это будет нравиться.

Директор встал с кресла и подошел к окну:

— Теперь о главном. Вы — сын эксперта, работавшего в пятидесятые — семидесятые годы в Национальном Художественном Музее Украины. — Тимур достал из портфеля, стоявшего на подоконнике — фото на картоне. — Вот смотрите. Слева ваш отец.

— А кто справа? — взгляд Казимира привлек худощавый мужчина, атлетического сложения.

— Это не важно. Запомните, вы не пошли по стопам отца, и все, что с ним связано, вам не интересно. Его разгульная жизнь, постоянные издевательства над матерью — привили вам ненависть к искусству. В поиске истины, вы ушли в религию и стали ксендзем. Семьи у вас нет — вы твердо соблюдаете целибат, обет безбрачия.

— Так оно и есть!

— Вы ксендз?!

— Семьи у меня нет…

— А я уж подумал — пропала вера! — усмехнулся Тимур и продолжил, — на квартире вы оденете сутану с белым воротничком и так будете ходить до вечера… Каждый день. И читать библию… На польском, сможете?

— Очивище, естем полякем. (Конечно, я ведь поляк) польский яз.

— Прекрасно! Распятие, четки — все подготовлено. — Тимур взглянул на часы, —

переезжать будете вместе с Ирой. Люстру подцепить сумеете?

— Не беспокойтесь, у меня золотые руки!

— Ок! Тогда и картины аккуратно развешаете на стенах, и фото… Ирина скажет, куда и что.

— Понятно. А что по ценам?

— На месте все узнаете. Еще пару моментов о возможном диалоге с посетителями. Отец ваш недавно, около года назад умер. Но, беда не приходит одна — и месяца два назад, в реанимации ваша племянница Ирина, в которой вы души не чаете, чудом пережила коронарную смерть. Врачи посоветовали сделать ей операцию за границей. А это стоит огромных денег! Ни секунды не раздумывая, вы решили продать отчий дом. Начали вывозить из него вещи и на антресолях обнаружили картины и разные разрисованные акварелью картонки. Вначале вы хотели в костел эти художества отнести, но бедная племянница… Оказывается, что денег от продажи дома мало. После операции нужна еще и реабилитация… короче насчитали вам в Израиле астрономическую сумму… Да, вот держите.

Тимур протянул Витольдовичу синюю корочку, на которой красовался тисненный золотом крест.

— Это что?

— Удостоверение служителя церкви на ваше имя. Так между делом можете помахать перед носом недоверчивого покупателя. Но, не более! Вспомнил. Очки! Есть у вас очки?

— На зрение не жалуюсь. Ношу только солнцезащитные.

— Это плохо. Минуту… Але! Ира, купи очки дяде… Зрение, у него какое? …Нормальное говорит. … Да, простые стекляшки в оправе подойдут… Давай. Если, что — я на таможне….

Тимур в одну руку взял ноутбук в другую портфель:

— Выходим Казимир Витольдович — у меня дела. Завтра в девять за вами заедет Ирина. Будьте готовы.

— Матка Боска змилуйся над нами! — слева направо перекрестился старик и первым пошел на выход.

Переезд на новое место жительства больше напоминал внезапную эвакуацию при стихийном бедствии. Ровно в девять такси пыхнуло чадом, остановившись возле Казимира Витольдовича.

— Садитесь, — пригласила его Ирина.

Он резво «нырнул» в салон и они тут же погнали на новое место жительства. Ехали не более двадцати минут, всю дорогу говорил таксист — давал обидные клички водителям, ползущим впереди, делал страшные рожи уродам, зажимающих его по бокам, и проклинал тех, кто сигналил или мигал ему сзади. За короткое время, проведенное в прокуренном салоне, у липовых родственников сложилось впечатление, что их таксомотор всю дорогу преследовала группа дебилов.

— Куда прешь, карга старая! — въезжая во двор выкрикнул горлопан с бычьей шей. — Жить надоело?!

— Второй подъезд, пожалуйста, — со спокойствием Будды, молвила Ирина. — И потише, пожалуйста. Вы отсюда — фить и укатили, а нам, между прочим, людям в глаза потом смотреть придется. Возможно, эта старушенция, окажется нашей соседкой. А вы на нее — карга…

— Понял — молчу, — опасаясь остаться без чаевых, ответил водила и дал по тормозам, возле второго подъезда монументального дома, сталинской постройки.

Витольдович, совершив пять ходок с холстами и один с люстрой, бросился снова вниз и у входных дверей подъезда, столкнулся с Ириной:

— Все, дорогой дядюшка. Негатив уехал. Держите, — и она передала ему большую, кожаную папку на молнии, — только смотрите — не уроните.

— Ирочка, я надежен как сейф!

— Неудачная метафора, дядя. Сейфы для хранения картин, как раз и не надежны.

— Это почему же?

— Краска на холстах может осыпаться, регенерации воздуха нет.

— А-а… Тогда считайте меня неприступным Лувром!

— Успокоили. Сейчас, обустроим наше рабочее место — и вперед, за зелеными бумажками!

— Все, что от меня зависит Ирочка. Все сделаю. Не подведу!

Трехкомнатная квартира с высокими потолками, была просторной и светлой. Самую большую комнату, авантюристы переоборудовали в зал — галерею. На все про все ушло не более часа. Пока Казимир вешал люстру — Ирина расставила картины возле стены. Пару фотографий и один холст она всунула в руки Казимира, слезшего со стола и маниакально маячившего сзади.

— Дядя, тут надо одну картину и пару фоток на стены повесить, — вытирая пыль со лба, сказала рыжая. — И распятие надо прибить обязательно! Чуть не забыла про него…

И она пошла в свою — правую, если стоять лицом на запад, комнату.

— Ирочка, а куда картину?

— На видное место в коридоре, — донесся голос из-за двери. — Для информации — ее рисовала я, и для вас это самая дорогая вещь в доме.

«Сколько же тебе тогда было лет, ирисочка? Десять?», — задумался Витольдович, глядя на откровенную мазню:

— Ирочка, а остальные шедевры куда девать?

— Вдоль стены пусть и стоят. А то набьем гвоздей — а их все и раскупят. Фото вешайте по вашему усмотрению. Пару штук в коридоре, остальные можно в зале.

К часу дня все было готово для приема покупателей. Ирина в десятый раз прошлась взглядом по обстановке в комнате:

— Пора!

Она достала мобильный из сумочки и включила его:

— Сейчас начнутся…

— Что?

— Звонки. Сегодня наше объявление вышло: «Срочно продается коллекция картин». Значит так — запоминайте: Все картины, кроме большой — которая стоит посредине, по тысяче. А большая — пять.

— Пять? Почему так дешево?

— Да, вы правы… Скажите шесть, если что цену скинем.

— Я не ослышался — шесть долларов?!

— О-о! Извините дядя, но вы тупы как майский жук. Шесть тысяч!!

— Однако… И что в ней такого? Море как море. Свинцовые тучи, волны. Чайки… баркас еле дышащий на боку… И за это люди могут заплатить такие деньги?! Езус Мария! Надо было мне на художника учиться, а не на товароведа… В детстве я хорошо рисовал, а вот…

— Перестаньте глючить, дядя! Сосредоточьтесь! На столе лежат акварели, я их накрою — но не полностью, так, что бы были видны уголки. Если захотят посмотреть — нехотя, но разрешите. Скажите — что за ними должны приехать. Спросят, за сколько купили? Отвечайте — дорого. А после этих слов выйду я. Все, мой дорогой дядюшка, я побежала менять имидж. Вы на телефоне — наш адрес (такой-то) Удачи! И сутану c крестом оденьте — безбожник…

Не прошло и пяти минут, как раздался первый звонок.

— Добрый день. Это вы продаете картины?

— Да.

— Роботы старые? Или халтуры с Андреевского спуска?

— Что вы, это шедевры! Картины мне по наследству достались.

— Давайте адрес, сейчас приеду.

Почти сразу последовал следующий звонок. Вопросы и ответы были те же, и второй клиент также пообещал скоро быть. Не успел Витольдович положить телефон в карман — как раздался третий звонок.

— Не отвечайте, не берите трубку.

Липовый наследник, застывший возле дорогой картины обернулся. Вместо цветущей красавицы перед ним стояла бледная женщина с синяками под глазами. Серый махровый халат от бугая и большие тапки в клетку — делали женщину маленькой и несчастной.

— Казимир Витольдович, вы собираетесь тут базар устроить?

— Не понял. Что не так? Я нарушил инструкции?

— Нет, не нарушили, но думать-то надо! А вы все никак не можете включить мозги. Как вы себе представляете работу с покупателями?

— Рассказал, показал… Что еще?

— А то — когда сойдутся два клиента вместе — те басни, которыми вы собираетесь их кормить — вполне возможно, вызовут у них смех. Вы ведь не мессия, или прирожденный оракул. И не обладаете способностью манипулирования массами. Ваш образ, как и мой — должен вызвать у человека сочувствие, доверие… А там где соберется больше двух людей могут родиться одни сомнения. Они вам надо?

— Нет…

— Вот видите как все просто. Наверное, мне нужно было вас предупредить — принимать клиентов следует по одному. Записывайте их на определенное время. И чувствуйте людей, не раскрывайте сразу все карты. Спросят о чем-нибудь — тогда расскажите. Андестенд?

— Понял, Ирочка.

— Идите, переодевайтесь живо. Чувствую, сегодня наш день.

Действительно, едва Витольдович успел переоблачиться в наряд ксендза, как раздался звонок в дверь.

— Ступайте с Богом — ваш выход, — перекрестила Ирина человека в черной сутане.

Первым посетителем оказался мужчина с сумасшедшим огоньком в глазах. На вид ему было под пятьдесят, одет он был в дорогой темно-синий спортивный костюм с красными вставками. При виде ксендза, его глаза выпучились от изумления:

— Вы?!

— Что, я?

— Святой человек и торгуете живописью? — и посетитель, не дожидаясь ответа, просунул голову в дверной проем, ища реального подтверждения своих слов.

— Именно, я и торгую. Выбач Боже*. (Прости Господи* — польск.яз)

Голова с безумным взглядом вынырнула обратно из-под мышки «священника», и с интересом спросила:

— Что так — иконы не идут, на картины перешли?

Пока Витольдович раздумывал, что ответить, шустрый мужчина снова просунулся между ним и косяком и без спроса направился в зал.

— Так. Так… Так… — принялся расхаживать он вдоль стены, поочередно присаживаясь на корточки перед каждой картиной. Затем вернулся к самой большой — постучал пальцем по холсту, достал линзу, внимательно изучил подпись, и безапелляционным тоном вынес приговор, — без сомнений, это новодел.

Витольдович слабо разбирался в жаргоне антикваров, и ответил просто:

— Чем богаты, тем и рады. Все, что осталось от отца. Царствие ему небесное.

— Знал бы, что тут находятся такие «шедевры», не перся бы через весь город. Сколько вы хотите за эту корявую копию? — нервно подергивая головой, спросил посетитель, указывая на большой холст.

— Шесть тысяч.

— Ужжос! А вот за это художество? — антиквар, небрежно ткнул пальцем в натюрморт, с цветами на столе.

— Тысячу, — поджав губы, процедил Витольдович.

— Держите пятьсот и это только из-за уважения к вашему сану, — покупатель протянул купюру в пятьсот гривен.

— Что вы мне суете?! — не сдержался пенсионер и взмахнул правой рукой, возле наглого, сытого лица. — Да, она тысячу долларов стоит!

— А вы батюшка идиот, — хихикнул вошедший, на всякий случай, сделав шаг назад. — Приходите ко мне в магазин, я по сто долларов, вам пачку таких художеств, продам.

— Если вас не устраивает цена, попрошу на выход. У меня весь день наперед расписан. Прошу!

— Можете этот унылый пейзаж моря, дать мне на реализацию, — клиент приподнял большую картину от пола и сделал шаг вперед. — Держите визитку. Это вам в залог. Надеюсь, моя фамилия вам известна? У меня лучший салон в центре города.

— Попрошу на выход! — ощетинил усы Казимир и вырвал картину из рук наглеца.

— Придурок… — негромко, но внятно произнес первый клиент и пошел, не оборачиваясь на выход.

— Ирочка, вы слышали?! — Казимир от негодования, забыл постучать в дверь и ворвался в комнату рыжей, противным сквозняком — дверки большого шкафа, стоявшего в углу, громко скрипнули. — Мало того, что все работы на букву «г» назвал, так еще хотел и самую дорогую картину без денег взять!

Ирина невозмутимо лежала на кровати, уставившись в ноутбук.

— Казимир, возьмите себя в руки. Это вполне нормальное общение в мире антиквариата. Возможно, вы еще и не таких уникумов увидите. Ничему не удивляйтесь. И крепитесь старина — скоро в вашем кармане зашелестят зеленые бумажки.

— Ой, ли? А где же холсты по десять тысяч? — вспомнил Витольдович про обещанный заработок. — Помните, Ирочка, как при первой встрече вы мне красиво рассказывали — что с каждой проданной картины, мой заработок будет не меньше тысячи? Помните?

— Успокойтесь, всему свое время. Лучше ступайте на выход, к нам приближается нужный клиент.

— А как вы узнали?

В этот момент раздался настойчивый звонок в дверь, и Казимир поспешил на выход.

Следующий клиент чем-то напомнил ему коня. То ли крупными чертами лица, то ли седой гривой, но, так или иначе, глядя на него, Витольдович подумал про лошадь. Посетитель был почтенного возраста, в дорогом костюме и с изящной тростью в руках. После дежурных вопросов, человек в костюме прошел в коридор. Он с интересом, молча, стал рассматривать фотографии, висящие в прихожей.

— Они не продаются, — первым подал голос Казимир.

— Угу…

— Проходите в зал, картины находятся там.

— А что это за произведение искусства? — трость посетителя уперлась в полотно девочки с шаром, которое якобы, нарисовала Ира.

— Самая милая для меня работа. Моя племянница рисовала. Картина, кстати, не продается.

— Примите мои соболезнования. Интересно, а сколько лет вашей племяннице?

— Тридцать.

— Бесподобно — женщина с душой ребенка… Так-сс… Что у вас еще имеется из шедевров?

— Прошу в зал.

— Идемте.

После того как клиент вошел в большую комнату, кроме «Мг», «Угу», и «Интересненько», в течении получаса от него другого слова и не было слышно. Он подносил картины к окну — смотрел на свет, нюхал их как собака, внимательно изучал подписи, тщательно исследовал обратную сторону холстов, светил по краске ультрафиолетом — казалось, эти исследования будут продолжаться бесконечно. Витольдович не выдержав, громко зевнул, и посетитель в задумчивости остановился возле самой большой картины:

— Сколько хотите за нее?

— Шесть тысяч долларов.

— Угу, — взявшись правой рукой за подбородок, издал очередной звук клиент.

— Что угу? — не выдержал Казимир.

Наконец-то оторвавшись от созерцания морского пейзажа, человек с лицом коня повернул голову в строну лже-наследника. По ходу его взгляд прошелся по столу и задержался на прикрытых материей акварелях. Затем он посмотрел на стопку фотографий, которые лежали рядом. Взял ту, где был запечатлен «отец» Витольдовича с неизвестным.

— Это мой отец, — все-таки нарушил инструкцию Казимир.

— Глущенко?

— Какой, такой Глущенко? Витольд Рахновский, тот, что слева.

— Интересненько… Так вы не знаете, кто такой Глущенко? Да, святой отец?

— И что из этого? Почему я должен его знать? Личная жизнь отца меня не интересовала, да и в этих художествах я разбираюсь слабо — пустое это все. Истина, в вере. Вот вы, веруете?

— В Высший разум, да.

— Видите, вы хоть так веруете, а мой отец был беспросветный безбожник…

И Казимир рассказал гостю придуманную легенду. Он и отца в ней упомянул и мать, и несчастную племянницу. Клиент слушал ксендза внимательно — часто кивал, при этом его глаза выражали неподдельное сочувствие, уголки губ во время рассказа прискорбно опустились вниз, а свободную руку он прижал к сердцу, как бы показывая рассказчику, куда его тронула эта история.

— Вот так я и пытаюсь наскрести денег на операцию Ирочке, — закончил длинный рассказ Казимир.

— А, что под материей? Можно взглянуть? — покупатель положил руку на ткань и аккуратно приподнял край.

— В общем-то, мы отложили эти работы, за ними должны скоро приехать…

Но, клиент его уже не слышал, все его внимание было сосредоточено на мрачных пейзажах, которые он один за другим откладывал в сторону. Витольдович подошел ближе, взял в руки одну из работ и прочитал: «A. Hitler»

Напротив них скрипнула дверь и из комнаты, словно черт из табакерки, появилась Ирина. Оба мужчин одновременно вздрогнули — ее копна взлохмаченных рыжих волос, да синие круги под глазами великолепно гармонировали с мрачными акварелями.

— Здравствуйте.

— Добрый день, — заворожено ответил покупатель.

— Дядя, принеси, пожалуйста, воды — лекарства запить нечем.

— Бегу солнышко, бегу.

— Интересное у вас наследство, — выдавил из себя гость.

— Да, это точно, — через силу улыбнулась Ирина. — И каким чудом эти ужасные работы оказались у деда на антресоли?

— Круговорот вещей в природе, — задумчиво молвил клиент, — недавно в забытом Богом селе, при разборке стены в бывшей усадьбе, нашли картину Рубенса. Обрадовались! А оказалось — копия. Так что, вполне возможно, что это подделка, а не оригинал. Тут нужен специалист по творчеству Гитлера. На Украине таких экспертов и не найдешь.

— Не знаю — все может быть… Если честно нам уже и не интересно, настоящие эти акварели или нет. За них обещали дать немалые деньги.

— Интересно сколько? Если не секрет, конечно.

— Пятьдесят тысяч. Хотя, наверное, они и дороже стоят.

— И, хвала Богу, что деньги дают, — вошел дядя со стаканом воды из-под крана. — Ирочка, мы торговаться не будем, тебе нужно срочно выезжать в Израиль, и ложиться в клинику.

— Спасибо, родной, — рыжая поцеловала в щеку «дядю» и взяла стакан воды. — Извините, но я пойду.

— Да, да, — рассеяно ответил клиент, вновь углубившись в рассмотрение акварелей.

— Я прошу тебя девочка, не включай телевизор.

— Господи, я так с ума сойду, — тяжело вздохнула Ира и исчезла за дверью.

— Тридцать штук, — задумчиво произнес гость.

— Их же за пятьдесят покупают, — Витольдович накрыл материей угрюмые работы.

— Я не о том. Я о количестве картин.

— И так, — Казимир решил расставить точки над «и», — вы что-нибудь из картин у стены будете брать?

— Я подумаю, — потусторонним голосом ответил клиент и зашагал в сторону двери.

Как только гость вышел за порог, то сразу достал телефон:

— Добрый день, Тома. У меня есть кое-что интересное для вас. … Не угадаете, ни в жизнь! И не пытайтесь! …Ха-ха… Держитесь на ногах дорогая — нашелся альбом акварелей Гитлера. …Не может быть? А вот и может! …Откуда? Извините, но вы плохо историю знаете. В тридцатые годы Риббентроп подарил Глущенко альбом Фюрера. …О, это был уникальный случай! Гитлер брал уроки рисования у Глущенко. И диктатор в знак благодарности… Что-то подобное припоминаете? Так вот после войны альбом бесследно исчез. И представляете, о чудо! Акварели всплыли у попа на антресоли. Вернее у его отца …Да, какие сказки?! Я фото видел, там Глущенко и его отец-эксперт стоят рядом. …Для сомнений место всегда есть — проведем рентгеновский и инфракрасный анализ, не волнуйтесь. Я пересмотрел все тридцать листов — и могу смело уверить вас, что все они примерно написаны в период с одна тысяча девятьсот десятого по тридцатый год. …Да, есть подпись Гитлера, а в работах ярко выражен его маниакально-мрачный стиль. … Как раз кстати, что? …А! Конечно, дорогая, это будет великолепный подарок Президенту. …Если решились — нужно торопиться. Поп говорит, вот-вот должны забрать их за пятьдесят тысяч — все тридцать листов. …Так мне отсюда не уходить? Сказать, что вы дадите на пять тысяч больше? …Хорошо. Выезжайте по адресу. …И не забудьте Томочка про мой процент. Летите, дорогая, жду.

Не прошло и десяти минут, как в квартиру вновь вошел клиент с тростью:

— Я готов купить акварели.

— Но…

— Плачу на пять тысяч больше.

— Дядя, — послышался голос больной из комнаты, — принеси мне еще воды.

Визит Тамары, не заставил заинтересованных лиц долго ждать. Не прошло и часа, как она озарила просторную комнату белоснежной улыбкой и непревзойденной игрой бриллиантов, которыми была усеяна, словно новогодняя елка игрушками. Ее сопровождал представительный мужчина с бородой. На его фоне, она выглядела хрупкой и беззащитной, но ее властные нотки в голосе не оставляли сомнений кому из них принадлежит право голоса.

— Василий Андреевич, вы хорошо посмотрели работы? Сомнений нет? — опустив приветствия в сторону, сразу перешла к делу миловидная, зеленоглазая леди.

— Томочка, я уже вам говорил — без дополнительной экспертизы сто процентов подлинности дать не смогу.

— А в чем проблема? — ее лукавый взгляд, впервые остановился на Витольдовиче. — Это вы хозяин этих работ?

— Да…

— Деньги у нас с собой, берите картины и поехали на экспертизу.

— Дядя… — раздался голос за дверью.

— Это еще кто там? — насторожилась грациозная «лань» в бриллиантах.

— Племянница, — как можно тише сказал эксперт, — у нее сердце больное.

— Извините, я на минутку, — зачем то перекрестился ряженый ксендз.

— Давайте, а мы пока взглянем на этот кошмар, — Тома осторожно прикоснулась пальчиком к акварели с полуразрушенным домом. — Злодеем был он с юных лет…

Через минуту Казимир вышел с дежурной кружкой и твердо заявил:

— Племянницу одну я не оставлю. Вы, что?! А вдруг у нее сердце схватит? Кому нужны будут эти гроши?

— Федор может с ней поседеть, — Тома не глядя на спутника, ткнула в него пальцем.

— Конечно, — коротко пробасил бородач.

— Все в руках Божьих конечно, — снова перекрестился Казимир, — но, господа мы вас не знаем. А вдруг, как только мы выйдем — вы у меня вырвете картины и разбежитесь в разные стороны.

Произнеся это опасения, Витольдович еле сдержал улыбку — хрупкая дама и старик с тростью, были тому виной.

— Но, деньги мы вам тоже не можем просто так дать, — возмутилась Тамара. — Без экспертизы.

Дверь Ириной комнаты скрипнула:

— Вы меня извините, конечно, за то, что я вмешиваюсь в разговор, но можно сделать и так: кто-нибудь останется тут с деньгами, а с моим дядей кто-то из вас отправится на экспертизу. Мне кажется, это будет логично и справедливо.

Говорила эту длинную фразу Ирина тяжело — как будто ей нечем было дышать.

— Может тебе воды принести, — заботливо спросил ее Витольдович.

— Да, принеси, пожалуйста… — и с этими словами рыжая вновь пропала за дверью.

— Хорошо, — неожиданно согласилась Тома, все время с подозрением, поглядывая на больную: «Где то я ее видела… Где?» Это подозрение надежно закралось в очаровательную головку аристократки.

— Я уже звоню в лабораторию, — Василий Андреевич достал телефон и вышел в коридор.

— Останется Федор с деньгами. Между прочим, он бывший спецназовец — так что сможет оказать первую помощь, — ухмыльнулась Тамара и добавила. — Впрочем, как и выполнить свой последний долг. Поехали. Время — деньги.

— Кстати, покажите их, — Витольдович в упор посмотрел на даму в бриллиантах.

— Федя, открой портфель.

Казимир полистал каждую пачку и успокоился:

— Хорошо. Едем. Но! Деньги вы отдадите моей племяннице, а работы я дам вашему эксперту. Договорились?

— Пусть будет так, — прищурилась Тамара. — Шутить с нами — не советую, дорогой ксендз.

— Все по-честному. Бог есть нашем свидкем*. (Бог нам свидетель — польск. Яз)

И он аккуратно, начал упаковывать картины в кожаный кейс.

— Тома, а на чьей машине вы поедете? — подал грозный голос, Федор.

— Как на чьей? На нашей.

— У тебя же права забрали — забыла? — усмехнулся мужчина.

— Тогда на их — какая разница?! — махнула ручкой Тамара в сторону ксендза.

— А у меня нет авто, — с огорчением ответил Казимир.

— И я всю жизнь пешком, — развел руками, вошедший Василий. — Томочка, в лаборатории нас уже ждут.

— Придется остаться мне. Может и к лучшему, взгляну на остальные картины, — вздохнула леди и внезапно в ее изумрудных очах, блеснули молнии. — Федя, а ну-ка дай мне пистолет — только покажи, как им пользоваться.

— Смотри не застрелись, — пошутил спецназовец.

— Давай, я сказала!

Он, нехотя протянул ей ТТ, стрелявший резиновыми пулями:

— Тут все просто, сняла с предохранителя, и нажала на курок. Сможешь?

— Запросто.

Тамара взяла в одну руку портфель с деньгами в другую ствол и, войдя в комнату Ирины, громко объявила:

— Если что, стреляю без предупреждения!

И бросила портфель на постель больной.

— Иисус Милосердный, не торговля, а война какая-то, — пробормотал Казимир и закрыл змейку на кожаном бауле. — Я готов. Держите, Василий.

После того как мужчины покинули квартиру, Тамара не спускала глаз с невозмутимо, лежавшей больной, которая уставилась в компьютер. Она стояла возле кровати, и ее мучил только один вопрос: «Где же я ее видела? Где?» Обладая феноменальной памятью, она не зря мучила свои мозги.

— Вспомнила! — через минут пять, выкрикнула Тома, и направила пистолет на Ирину. — Пять лет назад, ты мне серебряный сервис липового Хлебникова втюхала… Вот только ты тогда блондинкой была — Оля!

— Не надо кричать дорогая, тебе пора привыкать к тишине, — медленно и тихо ответила Ира.

В ту же секунду распахнулись двери огромного шкафа и среди пиджаков и платьев показалась рожа гориллы. Тамара от ужаса вскрикнула — а чудовище наставило ей ствол прямо в лоб:

— Брось пушку дура.

Стальная рукоятка выскользнула из нежной руки и изящные ножки Тамары безвольно подкосились…

— Не скучайте, — с этими словами эксперт Василий покинул комфортабельный джип и быстрым шагом направился в лабораторию.

«Пять с половиной тысяч мой процент!», — радости Казимира не было предела: «За один день!» Его фантазии уносили к милым образам прогуливающихся див из парка: «Еще поглядим, кто козел, а кто овца»

Федор, сидя за рулем, тупо смотрел в окно и думал об одном: «На рыбалку бы сейчас. Интересно, сегодня клюет или нет? Погода вроде хорошая. Эх, пропал день. Но, ничего, поеду завтра — вот только куда?»

Так в гробовом молчании прошло больше часа. Первым подал голос Витольдович:

— Почему так долго, а?

— Работа у него такая — щепетильная и нудная.

Из-за угла серого здания появился эксперт. Семенил он, настораживающей рысью.

— Быстро, обратно к Томе! — почти выкрикнул, заметно запыхавшийся, человек с седой гривой. — Эти картины — фуфло!

— Как это понимать, уважаемый? — обернулся Федор, к Казимиру.

— Не знаю фуфло это или нет, что нашел на антресоли, то и продаю, — привычно сделал честные глаза Витольдович.

— Да, что вы врете?! — брызнул слюной Василий. — Этим подписям меньше года. Самые умные думали? Лаком их вскрыли, который ультрафиолет не берет. Но, я до всего докопаюсь!

— Я ничего не подписывал, — покраснел как помидор липовый наследник.

— Что же вы раньше не смогли докопаться? — покачал головой Федор.

— Картины-то действительно старые, да и подпись грамотно подделана. Без лаборатории тут никак не определишь… Стоит это фуфло максимум сто долларов за штуку.

— Надо срочно звонить Томе, — Федор достал телефон.

— Уже звонил — трубку не берет.

— Смотрите, что бы этот святоша никуда не испарился, — прорычал Федор, и машина с визгом тронулась с места.

Они долго звонили в квартиру. Потом соседям — те с возмущением рассказали им о предыдущих квартиросъемщиках, которые устроили там круглосуточный бордель. Затем нашли слесаря из ЖЕКа и он под вечер открыл им дверь в присутствии хозяйки — женщины лет шестидесяти.

В коридоре одиноко висела «Девочка с шаром» — фотографий не было, как и не было остальных картин в зале. Осталась только одна люстра.

— Китайская, — прозрел эксперт.

Федор влетел в комнату больной, и там возле кровати он обнаружил Тому. Она лежала замотанная скотчем, словно ненужный ковер. Бриллиантами ухоженная дама уже не сияла…

После того как Федор сорвал скотч с ее глаз и рта, бедная женщина сквозь слезы первым делом спросила:

— Федя, мои брови на месте?

— И денег нет… — грозный мужчина опустошенным взглядом, прошелся по комнате.

— Их было двое. С маской гориллы, ее напарник — в шкафу прятался. Я узнала эту парочку аферистов. А где этот старый козел? — встрепенулась Тома.

А вот его как раз уже и не было — в суматохе о нем забыли и он дворами, подворотнями, спешил собрать свои вещи и махнуть куда подальше.

Возможно, для того, чтобы изменить свою жизнь. Возможно, для того, чтобы стать другим. Все это возможно когда ты на свободе. «Аминь!» — возможно, сказал бы ксендз.

26.05.2013