Декабрьский ветер свободы

— Алибек, опять сегодня придешь поздно? — сказала мать, провожая сына на работу в прихожей. — Что у вас там в редакции происходит, как будто твоих коллег не ждут дома? Или ты один так поздно задерживаешься?

— Мама, ты же знаешь, каждый день к вечерней программе надо подготовить материалы. А события у нас происходят ежеминутно. Вот поэтому, приходится всем работать допоздна, чтобы успеть за ними, — весело улыбаясь, ответил молодой человек матери, дожевывая на ходу завтрак, обуваясь и завязывая шнурки, прыгая поочередно то на одной, то на другой ноге.

— Пора тебе жениться, тогда будешь как миленький бежать домой, к молодой жене, — улыбаясь, прокричала мама вслед выходящему на лестничную площадку сыну.

— Я женюсь обязательно… Скоро… Через два года. — ответил громким шепотом сын, сбегая вниз по ступенькам.

Мать захлопнула дверь. Она знала, что в далекой Москве, во время обучения на факультете журналистики МГУ, ее сын познакомился с девушкой по имени Махаббат, родом из Саратова, и теперь ждет, когда она закончит свою учебу, чтобы посвататься.

Диалог с матерью навеял Алибеку воспоминания о прошлых беззаботных студенческих днях. Он вспомнил о своей девушке, подумал о том, что соскучился по ее звонкому смеху, по улыбчивым глазам, по ее мягким рукам, по тому, как она неумело говорит на казахском… Эти мысли вызвали умилительную улыбку на его лице, от которой еще больше сощурились и без того узкие глаза. Выйдя во двор, он поглубже закутался в свою пуховую куртку, так как повеяло пронизывающим декабрьским холодком, помноженным на сырую алма-атинскую атмосферу, нахлобучил на уши норковую шапку-обманку, привычным движением снял и вытер запотевшие очки, обратно повесил их на нос, и быстрым шагом пошел в сторону автобусной остановки.

Через некоторое время Алибек входил в здание советского информационного агентства КазТАГ, где занимал должность старшего редактора. Молодой человек на ходу поздоровался с коллегами и прошел к своему столу. Алибек отличался замечательным умением почти мгновенно настраиваться на нужную волну и концентрироваться на необходимом, поэтому он моментально углубился в материалы, оставленные со вчерашнего дня.

В редакции царила некоторая напряженность. Вчера, 16 декабря 1986 года, произошло событие, которое безусловно повлияет на дальнейший ход исторических событий в Казахстане. Состоялся Пленум ЦК КПСС Казахстана, где был назначен новый руководитель государства, Колбин Геннадий Васильевич, который до этого был Первым секретарем Ульяновского обкома КПСС. Долгое правление Динмухамеда Ахмедовича Кунаева было завершено.

Вчера по приказу генерального директора ТАСС в КазТАГ были спущены материалы и рекомендации, по которым нужно было составить вечерний выпуск новостей. Никакие вольности в освещении этих событий не допускались жесткой цензурой. По телетайпу, телевизионным и радио линиям прошла скудная информация о смене власти, к вечеру были разосланы материалы для центральных и региональных газет, и сегодня утром в печати вышло постановление Пленума о смене правителя и краткая автобиографическая справка о Колбине.

Однако, это назначение всколыхнуло казахстанскую общественность. По службе Алибек общался со многими людьми, и в разговорах с ними он часто улавливал ноты возмущения данным решением Пленума. Это недовольство было обусловлено назначением на пост первого руководителя Казахстана человека со стороны, малознакомого местному населению и малоавторитетного, тем более не коренной национальности.

Вчера вечером он, в разговоре с отцом, Жумабаем, пытался предположить, какими негативными последствиями может обернуться данное событие для Казахстана. Пожилой аксакал, который прошел войну и проработал долгие годы председателем совхоза, верой и правдой служивший советской родине и партии, тем не менее тоже был возмущен недальновидной политикой Москвы и многозначительно заметил: "Ай, как бы не начались политические преследования молодых и активных патриотов страны, которые могут открыто выступить против. Казахстану не раз приходилось сталкиваться с подобным."

Алибек вспомнил о событиях 1917 года, когда было организовано молодое казахское государство Алаш-Орда, просуществовавшим немногим более двух лет. Он как раз собирал скрытые в свое время от общества материалы об этом. Надо было восстанавливать историю по крупицам из разных источников, в основном рассказов и пересказов очевидцев. Кое-что он смог узнать от отца, который в свою очередь получил сведения от своего отца. Оказалось, что дед Алибека, Баймухан, был участником второго курултая казахов в декабре 1917 года в городе Оренбург. Как раз на этом съезде и было принято решение о создании казахского государства Алаш-Орда и утверждены первые декреты. Узнав дату курултая, 5 декабря 1917 года, по-старому, юлианскому, календарю, Алибек пересчитав на новый, григорианский, пришел к неожиданному выводу: завтра, 18 декабря 1986 года исполнится 69 лет со дня проведения этого знаменательного для Казахстана события. "Значит в следующем году будет ровно 70 лет… Сейчас идет эпоха гласности и перестройки в обществе, кто знает, возможно, через год можно будет опубликовать статью об этом?" — подумал парень про себя.

На столе зазвонил телефон.

— Алибек, ты в курсе, что творится на улицах? — услышал он возбужденный голос своего младшего по возрасту земляка и родственника, студента КазГУ, Турсына.

— Нет, а что там такое происходит?

— Студенты утром начали собираться в фойе, звучали речи и призывы идти на площадь и добиваться справедливости. Представляешь?! Я видел даже лозунги: "Каждому народу — свои вожди!", "Нет диктатуре Москвы!" и тому подобное.

— Вот это делааа!!! — удивленно и вместе с тем восхищенно проговорил Алибек, — Такого еще не было, смелые заявления. И чем закончилось?

— Не закончилось, все только началось! — воскликнул Турсын, — помитинговав в холле, они пошли по этажам, следом за ними рванули особо отчаянные ребята, махнув рукой на занятия. Сейчас, наверное, шествуют по улицам, собирают людей на митинг.

— Думаешь, допустят их на площадь?

— А кого они будут спрашивать? Их много, не остановить.

— Спасибо, что сообщил, — задумчиво сказал Алибек, — если будет время забеги к нам, возможно, вырвусь с работы и вместе сходим на площадь.

— Хорошо, позвоню после обеда. Судя по всему, занятий не будет, всех преподов срочно вызвали к ректору.

Положив телефонную трубку, Алибек, посмотрел в окно. На видимой стороне улицы Фурманова было тихо, кое-где мелькали люди, изредка проезжали автомашины и городской транспорт. Обстановка была обыденная, даже не верилось, что где-то в городе может быть неспокойно.

Ближе к обеду звонки в редакцию посыпались с разных сторон, все говорили об одном — в городе волнения, на центральных улицах шествуют стихийные колонны, а на площади имени Л.Брежнева перед зданием ЦК стоят митингующие с транспарантами. Среди собравшихся в основном казахская молодежь, парни и девушки, из студентов и рабочих. Директор агентства, Жумагали Исмагулов, собрав экстренное совещание, сказал, что поступили директивы из Москвы с требованием не освещать последние события в Алма-Ате никоим образом, пока не будет официального заявления, и чтобы мы сами, работники КазТАГ, жестко следили за информационным полем и не допустили утечки в прессе. Лицо директора было мрачным, видимо, последние несколько часов он находился под сильным давлением со стороны центральных и местных властей. Послышался гул со стороны совещавшихся, журналисты вслух начали обсуждать требования центра, послышались нетвердые нотки недовольства. Алибек также возмутился в душе, услышав эти требования, но не стал оспаривать их, так как понимал, что в даже в эпоху гласности тотальный контроль цензуры остается в руках коммунистической партии. У него было одно единственное желание — сходить на площадь, увидеть все самому и только после этого давать оценку происходящему. Это желание было продиктовано не только профессиональной необходимостью, но каким-то другим внутренним состоянием души, идущим из глубины сердца, созвучным настроению народа.

Турсын появился в редакции к 17 часам. Общественный транспорт ходил с перебоями, ему пришлось добираться пешком. Он торопливо начал рассказывать, как по пути заметил одну колонну митингующих, примерно 200-300 человек, направляющуюся в сторону площади. Алибек в приветствии пожал ему руку и попросил подождать у выхода. В редакции до сих пор царила напряженная тишина, готовились для прессы собранные ранее материалы о стандартных буднях социалистического Казахстана. Молодому журналисту было противно наблюдать за всем этим. В редакции периодически возникал и угасал негромкий спор между теми, которых все устраивало, и небольшой группой тех, кто осуждал действия властей.

— Вы можете спорить бесконечно, но ничего не измените, — объявил Алибек. — Я пойду на площадь и своими глазами посмотрю, что же там творится на самом деле, иначе завтра мне будет стыдно писать неправду, которую навяжут. Кто хочет тоже пойти?

Сидящий за соседним столом молодой редактор Даурен воскликнул: "Алибек, подожди, я с тобой!", — схватил шапку, куртку и подошел к двери. Остальные хранили угрюмое молчание. Молодые люди, не промолвив ни слова, вышли в коридор и быстрыми шагами направились к выходу. Здесь к ним присоединился Турсын.

Начали подступать ранние декабрьские сумерки. Трое молодых парней вышли на проспект Фурманова. Обычно оживленная улица была непривычно пуста. Они пешком пошли по тротуару в сторону центральной площади, через полчаса дошли до улицы Сатпаева, повернули направо и в изумлении остановились. Алибек и его товарищи предполагали, что, вероятно, здесь будет несколько сотен человек, но оказалось, вся площадь была полна огромным количеством людей, точно так же как это бывает на празднике 7-го ноября.

Подойдя ближе молодые люди увидели, что митингующие разделены на две части. Основная группа находилась на самой площади недалеко от высокой стены-трибуны, с которой партийные лидеры обычно приветствуют народ. Перед самой стеной в плотные шеренги были выстроены отряды из военных и милиционеров. Большинство из них было вооружено алюминиевыми щитами и резиновыми дубинками. Сама площадь вместе с митингующими была оцеплена еще несколькими рядами военных и милиционеров, создающими таким образом еще и внешнее кольцо. Снаружи этой живой ограды образовалась другая группа людей из вновь прибывающих.

Алибек, Турсын и Даурен смогли пробиться сквозь плотный слой толпы до оцепления, и увидели, как особо активные молодые люди спорят с офицерами, пытаясь пройти внутрь. Наши герои протиснулись к этой группе вплотную и тоже попросились пройти на площадь, Алибек даже показал свою корочку журналиста, но этот трюк не помог. Поэтому, они остались на месте и стали наблюдать за происходящим.

Митингующая молодежь с транспарантами хором скандировала лозунги на казахском и русском языках. Суть этих лозунгов можно было прочесть и на вывесках: "Каждой нации своего вождя. В. И. Ленин", "Мы за добровольное сближение нации, а не за принудительное!", «Идет перестройка! Где демократия?», «Каждому народу — свой лидер!», и тому подобное. Пьяных и хулиганствующих элементов не было заметно вообще. Местами в толпе появлялись какие-то представители власти, заметно отличавшиеся от остальных, был среди них и генерал в папахе. Они уговаривали народ разойтись, но демонстранты не подчинялись. Из толпы доносились выкрики стихийных лидеров, которые гласили, что будут стоять до тех пор, пока к людям не выйдет Димаш Ахмедович Кунаев с выступлением; некоторые хотели видеть Олжаса Сулейменова; были и такие реакционные заявление, что мол они не уйдут, пока не состоится экстренный Пленум ЦК и не будет избран новый руководитель государства, который обязательно должен быть выходцем из Казахстана. Представители власти не могли что-то внятное ответить, лишь только разводили руками и обещали, что все требования будут учтены, что представители митингующих беседовали с вышестоящим начальством и передали им петицию, а сейчас лучше мирно разойтись.

К 19 часам вечера на площади стемнело совсем. Чувствовалось, что не управляемая толпа не знала, что делать. Возникла тупиковая ситуация. Постепенно начал подступать сырой декабрьский мороз. Молодые люди, особенно те, кто был легко одет, начали прыгать на местах и разминаться, чтобы как-то согреться. Возможно, через некоторое время, под воздействием холода и безысходности толпа постепенно рассосалась бы. Из гущи людей стали даже поступать новые предложения, давайте мол сегодня разойдемся, но завтра к десяти часам утра обязательно придем обратно, чтобы продолжить митинг. Однако, неожиданно ситуация начала принимать драматический оборот.

Раздался вой сирен и с запада, со стороны улицы Мира, мигая проблесковыми маяками, двинулись три пожарные машины в сопровождении людей в форме. С водометов, закрепленных на кузове, брызнули мощные водяные струи. Демонстранты, среди которых было много молодых девушек, с криком и воплем начали разбегаться в стороны. Солдаты и милиционеры плотным строем стали наступать, оттесняя мечущуюся толпу с площади. Были пущены в ход дубинки и саперные лопатки, посыпались удары направо и налево, замешкавшимся или упавшим митингующим доставалось больше всего, особенно девушкам. Насилие со стороны военных и милиции вызвало ответную реакцию толпы. Молодые ребята, разбежавшиеся вначале, стали возвращаться, вооружившись камнями, досками, или другими найденными в соседних дворах подручными средствами, и, стихийно сгруппировавшись, принялись волнами накатываться на наступающих.

— За что начали применять силу?.. За что избиваете девушек?.. Мы мирно хотели договориться!.. — в пылу битвы обрывками доносились одни и те же вопросы к нападавшим.

Солдаты, стоявшие в оцеплении, были смяты отступающей с площади массой, некоторым из них досталось по полной. Они спешно отошли, подбирая за собой раненных. Начался настоящий уличный бой.

Алибек и его спутники вначале подались вместе с людьми назад. Разгоряченная толпа начала выковыривать гранитные плиты оград из системы фонтанов по улице Байсеитовой, разбивать хрупкие камни на мелкие куски и, вооружившись осколками, возвращаться обратно в гущу боя. Наши ребята благоразумно не стали вмешиваться в драку.

Алибек, спохватившись, кинулся на площадь помогать вытаскивать раненных митингующих, его товарищи побежали за ним. Многие были избиты в кровь, особенно сильно пострадали девушки. Среди потерпевших несколько человек было в бессознательном состоянии. В глубине улицы на скамейках люди принимали раненных и пытались оказать им первую медицинскую помощь. Не задерживаясь долго, Алибек и его друзья возвращались к площади и тащили новых.

Вернувшись в очередной раз, они увидели, как пожарные машины с разбитыми стеклами и помятыми кабинами были оттеснены. На краю площади одиноко горел пассажирский автобус, очевидно высадивший военных, металл его был раскален до красна, и по всему было понятно, что в скором времени от автобуса останется только обгоревшая рама. Темный асфальт местами был в кровавых лужах. Разгоряченная людская масса хаотично перетекала то в левую, то в правую сторону, оттесняя людей в форме, которые с переменным успехом то наступали на демонстрантов, то отступали обратно до первоначальных линий у большой стены-трибуны. Вокруг царил ужасающий хаос, теперь ситуация на площади полностью вышла из-под контроля.

Вдруг, со стороны улицы Фурманова подъехало несколько больших тентовых машин, из которых начали выпрыгивать молодые парни в шинелях с погонами курсантов военных училищ. Новые силы были брошены в тыл к демонстрантам, как раз в то место, где находились наши парни. Вооруженные саперными лопатками курсанты начали крушить митингующих слева от Алибека. Он кинулся туда, Турсын и Даурен за ним. Алибек увидел беспомощную девушку, которую курсант за волосы таскал по асфальту. Он бросился на помощь, схватил курсанта за ворот и применил заученный со школы прием, завалив того на бок. В пылу схватки он не заметил, как сбоку другой курсант занес над ним лопатку. Он только ощутил удар, отдавшийся в голове резкой болью, и последнее, что он увидел, было, будто земля, как в замедленной съемке, поднимается сбоку до уровня глаз и глухо бьет по голове. Далее в его сознании все расплылось, боль притупилась и мгновенно наступила темнота…

— Баймухан, Баймухан, просыпайся, все уже встали, скоро азан, — услышал сквозь сон Алибек.

Молодой незнакомец, плотного телосложения, возможно ровесник Алибека, круглолицый, с небольшими аккуратно остриженными усами, тряс его за ногу. Алибек встрепенулся и привстал. Вокруг была странная обстановка: небольшая комната с маленькими окнами в деревянной раме, низко свисающий деревянный потолок, в углу комнаты гудела затопленная печь, выступающая полукругом из стены, небольшая керосиновая лампа на деревянном столе давала скудный свет. Сам он лежал в белом белье на мешковатой ткани, через которую проступала солома. Несколько человек, сновавшие вокруг, были в чапанах-камзолах, под которыми виднелась рубашка без ворота, на ногах были надеты брюки из грубой ткани, подпоясанные обычной веревкой. Обуты незнакомцы были в высокие, скорее всего сшитые вручную, сапоги, или в обычные валенки.

«Я сплю или даже, возможно, умер?» — машинально подумал Алибек. Одежда парня, который разбудил его, выглядела более изысканно: темные строгие брюки, белая рубашка с узким воротником, темный жилет и галстук. Возле своего лежака Алибек обнаружил примерно такую же одежду, вероятнее всего, принадлежащую ему. Рубашку пришлось надевать через голову, так как на ней застежки были только у воротника. Одев брюки, он затянул пояс висевшим тут же кожаным ремнем, на ноги натянул высокие кожаные полуботинки без шнурков. На спинке стула висел темный костюм с длинными полами. Он решил пока хранить мудрое молчание и послушно встал за зовущим его парнем. Тот что-то без умолку говорил на немного устаревшем, режущем слух звонкими согласными, казахском языке. Как-то раз Алибек слышал, как приехавшие китайские казахи изъяснялись примерно так же.

— Ты что, как не живой? Давай, быстро на улицу, в даретхану, потом принимай омовение, время намаза подходит. И пошевеливайся, я буду ждать тебя здесь, — сказал ему таинственный незнакомец, подав тяжелый овчинный тулуп и сунув в руки увесистый кувшин из темного металла с выгнутым носиком, наполненный теплой водой.

Алибек вышел на улицу в поисках туалета. Было темно и холодно. Его взору открылась непривычная картина из низких деревянных домиков с дымящимися трубами и высоких сугробов белого снега. Он побрел по вырытой и вытоптанной снежной траншее во внутреннюю сторону двора, и скоро добрел до небольшого деревянного сооружения, определенного им как туалет. Всеми органами чувств он ощущал себя и окружающий мир явно, так как это происходит в жизни, но местоположение, обстановка вокруг и, самое главное, люди были для него большой загадкой.

Вернувшись в дом, он сел на лавку у печки возле большого медного тазика и начал совершать омовение. Он помнил, как дед в свое время учил его делать этот несложный ритуал. Вскоре он с удивлением обнаружил, что хорошо видит без очков, на его лице есть небольшие усы, а на гладко выбритом подбородке еще не выросла щетина. После омовения он вместе со всеми встал на намаз рядом со своим незнакомцем, и, повторяя за другими, совершил движения молитвы. Все это время он будто в полудреме выполнял все, что ему говорили, не понимая до конца происходящего.

Во время завтрака люди в доме выложили на стол нехитрую еду из сушенных кусочков мяса и небольшой горки надломленных лепешек. Запах парного молока шел из круглых деревянных чашек. Алибек, по приглашению его нового приятеля, сел с краю. Несколько человек уместившихся за столом, охотно передавали ему пищу, общались с ним, как со старым знакомым и дружно называли его Баймуханом. Его товарища присутствующие называли Билялом.

Люди обсуждали предстоящий съезд казахов — курултай, созванный партией Алаш. Звучали имена Алихана Бокейханова, Ахмета Байтурсынова, Магжана Жумабаева, Мыржакыпа Дулатова, Халела Габбасова, Ильяса Джансугурова, Халела и Жанши Досмухамедовых и других известных или не известных в затерянной истории личностей для Алибека. По разговорам он начал понимать, что эти люди как будто бы находились в прошлом, далеком 1917 году, именно 5-го декабря, в Оренбурге. Сегодня днем должен был состояться тот курултай, материалы о котором он бережно собирал. Он вспомнил, что его дед, Баймухан, присутствовал на этом съезде, а окружающие обращались к нему именно по имени деда. Попросив зеркало, он узнал в отражении молодое лицо своего родного деда. Он понял невероятный факт, что каким-то чудесным образом оказался в теле своего деда, в далеком прошлом, и при этом сохранил свою сущность Алибека в сознании.

«Как же такое может быть?», — в потрясении задумался молодой человек. Он украдкой ущипнул себя, и почувствовал явную боль. — «Фантастика, да и только! Что же теперь делать? Неужели, я останусь в этом времени в теле своего деда? Как же мне вернуться обратно? И где же тогда сейчас находится душа моего деда, Баймухана?». В голове Алибека пронеслись одновременно несколько предположений по поводу его нынешнего состояния, ни одно из которых не находило логического объяснения. От волнения он почувствовал жар, на лбу проступили капельки пота. «Надо успокоиться и адаптироваться под обстановку», — сделал логический вывод Алибек, — «Нужно внимательно смотреть по сторонам и запоминать все… Если я оказался здесь, то судьба мне преподносит какой-то урок. А пока, просто необходимо взять себя в руки и не проявлять лишних эмоций. Возможно, это просто такой очень реалистичный, но сон, и скоро я должен проснуться.»

Все начали собираться, сверху обычной одежды надели глубокие овчинные тулупы с высокими воротниками, натянули на головы длинные лисьи шапки и вышли во двор. На дороге их поджидало несколько запряженных лошадьми саней с бортиками из переплетенного тростника, окрашенными в черный цвет, на вожжах были русские кучеры. Вероятнее всего сани были наняты заранее. Молодые люди сели вдвоем на одну из них, остальные разместились на других.

— Трогай, мил человек, дом Мошковых на Пушкинской улице, — сказал на чистом русском путник Алибека.

— Слушай, Билял, со мной что-то случилось вчера, и теперь из памяти вышибло абсолютно все, — осторожно начал наш герой. — Смешно, но даже не помню, как я здесь оказался! — сказал правду Алибек, он же Баймухан, и нервно рассмеялся.

Приятель недоверчиво повернулся к собеседнику и начал внимательно смотреть ему в глаза:

— И верно, ты какой-то сегодня растерянный, как будто тебя подменили. Ты что, все забыл? Мы же вчера вечером приехали на поезде «Ташкент-Оренбург», нас встретили, разместили с другими участниками курултая в гостевом доме.

— Ааа, — многозначительно ответил Алибек и замолчал. Продолжать беседу не имело значения, так как для него этого прошлого, считай, как не было.

В скором времени впереди показалось большое двухэтажное здание, с красивыми лепными узорами вокруг окон, балконом, широкой парадной дверью и крыльцом. Вновь прибывшие вошли в здание, в специально отведенной комнате аккуратно сложили свои шубы возле груды других. В коридоре было многолюдно, Билял и Алибек прошли в большую комнату, где были расставлены стулья для проведения съезда, какой-то человек, увидев их, поднял руку и указал на два стула возле себя. Скорее всего на этих местах размещались делегаты из одного уезда. Молодые люди подошли и тепло поздоровались с присутствующими. Впереди на возвышении стояла небольшая трибуна для выступающих.

Алибек уселся на одном из стульев и начал наблюдать. Делегаты курултая выглядели воодушевленно возбужденными, с интересом беседовали между собой, лица их были светлы, глаза ярко блестели, многие из участников очень активно жестикулировали. Обстановка вокруг, одежда и вид присутствующих чем-то напоминали Алибеку старое документальное кино, которое иногда показывали по телевизору. Единственное отличие заключалось в том, что сейчас он сам находился и участвовал в этом старом кино.

На сцене показался мужчина примерно 60-ти лет, с седыми усами и длинной бородой, присутствующие называли его Бахтыгереем. Призвав делегатов к тишине, он начал вести собрание. Открыв заседание и поздравив присутствующих с началом второго курултая, он коротко доложил о тревожной политической обстановке в мире, рассказал о значении октябрьской революции, которую посчитал переворотом, и выразил тревогу по поводу последствий этой революции для степного края. Далее начал поднимать с мест представителей регионов, которые делали короткие доклады. Выступили делегаты из Букеевской губернии, Уральской, Тургайской, Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Сырдарьинской областей, от уездов Ферганской, Самаркандской, Закаспийской областей, Амударьинского отдела и волостей Алтайской губернии. Отдельно дали слово руководителю Туркестанской автономии, Мустафе Шокаю, который тоже коротко рассказал о состоянии дел Туркестана. Говорилось в основном о том, что регионы охвачены голодом, народ разрознен, местные власти не в силах навести порядок. Причем, все упоминали о киргизских землях, как это было заведено официально, и считали себя как киргизами, так и казахами — представителями одного целого, не определяя различий. Обсудив эти сообщения первым пунктом резолюции, председательствующий призвал «народ к прекращению партийной борьбы и к единению». Все проголосовали за единение.

Далее был приглашен к трибуне для обсуждения вопросов автономии Алихан Бокейханов. С первого ряда на сцену поднялся подтянутый и коренастый человек, одетый в костюм, как и большинство из присутствующих, с широкими усами, небольшой бородой и приятной улыбкой. Делегаты приветствовали его стоя шумными аплодисментами, чувствовалось, что народ его знает, любит и уважает. Он поднял руку, окинув всех цепким взглядом, и начал выступление. Суть его речи заключалась в том, что Россия лишилась власти, пользующейся доверием народа, назревает возможность гражданской войны, безвластие угрожает опасностью жизни и имуществу казах-киргизского народа, единственным выходом является организация твердой власти, которую признавало бы все население этого края. Он предложил на обсуждение постановление съезда, в котором говорилось о принятии автономии на киргиз-казахских землях под названием Алаш-Орда. Вошедшим в состав автономии Алаш-Орда народам гарантировалось представительство во всех учреждениях пропорционально их числу. Предусматривалось также обеспечение культурной и национальной идентичности, если в составе автономии окажутся безземельные народы. После выступления Алихана началось обсуждение организации отдельной автономии, которое продолжилось до вечера с перерывами на обед и намаз. В конце дня курултай проголосовал за создание автономии, избрал правительство — Всеказахский Народный Совет Алаш-Орды из 15 человек, и еще 10 мест были оставлены представителям других народов. При тайном голосовании 40 голосами против 18 председателем Народного Совета Алаш-Орды из трех выдвинутых кандидатур был избран Алихан Бокейханов. Столицей автономии была временно выбрана левобережная часть Семипалатинска.

Когда за окнами уже стемнело, делегаты съезда, вконец уставшие от активного участия в дебатах, отложили необсужденные вопросы повестки на следующие дни, а их было немало: отношение к автономии Сибири, Туркестана и юго-восточному союзу; автономия областей; народная милиция; национальный совет; образование; национальный фонд; муфтият; народный суд; аульное управление; продовольственный вопрос…

Алибек и Билял вернулись в гостиный двор после ночной молитвы и вымотанные напряженным днем без лишних разговоров, завалились спать. Засыпая, Алибек, поймал себя на мысли о том, что он уже привык к своему нынешнему состоянию и чувствовал себя в нем вполне комфортно. Самое главное, его восхищало все, что сегодня творилось. Он проникся симпатией к лидерам партии Алаш и к делегатам съезда, которые так дружно и самоотверженно заботились о создании автономного государства, о самоопределении и самосознании своего народа. Они были истинными патриотами! Он вспомнил, что вначале намеревался подойти к Алихану Бокейханову, и как-то попытаться рассказать о себе, о будущем Казахстана, предостеречь об ожидающей его измене со стороны Советской власти. Много, о чем он хотел бы поговорить с ним… Однако, немного подумав понял, что Алихан и его товарищи уже сделали свой выбор, поэтому его предостережение ничего бы не изменило. А с другой стороны, кто бы ему поверил?..

Алибек открыл глаза и внимательно огляделся вокруг. На этот раз он, судя по-всему, лежал в больничной палате, на железной кровати, застеленной белыми простынями, на руке висел шланг с системой, в его вену закапывалось какое-то лекарство, голова была туго перевязана и гудела от тупой боли. Пытаясь пошевелиться, он ощутил острый пронзительный укол и вскрикнул. Рядом на кресле кто-то привстал. Это была его младшая сестра, Гульнар.

— Ты проснулся? — ее глаза радостно засияли. — Второй день спишь, мы боялись, что ты в коме. Сейчас я позову дежурного врача.

Она выбежала в коридор и вернулась с молодым высоким и худым парнем в белом халате.

— Ну, что, ожил? А мы и не сомневались! Скажи спасибо друзьям, они тебя вовремя доставили, иначе потерял бы много крови. Думаю, недельку отлежишься и пойдешь домой. А сейчас рекомендую еще поспать, — гнусавым голосом произнес доктор, слушая его пульс по руке, и, уже обращаясь к сестренке, добавил, — утром можно будет дать немного горячего бульона.

На лице Гульнары светилась счастливая улыбка.

Находясь в больнице Алибек узнал, что демонстрация продолжилась и во второй день, но была так же жестоко разогнана, как и в первый. Много людей пострадали физически, больницы не справлялись из-за большого количества обращавшихся, органы охраны порядка избивали задержанных, вывозили их зимой полуодетыми за город, помещали без санкции прокурора в СИЗО на несколько суток без пищи и медицинской помощи. В прессе выходили статьи, якобы изобличающие и осуждающие массовые беспорядки. История переходила на новый виток противостояния и борьбы за свободу.

Он рассказал о своем необычном сне близким, которым поначалу показалось, что Алибек мог помешаться. Молодой человек смеясь пошутил, что никакого помешательства нет, он просто побывал на том свете и вернулся обратно.

Через неделю Алибека выписали. Он широкими шагами вышел из больницы в сопровождении нескольких друзей. Яркое солнце осветило его бледное лицо, подул свежий декабрьский ветер, он расправил плечи и вздохнул всей грудью. Теперь это был уже другой Алибек. Он был заражен идеей независимости и духом свободы Алаш-Орды, и готов был сделать все, чтобы претворить их в жизнь. Он также, как и лидеры Алаша, сделал свой выбор, и знал теперь какой дорогой пойдет, чтобы добиться настоящей независимости Казахстана, и по этому пути он решил идти до конца!

Оразбек Сәрсенбі.

15.09.2017г