Айда в Америку

11-го марта 2000-го года Максим Тимохин приехал в Лиссабон к своему старому закадычному другу Ярославу Шмакову. Шмак и Тимоха, так они называли друг друга по-свойски, были знакомы с самого детства. Жили в одном дворе, вместе учились в школе и в университете, долгие годы вместе занимались бизнесом и коммерцией.

Когда же их бизнес, как говорится, накрылся медным тазом, вместе решили уехать за границу. Но так получилось, что Ярослав уехал первым, он уехал 7-го июля 1999-го года, а Максим приехал к нему лишь спустя восемь месяцев, а если быть точными, восемь месяцев и четыре дня.

У Максима были сдерживающие обстоятельства — его жена была беременна, на последнем триместре. Он не мог оставить её одну в таком положении. 19-го августа 1999-го года она родила сына, которого они назвали Максимом, в честь отца. На день отъезда Максима за границу ему исполнилось полных шесть месяцев. И хоть он уже начал держать головку, ползать, сидеть, узнавать отца и мать, он, всё равно, был ещё совсем несмышлёным и беспомощным. Таким он и останется в памяти Максима. А Маргарита, его жена, словно чувствовала что-то, и не хотела его отпускать. Расставание было невыносимым и душераздирающим, как будто они прощались навсегда. Впоследствии Максим ни раз вспомнит об этом и пожалеет, что не послушал жену, но будет уже поздно.

В Лиссабон Максим приехал поездом. Прямых поездов от Киева до Лиссабона не было, поэтому пришлось ехать с пересадками. Одну он сделал в Варшаве, другую — в Мадриде.

Ярослав встречал его на вокзале Санта Аполония. Отпросившись в тот день с работы, приготовившись к встрече друга, он пораньше отправился на вокзал и проторчал там до самого вечера. В расписании произошли какие-то изменения, поэтому поезд сильно опаздывал.

В отличие от Максима, восемь месяцев назад, когда он приехал в Лиссабон, его никто не встречал. В записнике лишь был номер мобильного телефона человека, занимавшегося трудоустройством. Этот номер Ярославу дали в туристическом агентстве, где готовили его выездные документы. Добирался он, как и Максим, на перекладных. От Киева поездом доехал до Будапешта, от Будапешта автобусом — до Рима, а от Рима до Лиссабона долетел самолётом.

За восемь месяцев жизни в Португалии он научился сносно объясняться на португальском, так, чтобы понимать и быть понятым, пообвык с местными нравами и традициями, обзавёлся множеством полезных и интересных знакомств, как среди португальцев, так и в эмигрантской среде. Словом, к приезду друга он уже прочно укоренился и твёрдо стоял на ногах. Со своим патроном он был в отличных отношениях, тот доверял ему и со временем назначил его инкаригаду — главным приказчиком и распорядителем. Так что Ярославу ничего не стоило похлопотать перед патроном за друга. На стройках, где у патрона были подряды, всегда не хватало людей, поэтому, недолго думая, он согласился взять Максима на работу.

Ярослав жил на окраине Лиссабона, на другой стороне залива, в небольшом пригородном посёлке Пиньал ды Фрадыш. Место было чудесное. Окружённый сосновым бором, посёлок круглый год утопал в зелени и цветах. До океана было рукой подать, каких-то семнадцать километров. Даже на таком расстоянии чувствовалось его мощное рокочущее дыхание.

Когда Максим вышел из вагона и увидел Ярослава, радостного, загорелого, одетого, как иностранец, его поразила перемена во внешности друга. Так и было, за последних восемь месяцев Ярослав сильно изменился — он производил приятное впечатление.

С вокзала они направились на Кайш ду Содре, к ближайшей станции метро. По зелёной ветке доехали до Байша Шиаду, где пересели на голубую ветку. На площади Маркиза Помбала пересели на жёлтую ветку, и на Entre-Campos — на линию Fertagus, ведущую через залив прямо в Фугитэйру.

Когда они приехали в Фугитэйру, было уже совсем поздно. По дороге они зашли в «Континент» — Ярослав купил там кое-каких продуктов. И оттуда уже направились в Пиньал ды Фрадыш. Домой они дошли только к полуночи. Дома все уже спали.

— А вот и наши апартаменты, — сказал Ярослав, распахивая перед Максимом входную дверь в квартиру, где он жил.

Это была просторная трёхкомнатная квартира с широким кафельным коридором и большой кухней.

— Пойдём, что-нибудь перекусим с дороги, — предложил Ярослав. — В этой комнате живут Серёга с Машей. — Рассказывал он по пути на кухню. — Они муж и жена. В этой — Эдик, Саня и Федя. А это наша комната. С нами живут Гриша и Николай. Они двоюродные братья. Им лет по сорок. Все мужики работают на нашего патрона. Маша работает посудомойкой в ресторане.

Ярослав на скорую руку приготовил спагетти и омлет с жареными сосисками.

— За приезд, — сказал он, наливая в стаканы сухое вино из пакета.

После ужина Максим принял душ, и они завалились спать. Их комната, впрочем, как и все остальные, была меблирована в самом аскетическом духе — ничего лишнего. Под одной стеной, на полу — два широких двухместных матраса, на одном из которых спали Гриша и Николай, на другом — Ярослав и Максим, напротив, под другой стеной — тумбочка и телевизор, который включался, когда все съезжались с работы, и выключался только утром. Что-то не спалось. Они долго ещё смотрели телик и тихонько перешёптывались между собой.

На следующий день Максим вышел на работу. Патрон был жадноват и платил по самым низким расценкам — шестьсот ишкуду в час. Для начала Максима устраивали и такие заработки.

1-го апреля 2000-го года он получил свою первую зарплату — шестьдесят тысяч ишкуду, что в долларовом эквиваленте составило, примерно, триста долларов США. Десять тысяч он заплатил за квартиру, двадцать тысяч отложил на питание, за девять тысяч купил мобильный телефон и сразу же пополнил счёт на тысячу ишкуду, а оставшиеся двадцать тысяч отправил по Western Union жене на Украину. Из отложенных на питание денег он взял пять тысяч, в ближайшем супермаркете накупил закуски, фруктов, вина и закатил пир. Нужно же было обмыть зарплату.

С первых же дней Максим зарекомендовал себя ответственным и добросовестным работником и уже через месяц патрон доверил ему один из своих рабочих автомобилей — «renault 5». Автомобиль был, как нельзя кстати.

После работы они с Ярославом заезжали поужинать в «Пиццу Хат» или в какое-нибудь другое приличное заведение. Но в «Пицце Хат» им нравилось больше всего. Там всегда подавали свежее пиво и отличную горячую пиццу.

Кстати, там они и познакомились с Антоном. Это был довольно-таки интересный и загадочный тип. С виду — истинный джентльмен и аристократ, на самом же деле — ужасный плут и проходимец. В эмигрантских кругах он пользовался весьма сомнительной репутацией, чего только не рассказывали о нём. Его персона была окутана флёром таинственности и романтизма — именно это и притягивало к нему. Многие покупались на его показушную театрализацию. Максим с Ярославом тоже купились. И дёрнуло ж их связаться с ним.

Как-то, сидя за кружкой пива, Антон рассказал им об одном своём знакомом, который три месяца назад нелегально уехал в Штаты.

— И как же это ему удалось? — прихлёбывая пиво, не без интереса спросил Ярослав.

— Легко и просто, — не моргнув глазом, ответил Антон. — В трюме контейнеровоза.

— Ловкач, — присвистнул изрядно захмелевший Максим.

— Только не он, — с видом знатока заметил Антон. — А те, кто его туда упаковал, как в посылку. В порту на этом деле ни один человек завязан. Очень прибыльный бизнес. Поговаривают, что даже директор порта свою долю с этого имеет, за молчание, разумеется. Если бы у меня были деньги, я бы уже давно в Штаты укатил. Вот где по-настоящему развернуться можно. А здесь что? Европа в сравнении со Штатами — глухомань, деревня.

— А сколько денег заплатить нужно? — спросил Ярослав.

— Пять штук зелени здесь, тем, кто из Лиссабона отправлять будет, и пять штук зелени там, тем, кто будет встречать в Нью-йоркском порту. Правда, с американцами можно договориться в долг, в счёт будущей зарплаты.

— А если надуть американцев? — допытывался Ярослав.

— Не советую, — категорично отрезал Антон. — Там такие ребята — мафия настоящая. С ними лучше не шутить. Из-под земли достанут.

— Ты-то откуда знаешь? — усомнился Максим.

— Я знаю всё и всех — это мой хлеб, — авторитетно заявил Антон.

— Выходит, и ты имеешь на этом свой процент? — вдруг осенило Ярослава.

— Выходит, что так, — не стал темнить Антон.

— И свести нас с ними можешь?

— Могу. Только где вы такие деньги возьмёте?

— В этом-то вся и загвоздка.

— Кстати, если клиентов найдёте, и вы свой процент получите.

Больше на эту тему они не заговаривали. А когда Ярослав с Максимом вернулись домой и улеглись спать, уставившись в телевизор, Ярослав мечтательно произнёс:

— А здорово было бы в Штаты махнуть. Поехал бы со мной в Штаты? — тут же обратился он к Максиму.

— Ты это серьёзно? — покосился на него Максим.

— Конечно, серьёзно, — не унимался Ярослав.

— Даже не знаю, — призадумавшись, произнёс Максим. — Тебе легко, тебя ничего не связывает, а у меня семья на плечах: жена и сын, и мне их содержать нужно. А вдруг со мной что-то случится? Что тогда?

— Подумай сам, что с тобой может случиться?

— Не знаю.

— Ничего. А в Штатах заработки в два, а то и в три раза больше. Представляешь? Твоя семья вообще ни в чём нуждаться не будет.

— Оно-то так, — согласился Максим. — Только где мы деньги возьмём? Десять штук зелени на дороге не валяются.

— Займём у кого-нибудь, — оживился Ярослав.

— У кого? — скептически хмыкнул Максим.

— Да хотя бы у Феди, — тут же нашёлся Ярослав. — У него штук пятнадцать на банковском счету лежит, на депозите. Он же все свои деньги ни домой отправляет, а на депозитный счёт складывает, чтобы процентики капали. Хитрый мужик. Если мы ему пообещаем бóльшие проценты, одолжит. Он и за копейку удавится.

— Да, здорово было бы в Штаты махнуть, — через некоторое время мечтательно произнёс Максим.

— Вот и я говорю: «Здорово», — обрадовался Ярослав. — Когда ещё будет такая возможность поездить везде, мир повидать. Плюс ко всему, ещё и копеечку подзаработаем. И на старости лет будет о чём вспомнить и внукам рассказать. Айда в Америку, — продолжал уговаривать Ярослав.

— Айда, — недолго думая, согласился Максим.

На следующий день они пошли к Феде. Часа три Ярослав распинался перед ним, но всё без толку. Федя не торопился расставаться со своими денежками. Он требовал надёжных гарантий, заверенных поручителями. В лице поручителей выступили Гриша и Николай, в качестве гарантий — лишь честное слово. Такие гарантии выглядели не слишком-то убедительно. Единственным, но достаточно весомым аргументом был невероятно высокий комиссионный процент, предложенный Феде. Это-то и удерживало Федю от решительного отказа, соблазняя и подкупая его лёгкой наживой. Переговоры затянулись на неделю. Торги шли за каждую копейку. Ставки росли, как грибы под дождём, пока не достигли своей максимальной отметки. И лишь тогда Федя сломился. Жадность взяла верх.

— Грабители, — всё, что смог сказать напоследок Федя.

— Это ты грабитель, — огрызнулся в сердцах Ярослав. — На чужой нужде наживаешься.

— Накинули бы ещё немного, — совсем уж потерял совесть Федя.

— Хватит с тебя, — бесцеремонно обрубил Ярослав. — Итак, три шкуры с нас содрал. Теперь только на одни твои проценты до конца жизни работать будем. А нам ещё и с американцами рассчитаться надо.

— Ваши американцы меня не волнуют. Главное, со мной рассчитайтесь.

— Рассчитаемся. Сполна всё получишь. Как договаривались.

Ну и жмотом же оказался этот Федя. Таких жмотов, как он, свет, наверное, ещё не видывал.

— А ты не еврей, случайно? — с издёвкой спросил у него Максим.

— Сам ты еврей, — обиделся Федя.

— Уж больно ты деньги любишь, — язвительно уколол его Максим.

— Покажи мне того, кто их не любит, — блестяще парировал Федя. — Без денег ты ноль, а с деньгами — человек с большой буквы. — С ехидной улыбочкой добавил он.

Ярослав с Максимом только поразились его простоте и непосредственности. Получив деньги, они сразу же связались с Антоном и договорились о встрече. Встречу назначили в «Пицце Хат».

— Мы едем в Америку, — сказал Ярослав Антону, положив на стол приличную пачку денег. — Здесь ровно десять тысяч американских долларов. Если не веришь, пересчитай.

Антон взял деньги, провёл большим пальцем по шершавой поверхности верхней купюры и с видимым безразличием положил их обратно на стол.

— Заберите ваши деньги, — спокойно сказал Антон. — Мне они не нужны. Деньги отдадите тем, кто будет вас отправлять. У меня с ними свои расчёты.

Не прошло и трёх дней, как он позвонил Ярославу на мобильный.

— Вы ещё не передумали? — избегая конкретики, завуалировано спросил в трубку Антон. — Тогда завтра, в девять вечера, на авыниде ды Бразилиа, возле памятника Первооткрывателям.

— Деньги брать?

— Пока не надо.

На следующий день, ровно в девять вечера, Максим припарковал хозяйское «renault 5» возле памятника Первооткрывателям. Ярослав вышел из машины и стал прохаживаться вдоль авыниды, туда-сюда, нервно поглядывая по сторонам. Из припаркованного на противоположной стороне «джипа» с тонированными стёклами выглянул Антон и, открыв заднюю дверь, жестом пригласил их сесть в «джип».

За рулём сидел незнакомый португалец.

— Boa noite (добрый вечер (порт.)), — поздоровался он, даже не повернув головы.

В его произношении слышался явный бразильский акцент. За всё время разговора он ни разу не повернулся в их сторону, поэтому в сгустившихся сумерках, освещаемых лишь уличными фонарями и фарами проезжающих мимо автомобилей, сложно было разглядеть невыразительные черты его внешности.

— Итамар, — представился португалец.

— Максим, Ярослав, — по очереди представились ребята.

— Вчера в порт пришло американское грузовое судно «President Truman», — заговорил на пониженных тонах португалец. — Сейчас началась разгрузка. Разгрузка будет длиться дня три, не больше. Потом судно на недельку поставят для профилактики в док. После профилактики начнётся загрузка. Тоже будет длиться дня три, не больше. Когда закончат загрузку, судно отправится обратно в Штаты. До начала загрузки вы должны уже быть в контейнере. Контейнер будет полупустой, заваленный всяким хламом, для веса, чтобы никто ничего не заподозрил. Его поставят на самое дно грузового отсека, так что, даже если кому-то вздумается проверять судно, до вас не доберутся. Около двух недель вам придётся болтаться в этом контейнере по волнам. Возьмите с собой побольше продуктов и воды — в расчёте на две недели. И тёплую одежду — по ночам может быть холодно. Да, и фонарь не забудьте, на всякий случай, в контейнере освещения нет.

Антон лихорадочно засмеялся. Ярославу с Максимом было не до смеха.

— Деньги отдадите при следующей встрече, — продолжал португалец. — Антон вам позвонит, через неделю, примерно. Готовьтесь и будьте на связи. Иначе придётся ждать следующего судна. А это будет через месяц, не раньше. Ах, да, чуть не забыл. В Нью-Йорке вас встретят и вывезут из порта. С ними рассчитаетесь отдельно.

— Мы хотим в долг, — сказал Ярослав.

— Будете договариваться на месте, — сказал португалец. — Кстати, они могут помочь с жильём и с работой. За дополнительную, разумеется, плату.

Как португалец и сказал, Антон позвонил ровно через неделю. Он был немногословен и краток.

— Готовы? — спросил он, даже не поприветствовав.

— Готовы, — решительно ответил Ярослав.

— Тогда завтра, в то же время, на том же месте, — понизив голос, сказал Антон. В его голосе чувствовалось скрытое напряжение.

Не теряя времени, Ярослав с Максимом поехали в «Континент», чтобы скупиться в дорогу. В продуктовом отделе они взяли сорок банок мясных и рыбных консервов, в расчёте по три банки на день, четырнадцать палок копчёной колбасы, четыре головки твёрдого сыра, десять буханок нарезного, упакованного в полиэтилен, хлеба, шесть пятилитровых бутылок минеральной негазированной воды и две бутылки водки. В хозяйственном отделе выбрали большой аккумуляторный фонарь с диодовой лампой и щелочной батареей ёмкостью 11 ампер часов.

Продукты они упаковали в одну сумку. Воду — в другую. Фонарь и тёплые вещи — в третью. На место встречи их привёз Николай. По распоряжению патрона ключи от машины Максим отдал ему.

Итамар их уже ждал. Его «джип» с тонированными стёклами стоял на обочине авыниды ды Бразилиа, напротив памятника Первооткрывателям. После того, как они рассчитались, он открыл дверцы огромного просторного багажника, в котором с лёгкостью поместились и сумки, и Ярослав, и Максим.

— Лежите и не шевелитесь, — сказал Итамар, накрывая их большим плотным покрывалом. — Если охрана что-то заподозрит, нам всем несдобровать.

По авыниде ды Бразилиа они поехали прямо в порт. В тот день на транспортной проходной дежурил старик Алваро.

— Что там у тебя стряслось? — сквозь зевоту проворчал старик Алваро, открывая ворота.

— Esqueci desligar o gerador (забыл выключить генератор (порт.)). Как бы не сгорел до утра, — ответил Итамар, проезжая через проходную.

Следуя вдоль бесконечных рядов цистерн и контейнеров, «джип» быстро стал углубляться в запутанный лабиринт портового терминала и, выключив фары, остановился в самом глухом закоулке.

— Sai (выходите (порт.)), — сказал Итамар, открыв дверцы багажника. — Vamos comigo (пойдём со мной (порт.)).

Ярослав с Максимом взяли сумки, и пошли за ним. Итамар остановился возле одного из контейнеров.

— А вот и ваш контейнер, — сказал он, открывая большую скрипучую дверь.

Из контейнера пахнуло теплом и затхлостью.

— Entra (входите (порт.)), — сказал Итамар.

Ярослав с Максимом молча вошли в тёмный контейнер.

— Завтра начнётся загрузка, — сказал Итамар. — Сидите тихонько, как мышки в норке. Ваш контейнер один из первых поставят в грузовой отсек. Там можете хоть на головах ходить, хоть в рупор орать. Там вас уже никто не услышит. Ну, кажется, всё. Boa viagem e boa sorte (счастливого пути и удачи (порт.)). — Сказал он на прощанье и закрыл контейнер.

Опечатав замки заранее приготовленными пломбами, он сел в свой «джип» и укатил домой. Ярослав с Максимом остались одни. Контейнер за день хорошо прогрелся, поэтому внутри было жарко и душно. Первым делом, Ярослав достал из сумки фонарь и включил свет. В дальнем углу до самого потолка были навалены картонные и деревянные ящики с соломой и упаковочной бумагой, из-под ящиков выглядывали базальтовые маты. Ярослав разбросал коробки и освободил маты. Сложив их друг на друга, он сделал импровизированное ложе.

— Вот здесь мы и будем спать, — удовлетворённо произнёс он. — А ящики заменят нам стол и стулья.

К затхлому запаху они быстро привыкли и скоро перестали его замечать. Ночью, когда контейнер остыл, им пришлось надеть свитера и куртки и укрыться матами.

Утром их разбудил шум портовой техники. Первая проблема, с которой они столкнулись — отсутствие туалета. Итамар забыл поставить в контейнер герметичную десятилитровую бочку, служившую для этой цели. Пришлось опорожнить одну бутылку, просто вылив воду на пол, чтобы использовать её, как ёмкость для экскрементов. Подхваченный портовым краном, их контейнер проделал головокружительное путешествие по воздуху, и был опущен на самое дно пятнадцатиметрового грузового отсека. Загрузка длилась три дня.

4-го мая 2000-го года, когда загрузка была завершена и были оформлены все таможенные и сопроводительные документы, транспортное грузовое судно «President Truman», водоизмещением 54700 тонн, с двумя нелегальными пассажирами на борту, о которых на судне никто даже не подозревал, вышло из Лиссабонского порта под флагом Соединённых Штатов Америки.

— Доставай водку и накрывай на стол, — закричал Ярослав Максиму.

Приходилось перекрикивать несмолкаемый гул работающих двигателей. Судя по всему, машинное отделение было где-то поблизости.

— Нужно отметить это событие. Через две недели мы будем в Штатах, — радостно орал Ярослав.

Отмечали весь день и всю ночь, пока не допили обе бутылки водки. А утром началось страшное похмелье, которое плавно переросло в морскую болезнь.

Покинув территориальные воды, «President Truman» взял курс на Нью-Йорк. Океан был спокойный и тихий, ничего не предвещало плохой погоды. Покрывая милю за милей, делая двадцать узлов, «President Truman» плыл в направлении восточного побережья Североамериканского континента.

На третий день путешествия произошла аварийная остановка второго двигателя. Командование судна приняло решение отклониться от курса и на малом ходу следовать в ближайший порт, который находился на Азорских островах, для ремонта.

Всё это время Ярослав с Максимом, не в силах подняться, одолеваемые то ознобом, то жаром, провалялись, мучаясь, страдая и изнемогая от ужасных головных болей, изжоги и тошноты. При одном только виде еды их выворачивало наизнанку. Шесть дней, вплоть до прибытия на Азорские острова, их рвало от невыносимой тошнотворной бесконечной качки. Продукты остались нетронутыми, зато запасы воды были практически исчерпаны. В контейнере стоял удушливый смрад блевоты, от которого снова тянуло рвать. Смрад не исчез и после уборки, непрестанно тревожа, раздражая и напоминая о себе.

Судно стояло на ремонте два дня. В течение сорока восьми часов поломка была устранена, и «President Truman» снова взял курс на Нью-Йорк. Когда пересекли 44°37´ западной долготы, началась небывалая жара. Судно быстро прогрелось и в контейнере стало невыносимо. Закончились остатки воды. Тёплый тяжёлый воздух, насыщенный неисчезающим удушливым смрадом блевоты, и ежеминутно донимающая жажда тлетворно действовали на сознание и весь организм. Кусок не лез в горло — консервы, мясо и колбаса были чересчур солёными и только усиливали жажду. Приподнятое оптимистическое настроение сменилось состоянием угнетённости и депрессии.

— Я уже больше не могу терпеть, — угрюмо произнёс Максим, лёжа на матах. — Если я сейчас не сделаю хотя бы глотка воды, я сдохну.

— Потерпи, — сказал Ярослав, облизывая пересохшие губы. Он лежал рядом. — Уже немного осталось. Ещё неделька и мы будем в Штатах.

— Ещё неделя? — ужаснулся Максим. — Как долго. Я не выдержу.

— Выдержишь, куда ты денешься, — Ярослав до последнего не терял присутствия духа. — Когда нас отсюда достанут, я, первым делом, напьюсь.

Максим лишь глухо застонал.

— Я сейчас выпил бы бочку воды, — продолжал Ярослав.

— А я бы — целую цистерну, — сказал Максим.

Они лежали в кромешной темноте, с закрытыми глазами, а перед глазами плескалась чистая, прозрачная, искрящаяся на солнце, холодная, обжигающая, вкусная вода. Все мысли были только об этом.

— Хотя бы один глоточек, — простонал Ярослав, переворачиваясь на бок.

Измученные жаждой и зловонием, они сильно ослабли, каждое движение доставляло мучительные боли. Они практически не покидали своего ложа, вставая лишь, чтобы перекусить или опорожниться.

— А дома сейчас хорошо, весна, — мечтательно произнёс Максим. — Как там моя Маргарита? Как Максим? Хоть бы одним глазком взглянуть на них.

— Ещё насмотришься, целая жизнь впереди, — как мог, ободрил Ярослав.

— Она, как чувствовала, что мы больше не увидимся, — совсем уж раскис от нахлынувших чувств Максим.

Ему ужасно захотелось домой, к жене и сыну. Он не выдержал и зарыдал.

— Эй, ты, — испугавшись деморализации духа, спохватился Ярослав. — А ну, прекратить. Я кому сказал.

Максим тут же затих.

— И что бы такого больше не было, — наставлял внушительным тоном Ярослав. — Понятно?

— Понятно, — с трудом вытирая обезвоженной, одеревеневшей от бессилия, рукой сухие слёзы, сказал Максим.

— Ты мужик или баба? — продолжал наставлять Ярослав. — Неделю потерпеть не можешь?

Спустя некоторое время, на Максима нахлынули воспоминания.

— Максиму уже восемь месяцев, — успокоившись, размышлял он вслух. — Наверное, уже первые слова говорит. И скоро пойдёт.

— Вот и молодец, — похвалил Ярослав. — Думай о чём-то хорошем. Ты когда из Штатов вернёшься, твой Максим уже пацаном взрослым будет. Скажет тебе: «Привет, батя».

Максим снова зарыдал. Так продолжалось до самого вечера. А вечером Максим потерял сознание и всю ночь пролежал в обморочном состоянии. На следующий день сознание потерял Ярослав. Из-за жары начали портиться продукты. Завонялась колбаса, остатки сыра, повздувались консервы. В контейнере нечем было дышать. Следующая неделя проплыла, как в тумане.

25-го мая 2000-го года транспортное грузовое судно «President Truman» встало на рейд возле Нью-йоркского порта. Максим на мгновение вынырнул из забытья и услышал, как где-то далеко-далеко остановились двигатели.

Приплыли, подумал он и снова погрузился в галлюцинативный бред. В бреду он видел Маргариту и Максима. Они радостно улыбались ему и манили к себе. Заключив друг друга в объятия, оторвавшись от земли, они бесконечно, до сладостного головокружения, все вместе парили в безграничной голубой синеве.

Когда Максим опять пришёл в себя, его поразила непривычная тишина. С трудом шевеля губами, он тихо, совсем беззвучно позвал Ярослава. Но тот не откликнулся. Тогда, преодолевая чудовищную боль и слабость, он включил фонарь, направив его прямо на Ярослава. Ярослав лежал лицом к нему с широко раскрытыми глазами. Так они и лежали до тех пор, пока в фонаре не села батарея и не погас свет.

Кратковременные вспышки сознания ненадолго вырывали Максима из приятных обморочных видений, и тогда он сам закрывал глаза, чтобы побыстрее забыться в бреду, торопясь вернуться в тёплые и любимые объятия, к жене и сыну.

Выдержка из полицейского протокола

«…29-го мая 2000-го года в Нью-йоркском порту во время разгрузки прибывшего из Лиссабона транспортного грузового судна «President Truman» в одном из контейнеров были обнаружены трупы двух молодых людей (приблизительный возраст 20-25 лет) без явных признаков насильственной смерти. Их личности установить не удалось, так как никаких документов, устанавливающих личность, при них не оказалось. Предполагаемые причины смерти — удушье и обезвоживание организма. Для выяснения истинных причин смерти трупы направлены на медицинскую экспертизу…»

*****

Маргарита так никогда ничего и не узнала. Всю свою долгую жизнь, до последнего дня, она ждала Максима и верила, что он вернётся.

Сын рос озорным и жизнерадостным мальчуганом, таким же озорным и жизнерадостным, как и его отец. Он был очень похож на Максима. Маргарита поражалась их сходству.

Порой, глядя на сына, ей казалось, что перед ней, словно вернувшийся из далёкого прошлого, её единственный, самый-самый любимый, вечно молодой и жизнерадостный Максим.