Индекс Ноль

— Отлично, обращайтесь еще. Хороших продаж! — я повесила трубку.

Хороших продаж. В мире, где всё продается и покупается, это выражение стало лучшей заменой устаревшему «всего доброго». Добром теперь считается высокая рентабельность, а люди желают друг другу высоких индексов. Пожелания эфемерной удачи давно вытеснены скрупулезными маркетинговыми расчетами.

Попрощавшись с очередным довольным клиентом, я вздохнула. Работа, приносящая доход, держала меня на плаву, помогая оставаться спокойной за завтрашний день. Ну, относительно, конечно. Я прочно закрепилась где-то между неудачниками и достиженцами, с тоской глядя в отсутствующую перспективу. Интуитивно я до сих пор умудрялась оставаться среди тех, чьи услуги были востребованы. В первую десятку и даже, наверное, сотню не входила, но в тысяче держалась крепко. А это уже становилось своеобразным, хотя и сомнительным, достижением.

Мое образование педагога дало мне какие-никакие знания о человеческой психологии, а пара прочитанных книжек помогли наладить свой собственный микробизнес. Я продавала тексты. Точнее, контент. Писала на заказ для других торговцев — считалось, что мои творения будут способствовать продвижению товаров и услуг в эпоху, когда для наружной рекламы просто не осталось свободного места.

Моими основными клиентами стали владельцы заводов и фабрик. Во времена, когда спрос как явление попросту стал исчезать, и торгаши всучали свои товары друг другу лишь бы не скатиться в ноль, деньги не упразднились лишь благодаря крупным промышленникам. Мне повезло — оказалось, что люди любят читать. Уставшие от прессинга повелительных наклонений, от невероятных псевдо-новшеств, которыми сыпали бесчисленные доказующие, массы потянулись к ненавязчивому легкому чтиву. И, хотя чтиво продолжало служить прежним целям, этот факт как-то уходил на второй план.

За день мне приходилось просматривать тонны объявлений. Я выписывала все возможные газеты, начиная с бесплатных листков и заканчивая солидными изданиями на десяти полосах. Подходящие предложения аккуратно обводила кружочками и начинала обзвон. Репутация позволяла мне самой назначать цену, и клиенты соглашались. Для них эти суммы были каплей в море — сотой долей дохода предприятия за день. А я на заработанное умудрялась оплачивать жилье, питаться и кормить любимого прожору-хомячка.

Иногда я давала собственные объявления в бесплатных газетках. Редко, но клиенты звонили сами.

Один из таких звонков застал меня за кормежкой питомца. Я рассеянно пушила густой мех на спинке животного и наблюдала за процессом набивания щечек, когда запиликал мобильник. Вздрогнув, взяла трубку, машинально отметив три нуля на конце номера.

— Да.

— Это вы тексты пишете? — с места в карьер спросил нервный мужской голос.

Безумное время, безумные нравы. Для вежливости просто не осталось ни времени, ни места.

— Я. Хотите заказать?

— Хочу! — голос звонившего переместился на пол-октавы выше. — Мне нужен супер-текст! Такой, чтобы все захотели узнать обо мне и о моих открытиях!

Продажники — не мой конек. Я специализировалась на так называемых инфотекстах — том самом легком чтиве, в которое вставлялись намеки на определенный товар. Я попыталась объяснить этот нюанс странному клиенту, но он не дал себе труда дослушать.

— Просто расскажите миру обо мне! — трубка задребезжала от надтреснутого голоса. — Неважно, как вы это сделаете! Я заплачу вам, заплачу щедро, не бойтесь. Сколько вы хотите? Ну? Говорите!

Я назвала ставку.

— Я оплачу ваш труд вдвое… втрое выше! — собеседник слегка задыхался, будто от быстрого бега. — Мы заключим договор. Я внесу аванс… половину стоимости, вас устроит? Да?

Я не успела ничего ответить — но он уже все решил.

— Назовите реквизиты, куда перечислить деньги, — в трубке чем-то пощелкало, — ну, давайте! Половина сейчас и еще половина… нет, больше! Еще больше — потом, когда мы придем к нашей цели, когда каждый человек будет знать мое имя!

— Простите, — я с трудом вклинилась в поток слов, — вы артист?

— Артист! — не то утвердительно, не то с сарказмом воскликнул голос. — Вот что — мы с вами встретимся. И сделаем так, что все в мире будут нуждаться во мне!

Его манера все решать, не спрашивая моего мнения, безумно раздражала. Я хотела напомнить, что «мир» — это всего-навсего одна страна, напрочь отрезанная непроницаемой стеной… но сдержалась. Артист между тем продолжал:

— Вам нужны деньги — я смогу обеспечить вас до конца жизни! — его голос с придыханием неприятно вонзался в мозг. — Я дам вам деньги, дам часть своей славы — все, что угодно! Приходите в антикафе «Боров». Я буду ждать сегодня вечером, после восьми… ради всего святого, приходите!

В трубке стукнуло, пискнуло, и разговор прервался. Странная это была беседа. Односторонняя. Я аккуратно положила мобильник на место и вернулась к хомяку.

Заманчивое предложение, нечего сказать. Заманчивое и странное. Конечно, ни в какое антикафе с дурацким названием я не собиралась.

***

Ровно в половину девятого я вошла в «Боров». Распашные дверцы а-ля летучая мышь звонко стукнули за моей спиной. Антикафе оказалось стилизовано под салун — одно из тех заведений, для убранства которого было использовано огромное количество халявного старья. Дешево, но со вкусом — в «Борове» явно поработал хороший дизайнер.

Стук дверец призвал из темных глубин зала молодого официанта.

— Вам столик для курящих? — подобострастно осклабился он.

— Спасибо, — ответила я невпопад, пытаясь хоть что-то разглядеть в полумраке, — меня тут должны ждать.

Только сейчас до меня дошло, что я совершенно не в курсе, как выглядит Артист. Воображение рисовало взлохмаченную личность с патлами до плеч и в модном пальто нараспашку. Однако богема канула в прошлое — современные артисты одевались куда более строго. Впрочем, театр, кино и музыка превратились в прикладные виды деятельности, ничем не отличающиеся от любой другой работы. То же ремесло — но под видом искусства.

Ругая себя за глупость, я потянула из кармана мобильник и набрала последний номер из входящих. Где-то в недрах заведения раздалась мелодия.

— Извините, — официант ретировался. Я присела за первый попавшийся стол. В ухо летели длинные гудки. Весь зал был погружен в темноту, только над далекой стойкой мерцали тусклые лампочки.

— Слушаю! — наконец отозвался знакомый запыхавшийся голос.

— Вы звонили мне сегодня днем, — начала я, — по поводу текста…

— Да! — чуть не выкрикнул Артист, — вы в кафе?

— Так точно. Бежевый плащ, светлые во…

— Не кладите трубку! — перебил он, — я сейчас!

За стойкой что-то загремело, хлопнула дверь, раздались спешные шаги, и передо мной снова вырос давешний официант с трубкой в руке.

Секунду мы смотрели друг на друга. Потом он медленно отнял мобильник от уха и нажал отбой.

— Так вам столик для курящих?.. — зачем-то спросил официант и издал истерический смешок.

— Не курю, — отозвалась я и невольно улыбнулась.

— Может, выпьете? — он внезапно снова засуетился, — пойдемте к стойке, пойдемте!

Его цепкие длинные пальцы ухватили меня за рукав пальто и потащили сквозь темноту. Спотыкаясь о неровности пола, я чертыхалась и отчаянно щурилась на мерцающие лампочки — проклятые не давали и капли света. Судя по всему, кроме нас двоих больше никто не почтил присутствием это странное антикафе. Действительно странное. Ведь посетитель, покупатель — Клиент, царь и бог современного общества, был не просто на вес обесцененного золота, а буквально жизненно необходим каждому. Будь ты барменом, владельцем розничного магазина или автомойщиком. Нет клиентов — нет продаж. Нет продаж — нет рентабельности. И, следовательно, ты бесполезен для общества. А если ты бесполезен, то не имеешь права на жизнь — на потребление общественных благ, поскольку тебе нечего дать обществу взамен. Из-за тебя страдают другие, в тебе, как в черной дыре, пропадают втуне те самые блага. Каждый, кто не согласен, способен только разрушать общество изнутри.

Официант, он же, видимо, бармен, суетился за покрытой пылью стойкой, старательно протирая ее середину. Передо мной, как по волшебству, появился истрепанный листок меню и стакан с прозрачной жидкостью. Жидкость отсвечивала зеленым.

— Ядовитое пойло, — подмигнул мне официант, бросая рядом со стаканом блюдце, полное сомнительного вида сухариков.

Ремарка не прибавила мне желания выпить.

— А съедобное что-нибудь есть? — спросила я, незаметно отодвигая пальчиком стакан с пойлом.

— Все перед вами, — веселился официант. Мой приход, судя по всему, стал для него приятной неожиданностью. Он повернулся ко мне, облокотившись на стойку с другой стороны, и я впервые смогла рассмотреть его лицо.

Худое, с болезненно запавшими щеками, оно казалось изможденным в жидком свете ламп. Черные гладкие волосы, кое-как собранные в конский хвост, явно не знали шампуня. Из-под тонких бровей пронзительным, нервным огнем горели глубоко посаженные глаза. Они обшаривали мое лицо, не задерживаясь нигде дольше чем на миг. Официанта можно было бы принять за представителя канувшей в лету богемы — если бы не этот беспокойный, блуждающий взгляд.

— Мы здесь не для того, чтобы тратить время на еду, — длинные пальцы метнули на стойку еще один стакан, наполнили все той же зеленоватой жидкостью из давно не мытой бутыли.

Судя по лицу, адепт ядовитого пойла вообще предпочитал еду игнорировать.

— Я позвал вас, чтобы обсудить дело, которое перевернет мою жизнь, — пойло исчезло между тонкими губами.

— Как вас зовут? — спросила я.

— Давайте я останусь просто Артистом, ладно? — он снова подмигнул и наполнил стакан.

— Да без проблем, — он нравился мне все меньше, — вы упоминали о хорошем гонораре. Какие у меня могут быть…

— Гарантии? — перебил Артист, опрокидывая в себя жидкость, — мы подпишем договор. Я внесу половину, да я уже говорил об этом. Продам вот это кафе и внесу… А остальное — остальное и еще больше! — вы получите, когда моя слава достигнет пика.

Его стального оттенка глаза заблестели — наверное, пойло подействовало. На пустой желудок-то…

— Деньги и еще кое-что — права на использование моего изобретения. Исключительные права!

До меня потихоньку начало доходить.

— Так вы изобретатель?

— Изобретатель! — патетически воскликнул Артист-официант, погружая пальцы в блюдце с сухариками, — пусть так называют тех, кто сидит в конторах и клепает удивительно новые шипы для зимней резины! Удивительно новые и, конечно, очень, очень нужные!

Последнее восклицание прозвучало как-то особенно горько.

— Мой проект, — наклонившись ко мне, трагическим шепотом произнес Артист-изобретатель, — изменит мир! Изменит всю жизнь, всю эту систему перевернет с ног на голову!

Его дыхание отдавало алкогольными парами. Я отодвинулась. Пустая болтовня порядком надоела.

— Систему уже переворачивали, — сухо перебила я, — и с ног на голову, и обратно. Все результаты налицо. Чего вы от меня хотите? Что мы будем продавать?

— Продавать! — Артист завел глаза к потолку, — для начала я продам вот это кафе! И заплачу вам аванс. А вы расскажете миру обо мне и моем изобретении.

— Да каком изобретении, черт подери?! — рявкнула я.

Артист с размаху хлопнул стаканом о стойку. И начал говорить.