Исповедь насилия

«Они накачали меня наркотиками под завязку. В крайнем случае я был уверен в этом. Не хочу думать, что вытворял все эти извращения на трезвую голову. Не желаю верить в это.

Когда меня ввели в ту комнату, больше похожую на камеру для сумасшедшего, её имели одновременно трое, каждый в своё отверстие. Она практически безвольно повисла на трёх членах, как на столпах своего мира, и мужчины просто двигали этим телом так, как им заблагорассудится.

Широко раскрытый рот поглощал один из членов, глаза были полуприкрыты, но стоило мне войти, как они широко распахнулись и уставились на меня. Я на всю жизнь запомнил этот взгляд: сумасшедший, подёрнутый дымкой желания и удовольствия. Безвольность была настолько же обманчива, настолько факт того, что она здесь не по своей воле.

Они думали, что насиловали её, считали себя королями вселенной, непобедимыми грёбанными ублюдками. Она была их Серым Кардиналом, дёргая за ниточки, незаметно направляя по давно намеченному пути.

Её взгляд выжег во мне всё, что ещё осталось человеческого. Моё желание увеличилось настолько, что я поневоле опустился вдруг на подогнувшиеся колени. Мне захотелось стать ею. Быть таким же желанным, насаженным с двух сторон на члены, безвольной куклой, получавшей полное удовольствие. В моём рту собралась слюна, уже чудился невидимый член, который бы я посасывал, вбивая в своё горло.

Четверо остальных, один из которых и привёл меня, расслабленно развалились на мягком полу, надрачивая свои перевозбуждённые члены. Их поджавшиеся яйца покраснели и покачивались в такт толчкам в руку.

В моей голове уже созрел план. Подталкиваемый желанием, я подполз к одному из них, освободил пенис от его руки и лизнул головку языком. Его руки впились в мои волосы, словно клещи и я застонал от резкой боли и удовольствия. Он воткнул в мой рот свой член не задумываясь. Я заглотил эту «наживку». Сосал, подстроившись под его ритм, который задавался руками в моих волосах, оттопырив свою задницу и расставив ноги пошире. Я хотел, чтобы все они пускали на меня слюни, как на неё, чтобы меня трахали, как её или даже сильнее. Хотел стать её Королём. Я хотел стать ею.

Кто-то с силой ударил меня по ягодице и мой стон подвёл к кульминации того, кто имел мой рот. Я почувствовал горячую струю спермы, бьющую в стенку горла и глотнул, дыша через нос. Мой член стоял с того момента, как я вошёл в комнату и увидел её.

Кто-то втолкнул в анус скользкий палец, и я захлебнулся спермой и эмоциями. Причём вторым в первую очередь. Это было словно возвращение к давно забытому. Тот у кого я сосал, лениво водил опустошённым членом по моему лицу и щипал мои соски. Я периодически лизал головку и брал в рот, посасывая, приводя его в боевую готовность.

Моё девственное отверстие вылизали со всей тщательностью, прежде чем вставить мне по самые яйца — резко и немедля. Я прогнулся в пояснице и единожды подмахнул задницей, позволив кому-то сзади самому задавать темп.

Это было невероятно. Я был словно цыплёнок на вертеле. Они входили в меня с двух сторон, насаживая на свои вздыбленные колом члены, а у меня плыло перед глазами. Я прикрыл их и обитал теперь в волнах наслаждения, беззвучно постанывая.

Один из двух оставшихся лёг под меня и взял мой член в рот. Это было так неумело и мило, что я почти застонал, но сдержался, вспомнив её лицо и тишину, с которой она принимала их ласки.

Я скосил глаза. Она прожигала меня возбуждённым взглядом, насаженного на два члена. Это заводило её не меньше, чем меня она, такая покорная и тихая. Я утонул в темноте её жёлтых глаз. Я ощутил улыбку, озарившую её душу. Она принимала меня. Она чувствовала меня. Она наслаждалась мной. Я наслаждался ею.

Я видел, как она стала выгибаться в руках, как начала тихо скулить и подмахивать. И отпустил себя.

Наш совместный вопль был криком триумфа и блаженства. Мы бились в оргазме, как ненормальные, пока они имели нас. Наши тела не предали нас. Они всё так же безвольно подчинялись им. Но наши души, они были на верхушке наслаждения.

В конечном итоге перемена членов в моём рту и заднице была незаметной. Я всё смотрел и смотрел на неё. А она на меня. Мы кончали от собственных взглядов. Мы неслись куда-то через всю вселенную и обратно. Мы видели звёзды, как они рождались и как погибали…

Она так и умерла там от истощения спустя несколько дней. Расщепилась на атомы, хочу думать я. Она была одной из многих. Я видел таких как она слишком много раз. Но именно она оставила во мне след. И именно о ней я рассказываю сейчас, спустя много лет. Её жёлтые глаза въелись в мою память. Наверное, тогда я влюбился. Всего на миг. Всего один раз за всю жизнь. Поэтому кто бы, что ни думал, Том Марволо Риддл умеет любить. Просто нет никого, кто бы смог зацепить моё жалкое тихое сердце.

Я не знал её имени, я не знал, какие цветы она любит. Но я увидел её обнажённую душу и влюбился. Она не хотела быть свободной. Она хотела стать частью этого всеобъемлющего желания миллионов. Наверное, именно это и зацепило меня. Она не скрывала своей ущербности, боли, страдания, своего желания и своей усталости. Она была частью всего того прекрасного, что может быть в жизни. А ещё она не боялась смерти и страшилась её одновременно. Как можно быть столь противоречивой? Не думаю, что мы с ней поладили, если бы встретились как обычные люди. Мы были разными, совершенно непохожими. Но что-то роднило нас. Возможно, наша ущербность.

Я любил её ровно до того момента, пока смотрел в её, подёрнутые желанием и удовлетворением глаза, но нам обоим этого было достаточно».

Волдеморт закончил писать и отбросил перо. Эта история была больной и слишком жалкой. Но ему казалось, что именно она должна оказаться в дневнике, который он вёл с тех пор, как возродился, стараясь вспомнить свою прошлую жизнь. Ему казалось это очень важным — помнить. Когда Поттер уничтожил все его крестражи, а потом прикончил и остатки души, Марволо не рассчитывал, что сможет возродиться, да ещё и стать младшим сыном Мальчика-который-победил. Всё это не укладывалось в голове. Вспоминать прошлую жизнь он начал в лет четырнадцать. Это было страшно и странно. Пару раз он даже хотел обратиться к своему, теперь отцу, за помощью, но вовремя одёргивал себя. Никто бы не поверил. Том это чувствовал.

Хотел ли он возродить былую мощь и влияние? Нет. Ему выпал второй шанс. Он не имел права потерять его. У него была любящая дружная семья, родители, дом. Столько всего, что грело душу.

Но он не мог не вспоминать. Та жизнь теперь надёжно хранилась в этом чёрном, потрёпанном дневнике. А ещё часто снились её жёлтые, полные страсти глаза, и ему ужасно хотелось думать, что это они дали ему второй шанс.

Дамблдор любил повторять: «Тебя спасёт любовь, Гарри». Возможно, и его, Тома, спасла та мимолётная, как искра, любовь.

Ему никогда этого не узнать. Теперь он везде ищет похожие глаза и его зовут Альбус Северус Поттер.