Бронто

Бог умер. Он лёг на землю, и его больше не стало.

Если бы Бог умер на территории, принадлежащей многочисленной или гордой нации — это могло бы вызвать определённые проблемы. Но Бог тихо скончался в небольшой европейской стране с мягким климатом и равнинным рельефом. В хмельнике, рядом с небольшой деревушкой, известной отличным сортом пива. Что ни говори, у Бога был вкус.

Был объявлен траур. Тысячи церквей и молельных домов по всему миру не могли вместить желающих присутствовать на всепланетной панихиде. После смерти Бога в него поверили самые закоренелые атеисты, и теперь везде, даже на улицах преклонившие колени молили о прощении грехов. Любое собрание больше двух человек было группой готовых к Страшному Суду. Проповедники вещали везде: возле магазинов, на парковках, на проезжей части. На восьмой день на них перестали обращать внимания даже сумасшедшие. Если уж Апокалипсис не настал за неделю, то дальше ждать его было глупо.

Человечество пожало плечами и вернулось к обычной жизни. Люди прекрасно знали, как им следует жить, как не следует, и жили попеременно то так, то эдак.

Первыми забили тревогу религиозные деятели. Сперва фанатично озаботившийся спасением душ род людской маятником откатился к бездуховности. Пастырям больше нечего было предложить своим детям. Смерть Бога вырвала из рук кнут, а вкус пряника они забыли сами. «Любовь», «прощение», «смирение» — была ли в этих словах хоть толика смысла в мире, где быть праведным стало больше не для кого? И проповедники первыми отреклись от них. Но им в голову пришла идея: Богу нужно найти замену.

Первая кандидатура была очевидной. Уполномоченные духовные лица, именовавшие себя Советом Разумных, разыскали дьявола, чтобы сделать ему предложение, которое никогда не звучало. Не прозвучало оно и в этот раз. Едва магистр Совета появился на пороге камеры смертников, дьявол расхохотался ему в лицо. Он пожелал человечеству удачи, предложил повзрослеть и отправился на электрический стул, заливаясь истерическим смехом.

Совет Разумных задумался над его предложением.

Решение лежало на поверхности: «Тогда мы создадим Бога своими руками».

Это было не сложно. Несколько хорошо оплаченных грантов, пара школьных конкурсов для юных дарований, один толковый куратор, тщеславный и исполненный благих намерений. Девизом разработки стала фраза: «Наш Бог будет лучше!» Десять месяцев активных усилий, и ВВЧ «Бронто» был готов. ВВЧ — враг врагов человеческих, Бог v.2, модифицированная версия.

Едва Бронто открыл глаза, он спросил:

— Жизнь моя есть служение человекам и служба моя суть истребление врагов человеческих. Кто враги мои?

— В первую очередь нам нужно разобраться с болезнями. Из-за болезней гибнут люди во цвете лет, не успев сделать хоть что-то значимое в жизни. — Ответил Бронто толковый куратор.

— Хорошо, — кивнул Бронто. — Созовите рабочую группу.

Через два месяца болезней не стало. И это было благо.

«Отлично!» — воодушевился куратор. — «Теперь мы разберёмся с голодом»

На борьбу с голодом ушло где-то полгода. Идея — синтетическая пища — давно летала в воздухе. С воплощением тоже не возникло проблем, благо ряд разработок уже существовал к тому времени. Сложности появились на этапе внедрения. Несколько транснациональных корпораций пытались ставить палки в колёса проекту, но относительно небольшие финансовые вливания — и четвёртая власть скорректировала общественное мнение в нужном направлении. «Безработица? О какой безработице может идти речь? Да, пища, приносящая удовольствие, станет предметом роскоши, но люди перестанут гибнуть. Вы не одобряете наши цели?»

Борьба с голодом выявила нелицеприятную правду: существуют несогласные. Люди сомневающиеся, не разделяющие и даже утверждающие, что предыдущий Бог был не хуже. Что «тому как-то удавалось…. Может быть, не так эффективно, но всё-таки…. Мы были счастливы».

Если бы Бронто не был терпелив и мудр, он бы горько разочаровался. Но он только задумался, перестал двигаться и издавать звуки.

Толковый куратор перепугался за своё детище. Он сутками бегал вокруг безмолвного бога и говорил ему, говорил, говорил:

«Да, очевидно, произошла ошибка. Мы опрометчиво боролись с последствиями человеческой природы, не учитывая её особенности. Меж тем влияние дьявола слишком глубоко пустило корни»

Иногда к безмолвному Бронто приходил магистр Совета Разумных. Куратора нервировали эти посещения. Он задыхался, бледнел, вспоминал молодую жену и дочурку, капризное рыжеволосое создание, так похожее на маму — и речь его лилась ещё быстрее, аргументы становились ещё убедительнее:

«А ведь ещё Предыдущий сталкивался с этой проблемой. Неразумная паства способна извратить любое начинание», — не рекомендовалось называть предшественника Богом при Бронто. Считалось, что это может дестабилизировать совершенную психику

Бронто вздохнул, и вдохновленный куратор бросился развивать тему:

— Да, концепция смертных грехов! Предыдущий дал людям великие дары: пищу, утешение женской лаской, удовольствие от отдыха, умение радоваться, созидание, даже бесплатный талон на счастье для всех и каждого — всепрощение. Никакого Чистилища, никакого искупления грехов! Для счастья всё было готово здесь, при жизни. Парадигма Рая на Земле была разработана, просчитана и запущена в эксплуатацию.

Дьявол подправил только одно, незначительное условие — чувство меры, и вся тонкая выверенная концепция полетела в тартарары. Механизм удовольствия сделал его из поощрения самоцелью. Заслонил от взгляда человека что-то важное, дающее предельную ясность, позволяющее сложить кусочки головоломки в единое целое и заткнуть рот извечному, терзающему каждого вопросу.

Бронто поднял голову:

— Мы должны уничтожить Дьявола?

— О, нет. Дьявол уже не с нами.

— Тогда мне нужны религиозные книги.

И Бронто заперся наедине со знанием и вышел из заточения спустя семь дней со словами:

— Я нашёл врага человеческого.

Бронто был милостив. Первым он убил куратора. Богу больно видеть, когда его детей терзают муки совести.

Смерть куратора была началом конца человечества.

И теперь, когда на всей планете не осталось ни одного врага, когда я сделал то, ради чего был создан, скажите мне, человеки, за что вы прокляли меня вечным одиночеством? Разве я был для вас плохим Богом?