Осень побед

В бой роковой мы вступили с врагами,

Нас ещё судьбы безвестные ждут.

Ничто особо не выделялось, кроме разве что совпавшей цифры числа и месяца: обыкновенный сентябрьский день. Работы в архиве не больше и не меньше, чем всегда: ровно столько, чтоб со всем закончить к глубокому вечеру и с почти чистой совестью (и чуть-чуть — тревогой, въевшейся настолько, что даже не замечалась) отправиться домой. Звонок от неизвестного прервал на середине очередного документа.

— Да?

— Георг? — голос Ники звучал спокойно и самую малость напряжённо. — Мне нужна твоя помощь.

Он прикрыл трубку рукой, приглушил голос:

— Сейчас буду. Где ты?

Это же Ника, которая почти никогда не просила о чём-либо (за двадцать с лишним лет их брака можно пересчитать по пальцам). Это же Ника из «команды поддержки», летавшая с исполосованной, наскоро перевязанной ладонью между баррикадами — «да ладно, пустяки». Если уж ей понадобилась помощь, значит, дело серьёзно.

Ника шла по проспекту. В середине дня здесь было довольно пустынно: не самый центр, хоть до него и близко. И к лучшему: беспрестанные славословия порядком надоели. Прозрачно-голубое небо без единого облачка лишь у самого края расчерчивал белый след самолёта, но ветер уже похолодел и сгребал охапки сухих листьев вдоль бордюра. Ника приостановилась, вгляделась внимательнее: контуры огрубели, стали резче и чётче, чем раньше. Но так легко рассыпаются…

Жаль, подумалось ей, нельзя взять пять минут на перекур (Ника не курила). Ладно-ладно, всего лишь Тереза. Всего лишь не самая приятная особа — но, как-никак, они давние знакомые, и не сказать чтоб отношения были плохими. Несколько напряжёнными, не без того.

Ника взглянула на часики на руке. Неброские, чуть вытянутые, с тонким браслетом, — их ей подарил Георг на годовщину свадьбы, и до сих пор они точно следовали за временем. Почти два. Что ж, всё как полагается.

Стараясь не обращать внимания на флаги в вышине, Ника свернула в переулок. Такой же цвет, как остальные, не лучше, не хуже… В конце концов, когда-то и они выступали под такими знамёнами. Только тогда полотнище было без вкраплений — чисто-красным.

Кстати, забавно: в тот достопамятный день она отметилась и в Троевском переулке тоже. Тогда здесь, конечно, было совсем по-другому. Мало кто теперь помнил как.

А всё-таки, грустно улыбнувшись, подумала Ника, мы увидели лучший мир. Пусть только на два-три десятка лет, но увидели же.

Жаль, но всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться.

С провизией и медикаментами они проулками двигались к проспекту на востоке: там сейчас держали линию повстанцы. Проще всего было срезать по Троевскому — тогда бы вышли почти напрямую. Но на углу пришлось остановиться: в конце переулка виднелось какое-то движение, доносились голоса.

— Это они? — тихо спросила Лена. — Да?

— А как же, — Ника цепко и пристально высматривала фигуры в отдалении. — Наша доблестная гвардия.

— Перекрывают, сволочи… — Лена, как бы эмоционально она ни говорила, ни на йоту не повышала голос.

— Что теперь?

Вопрос повис в воздухе.

— Обходить?

И ещё один.

Вперёд вдруг выскочила Юлия — черноволосая девчонка с худым заострённым лицом и огромными глазами.

— А может, прорвёмся? — выпалила она. — Давайте попробуем!

Ника будто её не слышала:

— Так, девочки, их больше. Отходим.

— Почему отходим? — вскрикнула Юлия, во взгляде сверкнула непонарошечная ненависть. — Почему мы всегда только отходим! Так, сейчас они получат…

Она рванулась в переулок.

Никто не успел понять, как Ника мгновенно оказалась перед ней.

— Так, — она перегородила Юлии путь, глаза отливали сталью. — Хочешь с кем-то из них поквитаться, давай позже и самостоятельно. А наша сейчас задача — не ввязываться, а донести еду и медикаменты. Это понятно?

Юлия дёрнулась было ещё раз, но под взглядом Ники остановилась. Та тихо и железно проговорила:

— Назад.

В конце переулка пробежало движение, голоса стали громче. Похоже, там заметили и собирались сюда.

Ника оттолкнула Юлию, сама напоследок швырнула зажжённую дымовуху. В следующую же секунду раздались выстрелы, в доме на углу с дребезгом разлетелась витрина.

Они ушли довольно далеко за дымом и шумом, когда Ника попросила остановиться. Рука у неё была порезана, по ладони стекала кровь.

Опустившись у одной из сумок, она торопливо, левой рукой начала перевязывать кисть. Юлия протиснулась ближе.

— Ника! — голос у неё дрожал. — Ника, извини, я не…

— Не лезь ко мне! — рявкнула та. Юлия отпрянула.

Тихо подошла Тереза, тронула Нику за плечо:

— Как ты? Не очень сильно?

— В порядке, это ладонь. С запястьем было бы хуже, — она поднялась, посмотрела на девушек. Юлия всё так же стояла поодаль от остальных и сдавленно всхлипывала. Ника шагнула к ней:

— Ну всё, всё нормально, — она обняла Юлию левой рукой, крепко прижала к себе. — Просто, когда я говорю отходить, надо отходить, а не рваться в одиночку на целую толпу.

Та, ещё чуть всхлипывая, кивнула.

Когда двинулись дальше, Тереза ненавязчиво переместилась к Нике, чуть отвела её вперёд.

— Не думаешь, что следует отстранить её? — заговорила она тихо, почти Нике на ухо. — Если она не может держать себя в руках, то что будет потом… От таких людей вреда больше всего.

— Юлия — просто глупый ребёнок. Сердце на месте, мозгов ещё нет, — Нику, по-видимому, не смущало, что сама она немногим старше. — Мне больше интересно, где была ты, Тереза.

— Я? — та с видимым изумлением остановилась.

— Да, — Ника прямо и открыто смотрела на неё в упор. — Ты же пошла вперёд, чтоб разведать дорогу. Неужели не заметила целый отряд? Прямо-таки странно.

— Почему не заметила… — Тереза растерялась на миг, но тут же уверенность вернулась к ней. — Я заметила, я как раз шла обратно, чтобы предупредить… Немного не успела.

Но Ника не сводила с неё взгляда.

— По какой дороге ты возвращалась?

Тереза пожала плечами, недоумённо покачала головой:

— По Проточной.

— Я несколько раз сворачивала на Проточную, — с сомнением заметила Ника. — Тебя там не было.

— Подожди, ты… ты что, меня подозреваешь? — Тереза оскорблённо повысила голос. — Что я с ними?

— Этого я не говорила.

Обе застыли, вперив друг в друга холодные взгляды. Невнятное пока напряжение повисло в воздухе и передалось остальным. Ника была на полголовы ниже Терезы, но чувствовалось, что, если что, это не будет иметь значения.

— Девочки, — неуверенно подала голос Соня — немного пухлая, круглолицая девушка, прирождённая сестра милосердия. — Может, не будем ссориться?

— Да, сейчас не время, — по-прежнему глядя на Терезу, согласилась Ника. — Все разборки потом, когда победим.

Она протянула руку.

— Мир?

— Мир, — подумав, согласилась Тереза.

Тереза жила у набережной, в большом помпезном доме «не для всех». О том, кто из её дружков оттуда подарил ей квартиру (и за какие именно заслуги), Ника не спрашивала. Она ещё раз посмотрела на часы: два ровно. Поправив сумку на плече, вошла.

Лифт, столь же помпезный, как и всё здание, с тихим гудом домчал наверх. Ника нашла нужную дверь, позвонила.

— Открыто! — ответили с той стороны. Похоже, ей было откуда знать, кто на пороге.

Годы не пошли Терезе на пользу (Ника редко встречала её теперь, а потому могла это заметить). Носогубные складки пролегли резче, глаза немного опухли и казались меньше. Впрочем, косметика это несколько исправляла, а лисьи рыжевато-бурые локоны по-прежнему рассыпались по плечам.

Тереза отвернулась от окна и отпустила штору (та снова мягко и плотно закрыла обзор). Улыбнулась несколько напряжённо:

— Здравствуй, Вера.

— Здравствуй, — ответила Ника.

Обстрелы наконец прекратились.

— И надолго это они? — поинтересовался Георг.

— Не знаю, нам не докладывают, — мрачно отшутился конопатый парень рядом с ним. — Может, сейчас снова начнут. Может, уже ночью.

Георг поколебался, стоит ли озвучивать то, что ему думалось. Всё же осторожно заметил:

— Я просто к тому, что если они затихли… То мы могли бы успеть отойти к остальным.

Где эти «остальные», Георг не очень представлял, но по всему выходило, что повстанцев куда больше, что они рассыпаны по всему Ринордийску — на севере и на юге…

— Отойти хочешь? — конопатый серьёзно посмотрел на него. — Ну так отходи, пока ручки не испачкал. Мы эту улицу не сдадим.

— Погоди, — к ним перебрался другой, смуглый и чернявый. — А если он крыса? Так ему того и надо — убраться втихую к своим!

Первый отмахнулся:

— Крыса бы лучше маскировалась…

Смуглый, похоже, не удовлетворился этим. Он присел рядом, пристально, недоверчиво вгляделся в Георга.

— Зачем ты здесь? Что тебе до революции?

— Просто… — он развёл руками, как бы говоря, что и сам не знает.

— Попал же ты, парень, — даже как-то сочувственно отозвался конопатый. Георг только кивнул.

Да уж, с корабля на бал. Всего два дня как с северо-запада, а уже на баррикадах. Впрочем, что: должен же был проходить стажировку в столице — пожалуйста, получи, лучшей стажировки и не найдёшь.

В историческое время живём!

Кто-то ещё появился нежданно, будто принёсся с ветром. Георг с некоторым удивлением разглядел девушку.

— День, граждане! — выкрикнула она, опуская неуместное словечко «добрый». — Держимся или не очень?

— Сами пусть держатся!

— Не дождутся!

Конопатый поднялся ей навстречу:

— Ничего, прорвёмся. Дай пять.

Она было протянула ладонь в ответ, но тут же отвела:

— А, не сегодня, — кисть у неё была перемотана.

— Что с рукой?

— Ерунда, порезалась.

Она немного запыхалась — видимо, бежала сюда. Скинула на землю несколько мешков.

— Так… Здесь еда. Здесь тоже… Нигде не пройти толком, всё перекрыто! Тут бинты, кое-что другое… Ещё вот, — она приткнула к камню бутылку коньяка, посмотрела строго. — Это не чтоб пить, это снаружи. Медицинского спирта нет во всём городе.

Мешки охотно открывали и уже разбирали содержимое. Девушка быстро кинула взгляд вокруг, словно чтоб убедиться, что всем всего довольно, и собралась, похоже, исчезнуть снова.

— Я смотрю, у нас пополнение, — бросила она напоследок.

Конопатый фыркнул:

— Это не пополнение, это недоразумение, — он повернулся к Георгу. — Как тебя зовут, опять забыл.

— Георг, — представился он.

Девушка остановилась на секунду и обернулась.

— Вероника, — короткие светлые кудряшки были засыпаны пылью, но глаза её улыбались с хитрецой. — Я ещё вернусь вечером.

Она скрылась из виду.

— А что это? — погодя спросил Георг. Между камней под ногами он обнаружил латунное колечко с простенькой угловатой звездой, аккуратно поднял. — Его же здесь не было?

Несколько человек обернулись к нему.

— А, это Ники, — проговорил белобрысый юноша с тонкими аристократичными чертами лица. — Если вернётся — отдай ей. Думаю, она будет рада.

— Почему «если»? — не понял Георг.

Конопатый пододвинулся, хлопнул белобрысого по плечу:

— Так, давай тут без декаданса. Все вернутся.

Успело порядком стемнеть, когда Вероника действительно вернулась. Она сразу сказала, что только на минуту, но, казалось, уже не так спешила нестись куда-то, как днём.

— Вот, — она положила на землю ещё два мешка. — Это про запас, если завтра не придём.

— Где твои? — спросил кто-то.

— За две улицы отсюда, — Вероника неопределённо мотнула головой. — Там надёжно.

Когда она прошла рядом с Георгом, тот всё же решился и протянул ей раскрытую ладонь:

— Не твоё?

— Моё. Спасибо, — она улыбнулась вдруг почти по-детски. — Я думала, я его потеряла.

Георг вернул ей кольцо, спросил негромко:

— Что у тебя всё-таки с рукой?

— Витрина разбилась, — она беззаботно пожала плечами.

— Ты хоть обработала чем-нибудь?

— Некогда было, мы отходили.

Георг неодобрительно покачал головой:

— Ты понимаешь, что может быть заражение крови?

— Ладно, не пугай, — она отмахнулась и собиралась было снова скрыться.

— Подожди.

Вероника обернулась.

— Давай я тебе сделаю нормальную перевязку.

Она торопливо и убеждённо затрясла головой:

— Меня девочки ждать будут. Я им сказала, что сейчас вернусь.

— От того, что ты вернёшься на полчаса позже, ничего не случится. А вот если ты потеряешь руку — а такое может быть, — Георг пристально и настойчиво посмотрел ей в глаза, — согласись, это будет нехорошо.

Веронику, судя по её лицу, такая перспектива тоже совсем не прельщала.

— А ты умеешь? — наконец спросила она.

— Умею.

— Ну ладно, — видимо, смирившись, Вероника села на землю рядом с Георгом и протянула ему руку.

Вот тут ему стало несколько не по себе. Так-то он умел (на северо-западе медкурсы были обязательны для всех), но применять эти знания в полевых условиях ему пока не доводилось…

— Погоди, ты этим хочешь? — Ника с сомнением покосилась на бутылку коньяка, к которой он потянулся. — Дай тогда…

Она отхлебнула из горла, поставила бутылку на место.

— Вот теперь орудуй.

Тем временем с сумерками все притихли и вполголоса обсуждали новости и слухи, что успели донестись. Слышалось разное: что-то внушало надежду, что-то рушило её до основания. Сходились на том, что пытаться атаковать самим нет никакого смысла: слишком неравная борьба. Если бы они не были отрезаны, если бы всем вместе…

— На севере вроде ещё хуже. Нам, по сравнению, так ничего.

— На север сейчас не пройти, — Ника внимательно слушала и в сторону Георга не смотрела. — Мы пытались три раза, там пальба без перерыва.

— Это не пальба, — уверенно вдруг заявил смуглый. — Это кто-то из гвардейцев на пороховом складе прикурил.

Все рассмеялись, напряжённо и нервно. Вероника тоже засмеялась и только потом обернулась на Георга.

— Что, всё? — глаза у неё закрывались. — А ты правда умеешь, я даже не заметила… Я полежу немного?

И, прежде чем Георг успел что-то ответить, положила голову ему на колени и сразу же отключилась.

— Вера? — встревоженно позвал он. — Что с ней?

— Да пусть поспит, — кивнул конопатый. — Она же не засыпает только потому, что носится туда-сюда. Мешает — переложи.

— Да ладно, — Георг неловко улыбнулся. Он был совсем не против, чтоб она так лежала.

— Можно? — Ника кивнула на обтянутое белой кожей кресло (в последнее время становилось тяжело долго стоять на ногах).

— Садись, — всё так же напряжённо улыбаясь, Тереза пробралась за стол, заваленный бумагами, журналами и разными мелочами. — Может, кофе?

— Спасибо, не хочется, — она не стала снимать плащ, только отложила недалеко сумку.

— Ну как хочешь, — несколько разочарованно протянула Тереза. Словно в поисках чего-то обозрела стол. — А что в редакции тебя не видно? Совсем не появляешься…

— Большую часть я могу сделать и дома, ты знаешь. А когда прихожу, тебя там нет.

— Ну да, да, я помню, тебе разрешили… — взгляд её вскинулся было нервно на Нику, но тут же снова забегал по сторонам. — Доверяют, стало быть. Но всё-таки… нехорошо получается — вот так отрываться от коллектива…

— Я думаю, это проблема моя и моего начальства, а не твоя, — спокойно ответила Ника.

— Это конечно, конечно, уж в начальство тебе я не напрашиваюсь, — Тереза рассмеялась, глаза злобно сверкнули на мгновенье. — Но всё равно… Когда не с коллективом, так много пропускаешь, а не знать некоторые вещи… нехорошо не знать, — она понизила голос и заговорщически посмотрела на Нику. — Такие дела иногда творятся.

— И что за дела?

Тереза оглянулась, будто опасалась кого-то увидеть за окном, громким шёпотом заговорила:

— Представляешь? Выискался один, прямо в редакции, в твоём отделе. Костя Костиков, если помнишь такого, — она примолкла, ожидая, по-видимому, реакции, продолжила дальше. — Говорят, он созванивается с иностранцами. И принимает их у себя на квартире. Они там напиваются в хлам, а потом… потом обсуждают государственный переворот!

— Какой кошмар, — нарочито ужаснулась Ника. — А ты откуда знаешь, тоже там бывала?

— Нет, ну ты что, — опешила Тереза. — Мне… рассказывали…

— У тебя уже есть свои осведомители?

— Осведомители? — Тереза изумлённо выпучила глаза и тут же рассмеялась. — Ну вот, скажешь тоже! Осведомители!

Ника подхватила её смех, но тут же остановилась:

— Ладно, давай начистоту, что тебе от меня надо?

— Ну что сразу так грубо, — Тереза обиженно надула губы. — Сразу «что надо», «что надо»… Может, ничего, я, может, просто поговорить.

— Когда «просто поговорить», так разговор не начинают. Давай, выкладывай — чего ты хотела.

Тереза поглядела с недовольством, но всё же начала почти ровно:

— Тут вот какое дело, Вера. Конечно, оставлять это так нельзя… Ты ведь согласна? — вдруг словно испуганно уточнила она.

Ника не ответила.

— Так вот… Но трудность в том, что это никак не докажешь, — Тереза коротко развела руками, опять что-то поискала на столе. — Я тогда подумала… написала тут немного… Посмотри.

Она пододвинула к Нике листок. Та уже механически нацепила очки, вчиталась.

Будь дело в Костикове, Тереза прекрасно справилась бы и сама, это понятно — с её-то связями. Ну а про то, что при необходимости сейчас доказывается что угодно, она знала не хуже Ники. Значит, дело в чём-то другом…

Тереза следила внимательно и чуть встревоженно, пока она читала.

— Там всякое такое… что на работе высказывался… что постоянно всё срывает… так, по мелочи ещё разное. Я этого, конечно, не могла знать, но ты, например… Ты же всё-таки иногда появляешься.

Ника сняла и отложила очки:

— Иными словами, ты хочешь, чтоб я это подписала.

— Да. Да. Именно, — Тереза с некоторым облегчением откинулась на спинку стула, подобрала карандаш, покрутила его в пальцах. — Ты, как человек вне этих скандалов… если мы подпишем вместе, будет смотреться убедительнее. К тому же он ведь твой протеже, да?

Она сощурилась в почти непритворном сомнении. Значительно подняла карандаш и с уверенностью закивала:

— Да-да, он твой протеже. Я помню.

Ах вот чего она хочет. Повязать с собой, утащить в свою трясину.

В Терезе, казалось, жила странная иррациональная уверенность: обладай кто-то другой чем-либо, чего нет у неё, достаточно подобраться к этому другому поближе, заверить в своей дружбе и встать за спиной ненавязчивым кукловодом — тогда желаемое само собой перейдёт к ней. А Тереза была завистлива — болезненно, до крайности завистлива.

И кукловод из неё был не очень.

— Ну, Тереза, ты же понимаешь, что я не буду этого делать, — Ника отодвинула листок.

— Почему? — удивилась та.

— Во-первых, это заведомый подлог.

— Но это ведь для пользы…

— Во-вторых, я же не знаю, так ли всё, как ты сказала, или нет. Лично, как можешь догадаться, не наблюдала.

— Ты мне не веришь?

Ника пожала плечами, медленно покачала головой: «не особо».

— Ну вот это ты зря, — Тереза обиженно и напряжённо посмотрела на бумагу, не стала подбирать. — Это ты очень зря, просто тебе говорю. Считай, твой человек и такое дело… Я бы на твоём месте ещё сто раз подумала.

— Ты не на моём месте, можешь не беспокоиться.

— Вообще, да, да… — она, словно бы вспомнив что-то, задумчиво поиграла карандашом. — У меня-то семьи нет. И дочери тоже нет.

— Ну и дрянь же ты, Тереза, — сказала Ника. — Не зря Терновольская тебя послала.

Карандаш сломался у Терезы в пальцах. Магда Терновольская была, наверно, самым крупным её провалом за последнее время. Сколько бы ни вращалась вокруг неё Тереза, Магда так и не соизволила выделить её из числа прочих зрителей и признать в ней свою самую верную поклонницу (которой в каком-то смысле и являлась Тереза… в каком-то очень своём). Когда же Терновольскую пришли арестовывать (Ника была уверена, что и здесь без Терезы не обошлось), та неведомым образом ускользнула и, похоже, была теперь не в городе.

Даже за слоем краски стало заметно, как побелело лицо Терезы; губы сузились, сжались в полоску.

— Осторожнее, Верочка, — процедила она. — Я ведь и позвонить могу, куда следует.

— Ну, звони, — Ника откинулась в кресле, отбросила кудряшки со лба. — Звони-звони. Ты ведь стукачка со стажем.

Похоже, не надо и Терновольской, чтоб это существо чувствовало себя глубоко уязвлённым. Достаточно кого-то вроде Ники.

— Ну так?

— Позвоню, — кивнула Тереза. — Только не сейчас, попозже. Так что у тебя есть время подумать.

— Спасибо, я уже, — Ника накинула сумку на плечо и, поднявшись, направилась к двери.

Тереза, не глядя на неё, изобразила улыбку.

— Наших сообщников юные очи может ли вид эшафота пугать?..

— Наших сподвижников, — Ника обернулась. — А ты по-прежнему путаешь текст.

В темноте грянул залп. За ним ещё один. И ещё. Ещё.

Прежде, чем Георг успел сообразить, Вероника уже была на ногах и всматривалась в небесные сполохи. Вспышки мелькали, подступали всё ближе — с севера, с юга и со всех сторон.

— Началось!

Она вышла из дверей, ступила на крыльцо. В лицо дохнул сентябрь.

В ту весну, когда гремит торжество в честь последнего восстания и Ника стоит на углу, у старой кирпичной стены, слушая вместе со всеми победный гимн, среди людей вдруг появляется Георг. Он узнаёт её.

— Вера! — он протискивается между стоящими, протягивает ей руку. — И ты здесь?

Она сжимает его ладонь в своей.

— Ника. Меня зовут Ника.

Она спустилась по лестнице подъезда. Семь ступенек, площадка, ещё семь ступенек.

Пока не здесь.

— Как мы её назовём?

— Мария? — предлагает она.

Георг улыбается:

— Машенька? Подойдёт…

Она сошла с тротуара, размеренным шагом пересекла небольшую дорогу. Коротко взвизгнули тормоза, но авто пронеслось за спиной (за мыслями Ника почти не обратила внимания).

И даже не здесь, подумалось ей.

— Если что, копия в…

— Я знаю, где копия, — прерывает она Георга. Медленно мигает, вновь открывает глаза. — И я забыла.

Ника так и не обзавелась сотовым, хотя мода на них держалась уже с десяток лет. Но телефонная будка очень кстати стояла невдалеке.

Ника направилась к ней. Ветер заметил, предупредительно убрал с дороги жёлтые листья, лишь всколыхнув взамен полы плаща.

Войдя в кабину, она сняла увесистую трубку, набрала нужный номер. С той стороны почти сразу спросили: «да?».

— Георг? Мне нужна твоя помощь.

— Сейчас буду, — ответил он приглушённо. — Где ты?

— На углу Звёздной и Кресто́вой, — через стекло Ника окинула взглядом пустые пока улицы, что тянулись притворно и мирно под голубым небом. — Вихри враждебные веют над нами.

сентябрь 2016