Стиходромный аутсайдер

Возьми хоть все. Или хотя бы попробуй.

Ну же… Давай, подходи… Я тебя не трону.

Не бойся острого клюва, когтей и взгляда

Это просто внешность. Это такая правда.

Я бы мог быть другим, ну попробуй, представь скорей:

Куча золота, а на ней

Предположим, не я, а какой-нибудь воробей,

Или парнокопытное, или пара мышей?

Вот подумай немного, а что бы было,

Если бы мыши и воробьи правили миром,

Пиром, балом, скандалом, Газпромом, РусАлом,

Черным, серым, и даже светлым налом?

Ну же, давай, прикоснись! И станешь одним ИЗ,

Одним из нас,

Будешь с короной на лбу,

И ни один…

Не скажет, смолчит, и даже взглянуть не посмеет,

Только ты прикоснись к тому,

Что я имею.

Все, что было с тобой — не Шекспир,

А Кафка,

В воротнике — булавка,

В конторе — лузная ставка,

А меня не бойся, на мне золотая удавка.

Я не трону тебя.

Я не синица. Я не вяжу на спицах.

Все будет твоим, ты забудешь блеклые лица,

Ты будешь стоять, а рядом с тобой царица.

И губы ее будут тебе шептать,

И ты, наконец, поймешь: вот оно, твою мать!

К тому же, губы царицы — совсем не то,

Что губы какой-нибудь Агнии Барто,

Плюс к царице впридачу —

Флэш, стрит, и отсутствие задней передачи,

Джей Ло на днюху, и голубой Бугатти,

Виза Платинум и нефтеперегон в Салавате.

Ну, наконец-то…

Эх, давненько копилка моя разбилась:

Все не вместились. Она треснула, накренилась,

И от внутреннего давления,

Разрушительного по определению,

Взорвалась брызгами черепков.

А я сижу среди лет и веков,

Скучаю, конечно, гляжу и вижу,

Как они думают, что все еще дышат,

Как они думают,

Что живут, а сами

Лежат под моими когтями золотыми тельцами,

И каждый день и час опять кто-то новый

Все рвется ко мне наверх,

Чтоб надеть корону.

А я уже тайн давно никаких не вижу,

Я просто скажу: Ну давай, подходи поближе…