Сны фракийца

Сны фракийца

Тишина во мраке душном

вдоль стен каменных крадётся.

Здесь никто не шевельнётся.

Среди спящих тел ей скучно.

Лампы маслом начадили,

закоптили всё тревогой,

их фитильный срок недолгий,

догорели и остыли.

Сны во тьме сплелись в клубок.

Тишина в них заблудилась.

Время тут остановилось;

и не сыплется песок

в колбе треснувшей часов.

Заострила смерть таран,

ждёт зари, в ворота дышит.

И всем телом лёг на крышу,

липкой патокой, туман —

враг сквозь сон саднящих ран.

Ночь — за днём, за ночью — день...

Ему жизнь трепать не жалко,

помня прищур злой гадалки:

его слава — смерти тень.

Путь к свободе не свободен.

Он привык к тому, что дико:

людус тут, не базилика

и богам он не угоден.

Но судьба его домчит!

Вера бьётся пленной пташкой.

На собачьих ли упряжках…

Каким способом — молчит.

И в рёбра пыл его стучит.

Днём станет за него болеть

всей Капуи народ голодный.

Вот тут он в выборе свободный —

под ретиария лечь сеть,

иль гладий врежет в него смерть.

Вновь приходит ночь за днём.

Снова каменные стены.

Остывают громко вены.

Вкус побед запит вином.

Полумёртвым и больным —

к солнцу, в мысленном полёте.

Счёт всем лестничным пролётам

потеряет. И чёрт с ним!

Бабка старая с ключом

на табличку у ворот

тычет пальцем, то, что вход

посторонним воспрещён.

— Не кричи и не сердись.

Посторонним? Что за бред?

Ты свобода? Я к тебе!

В ногах правды нет, садись,

сон короткий, как и жизнь.

— — —