Реквием замёрзшему псу.

Был мерзлый декабрь и метель с обжигающим ветром.

Квартал городской, где заносы из снега в полметра.

Брёл пёс одинокий дворовый… Продрогший, голодный,

попавший в тиски этой стылой и злой непогоды.

На улице темень и негде согреться в округе.

А жизни фитиль задувает безжалостно вьюга.

Подъездная дверь у высотки чуть-чуть приоткрыта:

замешкалась бабка, вернувшись с котомками с рынка.

И он проскользнул через щель в кубик тёплой площадки,

от этих людей ожидая хоть малость пощады.

Нет места в собачьей душе на двуногих обидам:

из них большинство и ругается только для виду.

В угол шмыгнул и прилёг на бетон виновато.

Жалкий, ослабший, дрожащий комок рыжеватый.

Бабка ворчала беззлобно, мол, нету порядка.

Лифт отворился и вышел мужчина опрятный.

Взглядом вонзился в лежащую псину, как шилом.

— Ах ты, мразина! Пшёл вон из подъезда, плешивый!

Дверь прозвенела замком и… по рёбрам — ногою!

Иней на трупе — как саван над вечным покоем...