Песнь о грустном страннике

По волнам жизни грустный странник

Влачит свой челн, ни славы, ни богатства не стяжав,

Лишь истины он алчет, справедливости и милосердья,

Во грёзы о всеобщем счастье погружёню.

Что должен делай, будь что будет.

Щит ветхий сим девизом был едино укреплён,

О том я поведу бесхитростную повесть,

Повергнутую к ногам прекрасных леди

И иных достойных.

Аой!

Тот край благословенный, где рыцарь подвизался,

Был управляем гомосеком, в худшем смысле слова

(Простые мужеложцы безобидны, а этот злобен, подл и вороват),

Горазд построить козни и сплести интриги,

Травить людей и резать в подворотнях

И чернь науськивать на мудрецов,

Любитель втихомолку влезть к соседям,

Гимнасток перезрелых, яхт, дворцов.

Аой!

Картина безотрадная сия любой бы взор серьёзно омрачила.

И молвил странник: неладно дело в нашем королевстве,

Коль смел и честен ты, сидишь в темнице,

Угодлив, подл, труслив и алчен — ты в чести,

Дешёвым клоуном поёшь ты власти дифирамбы,

Обласкан ею, счастлив и богат!

Аой!

Барон де Гож, о том прослышав,

Решил строптивца проучить.

Заплачено людишкам, дело в шляпе,

Казалось бы, но нет, наш странник выжил,

Благодаря друзьям, и вот опять

Ведёт вперёд тернистая дорога.

Аой!

Впустую щёлкнул арбалет,

К досаде вящей кондотьера

Второго, досадно, да он заговорённый.

В третий раз быть осечки не должно,

Подбросим громовое зелье,

Скажем, террорист, как все они,

Проклятая колонна четыре плюс один.

Сказали, сделали, и вот

Гостеприимнейший тюремный замок

Пред ним ворота распахнул.

Аой!

Узилище встретим серьёзно, но благодаря друзьям

И некоторой толике упорства,

Достоинства своего не уронил наш узник.

И потянулись дни неволи, наконец,

Под аккомпанемент звона бачков балланды

И воплей «гул убили» и «поймали тишину».

Был препровождён в покой отдельный, малый,

Для строптивцев, за нумером два семь.

Аой!

Тюремной башни быт суровый

Сменил на менее суровый ветер странствий,

Когда пропитые, тупые альгвасилы

В возке скрипучем, неудобном

С квадратными колёсами

Его на суд поволокли.

Аой!

Судья был подл, труслив и алчен —

Без прикрас его портрет нарисовал я.

(Другой сказал бы, мудак, подлец, педрила,

Но не я — я чту Роскомнадзор!)

Таков же был и прокурор.

Комедию ломали долго, наконец,

Пришёл последний день,

И с торжествующей ухмылкой

Был зачитан приговор.

Аой!

Пускай подонки торжествуют

И пляшут на костях.

Похмельный сон отбросив и телевизионный дурман,

И слезя с печки,

Топор прадедовский щербатый

С ухмылкой точит Емельян!