Навь

Ночь выплюнута днем, положена на утро.

А внутренности леса истекут зеленой кровью.

И страшно, страшно, если кто-нибудь проехал,

Не заплатив собой за то, что он живее мертвых.

Тележный скрип вскрыл вены в коже неба.

Они не знают, плача по ушедшим

И раздирая тонкий лен рубашек старых,

Что кровью ягодной пятнает мох зарница.

Но мне, лисице загнанной до рвоты,

До крови в горле, и до дрожи мелкой

Лес, деревянным хлопаньем ладоней

Пророчил вместо платья погребальный саван.

Он ждал, он выл,

Он, как луна, светил

Из придорожных кустов.

Из мокрых канав, он шел.

Летел.

И снова мне за рябиновой рябью

Видятся тени собачьи летящие.