Дома

На конёк вскарабкаюсь верхом.

"Саблю мне!" — И я гусар некислый.

На чуть-чуть забуду обо всём,

время квадрокоптером зависло.

Господу в "Ватсап" задал вопрос,

Он — в игнор, за нрав мой словоблудный.

Цифрами наивность перерос,

мне в аду жетон куют нагрудный.

Зябко. Мыслей нет. Один мотив,

тихий и до боли незнакомый...

Вспоминаю, как писал "Цой жив"

на стене двенадцатого дома.

Тридцать зим скользнуло как с куста,

стал мохнат и до причин голодным,

пуст казённик и мошна пуста,

голый принцип на коньке холодном.

Льёт вода и сыплется песок,

время тает, дни стучатся в вены...

Флаги, люди поменялись, кто как смог,

как прежде жив лишь Цой, коль верить стенам.

Скрюченные от мороза пальцы

я прижму к трубе печной горячей...

Слезу с крыши и намажу смальца

на горбушку, да стаканчик чачи

опрокину. Огненные слёзы

добегут до скучных перспектив.

За дембель, за Россию, за берёзы,

за Цоя, чтоб всегда для всех был жив!

В ночь небо затянуло хмарью грозной,

свистит окно, упрашивая спать.

Я завтра на коньке опять замёрзну,

а в хате меня чача будет ждать.

_ _ _