Вкус красного

Сок твоей жизни не делает меня зависимым, мне просто нравится вкус. Вспоминая янтарные отблески солнца на мягко розовеющей коже, я не могу определить, когда именно почувствовал желание впиться в неё зубами и ощутить податливую сладость юной плоти цвета молока с каплей крови. О нет, далеко не сразу. Я долго наблюдал, как ты зреешь, накапливая летний пурпур, перебираешь оттенки новых платьев, меняешь бледную прелесть аметиста на гранатовый флёр, кокетничаешь рубиновым румянцем. Даже издалека я ощущал чистый алый пульс артерий, а вблизи… Прикасаясь кончиками ресниц к матовой коже, я не мог не мечтать обжечь горло вкусом своенравной лавы, горевшей под ней. Казалось, я вижу её: жидкую киноварь, насыщенную кислородом, и тёмную густоту гнилой вишни, отдавшей тканям его силу; пьянящую терпкость кагора, пропитавшую губку паренхимы и разбавленную красную гуашь капилляров. Теперь она окрашивала каждую клеточку твоего тела, превращая его в соблазнительный кровавый цветок, с каждым днём терявший белёсую молочную скромность. Ты не понимала, что уже готова. Что если подождать ещё чуть-чуть, аромат солнца исчезнет, сменившись затхлым запахом овощехранилища, а древняя лимфа, смешавшись с эритроцитарной массой, превратится в мутную жижу цвета мясных помоев. И тогда я просто тебя сорвал. Бережно надрезал лоснящуюся спелым пунцовым блеском кожу, отделил красную охру возле плодоножки, не стал мучать твоё тело кипятком — просто с силой обнажил кумачовую суть и жадно приник к раскрытым губам, лаская языком каждое изжелта-розовое семечко несостоявшейся жизни. Отравленная моей слюной, ты медленно стекала по гранёным стенкам, наполняя стакан слоями бесстыдной плоти, пока не вытекла вся. Грея тебя ладонями сквозь новую стеклянную оболочку, я не находил в тёплом цвете ни одного вульгарного оттенка, и теперь ты — ты, которую я так долго ждал и готов был ждать целую жизнь, была наконец готова отдать только мне весь свой южный, густой и сладкий, беззастенчиво-томатный сок.