Пятница 13

За гранью

Не люблю новые зеркала, в них нет истории и загадки. Взирают они на тебя пустым холодным нутром, временами искажая, как бы в насмешку, реальность. Пробежит рябь по стеклу — и всё. У старых зеркал всё иначе, они хранят тысячи образов, каждый из них лелея и охраняя. Нужно только расположиться так, чтобы зеркало тебя не отображало, и тихонечко посидеть, вглядываясь в тёмную гладь. И вдруг в дальнем углу пройдёт кот или мелькнёт силуэт девушки. Про тени я вообще молчу, они живут в зеркалах своей жизнью, это их мир и их место.

Для тех, кто умеет их видеть, они могут рассказать многое…

Я видел её во сне. Я видел её в зеркалах. В тенях, что мечутся в сумерках. Казалось бы, протяни руку и дотронься, но в последний момент она исчезала как мираж. Девушка-мечта, изящная статуэтка, наполненная каким-то нездешним, завораживающим жаром. Её внешность нельзя было назвать классическим эталоном красоты. Всё в ней было как будто чуточку чересчур. Слишком выдающиеся скулы, огромные тёмно-карие глаза, крутые брови, как будто выведенные углем, пухлые губы. Когда я впервые увидел её в мерцании зеркала, на секунду мне показалось, что меня ударили под дых, выбив весь воздух. Я позабыл, как дышать…

Нет, история началась совсем не с этого, я случайно зашёл в антикварный магазин. Искал подарок для любимой тётушки на юбилей, что-нибудь оригинальное, шкатулку или резную камею, а увидел его… огромное трюмо, в тяжёлой резной раме со встроенным бюро. Гнутые ножки, десяток разнокалиберных ящичков, два тяжёлых подсвечника, амальгама с едва заметными трещинками по краю. В нём была история и тайна. В этот день я ушёл с покупкой.

Вместе со старинным трюмо в моём доме поселилась она… Моя тайна и сумасшествие. Она мелькала в зеркале, жила в нём… Сначала она проскальзывала как видение, потом стала задерживаться на какое-то мгновение, как будто пытаясь разглядеть мою комнату, меня и этот мир вне зеркала. Случайно брошенный взгляд, лёгкий вздох, полуулыбка, едва заметный сквозняк, наполнявший комнату нездешним ароматом. Я пытался задержать её хотя бы ещё на секунду, дотронуться до бархатистой кожи, уловить её дыхание, прикоснуться к влажным приоткрытым губам. Перевернул кучу оккультной литературы, выискивал способы заглянуть в тот мир зазеркалья, встретиться с моей желанной незнакомкой, моим наваждением, сжигающей меня страстью.

Большинство обрядов рекомендовалось проводить в пятницу тринадцатого. Свечи, создающие коридор в зазеркалье, и огромная полная луна, загадочно мерцающая в глубине, дым благовоний, подымающийся от курительниц, пентаграмма, неумело выведенная на столике. По лунной дорожке походкой танцовщицы в сопровождении сотни теней она двигалась мне навстречу. В ней не было напускной скромности и жеманности, это была животная, одуряющая страсть. Жгуче-чёрные длинные волосы, едва прикрытая грудь и манящее колебание бёдер.

Когда рухнула тонкая грань между мирами — я уже не ощутил. В этот миг для меня существовала только она, её губы, руки, которые были везде. Они окончательно лишили меня рассудка. Только она, её объятья… и оскаленные багровые тени, заполняющие комнату. Здравствуй, моя госпожа, моя Лилит!!!

Дающая жизнь

Яблоко было прекрасно, через тёплую, прозрачную кожуру просвечивали семечки. Нужно было просто лечь под деревом, так, чтобы солнечный свет просвечивал плод, наполняя его янтарным светом. Нежный, едва уловимый аромат витал в воздухе. Иногда она вопреки всем запретам дотрагивалась до плода, гладила тонкую кожуру, и на коже оставался едва уловимый запах… тёплого дня, бездонного неба, лёгкого ветерка и ещё чуть-чуть речной влажной прохлады…

Сын земли был важен, серьёзен и занят, занят, занят. Он был занят всегда. Ему, преисполненному сыновнего долга и возложенной на него ответственности, было необходимо каждый день обходить сад, осматривать, описывать и давать наименование всякой твари божией, встречающейся в саду. Он был горд и счастлив, что именно ему доверили такое дело, а она… скучала.

Изо дня в день лежать под деревом и разглядывать запретный плод и ждать, ждать, ждать, когда же у него освободится для неё хоть немного времени, чтобы просто взять её за руку, пройтись с ней по саду, показать, какие появились новые зверюшки, поговорить о великом отце, цветах и солнечном свете, заблудившемся в листве величественных деревьев, обо всём и ни о чём. Разве она много хотела? Просто немного внимания.

Не трогала она это яблоко. Лежала и разглядывала небо, облака, тени в густой листве и зернышки в глубине загадочного плода, когда по ветке скользнуло что-то тёмное, и плод сам упал ей в руки. Яблоко было прекрасно… Она просто подержала его в руках. Принюхиваясь к чарующему запаху. Обдумывая, как может быть вредным и опасным столь совершенное создание демиурга… и машинально откусила маленький кусочек.

В этот миг мир переменился, он наполнился абсолютно другими красками, звуками, ароматами. Вспыхнули сотни новых ощущений. Бархатистая трава ласкала кожу, кровь пульсировала и бурлила, по телу растеклось какое-то томление. Она поняла, что просто необходимо, чтобы сын земли увидел этот мир её глазами, почувствовал всё, чего он был лишён.

Найдя погружённого в свои дела Адама, она пыталась рассказать ему о том, как это — лежать в траве, ощущать каждой клеточкой своего тела, как бежит солнечный луч по обнажённой коже, вода в ручье ласкает ступни ног, а непослушный завиток волос щекочет шею. Но он был, как всегда, занят, и ему было не до взбалмошного бреда перегревшейся на солнышке дочери божией. Тогда она откусила кусочек плода, встала на цыпочки, обняла его за шею и поцеловала. Крохотный кусочек яблока проскочил сквозь губы, и в следующее мгновение он прижал её к себе как самое драгоценное, что было в его жизни… И нарёк он её Евой — дающей жизнь…

Настал момент, когда нам необходимо оставить наших героев одних. Не стоит подглядывать, как двое открывают для себя новый мир чувств и ощущений.

Так и обнаружил их великий творец… Уставших, счастливых, уснувших в объятиях друг друга. Увидев отца своего, смутились неразумные дети и, испытав впервые стыд, попытались прикрыть свою наготу. Стоит ли рассказывать всем известную историю о том, как разгневался творец и наказал детей своих за то, что нарушили они его запрет? Вряд ли… то, что произошло дальше, известно даже ребенку…

Попыталась она спрятаться от гнева великого Демиурга за спину своего мужчины, но сын земли, оправдываясь перед создателем, переложил всю вину на женщину. Так познала она первое предательство. В наказание изгнал их творец из своего сада, сказав, что всё они будут добывать теперь трудом своим, плодиться и размножаться будут через боль и страдания женщины, никогда не сможет мужчина познать и постичь свою женщину, а женщина — мужа своего.

И закрылись за ними ворота сада. Встал у ворот Архангел, чтобы никогда не впустить их обратно.

— Да, долго же они продержались, творец… не помню, мы на что спорили-то? На щелбан или на желание?

— На желание… Вот и постоишь теперь, Михаил, на воротах, чтобы спорить неповадно было… Год продержатся… год… Семь, я дешёвых поделок не создаю… Да, не забудь пометить в календаре эту чёрную для людей дату… Сегодня Пятница, тринадцатое.

Ой-йо-ё-ё

Каждый правый имеет право на то что слева и то что справа… Бравурно распевали мы с мужиками на весь двор. Да, пятница… Имеем право после напряжённой недели расслабиться. Сидим во дворе за столиком. Специально, между прочим, для такого случая нами же и построенным. Ну не на детской же площадке взрослым мужикам отдыхать. Дома жёны нудят, а уж если к ним ещё и тёщи присоединятся, так вообще туши свет, сливай масло… А пятница — это, между прочим, повод…

Компания собралась достойная. Петрович из десятой квартиры, Васька из четвёртого дома, Кузьмич — слесарь из ЖЭКа, Лёха со своим псом Блеком, ну я — ваш покорный слуга. Вечер был по-летнему тёплым, с синими бархатными сумерками. Он буквально нашёптывал:«Займи, но выпей». Занимать не пришлось. Пошарили мы по карманам, посчитали выручку, и вышла вполне достойная сумма, на два поллитра беленькой, полторашку «жигулевского», три сырка, батон и круг ливерухи. Это же уже целое застолье.

Вначале приняли за окончание рабочей недели. Перемыли кости начальникам. Обсудили погоду, как и полагается в приличном обществе. Потом разговоры плавно перешли на политику. Дабы избежать мордобоя, решили выпить: «За, слава тебе, Господи, отсутствующих здесь дам». Вот тут-то и настало время бежать за добавкой. Ещё раз тряханув карманы, поняли, что в магазин идти не с чем, а вот к Валентине за её «Убивцем» — самое то.

Мутноватый с опалово-радужным отливом «Убивец» обдал резким сивушным ароматом, но душа требовала продолжения банкета. Главное, правильно употребить. Задержать на секунду дыхание. Резко перевернуть в себя порцию напитка, выдохнуть остатки воздуха и занюхать сырком… Первая для разугрева, вторая для куража. Вот тут-то как раз душа развернулась, и нестройный мужской хор затянул: «Ой-йо, ой-йо», «Не для меня», «Выйду ночью в поле с конем», потом ещё приняли и что-то пели…

А дальше просто мистика какая то… Васька с Кузьмичом зачем-то залезли на стол и под бравурную песню Лепса начали отплясывать ирландскую джигу. «Все говорят, что пить нельзя, а я говорю, что буду…» — горланили мы в пять глоток. Лихо выбивали ритм копыта по столу, в такт им подмахивали хвосты… Огромная луна освещала наши посиделки, всё более и более смахивающие на шабаш. Потом, по-моему, прыгали через костёр… Лёха воткнул нож в пенёк и лихо перекувыркнулся в воздухе… Две тени исчезли в кустах… Одна Блека, а вот откуда взялся второй пёс, никто понять уже не смог. Какой-то рыжий зверёк голосом участкового долго и нудно объяснял нам, что в пятницу тринадцатого, да ещё и в полнолуние, распитие спиртного ведёт за собой непредсказуемые последствия…

Всё, дальше ничего не помню…

Проснулись мокрые, завёрнутые в простыни, в каком-то холодном подвале, на топчанах… Голова как чугунное ядро. А Лёхи с нами не было, умеет всё-таки он вовремя остановиться… Не, ну мы с мужиками тоже свою меру знаем… Это просто чертовщина какая-то… Пятница тринадцатое, полнолуние и Валюха со своим «Убивцем». Надо бы узнать, из чего она его гонит?..