Страшный концерт 7

Финал знаменитого мюзикла открывался красочной картиной под названием «Долина счастливых цветов», где должна была состояться встреча главных героев с феей Альсираей, хозяйкой цветочного парадиза. Рыцарь Бульденеж и принцесса Бальдилла /в роли последней блистала несравненная Гондвана Даркле/, спасаясь от неумолимого преследования, находили приют в благословенной долине, куда Белой Улитке вход был заказан. Сама Альсирая обитала в бутоне гигантского Белого Лотоса, который раскрывался только перед избранными, и только на избранных изливалась благодать его содержимого. Волшебным цветочным нектаром добрая фея укрепляла силы несчастных влюблённых, утешала их, заодно благословляла рыцаря на решающий бой с Белой Улиткой, который должен был произойти в каньоне Незатихающих Стонов, возле водопада Заледеневших Слёз. Там, в жестокой титанической схватке Бульденежу предстояло одержать победу над своим заклятым врагом. Смерть Улитки снимала чары с заколдованной принцессы, а заодно дарила надежду на благополучное воссоединение двух любящих сердец. После сцена вновь преображалась в Долину Счастливых Цветов, где цветочные сильфы распевали хвалебные стансы во славу рыцаря-победителя, принцессы и своей всемогущей владычицы. Уже под занавес все вместе: Бульденеж, Бальдилла и фея Альсирая, в окружении хора и кордебалета цветов, исполняли Песнь Торжествующей Любви, звучавшую как гимн вселенского миролюбия, всепрощения и справедливости. К ним присоединялись лесные звери, птицы, растения, даже камни начинали петь человеческими голосами. Это был грандиозный, умопомрачительный, антропоморфный финал, поднявший, по отзывам, на премьере настоящую бурю восторга.

Я уже был наслышан о необыкновенном успехе мюзикла, / главным образом, от Гекаты, которой посчастливилось попасть на премьеру/, и горел желанием обозреть финал целиком. Очень хотелось послушать и Песнь Торжествующей Любви, и проникновенную арию расколдованной Бальдиллы и, конечно, посмотреть поединок Бульденежа с Белой Улиткой, поставленный как бой Геракла с Лернейской Гидрой, но здесь со мной произошёл небольшой досадный казус, о котором впоследствии пришлось вспоминать со стыдом. Всё случилось неожиданно. Ещё не отзвучала увертюра и только начал подниматься занавес, как мне вдруг ужасно захотелось спать. Странная сонливость, внезапно овладевшая мной, заявила о себе в столь категоричной форме, что сопротивляться было бессмысленно. Поддавшись дремотной слабости, я только чуть смежил веки, успокаивая себя мыслью о «минутном отдыхе, быстро восстанавливающем силы», и… словно в омут провалился. И никакие посторонние шумы: ни оркестр, ни голоса солистов, ни аплодисменты зрителей не могли вывести меня из сонного оцепенения, сковавшего на некоторое время всё моё существо. Правда, я слышал всё, что происходило вокруг, но эти звуки проникали в мой мозг с безликостью мушиного жужжания…

Потом что-то во мне будто повернулось, маятник качнулся в другую сторону, и я стал приходить в себя. Сознание начало проясняться. Внешние шумы, обрастая гласными и согласными, постепенно обретали порядок и смысл. Но то, что было услышано в минуту пробуждения, вряд ли могло меня порадовать. Ещё не открывая глаз, я понял, что «Долину Счастливых Цветов» проспал безнадёжно. Занавес снова был опущен, оркестр молчал, зрительный зал затаился в ожидании следующего акта. Правда, ожидание это было окрашено в какие-то неоправданно мрачные тона. Они совсем не соответствовали той эйфории, с какой следовало ожидать скорую победу над Улиткой. Над залом стоял глухой, невнятный ропот, в котором были различимы испуганные стоны и вскрики. Что же могло так испортить настроение зрителям? Какое несчастье омрачило цвет Счастливой Долины?!

Тут я подумал о Гекате, и эта мысль отрезвила меня в секунду. Где она?! Неужели я позорно проспал свою невесту, и её опять увели из-под самого моего носа?! Сгорая от стыда, я был готов вскочить на ноги, как вдруг совсем рядом услышал знакомый голос.

— Что вы, какой тут может быть танец?! — тихо отвечала кому-то Геката. — Рисунок танца слишком сложен. Вряд ли его можно будет воспроизвести в подобной обстановке. Да и потом, к чему спешить?! Всё может перемениться в один момент.

Приятный мужской голос, бархатный баритон, так же негромко говорил ей:

— И всё-таки, думаю, исполнить его придётся. Видите, как складывается ситуация. Приманка ещё не успела толком заявить о себе, а её полезность уже ставится под сомнение. Дальнейшее изменение программы окончательно спутает нам все карты. Поэтому медлить нельзя.

— Да, конечно, я понимаю, — отвечала Геката, заметно волнуясь. — Но тогда мне хотелось бы знать, мой выход состоится до Великого Появления или после?

— Конечно — до! В противном случае Появление может не произойти вовсе. Вы разве забыли, что сегодня — Ночь Взаимоисключающих Совпадений! Это Единственный шанс выманить наружу саму Голову. Именно — ГОЛОВУ!!! Великое Появление чаще носит характер фрагментарный и обрывочный, оно будет происходить постепенно, отдельными частями. А нам нужно получить всё вместе!

Они говорили на завораживающе интимных полутонах, обсуждая тему, видимо, хорошо понятную им обоим, но мне совсем неизвестную. Хотя сегодня кое с чем я уже успел ознакомиться. Про Великое Появление и Ночь Взаимоисключающих Совпадений мне довелось услышать, когда я случайно оказался у бархатной портьеры, за которой такими же приглушёнными голосами вели разговор двое неизвестных.

Нельзя сказать, что находиться два раза за один вечер в роли подслушивающего очень приятно. Мужской голос был явно мне незнаком, но он не принадлежал Гробовщику, и одно только это немного меня успокоило. Однако кто же этот новоявленный собеседник моей невесты? Откуда он взялся? Коммуникабельность Гекаты не являлась для меня секретом. Я знал, как быстро и легко у неё заводятся знакомства, но сейчас, на мой взгляд, она выбрала для этого не самое подходящее время.

Не меняя своей полу-лежачей позы, я чуть приоткрыл глаза и из-под опущенных ресниц произвёл быстрый осмотр обладателя приятного баритона.

Рядом с моей невестой сидел внушительного вида мужчина, одетый в тёмный, расшитый золотом камзол высокородного шевалье времён Карла Девятого. Загнутые поля шляпы, лежавшей рядом на столе, были увиты колючим сверкающим плюмажем, похожем на ёлочную мишуру. Незнакомец слишком близко наклонялся к Гекате, отчего фигура его располагалась в не совсем удобном для меня ракурсе — почти спиной ко мне. Был хорошо виден чётко очерченный суровый профиль, пристальный взгляд сверкающих из-под насупленных бровей глаз, рука, волевым жестом сжимающая перчатку, эффектно наброшенный на одно плечо шёлковый плащ, наконец, массивный эфес шпаги, прижатый к левому бедру — всё, что я успел заметить, говорило о властном, решительном характере человека, предпочитающего долгим разговорам стремительные, активные действия. На имя карнавальной маски безошибочно указывала длинная борода цвета индиго. Пышная и густая, она стекала динамичными волнами по кружевному жабо незнакомца и распушённым концом мягко ложилась на пол между его ног. Тут уж любой догадался бы, что за столом сидит главный персонаж сказки Ш. Перро «Герцог Синяя Борода».

— Всё, что вы видели до сих пор — всего лишь фальшь неумело расставленных акцентов, дорогая Геката, — тихо повторял герцог, осторожно касаясь кончиками пальцев её открытого локтя. — Охота уже началась и, поверьте, она развивается вопреки изначальному замыслу мистерии. Если не поможет вокал, то от полной катастрофы нас спасёт только ваша хореография. Поверьте, ТАНЕЦ НАЗРЕВАЕТ САМ СОБОЙ!!..

На последние слова был сделан особый нажим, из чего стало ясно, что речь идёт не просто о танце, а о чём-то другом, более значимом и весомом. Геката стала отвечать, но тут ропот в зале усилился, и оба голоса растворились в нём без остатка.

Тема разговора по-прежнему оставалась для меня загадкой; я так ничего и не понял из услышанного. Что за голова? Что за приманка? При чём здесь танец? Ради того, чтоб узнать, в чём дело, я готов был побыть ещё немного в роли «спящего», но дело испортила муха, очень некстати севшая на мой нос. Чтоб согнать её, пришлось мотнуть по-воловьи головой, что сразу меня и выдало. Поняв, что разоблачён, я, нехотя открыв глаза, закашлялся, заёрзал в кресле, стараясь занять вертикальное положение, и, холодно взглянув на Синюю Бороду, пробормотал что-то вроде «С кем имею честь, сударь?»

Обстановка за столом неуловимо изменилась. Синяя Борода посмотрел на меня так, словно увидел впервые; вместо него почему-то стала отвечать Геката.

— А, как я рада, что ты наконец-то проснулся! — произнесла она, правда, без особой радости в голосе. — Тебя было никак не разбудить, Фронк. Я так перепугалась, что совсем не знала, что делать. Хорошо, что рядом случайно оказался его высочество герцог. Он вызвался помочь мне и даже предложил перенести тебя в пункт Медицинского Сострадания. Как ты себя чувствуешь, милый? Мы ведь только о тебе сейчас и говорили.

Отголоски их беседы, ещё звучавшие в моей голове, оставляли двойственное впечатление. Из всего сказанного я не мог припомнить ни единого слова, имевшего ко мне хоть какое-либо отношение. Но обижаться не имело смысла, тем более что Синяя Борода сам поспешил сгладить возникшую неловкость. Невзирая на суровый вид, герцог оказался довольно приветливым и любезным мужчиной. Поднявшись с места, он церемонно пожал мне руку и в самых изысканных выражениях объяснил причину своего присутствия. Он подтвердил слова Гекаты относительно беспокойства за моё здоровье и сказал, что не мог пройти мимо, когда заметил меня, развалившегося в кресле с неподвижностью трупа, а рядом Гекату, всю в слезах, пытавшуюся привести меня в чувство. Не раздумывая, благородный герцог предложил свои услуги, а Геката, в свою очередь, попросила его немного задержаться на тот случай, если действительно возникнет необходимость перенести меня в другое место.

В руках Геката вертела маленький театральный бинокль голубого перламутра, которого раньше у неё не было; перехватив мой взгляд, девушка сделала неловкое движение, словно пыталась его спрятать, затем положила бинокль перед собой на стол, взглянула на меня и улыбнулась. Улыбка её показалась мне натянутой.

— Мы оба должны быть благодарны герцогу за бескорыстную поддержку, — несколько раз повторила Геката. — Другой на его месте и внимания бы не обратил, а его высочество, помимо всего, ещё и одолжил мне свой бинокль. Наш-то я дома забыла.

Бинокль — это был очень сильный аргумент в пользу герцога. Я изобразил на лице вежливую, почтительную улыбку, адресованную моему спасителю, в которую постарался вложить всё своё желание поскорее избавиться от его общества. Полученные объяснения прозвучали не слишком убедительно для моих ушей. В мою душу даже закралось сомнение по поводу странной сонливости, свалившейся мне как снег на голову. Однако взор Гекаты, устремлённый на меня, был так чист и ясен, что отказать ей в доверии, значило бы оскорбить в первую очередь самого себя.

В зале тем временем послышались отдельные нетерпеливые хлопки, принятые мной за желание публики поскорее увидеть продолжение.

— А как там наши герои, Бульденеж и Бальдилла, они-то, наверное, уже на пути к Каньону Незатихающих Стонов?! Борьба с Улиткой, надеюсь, входит в свою завершающую фазу?! — желая переменить тему, спросил я. — Или они ещё находятся в Долине Счастливых Цветов, под крылом доброй феи Альсираи?

— Что ты, Фронк, какая Долина?! Они еле ноги оттуда унесли, — отозвалась Геката. Вновь вооружившись биноклем, она сосредоточенно водила им по столам партера, выискивая, очевидно, там своих знакомых. — Тут такое было — в двух словах и не расскажешь. В Белом Лотосе, оказывается, сидела вовсе не фея Альсирая…

— А кто же?!

— М-м… Неведомая сущность… Когда цветок раскрылся, и она выползла наружу, у некоторых дам даже истерика случилась, до такой степени это было неожиданно и страшно. Хорошо, что рядом с Бальдиллой оказался верный Бульденеж. Он в последний момент буквально на руках вынес её со сцены. Ой, Фронк, ты слишком многое проспал. Слышишь, что творится внизу?! Люди до сих пор не могут в себя прийти.

Тут я вновь обратил внимание на то, какая напряжённая атмосфера царит в зале. Наверное, что-то на сцене действительно пошло не так, вследствие чего сюжетная линия кардинально изменила свой ход. Но что же получается?! Чего теперь ждать от завершающего финального аккорда, если возникла такая неопределённость?! Неужели победа над Улиткой стоит под вопросом?! И Бульденеж с Бальдиллой не смогут осчастливить себя любовным союзом, как на премьерном показе?! А Песнь Торжествующей Любви?! Неужели мне не доведётся послушать этот великий гимн вселенской гармонии?!

Я ещё раз внимательно посмотрел на сцену. Непрестанные колыхания опущенного занавеса выдавали скрытую от глаз, энергичную работу по смене декораций, однако за всеми этими манипуляциями скрывалось что-то зловещее и тревожное. Казалось, что люди, ответственные за сценические перестановки, действуют так, словно пытаются от кого-то спастись или защититься, либо заранее возводят защитные укрепления. «Храбрый Бульденеж, не падай духом! Спасай свою Бальдиллу!» — протяжно закричал кто-то с верхнего яруса, и слова эти были встречены короткой, но шумной овацией. Похоже, я действительно проспал слишком многое.

— А почему так темно? — спросил я, только сейчас заметив, что в пиршественном зале погашены почти все светильники. — При таком освещении будет трудно разобраться, кто есть кто. Случись что, может возникнуть невероятная путаница.

Синяя Борода, слушавший всё это с отсутствующим видом, неожиданно заявил, что мрак, согласно предписанию сценографов, будет сгущаться и далее, и только яркие звёзды жемчужной Кассиопеи, блестевшие в волосах моей невесты, помогут его разогнать.

«Опять — Кассиопея?! Неужели она до такой степени бросается всем в глаза, что никто не может пройти мимо, не обратив на неё внимания?!», — с досадой подумал я, машинально отметив, что ещё ни одно созвездие Северного полушария не упоминалось при мне так часто и не доставило столько беспокойства за один вечер.

Мне показалось, что при слове «Кассиопея» Синяя Борода и Геката обменялись быстрым многозначительным взглядом, что, конечно, не могло мне понравиться. Тут же у меня возникла ещё одна нехорошая мысль по поводу «случайного» знакомства Герцога и Гекаты. А что если отнюдь не желание оказать мне бескорыстную помощь привело Синюю Бороду к нашему столику?! Вдруг он подошёл сюда с совсем иными целями?! А если он подослан самим Гробовщиком?! Почему — нет?! Подобное объяснение напрашивалось само собой. Легко было предположить, что Эмпедокл не рискнул приблизиться к нам в открытую, увидев меня за столом, и послал вместо себя подопечного, который должен передать Гекате какое-то важное сообщение, а, возможно, уже передал и ждёт ответа?! Оттого-то и не спешит уходить?!

— А что это за сущность такая, выползшая из Белого Лотоса? — с нарочитой небрежностью спросил я, стараясь не подавать виду, что о чём-то догадываюсь. — Что она из себя представляла? На кого была похожа?

— Она была похожа на даму, одетую в чёрное платье, с вуалью на лице, — опять сказал герцог, поглаживая руками свою невероятную бороду. — Дама была так тяжела и объёмна телесами, что не могла идти, а ползла на четвереньках, но при том передвигалась очень быстро. Если б не Бульденеж, принцессе пришлось бы плохо…