Здесь пьют

Здесь пьют.

Кто может быть отвратительнее пропитого забулдыги? Уверена, что если не прямо под вашей квартирой, то точно в радиусе ста метров рядом отыщется такой "подарок". На самом деле никто не хочет его искать, эта мерзость просто изо дня в день портит обзор, как червь яблоко. Меня ничуть не трогают их слезливые истории об умерших детях, ушедших жёнах, несправедливой инвалидности. Когда я смотрю на эти безобразные маски вместо лиц, похожие на высохшее русло ручья эмоций, на эти студенистые глаза, в которых давно потух огонек мысли — я вижу живые трупы. Это больше не Машенька, не Александр, не Настасья Петровна и не Дмитрич. Теперь это пустые сосуды, запросто позволившие проблемам выбить из себя пробки, и не сумевшие удержать вырвашегося на волю джинна. Если и существует такая вещь, как душа то эти ребята её потеряли. Давно заметила, они как собаки чуют моё хорошее настроение и пытаются выжать из него подачку. Чувство такое, словно алкаш своей заскорузлой, изрытой грязными гноящимися струпьями рукой отламывает кусок свежего клубничного пирога, мешая при этом джем со своей слизью.

Вот и вчера такая погань поджидала меня на ступеньках у кинотеатра с протянутой рукой. Помимо обычной вони и сального тряпья у этой особи отсутствовала почти половина головы. Череп просто был продавлен, как пластилиновый шарик. Тем не менее, страшная травма явно была давней и не мешала примитивному существованию. С осознанием собственной мерзости у него тоже все было в порядке, эта карта разыгрывалась привычно и умело. Бомж слюняво конючил, перемежая мольбы с проклятьями: "Помоги, помоги, дочка! Благослави тебя, господи. Сука, дай на хлеб, шмара, сдохни". Он словно собачонка бегал кругами, и куда бы я не повернулась, уже был тут как тут. С надеждой я оглянулась по сторонам, но не увидела ни охраны кинотеатра, ни прохожих. Мое холодное раздражение все больше повышало градус и почти превратилось в испуг. Представьте, что вы не просто увидели крупного таракана, а оказались заперты с ним в тесной кладовке — уверена, вы легко поймете мои чувства.

— Мы рады видеть вас в числе наших гостей! — словно из ниоткуда между мной и бомжом оказался молодой мужчина. Учтиво поклонившись, незнакомец протянул замарашке бутылек. Я успела разглядеть этикетку — это была спиртовая настойка. Мутные стекляшки глаз жадно сверкнули, бомж торопливо выхватил настойку и наконец-то оставил меня в покое.

— Большое спасибо! Господи, этот урод так напугал меня. Жалко, нет закона позволяющего живьём выжигать этот мусор! Вот… — я осеклась, мужчина до этого смотревший вслед бомжу, заинтересованно обернулся ко мне. На его приятном лице не было осуждения, только рассеянная улыбка.

— Думаю, я легко смогу поднять вам настроение. Это мой кинотеатр и сегодня все сеансы отменены из-за вечеринки. Так, ничего особенного, встреча с друзьями. Вы пойдёте со мной?

Меня несколько покоробила слащавая, книжная манера общения нового знакомого. Представился он Константином. На мой взгляд, слишком напыщенный для своего возраста. Одет он был дорого, но небрежно, заметно, что ни разу в жизни ему не приходилось в чем-либо нуждаться. Однако, несмотря на глупую высокопарность, Константин вел себя так по-доброму наивно и беспечно, что я решилась составить ему компанию.

Определение вечеринки, как "ничего особенного" было больше чем просто скромным. И дело не в роскошных излишествах, а в количестве собравшихся здесь людей. "Друзей" Константина хватило бы для заселения крохотного городка. При этом совсем не чувствовалось тесноты, гости вольготно гуляли маленькими компаниями. Насколько же большой этот кинотеатр? Если бы не подобранные со вкусом дорогие туалеты присутствующих и абсолютная бесцельность их поведения, можно было бы назвать это собранием секты. Все люди здесь были молоды, красивы, на их лицах читались благость и беспечность. Ещё бы — столько шампанского. Никто не попытался заговорить со мной, но я чувствовала себя желанной гостьей.

Константин тоже сохранял молчание. Жестом он пригласил меня присесть, подал бокал и отвлекся, приветствуя знакомых. В этот момент моё внимание привлекла женщина за соседним столом. Она сидела в одиночестве и монотонно бормотала что-то себе под нос. Растрепанная, в явно несвежем платье с драным подолом. Ах, как знаком мне был этот мутный рыбий взгляд. Я же говорила, их не нужно искать, они сами доберутся до вас везде. Как сейчас эта жалкая алкашка с тупым злобным лицом. Но, казалось, кроме меня никто не замечал это насекомое. С раздражением я отвернулась… и вздрогнула от ещё большего омерзения. В другом конце зала, у окна стояли два оборвыша. Сначала я приняла их за карликов, но приглядевшись поняла, что это чудовищно изуродованные калеки. Конечности у них отсутствовали и передвигаться им приходилось на плохо сбитых гнилых дощечках с колесами. Чёрные от грязи, как головешки, с испитыми подобиями лиц, они нечленораздельно зло и трагически мычали. Жаловались на жестокую судьбу, мерзких детей, плохую работу, несчастный случай. Я с ужасом заметила ещё несколько таких "красавцев". Как они оказались здесь?! "Точно секта! Полюби и прими!!! Чёрт, черт, черт!"— пронеслось в голове. Естественно, это ведь так очевидно! Вот почему этот Константин был так вежлив с тем бомжом, и спокойно отреагировал на мои проклятья. Решил перевоспитать, как бы не так! Я резко поднялась с намерением немедленно прекратить эту пытку. Алкашка напротив неуклюже дернулась вперед, её тупые глаза смотрели в мою сторону с животной злобой. Поймите меня правильно, я с легкостью могла дать отпор твари едва держайщейся на ногах, но я чувствовала, если хоть рукой, хоть словом прикоснусь к этой прокаженной, рискую сама заразиться подобным убожеством. Мне просто не хотелось мараться. «Женщина» разглядывала меня брезгливо поджав губы, с выражением лица, отдаленно напоминавшем любопытство. «Наверно, нацепила на меня маску своих кошмаров прошлого и пялится на собственные галлюцинации» — подумала я с презрением.

— О, я только заметил, что ваш бокал до сих пор полон! Здесь все пьют! Пожалуйста, скажите — неужели вино настолько дрянное? — Константин достаточно грубо развернул меня к себе и чуть ли не насильно вылил напиток мне в горло.

— Вино чудесное, спасибо. Кто все эти…

— Попробуйте теперь розовое. Поверьте — это настоящее волшебство! — он снова перебил меня, заставив опустошить ещё один бокал.

— Да, да, вы очень любезны, — я перевела дыхание, будто пловец вынырнувший на поверхность воды, — Константин, Костя, прости, но можно на «ты»? Кто все эти убогие??? Посмотри, что делают здесь эти калеки? Эта кошмарная женщина напротив нас, с такой ненавистью смотрит на меня. Она, что тоже твой «друг»??

— Напротив нас только зеркало…

Ещё не легче. Костя, похоже, не смотря на весь внешний лоск, уже изрядно пьян своим расчудесным вином и теперь вполне может себе позволить вульгарно сострить. И все же, в след за его словами по инерции, я суетливо обернулась и посмотрела в сторону, где весь вечер сидела эта дрянь. Механическим движением поправив выбившиеся из причёски пряди, я успела с досадой подметить, как сильно запылился подол платья. Эти действия заняли всего лишь несколько секунд, обычные девичьи привычки при взгляде в зеркало…С каким-то детским нелепым недоверием я побежала навстречу отражению, прикоснулась к нему через стекло, но как ни старалась не смогла договориться сама с собой в объяснении того, что только что произошло.

Костя наблюдал за мной молча, и понимающе улыбался.

— Извини, я отвлекся и слишком поздно заметил, как твоя ситуация вдруг стала серьёзной. А ведь я сразу говорил, что здесь обязательно нужно пить. Иначе ты опьянеешь от реальности, и тебя просто сотрёт. Не переживай, ещё пара-тройка бокалов и будешь как новенькая.

Я выслушивала этот феерический бред, параллельно размышляя, что меня сильнее всего напугало в этой ситуации. Сумасшедшее окружение, вероятность генерации воспалённым мозгом этой галлюцинации или реальности??

— Что за бред ты несёшь? — мой голос произнёс эту фразу удивительно мягко, спрятав все истеричные нотки.

— Боюсь, состояние в котором ты сможешь меня понять ещё не настало… Но попытаюсь объяснить. Ты спрашивала про калек. Несчастные, я пригласил их сюда только с одной целью, разумеется, — помочь. Посмотри, они ведь каждую минуту проклинают свою судьбу. Словно раз они раскачали качели и уже не могут остановиться. Все эти несчастные бродят по лабиринтам из бедности, предательства, немощности. Ты ведь слышала обрывки их диалогов? Что там было про жизнь, только про беспощадную реальность — ежедневный рабский рутинный быт. Смотри, как реальность опьяняет и делает их примитивными. Они словно врастают в стены собственных общарпаных квартир, где всё до боли настоящее. Но я могу всё исправить, я верну каждого, также как тебя. Здесь все пьют крепкие вина жизни — это единственный способ протрезветь от реальности.

Костя продолжал свою вдохновенную речь, я робко и затравлено стала оглядываться по сторонам. С тех калек, которых я заметила в начале вечера, будто кто-то стряхнул пыль. Их лица больше не были грубым масками пепельного цвета — они приобрели осмысленное и приятное выражение. Инвалидам до того полегчало, что они даже вступили в беседу с другими гостями. Гнилые дощечки для передвижения исчезли, теперь калеки сидели в мягких креслах. Сначала это не показалось мне необычным, но приглядевшись я почувствовала как холодею — недавние безногие сидели, поджав под себя вполне здоровые конечности. Каждый бокал вина всё более оживлял их тела, которые ещё недавно казались едва живыми. Падшие возвращались в жизнь. Как и я только что.

Домой я вернулась пару часов назад и сейчас сижу и набираю этот текст. Костя успел растаять в толпе своих друзей, пока я разглядывала чудесные превращения уродов в людей. Он ничего больше мне не успел рассказать об опьянении реальностью, и отрезвлении вином жизни. Не уверена, что я сама захотела бы узнать. В этот самый момент я смотрю на своё отражение. Глаза лишь слегка красноватые от бессонной ночи, лицо больше серьёзно, чем испугано — я пока, можно сказать, в порядке. Но я страшно боюсь пропустить момент, когда мне в следующий раз предложат вино жизни. Смогу ли я не спутать его с обычным?