Вечные поиски

Вечные поиски.

Был поздний вечер. Она сидела на полу в тесной комнате, а полубезумный молодой человек в темных кожаных перчатках и с бледным лицом приставлял к ее виску твердый ствол ледяного пистолета. Он то и дело закидывал голову кверху и делал резкий вздох, потом опускал, выдыхал и задумчиво и печально глядел вниз, а когда смотрел прямо, глаза его были широко раскрытыми. Но говорил он ясно, пусть и с перерывами, и если бы не странные эти повадки, то его можно было бы принять за того, кого люди обычно называют абсолютно нормальным человеком. Постояв так с оружием некоторое время, он спрятал его за спину и после задал ей один очень простой вопрос. Вопрос этот она слышала и вчера, и позавчера, и месяцы назад, но ответить на него до сих пор не могла.

Спустя некоторое время безумец отошел от нее и начал сновать туда-сюда по комнате. Казалось, он уже забыл про свой зловещий инструмент и только ждал, пока его позовут. Он подошел ближе, поднял и опустил голову и своими огромными глазищами уставился на нее. Она же, словно подчиняясь, обхватила руками его кисть и жалобно прошептала:

— Помоги мне… Как мне ответить, чтобы ты, наконец, оставил меня?

— Мне не важно, что именно ты ответишь, — спокойным, почти равнодушным голосом произнес он. — Нужно только, чтобы ты сделала выбор в пользу чего-то одного. С собой у меня много значков, вероятно, ты… ты найдешь что-то новое в этой кучке. Хочешь, покажу? Свободной рукой он стал рыскать у себя в кармане, но она остановила его жестом и сказала:

— Не стоит. Много я всего перемерила, не то. Через месяц они все изнашиваются, наводят скуку. Я складываю их в большой деревянный ящик для ненужных вещей.

— Первое время людям не по себе, зато потом они привыкают. — Когда он говорил это, он так неприятно скривил рот, что она нашла его лицо безобразным, хотя до этого момента оно казалось ей, напротив, весьма привлекательным. Его отвратительная ухмылка даже заставила ее почувствовать свою власть над ним, она успокоилась, прислушалась к себе, потом осмелела и выпалила следующее:

— А вот и неправда, беляк! Неправильно это, то, что ты говоришь! Нужно, чтобы раз и навсегда! Не хочу как все! Не нужны мне твои значки, ничего не нужно, кроме того, что я ищу! А пока не найду, не отвечу! Не буду больше просить тебя ни о чем и вопросов задавать тебе тоже не буду! Не знаешь ты меня совсем!

— Я не говорю тебе, что правильно, а что нет. Не имею… Не имею права. Я лишь рассказываю тебе о своих наблюдениях. Не хочешь значков, не буду тебе их показывать.

И опять беляк с миндалевидной формы глазами стал ходить вокруг да около, то и дело вскидывая голову наверх и резко прерывая попытку вздохнуть полной грудью. Иногда он подходил к стене, чтобы в сумрачном свете рассмотреть ее картины, но изучив каждую и удостоверившись в том, что нет ни в одной из них ничего поразительного, отошел и продолжил шататься, теперь уже без остановок.

Тут в комнату вошла ее мать. Она ничуть не удивилась полупомешанному, подошла к дочери и поставила возле нее поднос с едой.

— Почему вы не включите свет? — спросила мать.

— Вашей дочери так намного уютнее, — ответил безумец.

— Сколько у нее времени?

— Целая жизнь.

— А у вас?

— И у меня столько же.

— Но не может же она день за днем проводить под дулом вашего пистолета! Оставьте ее хотя бы на сутки, молю вас!

— Не могу. Я всегда… всегда с ней, когда она так мучается, я и есть ее страдание. Когда она… Когда она ответит, я уйду. Если бы не ваша острая… острая чувствительность, я бы был незаметен и для вас, ведь другие меня не видят…

Сомнения дочери мать принимала за слабость и нерешительность, а последнее она всегда резко критиковала, даже в своем ребенке. Но страдания девушки причиняли ей острую внутреннюю боль, оттого-то и не было ничего удивительного в том, что она пыталась их облегчить. И дочь, тонко чувствовавшая свою мать, была ей за это благодарна. Женщина погладила ее по голове, затем поправила шторы и вышла из помещения.

Теперь они остались в комнате вдвоем. Помешанный вспомнил про пистолет, подошел к ней и опять приставил его к ее виску. А на следующий день повторилось в точности то же самое.