Трава

Трава

РАССКАЗ

1

Что же это такое? Даже в выходной не дадут выспаться! Должен же быть у человека хотя бы один выходной! Конечно, должен!

— Чего же так хлопать дверьми? — простонал Степаныч, раздирая глаза.

После баньки вчера он изрядно принял на грудь, поэтом всякий громкий звук нервировал его неопохмелевшуюся сущность. Но разве это объяснишь субъекту, которому незнакомо такое состояние?

— Степаныч! Вставай! Вставай, говорю! Беда!

— Да что же это за беда? Беда — это когда угрызения совести и когда болеешь. Гори оно всё синим пламенем, а я еще посплю!

От Анны Иоанновны, если ей что взбредет, отвязаться невозможно. И Петрович понимал это.

Поднялся, поплелся за ней из дома.

— Глянь! Глянь, что творится! — кричала Анна Иоанновна.

— Что творится?

Протер глаза.

— Утро творится. Солнышко поднялось. Вот что творится. Что каждое утро должно твориться.

— Ты на огород гляди!

— Чего на него глядеть?

Степаныч зевнул.

— Вчера только всё прополола. Ни травинки, ни соринки! — плакалась Анна Иоанновна.

Ёк-макарек! Чтобы так запустить огород, надо месяц в него не заходить. Вот тебе и хозяйка! Всё было покрыто зеленым ковром. Березка любовно переплетала нагло торчащие стволы щирицы и конопли. Тут и там темнели островки лебеды. Листы лопухов были никак не меньше слоновьих ушей. Полный набор таблицы сорняков.

— А ты точно помнишь, что полола огород? — ехидно спросил Степаныч.

— До самой бани спины не разгибала. Ни былинки ни соринки… Да что же это делается, люди добрые?

— Я бы…

Степаныч попытался вывернуться, предчувствуя, к чему клонится дело. Только не сейчас!

— Никаких! — резко заявила Анна Иоанновна. — Прополем, тогда тебе выделю из своих запасов! И не раньше!

Стимул был. Почему бы и не заняться утренней гимнастикой? Подумаешь, подергать траву. Дело оказалось не таким простым. Через полчаса у Степаныча и спина ныла, и колени были содраны, и на ладонях появились мозоли. Пропололи же почти ничего. Тут бы до обеда управиться. Будь оно неладно!

Но делать было нечего. А стимул был весомый и полезный для пошатнувшегося здоровья и не использовать его было бы предосудительно.

Наверно, прошло чуть более часа, а Степаныч чувствовал себя на последнем издыхании. Это просто бесчеловечно так издеваться над собой. В голове засели молотобойцы, которые своими молотами наяривали по его вискам со всей силушки. Перед глазами плыли радужные круги. Степаныч поднялся, попробовал выпрямиться, но не тут-то было. Тут и молодой организм подкосило бы.

— Что с тобой?

— Кольнуло, Аннушка, в сердце.

— Подлечишься скоро. Как рукой снимет, я-то уж тебя знаю.

Но до этого еще ох как не скоро! Целая вечность! Солнце палило уже во всю. И от травы шел какой-то дурман, который кружил голову. Мысли путались, в голове мутилось. Сознание все чаще отключалось. Зеленые человечки с хвостами и копытцами прыгали перед глазами и дразнили его красными язычками. Стимул уже не стимулировал.

— Не могу, Аннушка! Прости! Не могу! Мне что теперь сдыхать на твоем огороде?

— Да, Степаныч, уже половину прошли. Поднажми! Посмотри сам!

Половину? Это немного. Еще столько же! Надежда на то, что откроется второе дыхание. Воспрянет духом! Он повернул голову назад.

— Ан… Ан… Аннушка!

Он задыхался. Протягивал руку вперед. За ними, где они выдернули каждую травинку-былинку зеленел травяной ковер. Такое Саргассово море. Казалось… а может, просто мерещилось, трава росла у них на глазах, в наглую издевалась над ними.

— Больше не могу!

Степаныч завалился на бок, задыхаясь. «Скорую помощь» не стали вызывать. Обошлось «стимулом». Лицо Степаныча порозовело, пришло хорошее болтливое настроение.

— Тыр-тыр-тыр надо, который на бензине сам, — рассуждал он. — В миг бы всё снесли!

— Какой тыр-тыр-тыр? Там уже по пояс!

— Как по пояс? — удивился Степаныч.

— Сходи! Погляди! — рассердилась Анна Иоанновна.

— Что же это творится? Что за аномальное явление? Что за напасть?

Сбежались соседи. И жаловались, и стонали, и стенали. Некоторые женщины подпустили слезу.

— Кошмар! Что происходит?

Кто-то предложил позвонить ученым. Уж они-то должны знать причину. Дозвонились ли неизвестно. Но рационального объяснения никто не нашел. Оставалось лишь строить предположения.

2

— Просыпайся, Степаныч!

Да что же это такое? Будет ли ему когда-нибудь отдохновение? Зачем так мучить человека? Посмотрел на часы. Было только шесть.

— Ты совсем рехнулась, старая! Раньше не могла разбудить среди ночи?

— Степаныч! Беда!

На ней лица не было. Значит, действительно, беда. Что-то случилось с близкими?

— Выйди на улицу! Глянь!

На босу ногу в трусах побежал.

— Где? Что?

— Да ты гляди!

Матушки вы мои! Ой-ой-ой! Трава в огороде стояла выше бани. Настоящие джунгли. Это уже и не трава, а бамбук какой-то! У некоторых стволы толщиной в руку. Даже во дворе, куда и золу высыпали и разный стройматериал, а потому сроду ничего не росло, по колено… вы представляете?.. по колено стояла трава. Здесь-то уж она никак не должна была расти.

Дорога, по которой машины туда-сюда, и та позеленела! Что за чудеса?

Что же это? Как это может быть? За оградами толпился народ. Крики, вопли, слезы… Обсуждали происходящее. Может, дождь какой-то особый прошел или роса какая-то необыкновенная выпали, или вирус, вроде Эболы, напал? А уж не происки ли это америкосов? Звонить надо, узнавать, поднимать всех на ноги, бить во все колокола!

— Мы откуда знаем! — кричали им из вышестоящих органов власти и науки. — Разбираемся! У нас в городе асфальт дыбится, трава ото всюду лезет.

Народ организовался, появились лидеры, зазвучали громкие команды. Со всеми режущими, рубящими, колющими инструментами, сенокосилками, бензопилами обрушились на заразу. Но пазаран! Поливали траву бензином (хотя ныне ох как бензин не дешев!) и палили. Даже солнца не стало видно. Из РТМ притащили серную кислоту, все аэрозоли, отравляющие вещества вмиг раскупили. И обрушились со всей мощью на врага.

К вечеру было видно, что всё это бесполезно. Противника уничтожить не удалось. Уже трещали полы в домах, зеленая нечисть разрывала шифер и профлист, зеленела над крышами домов и хозяйственных построек. С темнотой никто не лег спать. Трава обвивала мебель, кухонные гарнитуры и электронику. В деревне не стало электричества. Но никто не ехал. Почему?

3

Там, где раньше стояли колки, радуя деревенских жителей летней прохладой, костяникой и грибами, теперь высились многометровые заросли бурьяна. Даже толстые многолетние березы проиграли ему битву. Задавленные, скрючились, загнили и обрушились в ноги к траве.

Степаныч проснулся, с отвращением оглядел супружескую спаленку. «Нет на вас никакой пропасти!» Это он имел в виду траву, которая ползла по стенам, свешивалась с потолка, зеленым ковром стелилась по полу и бесцеремонно забиралась на их постель.

— Анна!

Странно! Аннушка еще не поднялась и посапывала рядом с ним. Уж не заболела ли она? Он наклонился над ней и в ужасе отпрянул.

— Это что?

— Чего тебе, Степаныч?

— Ты на… ты вот… ты в зеркало погляди!

Протянул ей тумбочное круглое зеркальце, и тут же раздался истошный вопль. На нее смотрело какое-то чудовище. Везде на щеках, на лбу, носу, ушах, голове щетинилась зеленая поросль. Степаныч провел рукою по своему лицу. Ха! Мягкая шелковистая травка приятно ласкала ладонь. И на руках, и по всему телу пробивались ростки. Что же это? Теперь и мы?

Два зеленых человека, не отрываясь, изучали друг друга. Но они не расстались и теперь. Более того, в новом своем состоянии они стали еще ближе друг к другу. Обвились друг вокруг друга, ласкались листиками. Жизнь продолжалась. Какая разница, в каком качестве? В человеческом облике или травой, как сейчас? Все мы дети Солнца.