То, что жарче пламени

Ярик сидел на берегу омута. Он сразу ушел сюда после… после того, как все было кончено… Он боялся, что кто-то может стереть из его памяти ее голос и ее глаза. Она улыбалась, горела и улыбалась ему. А он ничего не смог сделать, не спас ее от костра, и он сгорел вместе с ней. Внутри не осталось ничего, только огромная дыра, в которую один за другим падали осколки его воспоминаний о прошлой ночи и о ней…

Он встретил ее на поляне, залитой пламенем костров. Из огня вылетела особенно яркая искра, Ярик проследил за искрой взглядом и пропал.

Незнакомка стояла по другую сторону костра и венок из жарков у нее на голове, казалось, был частью пламени. Маленькая, в светлом платье, длинные темные волосы распущены по плечам, и такие сияющие глаза, что дух захватило. Она поймала его взгляд, улыбнулась, а потом развернулась и пошла с поляны в сторону леса. Она двигалась плавно, как будто перетекала с места на место. И ее венок огнем горел в темноте.

На границе поляны она обернулась и взглянула прямо на него.

И опять улыбнулась.

И он пошел за ней, не мог не пойти…

… А что, если бы он не пошел за ней в лес? Вот не было этого всего, и сейчас он не сидел бы здесь на берегу, пытаясь свежестью воды остудить видение горящих углей, стоящее перед глазами. Хотел бы он забыть сейчас все, что с ним случилось?

Чтобы не гудели в голове, повторяясь и повторяясь, вопли толпы: «Ведьма! Жги ее!»

Чтобы не стягивало колючими ветками грудь при каждом вздохе.

Чтобы не было этой боли…

…Когда Ярик вышел с поляны, его глаза не сразу привыкли к темноте. Он даже испугался, что потеряет незнакомую девушку из виду. Но венок был отличным путеводным огнем, он мелькал между деревьев и манил за собой. Ярик тихо пошел за девушкой. Когда до нее оставалось несколько шагов, девушка внезапно повернулась и уставилась на него. Ярик опешил.

— Что ты так долго? — она заметила его удивление и в ее глазах заплясали маленькие лукавые звездочки. «Наваждение какое-то» — подумал Ярик, «Что со мной вообще?», а вслух спросил:

— Ты зачем на меня смотрела? — девчонка засмеялась и спряталась за сосной, потом выскочила, быстро сняла венок и надела его на голову Ярика.

— А ты мне понравился, — девушка кружилась перед Яриком, пряталась за деревьями, убегала и возвращалась, но не давала себя поймать. Ярик включился в игру.

— Ты откуда такая взялась?

— Я тебя услышала и пришла, ты же сам позвал, — она откровенно смеялась над ним, Ярик даже немного рассердился.

— Я тебя не звал, и вообще… — он развернулся и пошел назад на поляну. Девушка догнала его, схватила за руку и повернула к себе.

— Не обижайся, пойдем, — и она повела его дальше в лес. Ярик шел за ней, а в голове его путались мысли. Что он здесь делает? Кто эта девушка? Куда они идут? И тут до него дошло ощущение от ее ладони в его руке, это было так приятно, так правильно, их руки совпали, как детали одного механизма.

— Я тебе хочу что-то показать, — она на мгновение стала очень серьезной и пристально посмотрела на него. У Ярика внутри щелкнул замок, и открылась маленькая тайная дверь, за которой начиналась длинная дорога, только шагни. Он встретил ее взгляд и ответил на него.

Девушка подняла руку и раскрыла ладонь, из ее руки вырос маленький светящийся шарик, она закрыла ладонь снова, и когда открыла ее, с ладони слетела большая яркая бабочка.

А потом девушка положила ладонь на грудь Ярика, и он почувствовал, как такой же теплый шарик распустился у него внутри и засветился маленьким солнцем.

Ярику внезапно стало страшно, он даже поежился. Что это за фокусы такие? Как она это сделала?

— Что, если я и, правда, ведьма? — она договорила за него те слова, о которых он побоялся думать. И он увидел в ее лице тающую надежду и восходящую боль, что придется опять бежать, спасая свою жизнь. А еще он увидел отражение его собственной тоски быть не таким, как все.

— Тебе страшно? — Она вся собралась и приготовилась к ответу.

Он быстро схватил ее, прижал к стволу дерева и поцеловал долгим страстным поцелуем…

— Нет, не страшно. — И в зеленых глазах ведьмы запылал лесной пожар. Она обвила его руками, притянула к себе: «Иди сюда, я тебя согрею…»

…Воспоминания приносили только больше страданий.

Он прокручивал их в голове снова и снова, погружаясь в эту безнадежность все глубже, расширяя рану внутри себя.

Пока она не поглотит его целиком.

Пока у него не останется ничего, что могло бы еще чувствовать…

…Она целовала его губы, лицо, шею. Он зарывался в ее волосы, они дурманили и сводили с ума. Он прижимал ее к себе так крепко, что ей, казалось, уже нечем было дышать. Он не сразу услышал ее шепот, слетевший с губ, одновременно пытавшихся целовать и говорить: «Погоди, погоди…»

Ведьма взяла его за руку и поманила в сторону маленькой опушки между сосен. Там она встала на середину полянки, вся окутанная серебристым мерцанием лунного света: «Смотри…»

Она снимала платье, как змея скидывает старую кожу. Она двигалась медленно, постепенно обнажая одно плечо за другим, круглые упругие груди с розовыми ореолами сосков, нежный, почти прозрачный живот. Она плавно кружилась, чтобы он смог рассмотреть ее всю, чтобы не осталось места на ее коже, до которого бы не дотянулся его взгляд. Ярик смотрел на этот нереальный волшебный танец и забывал дышать.

А потом она поманила его к себе, и он подошел и впервые дотронулся до ее обнаженного тела руками. Она вздрогнула, ее дыхание участилось, глаза широко распахнулись. Ведьма с шумом вдохнула воздух и бросилась стягивать с Ярика рубаху. Ее легкие пальцы метались по его груди, спине, бедрам, отыскивая застежки и снимая ненужную одежду.

И они легли на мягкую траву, и ароматы цветов и трав перемешивались с запахами их тел. И от этого сердце Ярика билось все быстрее и быстрее, казалось, оно готово было выскочить из груди. Голова кружилась, дыхание сбивалось, а руки все сильнее и сжимали тело девушки. Он исследовал ее тело руками, губами, всем своим естеством ощущая эту нежную шелковую кожу. Его пальцы проникали в самые тайные места, и находили там влажные горячие источники удовольствия. Она задыхалась от наслаждения и все сильнее обнимала его руками, она впивалась в его спину пальцами, и от этой боли хотелось еще сильнее прижаться, еще крепче обнять, дотронуться до ее сердца, соприкоснуться душами.

И он вошел в нее, и она приняла его, и посмотрела ему прямо в глаза. И с каждым импульсом, с каждым толчком, их глаза все больше и больше впускали в себя ощущения другого. Внутри их тел росло что-то новое, что-то неизведанное, они смотрели друг на друга и видели в глазах друг друга свое отражение и отражение своей страсти. Движения Ярика становились все резче и быстрее, ощущения поднимались по спирали внутри огромного вихря. Ведьма двигалась в такт с ним и кусала губы, не в силах сдержать стон.

А потом они как будто прыгнули вниз с огромной высоты.

Она выгнулась дугой и закричала.

Ярика накрыло обжигающей волной наслаждения.

Они горели вместе, сплетенные телами в самой высокой точке страсти…

…Почему все так случилось?

Почему, едва он нашел свое самое главное сокровище, оно испарилось.

И теперь уже ничего нельзя поделать.

Ему просто незачем больше жить...

Наступило утро, он один лежал на поляне. Ярик уже почти убедил себя, что это был сон, когда увидел рядом несколько увядших лепестков цвета пламени. И все воспоминания вернулись с такой силой, что он встряхнул головой, чтобы хоть немного отогнать наваждение. А потом тихо выругался, когда понял, что так и не узнал, как зовут его ночную спутницу.

Дойдя до крайних домов деревни, Ярик услышал крики и шум толпы. Он поспешил на площадь. Там стояли многие жители села, все они возбужденно переговаривались и смотрели в центр. В центре был установлен столб и кучи хвороста вокруг него. Святой отец заканчивал свою речь, он так распалился, что не замечал, что машет своим крестом, как мечом.

— Ведьма! — вопил он, — Мы нашли ее! Вот они, последствия еретических плясок у костров! Святой огонь очистит нашу деревню от этой мерзости и скверны!!! — и он ткнул крестом в сторону связанной девушки, которую держали стражники. Ярик задохнулся от ужаса. Она, его лесная красавица, стояла там, в кольце стражи!

А потом они повели ее к костру. И он, не осознавая, что делает, бросился к центру площади, чтобы отбить свою мечту у всех этих стражников, святых отцов, любого, кто встанет на пути. Но на границе кольца зрителей казни она поймала его взгляд, полный решимости спасти ее или умереть, сражаясь. И Ярик не смог двинуться дальше, что-то мешало, не давало ему двигаться.

И он мог только смотреть на нее, и он смотрел, не отрываясь.

Он смотрел, а стражники привязывали ее к столбу, и он чувствовал жесткие веревки, оставляющие саднящие следы на ее нежных запястьях.

Он смотрел, не мигая, как будто вбирал ее в себя, и она смотрела на него, не отрываясь.

Он смотрел, а Святой отец, выкрикивая слова молитвы, обливал хворост маслом.

А потом они подожгли хворост, и огонь стал подниматься и играть языками пламени, но она молчала и смотрела в его глаза, смотрела, смотрела, она вся обратилась во взгляд, и для них исчезли все эти люди, что стояли вокруг.

Он смотрел в ее глаза сквозь огонь. Оторваться было невозможно.

А потом она улыбнулась ему. И у него в голове возник ее голос, мягкий и завораживающий: «Что мне сейчас огонь, в твоих руках горячее было…»

В этот момент языки пламени зашипели и взметнулись вверх, встали плотной стеной и скрыли ведьму ото всех. Когда через полчаса огонь погас, от столба и той, что была к нему привязана, ничего уже не осталось…

…Почему она не позволила ему помочь ей, умереть за нее? Почему все, что она оставила ему, это только смотреть, как главное волшебство его жизни сгорает в пламени?

А он? Сейчас все, чего он хочет, это еще раз увидеть эти глаза, даже если придется ради этого последовать в ад за нею. А что, вот он омут, вот и решение, самоубийцы точно попадают в ад…

Ярик встал, снял рубаху и вошел в воду, последний раз вдохнул пряные дурманные запахи леса и погрузился в воду. Он тонул и не сопротивлялся, было что-то прекрасное и усыпляющее в этих мерцающих водах. Как будто они понемногу гасили огонь костра в его груди. И понемногу утоляли боль…

Вдруг что-то потащило его наверх, он не успел опомниться, как оказался на поверхности. Маленькие горячие руки обвили его торс, длинные мокрые волосы змеями прилипли к коже и, как легкая бабочка, сладкие губы целовали его шею и шептали на ухо: «Ну… Ну… Я же тебе сказала, что мне теперь огонь не страшен, ты меня спас, и сам не понял, глупый мой, хороший мой, навеки мой, никому не отдам…»