Те, кто над водой

1

Мама с папой плавали далеко, а четырёхлетний Васька возился у берега, на мели. Солнышко жарило с неба, вода была тёплая, а в ней резвились рыбки. Разбегались из-под рук серые спинки. Иногда мелькала серебряная стрелка — это малёк подставлял бочок солнечным лучам.

Рыбки играли, красивые, весёлые! Васенька хотел их поймать, они же, как назло, не отплывали далеко, будто дразнили.

Шаг, другой… Песок под ногами сменила скользкая глина. Мальки уходили от берега, Вася шёл за ними. Теперь он не видел дна, вода закрыла трусики и щекотала живот и локти.

— Васька, куда лезешь, глубоко! — закричал папа.

— Папочка, тут лыбки! — Васька засмеялся от радости. Папа совсем близко, вон его голова! Мальчик потянул к отцу ручки и… оступился. Узкая полоска песка на берегу, трава и деревья на взгорке перевернулись, и волна скрыла его с головой.

Вася не испугался. Оказалось, это как засыпать днём. Будто мама задёрнула шторы, а свет пробивается сквозь лёгкую ткань. Река тихо качала его прохладными руками, и было хорошо и спокойно, и чуточку кружилась голова, как на карусели.

Под водой не страшно, понял Вася, мама и папа зря боятся. Внизу кто-то есть, и этот кто-то готов дружить и играть с ним.

«Я тоже хочу!» — попытался сказать Вася.

Стало больно в горле, как будто ангина, и только сейчас Васе стало страшно. Он ударил руками и перевернулся вниз лицом. Сразу потемнело. Васька подумал, что он умер, и что это не так страшно, вот только в груди ноет… И тут кто-то схватил его за руку и вытащил на свет.

Папа!..

Вася кашлял, мама и папа ругали и целовали его одновременно. За спиной у мамы мерцала река.

«Со мной играют молча», — кажется, сказал тот, кто под водой.

«Я запомню», — пообещал Вася.

2

Девчонок Вася не любил. Конечно, есть более неприятные вещи, например, варёный лук или уколы, но… Луковые перья, мягкие и белёсые, не умеют собираться на переменках в кучки и хихикать за спиной противными голосами. Все эти голые пупсики, бисерные браслетики, альбомчики с дурацкими стишками, — не дело для взрослого, десятилетнего почти человека!

А самое подлое было то, что девчонки липли к нему, как жвачка к штанам, — если сесть неудачно. И таскались следом, и болтали всякие глупости. Неужели мама права, называя его красавчиком, и так будет теперь всю жизнь?! Но то — мама, маме можно простить многое, но не этим же!

Сегодня за ним увязалась Ленка из соседнего подъезда. Ходила и молчала, от дома до свалки, от свалки к сточному отстойнику. Надоела хуже винегрета! Васька даже не стал заходить в круглую башенку отстойника, где за перильцами из железных прутьев медленно крутилась седая вода. Демонстративно плюнул под ноги и отправился на речку.

Ленка — ну, кто бы ждал другого! — нахально пошла следом. В красной курточке, в белых кроссовках, за пазухой котёнок. И где она его подобрала? Котёнок как котёнок, серый в полоску, на лбу пятнышко. Он выглядывал наружу, поводил ушами и тихонько урчал.

Река, весенняя и неумытая, лениво потягивалась, тащила куски льда, пену, ветки, бумагу, пакеты и другой мусор. Чуть ниже по течению застряла на мели коряга, вода бурлила, путалась в чёрных скользких ветках, закручивалась; бродили по ней маленькие вороночки.

Ленка всё топала следом. Молчать было глупо.

— Как назвала? — спросил Вася. — Тишка?

— Почему? — удивилась Ленка. — Пока никак. Может, — он хихикнула, — Васькой назвать?

— Я тебе назову! — строго сказал Вася. — Дай погладить.

Котёнок тянул шею, подставлял голову под пальцы.

— А подержать дашь? — спросил Вася.

— Зачем? — нахмурилась Ленка.

— Жалко, что ли?

— Вот ещё! — девочка надулась ещё больше и вынула котёнка из-за пазухи. — На! Не урони только.

— Чего это я уроню, — пробормотал Вася, принимая в ладони хрупкое невесомое тельце. — Прямо как цыплёнок.

— А ты цыпляток в руках держал? — заинтересовалась Ленка.

— В деревне, у бабушки.

— Везёт тебе… — вздохнула девочка. — А у меня нет бабушки в деревне, у меня бабушка обычная, в городе. А кто ещё у неё живёт?

— Собака, — ответил Вася. — Ещё кот, но он общий, на два двора.

— Как это? — не поняла Ленка.

— Так...

Котёнок был тёплый и пушистый. Сначала он лежал смирно, потом ему, наверное, стало скучно, и он полез через пальцы наружу...

«Поиграем? — кажется, сказал тот, кто под водой. — Помнишь?»

«Да, — вспомнил Вася. — А как?»

Тот, кто под водой, не ответил. Вася ещё не понял, как они станут играть, только в груди противно ёкнуло. Сам не замечая, он ступил на грязный прибрежный песок.

Котёнок что-то почуял. Он внезапно зашипел и оскалился. Шерсть встала дыбом, и котёнок впился Васе в руку острыми коготками.

— Ай! — заорал Вася. — Ты что?!

— Ты его обидел! — закричала Ленка. — Отдай!

Котёнок бился у мальчика в руках, кусался и царапался. Больно как!.. Вася разжал пальцы, зверёк сорвался и упал в воду.

Упал у самого берега, но заблудившаяся волна подхватила его и за миг вынесла на середину затона перед корягой. Котёнок пискнул в последний раз и утонул.

— Ты!.. Ты!.. — Ленка плакала и колотила Васю кулачками, мальчик вяло заслонялся. Его трясло, ныли изодранные когтями руки, а в животе разливалась горячая тягучая сладость.

3

Завхоз категорически — через его труп! — запретил трогать вентили, батареи раскалились, и от жары плавились мозги, не помогали даже открытые настежь окна. Что-то бормотала у доски распаренная Вера Ивановна.

Васька не слушал. Нужен он историчке на своей второй парте, ей и первых хватает, с отличницами! И вообще, муть голубая все эти гусары и кирасиры. Взять хороший танк или вертолёт...

Васька решил было помечтать, как это будет, но плюнул. Глупости это всё. Впереди было интереснее, впереди, только руку протяни, маячила обтянутая форменным платьем Ленкина спина.

Интересно, лифчик она носит? Нет, наверное, платье вон какое гладкое, не видать ничего. Значит, если...

Можно дёрнуть за молнию, а потом просунуть руки вперёд, а потом развести их в стороны, и тогда… Зачесались ладони, кровь бросилась в лицо. Васька откинулся на стуле и, оттянув ворот рубашки, покрутил головой.

Класс скучал. Весь левый ряд, третий вариант, пялился в окно, только отличница Озерцова на первой парте поедала училку глазами. Тихо шушукались сестрички-близняшки справа сзади. Вовка, сосед по парте сопел и что-то царапал в тетрадке. Васька заглянул через плечо: Вован рисовал женщину.

Вовка нигде не учился рисованию, но классно изображал зубастых, гребнистых и мускулистых монстров. И баба у него выходила такая же, с мощными бёдрами, крепким оттопыренным задом, плечами и грудью культуристки. Васька видел таких в ящике. Бр-р-р...

Дорисовав колени, Вован приступил к самому интересному, в штанах у Васьки зашевелилось, но тут...

— Гурьев, Прохоров! Чем занимаемся?

Историчка!

— Ничем, ВерВанна! — Вовка Гурьев вскочил, мгновенно скомкал листок и спрятал в карман.

— А надо слушать, — недовольно сказала историчка. — Вот скажи мне, Прохоров, о чём я талдычу уже полчаса?

— Жарко, Вера Ивановна, — честно ответил Васька и начал вставать, но понял, что делать этого сейчас нельзя, особенно при историчке. Он неловко дёрнул локтем, и ручка, будто сама, свалилась на пол.

Вася облегчённо вздохнул, согнулся и полез под стол. Минута у него есть, а там посмотрим.

— Что, Прохоров, сказать нечего?

Та ещё язва Вера Ивановна!

— Ручку уронил, — снова не покривил душой Васька.

Ручка лежала рядом, у левого ботинка, но Васька шарил и шарил руками, потому что вставать было ещё рано, и лучше бы встретить звонок под партой.

— Долго копаешься, Василий, — сказала Вера Ивановна.

Вася не ответил. Соседка с передней парты, привлечённая разговором, развернулась, и Вася чуть не упёрся носом в её коленку.

— Вылезай, Шерлокхолмс! — скомандовала историчка.

Досада! Когда ещё посмотришь так близко? Вася неохотно высунул голову наружу и полез из-за парты, предвкушая позор и заранее краснея.

Звонок его спас.

По дороге домой Вася не чуял ног, Ленка шла впереди, он не мог отвести от неё глаз. Бушевал апрель, и девчонки сняли куртки и тёплые колготки. От видов внутри Васьки бушевал ураган. Было на что сзади посмотреть.

Васька так увлёкся, что пропустил свой подъезд, и пришлось возвращаться. Он долго возился с таблеткой ключа и не заметил, как Ленка обернулась и следила за ним, и потом, когда он юркнул внутрь. И уж, конечно, он не узнал, как смотрела она на окна его квартиры.

Предки ещё не пришли, и это было хорошо. Вася разделся догола и сначала бродил по дому, поглядывая на зеркала и стеклянные створки серванта. Потом достал из-за шкафа засаленную фотку, забрался в ванну и пустил воду.

Перед глазами плавали Ленкины спина и коленки, и остальное, хотя женщина на карточке была совсем на неё не похожа. Ленка в спортзале на канате, Ленка в тянучках на подоконнике во время субботника, белый танец и ладони на её спине, Ленка и… Васька засопел. Сейчас… Сейча-ас, ну же!..

Кайф так и не наступил. Васька сел, тяжело дыша. Вода холодная, блин!

Он выдернул затычку. В сливе ухнуло, зажурчало, вода пошла по кругу, медленно. Над дырой слива повисла воронка, блик от лампочки дрожал на стенках водоворота, а в середине его была чернота. Васька замер. Чернота тянула вниз, в трубу, в канализацию, в отстойник за домами, а потом… Куда? В реку, к памятному затону.

«Не забыл? — как будто спросил тот, кто под водой. — Хочу есть».

— Нет, — вытолкнул Вася пересохшим языком. — Я помню.

Он быстро оделся и взял из родительской шкатулки пятьсот рублей. На колбасу.

Найда устроила логово под бетонной плитой подъезда, в тёмной и безопасной глубине. Среди мятых сигаретных пачек и пожелтевших газет, на старом ватнике копошились четыре щенка, три чёрных и один пегий, в мать.

Вася сидел на ступеньке и кормил собаку «Докторской».

Собака глотала кусочек, виляла задом, елозила обрубком хвоста по пыльной дорожке, повизгивала и умильно заглядывала в глаза: «Ещё!».

— Ещё хочешь? — спросил Васька, поднимаясь. — Тогда пошли.

Найда тявкнула и, извиваясь всем телом, побежала за ним. Ради колбасы она была согласна на всё.

У реки, где тропинка круто обрывалась к берегу, Найда стушевалась и села, жалобно глядя на Ваську сверху вниз. Зачем, мол, дальше идти? Сыро и вообще...

— Найда-Найда-Найда! — позвал Васька.

Собака заскулила, но не двинулась с места.

— Хорошая колбаса, — проникновенно сказал Вася и вынул кружок «Докторской». — Ах, какая вкусная, как пахнет! — он с шумом втянул воздух. — Сам съем!

Откусив кусочек, он закатил глаза и зачавкал.

Этого Найда не выдержала. Съехала на хвосте по тропинке и заплясала возле Васьки на задних лапах.

— Трескай, скотина!

Остатки колбасы полетели в реку.

Собака бросилась к подачке и, забравшись по брюхо в воду, стала пожирать колбасу. Затон выбросил мутный язык и слизнул Найду в один миг. Мелькнули задние лапы, розовое голое брюхо — и всё!

«Спасибо», — будто бы сказал тот, кто под водой.

— А-ах!.. — Вася упал на песок. Кайф накатывал жгучими волнами, спирал дыхание, вымывал мысли. Когда всё кончилось, Васька сел и принялся дрожащими руками стягивать штаны. Не идти же с таким пятном домой?

4

Лена трусила. Пел домофон, и холодело в груди: наверное, Он! Но из подъезда выходили какие-то посторонние люди; кто-то кивал, Лена здоровалась в ответ; иные равнодушно проходили мимо, а Его всё не было.

За день июльское солнце нагрело асфальт, а Лене было зябко. Тёплый вечерний ветер шевелил подол лёгкого платья, и касания эти рождали легионы мурашек. Они маршировали по ногам, по спине, забирались в каждый потаённый уголок.

Она чувствовала Его внимание весь последний год. От откровенных и жадных взглядов чесалось между лопатками, замирало сердце и шумело в голове. Лена чудом не завалила экзамены, но всё обошлось, всё было позади. Лена решила, что Это случится сегодня. Сегодня и с Ним, бледным и серьёзным рыцарем, значительным и печальным, не то, что остальные мальчишки с параллели, которым лишь бы лапать.

Она подготовилась. Надела самое короткое платье, тайком от матери выбрала и купила самый откровенный купальник — из тех, что посмела примерить, и на которые хватило сэкономленных денег. И пусть Он только попробует не заметить!.. Что она станет делать, если он попробует, Лена не думала.

Не попробует и не пройдёт мимо. Она знала это.

— Жулька! Жулька! — дворничиха тётя Марина, опираясь на метлу, остановилась рядом. — Жульку не видела, Леночка?

Жулькой звали дворничихину собачонку, сварливую болонку с рыжим пятном на спине. Целыми днями она носилась по двору, пыталась гонять ленивых сизарей. Голуби не обращали на неё внимания.

— Здравствуйте, тётя Марина! А что такое?

— Пропала, — пожаловалась тётя Марина. — Третий день. Может, видела?

— Убежала куда-то?

— Наверное, убежала, — согласилась дворничиха. — Увидишь где, скажи, ладно? Ты чего стоишь? Васеньку ждёшь?

— Н-нет, — Лена покраснела. — Не знаю...

— Вася — хороший мальчик, — сказала тётя Марина. — Собак любит. Со щенками возился, когда Найда исчезла. Кормил их, а они разбежались потом кто куда, ни одного не осталось. Так ты посмотришь Жульку, деточка?

— Да-да, конечно, тётя Марина!

— Спасибо, деточка! — тётя Марина покивала и пошла мести дальше, печально выкликая: — Жулька! Жулька!

Про болонку Лена забыла сразу, потому что из дверей вышел Он.

— Вася, привет! — решилась она. — Пойдём купаться?

5

Теперь, чтобы ощутить того, кто под водой, Васе хватало малого толчка. Глаза у Лены были чёрные и глубокие, как омут, и Вася сразу понял, что тот, под водой, проголодался и ждёт. Жаль девчонку, но так будет проще.

Она предложила сама!

Не надо пить водку с живущим через две улицы алкашом. Не надо тащить его на реку «проветриваться». Значит, скоро он станет свободен! Неужели не хватит одной жертвы?

Васька испугался… Он всерьёз думает, как заменить никчёмного алкоголика бывшей одноклассницей? Он, что, хочет скормить её тому, кто под водой?!

«Нет, уходи, держись от меня подальше!» — хотел крикнуть он.

— Привет, — улыбнулись губы. — Конечно, пойдём!

Солнце село, залив полнеба красным и золотым. Ленина рука дрожала у Васи на сгибе локтя. Девушка отчаянно боялась, но доверчиво шла, прижимаясь к его плечу.

— Мы не на пляж идём? — внезапно забеспокоилась она.

— Лишние глаза, — ответил за Васю тот, кто под водой. Лена поняла и покраснела; сумерки не смогли спрятать её смущения.

«Не того ты боишься! Беги, пока не поздно!»

Губы не слушались. «Не бойся, не бойся, — бормотал в голове тот, кто под водой. — Это будет быстро, быстро».

Под обрывом, где тропинка терялась в песке, Вася подхватил Лену, покружил в воздухе, на секунду прижал к себе. Тот, кто под водой, не мешал. За спиной девушки медленно текла алая от заката река.

Лена зажмурилась и потянулась к нему губами. Вода в затоне вспухала бугром, наливалась чернотой. Тот, кто под водой, готовился к охоте и ослабил хватку. Вася обнаружил, что тело снова принадлежит ему полностью.

— Прости, сейчас… — хрипло сказал он и отшвырнул Лену в сторону, дальше от водоворота. Она ойкнула и плюхнулась в песок, задрав вверх острые коленки, а Вася, пока не пропала решимость, кинулся к воде и врезался головой прямо в чёрный водяной холм!

«Ты выбрал, — кажется, сказал тот, кто под водой. — А ведь я любил тебя».

Вода загустела, захлестнула шею, склеила ноги и руки, потянула в темноту. Упругие щупальца давили и прессовали, но расползались студнем, стоило схватить их рукой. У самого дна, в зарослях травы было что-то, похожее на скользкий пульсирующий мешок. Вася схватил его и стал сжимать изо всех сил. «Ооо!..» — закричал тот, кто под водой. Это был, кажется, он, и он слабел, но и у Васьки кончались воздух и силы. Хотелось наверх, вдохнуть! — но тот, кто под водой, гирей висел на шее и не позволял всплыть.

Лёгкие разрывались, пульс ревел в ушах, и тут пришла подмога! Кто-то появился рядом, кто-то бился вместе с ним!

Тот, кто под водой беззвучно взвыл и рассеялся. Вася рванул на воздух… — и встал на ноги. Посредине затона — простой ямки в песке — он жадно глотал воздух, а рядом, облепленная мокрым платьем, стояла Ленка и с испугом смотрела на него.

— Что это было, Васечка?

— Не знаю, — соврал он. — Но его уже нет.

После крепко прижал девушку к себе и губами нашёл её губы.

Теперь она не дрожала...