Шулмас

«…купили, и себе, и родственникам, и друзьям…»

Шулмасы — злые духи, демоны. Могут принимать облик мужчины или женщины, иногда имеют черты животных. В буддийской мифологии монгольских народов Ш. являются искусителями людей — чтобы отвлечь их от праведного пути, хан Ш. изготавливает водку, а из утробной крови женщины — Ш. вырастает табак. Колдовская сила ведьм — Ш. заключается в золотом волосе или в пучке волос на затылке, завладев которым, человек вынуждает Ш. выполнять его желания. /из миф. словаря

— Ах уж эти пятиэтажки, — весело заметил мужчина, держащий в руке мешок из красной ткани.

— Не говори, — ответила девушка.

Оба поднимались по лестнице на пятый этаж. Когда пара уже была на четвертом, открылась дверь средней квартиры. На пороге, стояла пожилая женщина с длинными, седыми волосами. Она настороженно посмотрела на двух людей, остановившихся около нее:

— Оставьте зло, что с собою взяли, мы ничего не сможем сделать, вы сами лезете.

— И Вас с Наступающим, — с улыбкой, вежливо ответил мужчина.

Пара направилась на следующий лестничный пролет.

— Пока не поздно, — в спину сказала женщина и несколько мгновений постояв, закрыла дверь, скрывшись в квартире.

— Давай покурим, — предложил мужчина. — «ппц» какой-то, — он улыбнулся.

— Ее здесь «старая монголка» называют, — улыбаясь, сообщила девушка. — Ее наверно, просто наш наряд шокировал, — она хихикнула.

Мужчина ответил коротким, веселым смешком.

Как только пара покурила, они нажали на кнопку, которая была у двери средней квартиры пятого этажа...

Было преддверие Нового года. В квартире большого города, но старого дома раздаётся звонок.

Дверь открывает Вероника — хозяйка квартиры. Людей, стоящих за порогом, молодая женщина узнаёт сразу; то приглашенные ей и её мужем их общие знакомые, прибывшие в нарядах деда Мороза и Снегурочки.

Наряженные громко воскликнули в знак приветствия поздравление с грядущим праздником.

Ответив громким: «ой-спасибо! Проходите», Вероника впустила гостей.

В прихожей тут же объявился и хозяин квартиры.

— А где Митька? — спросила «Снегурочка».

— Сейчас его позову, — ответила женщина и удалилась в зал, где полуторагодовалый ребенок — умеющий уже хорошо ходить и для своего возраста довольно развитый, из-за чего ему пророчили хорошее будущее, — смотрел по телевизору мультфильм. Мальчик даже и не подозревал о приготовленном для него родительском сюрпризе.

Когда ребенок вышел в прихожую, «дед Мороз» и «Снегурочка» громко воскликнули, поздравляя его, сопроводив сие действие хлопком хлопушки, от чего Митя содрогнулся. Но волнение, едва проявившись, сразу же исчезло, ибо на лице мальчика сияла радостная улыбка.

После вручения подарков и цикла веселых стихов, четверо взрослых удалились на кухню, оставив мальчика в зале, изучать подарки (какая-то игрушка, вроде трансформирующегося робота, и шоколадные сладости).

Взрослая компания сидела за накрытым, по-праздничному, столом. Периодически, наряду с прочим, мелькали рюмки и ложки, наполненные вкусной закуской.

В ходе бесед на ту или иную тему, Кирилл — глава семейства, сказал следующее:

— Он говорит, что опять этого Хвостика видел.

— Что за хвостик? — непонимающе произнес «дед Мороз».

Повисла немного напряженная пауза.

— Я ему не рассказывала, — «Снегурочка» пояснила причину возникновения вопроса своего «дедушки».

— А, — понял Кирилл.

— Мите кажется, — сказала Вероника, — что по ночам к нему приходит какой-то маленький зверёк, который то ли запрыгивает, то ли залезает к нему в кроватку. Этого зверька Митя называет Хвостик. Они якобы тихонько, чтобы их не услышали, играют, а затем ложатся спать; точнее Митя, а зверёк ложиться рядом с ним. А к рассвету зверушка уходит в неизвестном — на этом слове женщина сделала наигранно таинственную интонацию в голосе, сопроводив это, для подчеркивания «эффекта», соответствующими движениями рук — направлении, исчезает.

— А животных, вы уверены в том, что их не может быть?

— Точно, — с ноткой обиды ответила женщина.

— Я имею в виду, — начал проявлять попытку реабилитации в глазах хозяйки квартиры уже поддатый «дед Мороз», — что может лаз какой-нибудь в стене. Место, что вы еще не видели.

— Ага, еще не видели, — томно повторил Кирилл, давая понять, что он в своем доме видел всё.

— Да уладится. Думаю, в этом ничего страшного нет. Митька ещё маленький. Детям его возраста свойственны фантазии такого рода, — тоном оптимиста сказала «Снегурочка»

— Ну ладно, хватит, — объявил глава семьи. — Давайте, лучше, выпьем.

И поблагодарив друзей за помощь в организации сюрприза, хозяева квартиры торжественно подняли очередные рюмки, после звона коих, опустошили их вместе с гостями.

— А это что?

— А это тебе, — с улыбкой ответила «Снегурочка», пододвинув к хозяйке, через стол, небольшую красную коробочку — по видимости обшитую бархатом.

Развернув упаковку и развернув подарок, Вероника «ух-ты-нула», увидев маленькую, статуэтку коричневого цвета, в виде одетого в халат, «желеобразного» толстяка с голым пузом — на этом месте халат был раскрыт, — лысой головой, невообразимо широкой улыбкой, и чем-то закупоренным, кувшинчиком в руках, который чуть выглядывал из закрывающих его кистей рук, лежащих на пузе.

— Мы же отдыхать ездили, вот оттуда и привезли, сувенир. В деревушке, мимо проезжая, купили, и себе, и родственникам, и друзьям конечно, тоже понабирали. Они по тематике одинаковые, но каждая чем-то да отличается, — пояснила «Снегурочка»

— Спасибо.

Слегка привстав со стульев, женщины чмокнулись через стол, в то время как их мужчины, уже около десяти минут о чем-то увлеченно разговаривали, что даже и не слышали то, о чем говорили их половинки.

С зала послышался телефонный звонок. Кирилл, встал из-за стола и направился к телефону. В это время, его жена позвала Митю. Ребенок вышел из зала — встретившись в коридоре с отцом, — и вошел на кухню.

Через некоторое время, мальчик уже был в зале и стоял около разговаривающего по телефону отца:

— Папа, — на глазах ребенка налились слезы, — там Снегурочка — и как-то мило, жалостливо вытянув губки, добавил — водку пьет, — в его детском, наивном голосе слышалось волнение о сказочном существе.

— Ох нехорошая, — заглушив внутренний хохот, утешающим тоном ответил отец; и грозно добавил: — Ну сейчас я ей. — и с этим заявлением он резко встал и вышел; ребенок испуганно проводил отца глазами.

Едва отец успел зайти и открыть рот, чтобы "приколоться", из зала донеслось громкое, детское рыдание.

Взяв малыша на руки, Вероника фыркнула на мужа, чтобы он не лез со своими утешительными репликами. Она отнесла ребенка в ванную комнату, где опустила его в ванну. И когда та начала набираться теплой водой, молодая женщина, уже более-менее успокоила сына, периодически умывая лицо малыша намоченными ладонями. Ванна наполнилась почти на треть. Вероника сказала сынишке, что сейчас придет и, ушла, оставив воду набираться дальше.

Зайдя на кухню, где в ожидании ее отповеди, уныло сидели «дед Мороз», «Снегурочка» и глава семьи, хозяйка тут же начала отчитывать мужа, в ходе чего, "новогодними существами" были технично наполнены рюмки. И вскоре, наступило примирение.

Сидя за столом и мило беседуя, они вдруг заговорили о мальчике… в этот миг, лицо женщины обомлело. Она выскочила из-за стола и через миг, уже вбежала в ванную комнату — в квартире раздался дикий крик ужаса.

В набирающейся воде, что уже начинала переливаться через край ванны, судорожно сжав кулачки и растопырив маленькие руки и ноги, лицом вниз плавало бездыханное тело ребенка…

Прошли похороны Мити. Предпраздничные дни, пытались утешить своей веселой суетой, словно внушая — смотрите на нас, как блестят лица людей в ожидании света и искрится на солнце укутанные в снег природа и городской пейзаж; точно так же как и некоторые люди, внушая — отвлекись, мол, отдайся иному, красочному; но всё это, между строк подразумевало лишь одно — сделать вид, что ничего не было… никого не было… просто стереть из памяти любимого малыша и зло. И дням было суждено пролететь над убитыми горем родителями незаметно, особенно празднику, ибо свет их праздника безвозвратно угас.

Лишь папа покойного ребенка нашел в себе в силы, сквозь невыносимую душевную боль, сделаться зомби и с пустотой в глазах и на сердце, выходить на работу… пустота, за которой пряталось безутешное горе; жена же, в отсутствии мужа, молчаливо проводила время в доме, да и по приходу, в квартире все равно продолжала царить тишина, словно смерть забрала с собой не только маленькую душу и душу его родителей, но и весь свет их жизней...

Увидела женщина сон: день, траур, печаль — она снова была на похоронах. Всё так, как и было, только сейчас было какое-то унылое лето, а за спинами пришедших проститься людей, она увидела огромного мужчину в смокинге. Он смотрел прямо в ее глаза. В его лице она узнала человека, изображенного на подаренной ей статуэтке. Он ей широко улыбнулся.

Дневной свет вдруг начал таять и расплылись люди, надгробные плиты, кресты. Теперь она где далеко-далеко, в огромном, ярком, зеленом саду, что посреди бесконечной пустыни, объятой палящим, знойным солнцем. Присутствие пустыни ощущалось, хоть ее и не было видно ни на горизонте, ибо он был застлан ярким белым светом, что был где-то далеко, но сияние его, без малейшего потускнения, было и здесь; ни сквозь странные, красивые растения сада. Пред ней мужчина со статуэтки, в том же одеянии — похожий на монаха. Он лежал на мягких, темно-красных подушках под крышей изящной беседки, что сверкала, казалось, сама по себе, и полностью сделана из золота. Монах что-то долго ей говорил, но что именно, понять и тем более запомнить, женщина не смогла; единственное, что въелось в ее сознание, это обрывистые слова:

— … разбей кувшин… возьми волос… вернется твой сын…

И видение пропало, так же плавно, как и первое, и взаимосвязано ли это с тем, что тут же раздался до боли знакомый, родной, детский голос:

— Мама, — пребывая во сне, женщина открыла глаза. Она лежала дома, но комната была залита нежным ярким светом, что не резал глаза. Вся мебель переливалась разноцветными бликами, словно радуга гуляла в этом свете, впитываясь своими цветами то в тот, то в другой предмет. Около ее кровати, перед ней, стоял Митя, — я же здесь…

Женщина проснулась, и вновь ее начал давить комок ужаса, горечи и боли от не так давно пережитого кошмара…

Приблизился к концу очередной февральский день, такой же холодный как и предыдущие. За окном тихо подвывал ветер. Женщина сидела за столом, на кухне, где блекло светил абажур, и курила очередную сигарету. В голове еще остались остатки алкоголя, принятого вчера — это уже было больше двух недель подряд. Окруженная тишиной пустой квартиры, Вероника с грустью смотрела в черный квадрат окна. Свет был лишь здесь, в остальных местах квартиры гуляла темнота.

Внезапно, молодая женщина почувствовала чье-то присутствие.

Повернув голову в сторону — в проем открытой кухонной двери, — в блеклом, падающем из кухни свете, она увидела в прихожей маленькое существо, похожее на белочку. На нем была гладкая, каштановая шерстка. Существо лежало в углу входной двери и двери в зал. Свернувшись в клубок, оно закрывало пушистым хвостом свою мордочку, что уткнулась в обнимающие ее лапки.

— Хвостик. Хвостик! — негромко воскликнула женщина.

Существо грустно вздохнуло.

Едва женщина сделала малейшее движение, чтобы к нему подойти, как в какой-то миг поняла, что существо стало мертвым и, через мгновение, она видела уже пустой угол.

Но присутствие кого-то, ее не покинуло. В тяжелый мыслях, что давили ее вот уже на протяжении нескольких дней, она вошла в зал, где, включив свет, подошла к настенной полке — к иконе, и, в этот миг она увидела стоящую рядом с изображением святого лика, подаренную ей статуэтку мужчины с кувшинчиком. Он глядел на нее с полки, широко улыбаясь.

В этот миг, все мысли Вероники резко перемешались и, словно канули в черную бездну, оставив лишь неразборчивое эхо. Не осознавая своих действий, женщина взяла статуэтку и, развернувшись (от полки) занесла предмет над головой.

«Мама, я же здесь! — пробив информационное эхо, звонко прозвучали слова ребенка, которые она слышала во сне, и голос добавил: — Простили же тебя…»

Но, не замечая ничего, движима неведомыми инструкциями, она резко опустила руки вниз, разбив статуэтку об пол. Осколки разлетелись в разные стороны, образовав некую окружность, напоминающую снежинку из искусства «оригами»

В центре «снежинки» еле заметно лежал длинный, золотой волосок, что поблескивал на свету горящей люстры.

Вероника подняла его, и словно по какой-то шпаргалке, громко произнесла:

— Пусть вернется мой сын!

Её сознание резко вернулось в нормальное состояние, мысли теперь текли ровно, не принуждая на всплеск той или иной эмоции.

Вероника выключила в зале свет, и вернулась на кухню.

Едва она села за стол, как кухонный свет, единственно горящий во всей квартире, быстро замигал и, неожиданно погас.

В наступившей темноте, в тишине которой гуляли зловещий холодок и тихое завывание ветра за окном — будто бы он вглядывался с улицы внутрь, но не намереваясь войти, — женщина услышала чье-то дыхание, что было ровным и доносилось из зала.

Она медленно пошла на него.

Войдя в зал, и нащупав во тьме кнопу, женщина включила свет и, оторопела. Одетый в похоронный костюм, Митя сидел на стуле в центре зала. Его ноги, не доставая до пола, свисали вниз и были недвижимы. Он сидел, держась, вытянутыми вниз руками, за боковые края стула. В лице ребенка, Вероника видела застывший злобный взгляд, наполненный жуткой ненавистью. Глаза его были полностью залиты чернотой, в которой, не отражался, даже свет от люстры. На правом плече мальчика сидело маленькое существо, похожее на белочку, только шерстка была черной, и глаза — такие же черные и ненавистные, как и у мертвеца.

— Митенька, — тихо окликнула женщина.

В ответ, из синих уст ребенка, донесся тонкий, зловещий, загробный шепот:

— Умри-и…

Внезапно, лампа в люстре моргнула, и свет тут же погас.

Наступила жуткая мгла и тишь.

Вероника попятилась назад, но вдруг, ее ноги налились тяжестью и согнулись. Она обреченно, медленно села на пол.

В темноте скрипнул стул, и послышались тихие шаги, приближающие к женщине.

Внезапно раздался звук открываемого замка. Услышав его, Вероника закричала диким криком…

Кирилл поднимался по освещенному лампами подъезду. Оказавшись на пятом этаже, его почему-то насторожила тишина, особенно та, что царила не в самом подъезде, а исходила от двери его дома. Открыв её, Кирилл вошел в объятую мглой квартиру. Он даже не успел закрыть за собой дверь, как в нос тут же ударило резкое зловоние, и в сердце ворвалась паническая тревога, которую он был не в силах объяснить. Мужчина сделал шаг в сторону зала и, в этот момент, тихий голос жены позвал его из подъезда — голос проник через приоткрытую входную дверь.

Мужчина замер.

Голос раздался вновь.

Кирилл медленно вышел из квартиры и, с необъяснимым страхом увидел, неожиданно поглотившую весь подъезд тьму.

Держась за поручни — ибо едва что-либо можно было различить, — он настороженно спустился на площадку, где находился мусоропровод.

И тут, около его ног, раздался жуткий женский вскрик, пронзивший тишину и пронесшийся громким эхом по всем этажам.

В испуге, мужчина отскочил назад.

Стена подъезда, вдруг озарилась блеклым лунным свечением, в котором, Кирилл увидел плавно проплывшую, небольшую тень. Очертания ее были в виде круга, спереди которого был маленький выступ, а сзади, маленькими волнами, за ним тянулась — в момент его переплытия по стене — лента, похожая на лисий хвост.

Раздался звук замка — открылась дверь средней квартиры четвертого этажа. В тускло упавшем на площадку, прорезав мглу, свете, мужчина увидел то, что повергло его в ужас и вызвавало ступор.

Около него, на бетонном полу, лежало голое тело Вероники. Ее труп был в больших ранах в виде укусов. На бетонном полу лежали внутренности, вылезшие наружу из разорванного живота. Возле мертвой женщины, была бледная, словно отрубленная по нижнюю челюсть, голова девушки с каштановыми волосами, что были затянуты в длинный хвостик. Голова, громко чавкая, грызла бок трупа. Откусанные куски она глотала, и когда, при этом, они вываливались на пол — ибо не было ни шеи, ни чего-либо другого из тела, — жадно впивалась за очередной порцией. В жуткой трапезе жуткого создания, еле слышались обрывки слов, голова, сильно хрипя, что-то бормотала сама себе:

— … сейчас будет мозг… потом позвоночник наращу… затем руки… обрасту… тело будет у меня…

Лицо трупа Вероники покачивалось под укусами, было застывшим в жуткой безмятежности, а глаза с тоской смотрели на мужа, который, неожиданно для себя, вышел из ступора и, словно под разрядом тока, рванул с места и пнул голову, грызущую труп его жены. Голова полетела к стене, но не ударилась об нее, а вошла в темноту, будто бы спряталась, и затихла. Продолжая свои молниеносные действия, Кирилл перешагнул через Веронику и побежал по лестнице вниз на четвертый этаж, где была открыта дверь, но, замер в оцепенении на середине.

Он увидел пожилую женщину с длинными седыми волосами. Она сидела на полу в коридоре спиной к собственной квартире, в которой все так же горел свет. Женщина видела весь ужас, творящийся на верхней площадке напротив нее.

Вцепившись руками в свои волосы, она бормотала:

— Нас никто не видит, нас никто не слышит, мы жертвы для нее, мы в царстве ее, в ее вакууме, западне, капкан, откуда нет выхода тем, кто попал в него, и спасти не сможет нас никто и ничто, а затем она к другим пойдет, цепляясь за нити, сделанные Ханом. — и, она начала с силой тянуть волосы вниз сильными рывками, громко крича: — Шулмас! Шулмас! Она вышла! Шулмас!

Мужчина, бешеными и полными страха глазами, смотрел на нее сверху, и едва он сделал вдох, чтобы вновь вырваться из сковавшего ужаса, как с уст его слетел сдавленный, обрывистый вскрик — внезапно подлетев, в спину мужчины что-то впилось, что-то, прогрызшее его позвоночник...

***

«…тело будет у меня…»

«Мама, я же здесь»