Путешествие по реке чая.

Узкая извилистая лента реки растянулась по бескрайним полям и лесам. К берегам ее подступали непроходимые болота. Легкий ветерок играл камышом. Тишину нарушали лишь редкие вскрикивания птиц и ритмичные всплески. Удары весел разбивали зеркало водной глади. Разбегаясь, круги волн упирались в деревянный борт старой лодчонки.

— Долго еще нам плыть? — спросил молодой парень, сидевший на корме. Его цветная футболка плотно облегала рельефные мышцы. Короткие каштановые волосы торчали в разные стороны. В карьих глазах полыхал огонь. — Скука смертная. Пара часов, и я свихнусь.

— Час, два, десять лет — не важно. Время здесь не имеет смысла, — прогудел густой бас. Он исходил от высокого мужчины, орудовавшего веслами. Длинные зачесанные назад волосы цвета вороньего крыла и густая борода придавали ему мрачный вид. Под угольками глаз залегли глубокие тени.

— Куда ты все время спешишь? — голос прилетел из носовой части лодки. Там в позе лотоса сидел человек с обритой головой. Его худое тело пряталось в мешковатой одежде. Взгляд серых глаз упирался в верхушки дальних деревьев. — Просто наслаждайся видом. Смотри какая красота! Дикая природа, не тронутая человеком, где еще ты увидишь такое?

— Да какое мне дело до твоей природы? У меня работа стоит. Дома молодая жена одна… или, еще хуже, не одна. А я неизвестно где и неизвестно когда вернусь. Лодка еле тащится, нет бы на весла поднажать. Да, хочешь, я сам за них сяду.

— Не я выбираю скорость. Река сама несет лодку. Весла нужны лишь для управления. Ты еще не готов взяться за них.

— Опять ты какими-то загадками говоришь. Сил моих больше нет терпеть это. Устал я от всех твоих правил и условий. То нельзя, это нельзя. Не можешь плыть быстрее, так я сам поплыву.

— Ты что собираешься делать? — прилетело с носа. — А ну, сядь на место! Ты же погубишь себя!

— Оставь его, пусть попробует, — флегматично пробасил бородатый. — Может хоть что-то поймет.

Мускулистое тело плюхнулось в воду. Фонтан брызг взметнулся в воздух. Парень тут же активно заработал руками, но, сколь бы он ни старался, берег оставался все так же далеко. Дыхание быстро сбилось. Вода то и дело норовила попасть в рот и в нос. Мышцы стали наливаться тяжестью. Движения замедлились. В карьих глазах мелькнул страх, но в поле зрения появилась мозолистая рука. Мрачный мужчина с удивительной легкостью втащил горе пловца в лодку.

— Проклятье! — ругательство прорвалось сквозь попытки отдышаться. — Так не бывает! Я гребу, а меня словно что-то держит. Сколько не пытайся, все равно на месте стоишь. И вода густая, как кисель. Движения в сто раз труднее даются.

— Ну что, Торговец, понял теперь, что с рекой спорить нельзя? — басс остался по-прежнему безразличным.

— Понял, — на молодом лице мелькнуло выражение досады. — И вообще, какой я тебе торговец? Я, между прочим, успешный предприниматель.

— Ох, не люблю я это слово. Непонятное оно. То ли дело "Торговец", сразу вся суть видна. Купил подешевле, продал подороже, ухватил и здесь, и там...

— Ну и что в этом плохого? Да, я использую любую возможность заработать. Надо постоянно двигаться, крутиться, хитрить. Только так можно чего-то достичь в этой жизни.

— Да ты и душу свою готов продать. Ради денег всю доброту, все сострадание из себя выжал. И зачем только? Думаешь, сможешь купить дружбу, уважение, любовь? Потому-то так трясешься за свои деньги, ведь без них ты никому не нужен. Ни жене, ни товарищам не доверяешь, сам ложью насквозь пропитан, и в других только вранье видишь. Нет у тебя ничего настоящего-вечного, все временно, как те бумажки, за которые так дрожишь.

— Вам ли судить меня? Что вы знаете о моем мире? Ты, Лодочник, только и умеешь, что веслами грести. А ты, словно монах живешь, ничего тебе не надо. Хорошо устроился вдали от людей. Наслаждаешься своей природой, скоро и сам мхом поростешь. В городе вас обоих в миг бы обобрали. Там либо ты, либо тебя.

— Каждый из нас живет в том мире, которого достоен, — бритый вновь уставился в даль, — Ведь ты не пытаешься ничего изменить. "Все лгут и воруют, чем же я хуже?" — вот твоя логика. Ты никогда не задумывался, что можно вести дела честно. Если помогать людям, они станут уважать тебя вне зависимости от того, сколько у тебя денег. Им будет все равно, какая у тебя машина, сколько стоит твой костюм. Их благодарность станет для тебя дороже золота.

Как нелеп мир, где каждый пытается нажиться на другом. Ты обманул, заработал на чужом горе. Другой обманет тебя и заберет твои деньги. Получается какой-то замкнутый круг. Жулик крадет деньги у жулика, чтобы отдать их другому жулику. Смех да и только.

Ответа не последовало. Торговец лишь еще сильнее насупился. Ему не хотелось продолжать спор. Прохладный ветер слишком легко продувал мокрую одежду. По коже побежали мурашки. Зубы предательски застучали.

— Ладно, не обижайся, — Монах примирительно улыбнулся. — Смотрю, ты совсем озяб. Тебе бы сейчас горячего чаю.

— Лучше бы чего покрепче.

Лодочник посмотрел на небо:

— Потерпи немного. Пора сделать остановку. Через пару часов стемнеет, — неизвестно, по каким признакам он определил это. Солнце надежно пряталось за плотной пеленой серых туч.

Троица выбралась на пологий песчанный берег, с трех сторон окруженный лесом. Лодка осталась без привязи, но течение не сносило ее. Упавшая сосна стала источником столь необходимых дров. Сухие ветви радостно затрещали. Приютившийся на них огонь щедро отдавал тепло. Торговец в миг обогрелся. Его глаза вновь засветились. Монах улегся на песок, заложив руки за голову. Он смотел на надвисающий ватный потолок. Из его рта торчала соломенка. Лодочник неподвижно сидел у костра. Падающий снизу свет делал его лицо еще более мрачным.

— Вот это здорово! Разве в городе бывает так хорошо? Ну, чего молчишь? — Бритый принял сидячее положение. Серые глаза пробежались по поляне. — А куда делся наш неугомонный друг?

— Пытается убежать через лес, — ответил невозмутимый бас.

Упругие ветви хлестали по лицу. Толстые корни, выныривая из земли, кидались под ноги. Паутина облепила лицо. К одежде пристали многочисленные семена расстений. Беглец мчался изо всех сил, совершенно не разбирая дороги. Он лишь старался держаться одного направления. Каково же было его удивление, когда впереди замаячило пламя, и показалась упавшая сосна. Развернувшись, упорный парень предпринял еще одну попытку. Спустя десять минут он опять вернулся к злосчастной поляне. Третий раз, четвертый. Тренированные ноги уже гудели от усталости. Движение по лесу отнимало много сил. Упрямец продолжал бежать, пока коварный пень не встретился ему на пути. Падение завершилась в колючем кустарнике. Мелкие, но острые шипы прочно засели в коже. На щеке появились ссадины. Футболка порвалась в двух местах.

Торговец перешел на шаг. Серый сумрак постепенно сгустился в непроглядную тьму. Вдали мелькнул свет костра. С приближением стали различимы два силуэта.

— Эй, не надоело еще тебе в темноте блуждать? — донесся голос Монаха.

Горький стон отчаяния вырвался из широкой груди.

— Да что за… что тут происходит?! Готов поклясться, я ни разу не сбился с пути. Колдовство какое-то! Аномалия! Лес словно не хочет отпускать меня.

— И не отпустит, — подтвердил лодочник. — Есть лишь одна дорога — вниз по течению.

— Да черти что тут творится! Что это за место вообще такое?!

— Успокойся. Ты слишком устал. На вот, выпей чаю, — Монах протянул большую металлическую кружку. От жидкости валил густой пар.

— Иди ты со своим чаем! — Торговец выбил сосуд из руки. Его содержимое вылилось на песок. Пролитый чай тонким ручейком побежал к реке. — Совсем уже ополоумел! Ничего тебе не надо, только бы и сидел целыми днями в лесу, попивая чай. Неужели ты не понимаешь, что достичь чего-то в жизни можно лишь если приложить усилия? Думаешь, добрый дядя подарил мне контрольный пакет акций крупной фирмы? Нет, я упорно работал и сам с нуля создал свою компанию! И теперь я сам выберусь отсюда! Выберусь! Выберусь! Выберусь! — Парень сел. Его лицо уткнулось в ладони. Послышались рыдания. — Я просто хочу домой. Ведь это не справедливо: стараюсь-стараюсь, а ничего не выходит. Будто весь этот мир против меня. За что мне все это? Неужели я заслужил?

Эх, да чего там, заслужил конечно. Прав Лодочник: я и себя продал и душу свою давным давно. Точно! — Торговец подскочил, будто ужаленный. — Теперь мне все ясно! Я умер, а этот мир — самый настоящий ад. Потому и выбраться отсюда нельзя. Ну, Лодочник, чего молчишь, прав я или нет?

— Да ну, брось ты, — улыбнулся Монах. — Какой же это ад? Тишина здесь, покой. Природа красивая опять же. Чего еще для счастья надо? По мне так это рай, не иначе.

— Какая разница: ад или рай? — Лодочник, наконец, вмешался в беседу. — Кто сказал, что это два разных места? Да и не в месте дело, а в том, что на душе у тебя.

Истерический хохот пронесся над лесом. Торговец долго не мог уняться. Просмеявшись, он стал совершенно серьезным.

— Так раз это рай или ад, то ты то тогда кто? Бог или, может, дьявол?

— Я и бог, и дьявол. Я — тот в кого ты веришь.

— А если ни в кого не верю?

— Значит меня не существует.

— Нет, я знаю кто ты. Ты Харон из древних мифов — лодочник, везущий душу в загробный мир. Вот куда мы плывем. Пункт назначения — смерть. И уйти уже никуда нельзя, все решено.

— Верно, в конце пути тебя ждет смерть. А знаешь, что это за река? Это река твоей жизни...

Молчание нарушало лишь потрескивание горящей древесины. Костер иногда выпускал в воздух сноп искр. При этом раздавался приглушенный хлопок. Три пары глаз наблюдали за чарующим танцем огня.

— Кажется, я начинаю понимать, — Торговец не отрывал взгляда. В его голосе впервые царило спокойствие. — Все мы плывем по течению, жизнь нельзя ускорить. Греби — не греби, река сама выбирает куда и с какой скоростью ты плывешь. И уйти никуда нельзя. Сколько ни пытайся, от себя не убежишь.

Лодочник с безразличным видом поправил палкой угли. Разговор будто совсем не интересовал его.

— Пожалуй, пора спать ложиться. Завтра нам предстоит трудный день.

Утро застало путников спящими на песке возле догорающего костра. Облака стали белыми, как снег, но солнце по-прежнему скрывалось за их завесой. Деревья размахивали кудрявыми макушками. По воде шла рябь.

Первым проснулся Торговец. Он принял сидячее положение. Дуновение ветра заставило его поежится. Зевок искривил красивое лицо. Мутный спросонья взгляд пробежал по поляне.

— А я то уж надеялся, что это все дурной сон.

Монах открыл глаза. Его тело сохранило лежачее положение, только руки скользнули под голову.

— Хорошо спится на свежем воздухе. Не то что у вас, в городе.

Лодочник сразу встал. Его вид удивлял опрятностью, словно он не на песке спал, а на удобной кровати.

— Собирайтесь, пора отправляться в путь. Торговец, сядешь за весла. Ты уже готов взять управление на себя, но учти, река больше не будет такой спокойной, как прежде. Не обманывайся ее тихим видом. Внутренние бури всегда сильнее внешних.

Стоило лодке отойти от берега, поток захватил ее в свое владение. Скорость быстро росла. Река завиляла змей. Берега стали крутыми и каменистыми. Торговцу приходилось прилагать все больше усилий. На футболке появились мокрые пятна. По лбу покатились соленые капли.

— Осторожно, огромный валун торчит из воды! — крикнул Монах.

— Попробую обойти справа.

Лодочник хранил невозмутимый вид.

— Глубокие душевные изменения всегда опасны подводными камнями. Не каждому дано их преодалеть.

Мышцы гребца вздулись от натуги. Лодка, нехотя, повернула. Булыжник остался позади, но сильное течение потащило судно к скалистому берегу. Торговец выставил весло, чтобы принять на него удар. Древесина, не выдержав нагрузки, разлетелась в щепки, но скорость упала. Борт с душераздирающим скрипом прошелся по острым камням, и лодка поплыла дальше.

— Фух, я уж думал, мы разобьемся.

— Не стоит недооценивать себя, — провучал мрачный бас. — Твоя душа крепче, чем ты думаешь. Сильный человек способен выдержать самые суровые испытания.

— Вот только весло я потерял. Боюсь, с одним мне не справиться.

— Не переживай, рано или поздно жизнь возвращается к нормальному ритму, все успокаивается.

В подтверждение этих слов течение замедлилось. Река расширилась. Поверхность разгладилась. В прозрачной воде показались извивающиеся зеленые щупальца водорослей. Вездесущие мальки деловито сновали меж ними. Разлапистые деревья обступили берега.

Торговец принял расслабленную позу. Его руки гудели от усталости, но чувство выполненного долга грело душу. Пока тело отдыхало, в голове шла напряженная работа.

— Так, выходит, жизнь — это река. Никому не под силу изменить ее ход. Лодка плывет лишь по течению, но мы можем управлять ей. Значит, те или иные события случаются не зависимо от нас, но все же на что-то можно повлиять. На что же? На восприятие? Вот почему одно место может быть и раем и адом? — Парень погрузился в молчание. Лицо его выражало глубокую задумчивость. — Нет, чего-то тут не хватает. Иначе, нет никакого смысла трудиться. Старайся — не старайся, результат один...

— Нет, позволь, — вмешался Лодочник. — Ведь если б ты не старался, лодка непременно разбилась бы о камни. Вот тебе и ответ: делай, что должен и не переживай о том, что от тебя не зависит.

— Совсем как у Толстого. Но как узнать, что именно я должен делать?

— Да, это, пожалуй, самый важный вопрос в жизни человека. Поступай по совести. Занимайся тем, что тебя интересует, и что хорошо получается. Старайся приносить людям пользу. Рано или поздно, жизнь сама выведет тебя, куда надо.

— Мне нравилось создавать и развивать фирму. Приходилось обдумывать стратегию, рассчитывать каждый шаг. Без риска тоже не обходилось. Главное, я давал людям работу. Сейчас же все ушло. Только и думаю, кого бы обсчитать. Обманываю и клиентов, и своих сотрудников, а мне все мало… Не верю я больше в то, чем занимаюсь, вот и все.

— Вот и не делай того, во что не веришь. Развивай фирму, заботься о подчиненных, выполняй обязательства перед клиентами. Будь предпринимателем, а не торговцем. А за деньги не переживай. На жизнь хватит, а большего не надо. Вслед за деньгами и лишнее отсеится: и вещи, и люди. Останутся лишь те, кому ты по-настоящему дорог.

Лоб торговца разгладился. Губы растянулись в улыбку. Послышался свист втягивающего воздух носа. Легкие до краев наполнились кислородом.

— Эх, а здесь и впрямь необычайно легко дышится. Вот ведь красота, а тишина-то какая. И как я раньше этого не замечал? Все бежал-бежал куда-то, боялся не успеть… и не успевал жить. Каждый раз, досигая поставленной цели, переключался на новую, забывая насладиться победой. А ведь счастье то оно вот где, в самых простых вещах: в дуновении ветра, в шелесте листвы, в пении птиц. И не в дорогих деликатесах и редких винах, а в хрусте горбушки свежего хлеба и глотке горячего чая… Да, вот от чая я бы сейчас не отказался.

— Так это всегда, пожалуйста, — монах извлек из складок мешковатой одежды термос и знакомую металлическую кружку.

От чая исходил приятный запах луговых трав. Вкус оказался сладковатым и нежным с легкой кислинкой. Тепло прокатилось по горлу. Оно растекалось по телу, превращаясь в приятную расслабленность. Оторвав взгяд от кружки, торговец увидел, что мир полностью преобразился. Исчезли река и лодка. Бескрайние просторы сменились стенами кабинета. Узкая деревянная скамеечка превратилась в офисное кресло с кожанной обивкой и эргономичной спинкой. Появились большой письменный стол и монитор компьютера.

Место клиента занимал тщедушный мужичок лет пятидесяти — шестидесяти. В его всклокоченной бороденке проглядывала седина. Жидкие грязные волосы требовали услуг парикмахера. Затертый свитер висел мешком. За плотной сетью морщин пряталось знакомое лицо монаха. Тут же все встало на свои места, мозайка воспоминаний по кусочкам сложилась в единую картину.

— Да, лесник, твой чаек и впрямь необычный. Чего уж там говорить, покорил ты меня им. Не стану я вырубкой заниматься. Черт с ней с прибылью, устрою на купленном участке заповедник, так что не переживай, никто не тронет твой лес.

— А я, сынок, и не переживаю. Только лес этот твой теперь. Не забывай его, навещай по возможности, а природа будет твои силы восстанавливать.

— Что же, договорились. Жди меня в гости. Как устану от городской суеты, обязательно загляну.

— Некогда мне в лесу— то сидеть. Дело у меня важное есть. Много еще людей надо чаем угостить, да на путь истинный наставить.