Прерогатива бога

Стояло хрустальное предзимье.

Время терпело. Аркадий Авксентьевич вышел из маршрутки за две остановки до работы: просто пройтись, подышать свежим холодным воздухом.

Листва уже облетела, солнце светило сквозь чёткие, чёрно-белые, выписанные тушью по небу кроны деревьев. Первый ледок похрустывал под ногами.

Навстречу попалась девушка. Кургузая курточка, шапочка в виде кошачьей головы, тонкие не по сезону чулки… Аркадий Авксентьевич старательно отводил глаза, пока она шла навстречу, потом не выдержал, обернулся.

Хороша.

Глядя на точёные ножки, он внезапно понял, что жизни осталось совсем немного. Нет, всего шестой десяток по паспорту, и здоровьем природа не обидела, но всё равно гораздо, гораздо меньше, чем уже прожито!

Конечно, мысли о смерти посещали его и раньше, как тревожат они любого человека с той минуты, когда осознаёт он собственную небесконечность. Но смерть была далеко, где-то за горизонтом, за дальними холмами, за множеством событий, которые ещё не случились. Теперь же она ждала его за одним из ближних поворотов. За первым или за вторым, неважно, но была наготове и улыбалась в предвкушении щербатым ртом. Середину жизни — свой перевал — он уже преодолел, медленно брёл от зрелости к старости, и не было ничего между ним и небытиём, кроме повседневной рутины, пожирающей остатки его времени. Придёт час, он станет прахом, и никто не вспомнит о нём добрым словом и даже не плюнет на могилу. А так хотелось остаться!

Аркадий Авксентьевич сбился с шага.

Ухнуло в ботинки сердце, загудела, задребезжала голова, и сквозь этот дребезг прозвучал в его сознании тихий, но отчётливый голос:

«Боишься умирать?»

В бога Аркадий Авксентьевич не верил, не видел, как сказал классик, необходимости в «этой гипотезе», но в Дьявола, а это был, безусловно, Дьявол, поверил сразу и бесповоротно. К чему бог, если есть Дьявол?

— Конечно… — прошептал он. — Но ведь ты захочешь душу?

«Зачем тебе душа, — усмехнулся Дьявол, — если ты в неё не веришь?»

— Нет, но…

Удивительно, но Аркадий Авксентьевич усомнился! В миг, когда рухнули все его жизненные представления, когда оказалось правдой всё, во что он имел смелость не верить, всплыл скепсис, — якорь, который дан любому образованному человеку для того, чтобы не затеряться и не сгинуть в водовороте жизни.

Дьявол словно прочитал его мысли и проникся сомнениями.

«Не переживай, — сказал он. — Я не стану требовать твою душу, всё равно, есть она или нет. Я просто научу тебя, как прожить дольше».

— Насколько?

«Достаточно, чтобы устать».

— И не будет договора, скрепленного кровью? — не поверил Аркадий Авксентьевич.

«Нет».

— Но почему?!

«Какая разница? — Аркадию Авксентьевичу представилось, что Дьявол пожал плечами. — Считай, что ты выиграл в лотерею. Может такое быть? А теперь слушай…»

Можно ли спорить с Дьяволом? Можно, но бесполезно. Дьявол умеет убеждать. Скоро Аркадий Авксентьевич согласился, что его жизнь куда важнее, чем, например, жизни этих вот девиц, которые только и умеют, что мазаться, бегать по ухажёрам да изображать тверк. Даже и сравнивать нельзя, а кто попытается, тот явно замыслил что-то недоброе лично против Аркадия Авксентьевича.

— Чёрт знает что! — выразился Аркадий Авксентьевич в адрес этого злонамеренного типа, громко и не сдерживая чувств.

Встречная бабка, тащившая авоську с картошкой, охнула и перекрестилась.

«Я-то знаю, — с досадой сказал Дьявол, — важнее, чтобы ты знал. Однако, не поминай всуе».

Тут он исчез. Аркадий Авксентьевич освобождено вздохнул: потустороннее присутствие далось ему нелегко. На углу Лермонтова и Щорса он повернул направо. На крыльце училища культуры и рядом толпились юнцы и юницы. Звучали громкие голоса, проскакивали простодушные матерки. Девица в дырявых — и как ей не зябко? — джинсах и заляпанном краской свитере сидела нога на ногу на этюднике, смолила сигарету и покачивала носком изящного и даже на взгляд Аркадия Авксентьевича дорогого сапога. Разноцветные пряди торчали из-под вязаной шапочки.

Чучелко.

— Чего вылупился, дедуля? — поинтересовалась девица и пустила в сторону Аркадия Авксентьевича струю дыма. — Двигай, давай, здесь тебе не богадельня!

Вокруг засмеялись. Аркадий Авксентьевич отвернулся и торопливо зашагал мимо. Вот, значит, как они с ним… Было обидно, но в то же время Аркадий Авксентьевич почувствовал облегчение. Нечего их жалеть, не заслужили.

Конец осени и зиму Аркадий Авксентьевич готовился.

В лавке при училище купил набор инструментов для резьбы по дереву, резонно рассудив, что если он научится работать с древесиной, то и с костью как-то справится. Иероглифы, знание о которых вложил в него Дьявол, были сложны, чтобы нанести их, требовалась твёрдая рука и острый глаз. Поначалу Аркадий Авксентьевич хотел набрать чурбачков и дощечек для тренировки в мебельном цехе неподалёку, но передумал. Мебельщики работали с готовым сырьём, на их складе хранилась только сухая — до звона! — древесина. Аркадий Авксентьевич сомневался, что у него появится возможность предварительно просушить кость. Он выбрался в лес и притащил оттуда мокрых сучьев и толстый диск, спиленный со свежего пня.

Каждый день перед сном он пилил и стёсывал, а потом строгал, сверлил и резал, добиваясь безукоризненной точности.

Задача проста. Обездвижить. Вскрыть. Нанести на кость нужные знаки.

И жить!

Он стал задерживаться на работе. Из офиса, с высоты четвёртого этажа, были хорошо видны окна училища культуры, а также студентки, которые занимались во вторую смену. Парней было мало, да они и не интересовали Аркадия Авксентьевича. Для продления жизни, как объяснил Дьявол, девушки подходили лучше. Предназначенные вынашивать детей, они содержали куда больше витальной силы.

Он дожидался окончания занятий, выключал свет и сквозь тёмное стекло выбирал жертву.

Кого-то сразу у крыльца подбирала машина. Большинство ловили маршрутку в двух кварталах за углом или уезжали на троллейбусе. Остальные поворачивали в противоположную сторону и уходили через парк.

Местных девочек-домоседок Аркадий Авксентьевич отбросил сразу, как и тех, кого встречали родители или бой-френды. Он вовсе не хотел привлекать к пропаже своего объекта внимание. Время и ещё раз время, вот что было важно. Хотя бы сутки, чтобы подготовить жертву и скрупулёзно провести ритуал, иначе не стоило и решаться.

По размышлению он забраковал кандидатуры и тех девушек, что разъезжались на общественном транспорте. Слишком много свидетелей, трудно подготовить похищение и отход.

Оставались те, которые уходили через парк.

Аркадий Авксентьевич перешёл к третьему пункту плана. Следовало вызнать про этих девиц всё: где живут, как добираются до дома, чем увлекаются, ходят ли куда-то в выходные — или сидят по квартирам. Есть ли друг, приятель, молодой человек, который может вмешаться в самый ответственный момент и испортить дело. Если есть, то следовало провести такое же исследование и в его отношении. Или их, если девица водила знакомство более чем с одним ухажёром.

Дознание заняло всю зиму и половину весны.

Аркадий Авксентьевич не удивился, обнаружив, что лучше всего для его целей подходит та самая юница, что обозвала его «дедулей». «Рваные штаны»: так — с долей мстительности — он обозначил её для себя.

Хотя какое там лучше всего, она подходила идеально! Была Рваные штаны не местная, приехала откуда-то из райцентра и, видимо, с роднёй не ладила. Выходные она проводила в городе, ни разу не съездив домой. Значит, хватятся её не скоро.

Жила Рваные штаны на окраине, снимала комнату в железнодорожной слободке, в частном секторе, у тихих местных алкашей. С этой стороны Аркадий Авксентьевич тоже не ждал особенных препятствий.

Хахали не удерживались при Рваных штанах больше месяца, это Аркадий Авксентьевич выяснил путём осторожных расспросов. Уж больно характер у будущей жертвы был вздорный, так себе характерец; Аркадий Авксентьевич успел испытать его на себе. Значит, он сделал верный выбор, значит, так тому и быть…

По воскресеньям Рваные штаны отправлялась на пленер, в лесополосу, которая начиналась сразу за старой одноколейкой. Выбирала место посуше и малевала: сосны, кусты, синеву неба за сеткой ветвей, старые пакгаузы и склады вдоль железки…

В одном из этих заброшенных строений Аркадий Авксентьевич устроил нору. В первую очередь поставил хороший замок от бомжей и мальчишек, затем расчистил подвал, а подвальные окна, напротив, забрал снаружи грязными досками, а изнутри изолировал толстым пенопластом и тряпками. Выбрал время и сколотил из старых поддонов полустол-полутопчан. Расставил в нужных точках свечи, обычные, из магазина. На вопрос, не поискать ли специальных чёрных, Дьявол рассмеялся: предрассудки, мол.

Весна вступила в силу, тропинки подсохли, в лесу терпко пахло молодой листвой, а еловые лапы приросли нежными фисташковыми стрелками. Ждать дальше было нельзя, он и так затянул дело сверх возможного предела, а скоро наступит лето, и студентки поразъедутся кто куда. Да и не скрыться на каникулах от вездесущих мальчишек, не сохранить тайну…

Вечером перед ритуалом Аркадий Авксентьевич не находил себе места. Имеет ли он право на то, что задумал? Вернее, не так, откуда у него подобные права, это понятно изначально, но может ли он себе позволить? И даже совсем иначе, позволить-то может, раз решил уже, но простит ли он сам себя? И как станет жить, если не простит?

Мысли кружились в голове, одно сомнение тянуло за собой другое. В руках его оказался нож. Аркадий Авксентьевич крутил его в пальцах, следил за отражением лампочки на узком лезвии. Потом его внимание привлёкло древесное корневище, которое он принёс недавно из лесополосы…

Работа притушила беспокойство, Аркадий Авксентьевич увлёкся и пришёл в себя далеко за полночь.

…В окружении стружек и обрезков на тумбочке перед ним стоял бюстик. Острые рожки выглядывали из путаницы корней, горбатый нос повис над тонкогубым, искривлённым ухмылкой ртом. Глубоко запавшие глаза смотрели испытующе и с некоторым недоверием. Дьявол! Именно таким представлял его Аркадий Авксентьевич во время их беззвучных бесед. Ты говорил о душе? — будто бы спрашивала фигурка. Ты боялся за неё? Ты всё равно проиграешь, есть у тебя душа или нет. Если есть, она будет моей безо всякого договора. Если нет, тебя настигнет примитивное людское наказание. Но я всегда выполняю обещания, и тебе выгоднее поверить.

Зачем ты сомневаешься?

От долгого вглядывания, от напряжения навернулись слёзы на глаза, и Аркадий Авксентьевич сморгнул. Очарование пропало, стали видны огрехи. Здесь царапина, там шероховатость, а вот тут — заусеница. Но всё равно, занятная получилась вещица. Даже людям показать не стыдно…

В слободку Аркадий Авксентьевич приехал первым трамваем, с озабоченным видом, но не торопясь, пересёк два ряда домов, миновал заброшенную водокачку и свернул в лес. Последние жилища скрылись из виду, и Аркадий Авксентьевич резко свернул в кусты.

Чучелко всегда проходила здесь. Из зарослей ольхи и ивы, где прятался Аркадий Авксентьевич, хорошо просматривались и дорога, прорезавшая лесополосу насквозь, и поворот на тропинку, уводившую к развалинам. С понедельника Рваные штаны тусовалась в развалинах, и удобнее ждать её там, но зачем рисковать?

Аркадий Авксентьевич был настороже, но всё равно пропустил момент, когда его цель появилась на дороге. Хоп! — и вот она рядом, почти у поворота.

Ярко-красные губы, жирная синева теней вокруг глаз, воронье гнездо на голове, — первое, что как обычно бросилось в глаза. Потом Аркадий Авксентьевич заметил толстый вязаный свитер, который выглядывал из-под брезентовой ветровки, и вполне приличные джинсы. Рваные штаны с независимым видом шлёпала по бетонке разбитыми кроссовками.

Она добралась до тропинки и свернула. Аркадий Авксентьевич дождался, когда девушка почти скроется среди деревьев, и двинулся за ней, лесом, параллельно тропинке.

Выяснилось, что подготовился он плохо. Было неудобно. Кулинарный топорик в боковом кармане куртки норовил выпасть, его приходилось придерживать локтем. Корни и рытвины лезли под ноги, отвлекая от мелькающей за стволами фигурки. Аркадий Авксентьевич прибавил шагу — и чуть не налетел глазом на острую ветку.

Постепенно он приспособился.

Рваные штаны шла быстро. Всё-таки, она оправдала прозвище: под коленями джинсы зияли дырами. Мешковатая ветровка не смогла скрыть хорошей фигуры Рваных штанов. Ноги были стройными, спина прямая, хотя тяжёлый этюдник и матерчатая сумка через плечо гнули девушку влево.

Вот только бёдра подкачали, узковаты.

Трудно рожать будет, отметил Аркадий Авксентьевич. Хотя, чего это он? Зачем ей рожать? Рожать ей не нужно.

Открылась заросшая травой полянка, по её дальнему краю тянулись две ржавые полосы: останки одноколейки. Сквозь заросли виднелась стена красного кирпича с провалами окон.

Рваные штаны остановилась в центре поляны, у старой, кривой, обезображенной наростами берёзы. Поставила этюдник, прикнопила бумагу, наклонилась, принялась рыться в сумке.

Пора!

Топорик словно сам ткнулся в ладонь. Аркадий Авсентьевич выскочил из кустов и длинными шагами понёсся к девушке.

— Стой, козёл старый!

Рваные штаны внезапно выпрямилась и повернулась лицом к Аркадию Авксентьевичу. Глаза её блестели от слёз, тушь потекла, прочертила по щекам дорожки, губы плясали. В руке её прыгал… газовый баллончик!

— Не трогай меня, гад! — закричала она надтреснутым голосом. — Я давно за тобой слежу, от маршрутки. Не подходи, плохо будет!

Она боялась! Чёрт побери, как же она боялась, но пыталась нападать. Глупая маленькая девочка, придумавшая, что она уже взрослая.

«Время пришло, — прорезался в голове Дьявол. — Бей! Чего ты ждёшь?»

Дьявол… Аркадий Авксентьевич вдруг представил его портрет, который сделал вчера собственноручно. Дьявол не зря ухмылялся, Дьявол всегда честен. Людское наказание настигнет его в любом случае. Он станет диковиной пенитенциарной системы. Его будут таскать на ведомственные симпозиумы и конференции — в крепкой стальной клетке. Маньяк-расчленитель, сто лет за решёткой. И не дохнет, сука! Тюремные медики защитят на его материале несколько кандидатских или даже докторских. Только что ему радости в таком долголетии?

Аркадий Авксентьевич примирительно развёл руки в стороны.

— Вы ошибаетесь, девушка, — сказал он. — Я художник, ищу материал для работы.

— Врёшь! — Рваные штаны сделала шаг назад. — А это?

Она ткнула пальцем. Аркадий Авксентьевич скосил взгляд: из его расстёгнутой куртки выглядывала улика — рукоятка топорика.

— Это топор, — честно признался Аркадий Авксентьевич. — Я по дереву работаю. Мне вот нужно…

Глазами он указал на причудливый нарост на стволе берёзы у девицы за спиной.

— Чем докажешь?

А, правда, чем? Аркадий Авксентьевич в смущении повёл плечами: в бок кольнуло. Он медленно сунул руку за пазуху и извлёк из правого бокового кармана… вчерашнюю деревяшку! Разве он брал бюстик с собой? Как он туда попал?

— Вот, пожалуйста.

Рваные штаны быстрым движением схватила фигурку и отскочила назад. Глаза её округлились, кажется, она на миг забыла и про баллончик, и про угрожающую ей опасность.

«Ну же!» — подбодрил Дьявол.

«Брысь!» — холодея от собственной наглости, приказал Аркадий Авксентьевич.

«Тварь ты дрожащая», — хмыкнул Дьявол и пропал.

Девица не заметила этого безмолвного разговора. Она крутила бюст Дьявола в руках, ощупывала и чуть не обнюхивала.

— Круто. У вас такое ещё есть? — наконец сказала она. — Это надо НикРому показать.

— Кому? — удивился Аркадий Авксентьевич, отметив мимоходом это «вас».

— Ну… Николаю Романовичу, нашему скульптору, ну, преподавателю скульптуры то есть, — ответила Рваные штаны. — У вас выставки были уже? Персональные? Он поможет, если что.

Отличнейшая оказалась тусовка: художники, реставраторы, декораторы, скульпторы. Они приняли Аркадия Авксентьевича с распростёртыми объятьями, особенно когда узнали, что он не собирается торговать своими работами на рынке и отбивать у них клиентов. Выставочные вещи не в счёт, это для вечности.

Николай Романович частенько посещает Аркадия Авксентьевича. Им есть о чём поговорить под водочку: о секретах мастерства, об авторском взгляде на мир и о блаженстве, что охватывает тебя всякий раз, когда в волнах золотой стружки родится под резцом новое, невиданное, почти живое. Иногда вместе с ним заходит Лариска — Рваные штаны. С полным основанием, ведь это она открыла для мира нового художника. Бывает, она бросает на Аркадия Авксентьевича задумчивые, оценивающие женские взгляды. Когда думает, что он не видит.

Дьявол не беспокоит и не напоминает о себе. Он не обидчив и, похоже, не собирается наказывать Аркадия Авксентьевича за отступничество. Это объяснимо. Епархия Дьявола — искусы и награды. Кары — забава людей.