Правило одного.

Глава 1.

Не справившись с управлением, Филипп, слишком круто выкрутив руль, ставит машину на два колеса, после чего та делает несколько оборотов вокруг своей оси. И смею заметить, что все это безумие происходит на скорости порядка 170 км\ч! Автомобиль, прекратив свое смертоносное вращение, оказывается на крыше и силами инерции его продолжает тащить по мокрому асфальту еще добрую сотню метров. Полная остановка происходит прямо-таки посреди проезжей части. Сильный ливень отбивает свою мрачную дробь по днищу машины, из салона которой не доносится ни звука.

Филипп, он же водитель покорёженного страшной аварией автомобиля марки Bmw 89-го года выпуска, погиб в тот самый момент, когда машина впервые своей крышей коснулась асфальтового покрытия. «Бэху» подбросило на два метра и словно неведомая сила припечатала ее к дороге. Так как Филипп не был пристегнут, вылетев из водительского кресла он здорово приложился головой, что, собственно и лишило бедолагу его короткой и безумной жизни.

Кожаный салон иномарки приобрел багровый оттенок. Единственное не отвалившееся колесо продолжало наматывать круги в попытке найти сцепление с дорогой, что, конечно же, уже было совершенно невозможным. С противным скрежетом неустанно продолжали работать поломанные дворники, задевая деформированную крышу. Рядом с исковерканным, теперь уже, куском железа валялась недопитая бутылка виски.

***

— Ему давали возможность перерождения более 8-ми тысяч раз и каждый раз количество его грехов лишь преумножалось! — возмущенно прозвучал чей-то голос.

— Таким больше нет места в атмосфере Мироздания. Ему давали шанс искупить свои грехи в тысячах измерений! — не менее возмущенно ответил другой, и его речь поддержали одобрительный роптанием.

— Что ж, — ропот мгновенно затих. — В одном измерении ему побывать еще не удавалось…

— В Преисподнюю его! — хором раздалось несколько голосов.

Весь этот диалог доносился до Филиппа с трудом, едва слышно, будто бы его уши были набиты ватой, да и вообще, все это больше походило на сон. Дурной сон… Единственное, что он ощущал в тот момент — яркое освещение и специфический запах похожий на тот, который царил в прилавках с Китайской утварью, талисманами и кальяном. Далее свет словно погасили и Филиппа наполнило чувство бесконечного падения.

Больно ударившись о твердый пол, Филипп медленно и нехотя поднялся на ноги и принялся оттряхиваться, совершенно не интересуясь местом, в котором ему довелось очутиться. Закончив приводить себя в порядок, он поправил съехавший на глаза капюшон и все же огляделся. Внимание главного героя привлек высоченный постамент. Он был выполнен из черного, как смоль, камня, увенчанного местами человеческими обнаженными телами, имеющих обезображенный вид и скорчившихся в немыслимых позах. Присмотревшись повнимательнее Филиппу удалось разглядеть еще совсем свежие человеческие останки, что все еще кровоточили от впившейся в кожу колючей проволоки, благодаря которой тела крепились к постаменту.

Туман, царивший вокруг, излучал слабое желтоватое мерцание. В радиусе нескольких шагов поодаль он сгущался и от чего становился совершенно непроницаемым. Виднелись лишь маленькие зеленоватого цвета огоньки глаз неведомых тварей. Огоньки возникали то тут, то там и их появление сопровождалось омерзительным хрюканьем. Нечисть словно пыталась разорвать плотную завесу тумана и добраться до Филиппа. Далеко-далеко виднелась сопка вулкана, благодаря постоянным извержениям которого так называемое небо озарялось оранжевым мерцанием. Прямо над сопкой образовался загадочный круговорот из черных, как смоль, туч. Из центра этой самой зловещей воронки время от времени выпадали души умерших и падали аккурат в жерло вулкана. Изредка, сквозь плотную завесу мрака и загадочности доносились протяжные вопли, повествующие об ужасе творящимся вокруг и мольбы помощи. Но все это доносившееся до уха нашего героя было каким-то вялым, бестелесным, словом, верилось в услышанное крайне неохотно.

Судья неподвижно взирал с высоты своего постамента на свою очередную жертву. Внешне Судья походил на, гигантских размеров, сколопендру. Длинное, едва колышущееся из стороны в стороны, тело было составлено из великого множества сегментов каждый из которых плавно входит в последующий при этом являясь продолжением предыдущего. Сотни тысяч пар маленьких ножек, находящиеся в постоянном хаотичном движении, наполняли и без того тошнотворную атмосферу своим шуршанием, слегка разбавленным противных похрустыванием. Маленькая головка, усеянная множеством маленьких рожек, удерживала на себе три пары длинных тараканьих усов, что имели способность двигаться с подобной хаотичностью, что и другие члены Судьи. Несколько пар глаз, лениво горящих алым огоньком, безразлично уставились на еще более безразличного Филиппа. Пасть монстра усеивали острые маленькие зубки, что были расположены в несколько рядов. Можно было бы до бесконечности продолжать описывать то, каким уродливым был этот сколопендра-переросток. Но все дело в том, что внимание Филиппа привлекли два странных субъекта. Даже не странных, а, скорее, сраных, иначе этих существ обозвать было ну никак нельзя. Фил, в виду своей не особо обширной фантазии и словарного запаса окрестил их просто и без вкуса — человеко-свиньи. В принципе просто и понятно, даже чересчур конкретно, но разве так интересно? Свиньи было, как упомянуто выше, две. Они словно ангел и демон парили в воздухе по обе стороны от Судьи не на много ниже уровня его головы. Та свинья, что зависла по левую сторону Судьи, имела до омерзения ожиревшее тело. Непонятным было, как столь малюсенькие крылья (которые, кстати, торчали из-за спины) могли сдерживать эту массу. Маленькие черные глазки, бегающие из стороны в сторону, злостно моргали, стоило нашему герою повстречаться с нечестью взглядом. Тогда, покрытое плешивой шерстью, рыло начинало нервно подрагивать, издавая при этом характерные для свиньи звуки разбавленные чавканьем. В такие моменты человеко-свин принимался неистово чихать и, соблюдая элементарнейшие правила этикета, прикрывал свое рыльце маленькими ручонками. После чего секунду-другую свинья смотрела на них и потом скрупулезно принималась запихивать себе в рот все то, что вылетело из рыла на руки (вот тебе и правила этикета). Видно было, ка свинота содрогается всем телом, подавляя в себе рвотные позывы. Представив, что произойдет, если хрюшку вырвет, Фил нервозно передернул плечами.

По правую сторону омерзительного Судьи в воздухе зависла еще одна свинья, такого же человеко-подобного содержания. В отличие от своего коллеги эта свинья своим видом не вызывала такого дикого желания сблевать себе под ноги. Этот хрюн был худой, волосы спадали на лицо прикрывая полуприкрытые мутные глаза. Свин вяло, время от времени, взмахивал крыльями, которые, кстати говоря, имели размах в пару метров от чего выглядели куда симпатичнее, нежели у своего ожиревшего соседа.

При очередном взмахе крыльев свин, не рассчитав силу маха, на долю секунды оказался чуть выше Судьи. Тут же спохватившись, помощник многоножки с покорным видом опустился на прежний уровень. Но ярко-выраженное смирение не сыграло своей роли и в одно мгновенье за спиной провинившегося возник хвост Судьи усеянный хаотично шевелящимися маленькими ножками. Кончик хвоста имел завершение в виде острого, словно бритва, раздвоения. Хвост Судьи в клещи схватил за горло своего помощника и принялся медленно сдавливать. Человеко-свин тут же меняет цвет своей морды с серого на темно-фиолетовый издавая при этом жалостливый хрип. Тщетные попытки высвободится из титановой хватки Судьи не приводят к желаемому успеху. Агония продлилась еще некоторое время, после чего свинья прекратила сопротивляться и обмякла всем телом повиснув в безжизненной позе в клешнях Судьи. Лишь тогда Судья ослабил хватку. Свинья встрепенулась и, энергично замахав крыльями, высвободилась из смертельных щупалец. Другой бес, до этого завороженного созерцая мучения себе подобного, принялся мерзко хихикать.

По началу Филиппа забавляло все происходящее вокруг: мрачная обстановка, неведомые твари, эта показуха с выяснением отношений… Но ему все это наскучило. Все вокруг происходящее не было для него таким уж прям удивительным и невообразимым. Напоминало это все лишь фильм ужасов с хорошими спец-эффектами. Только и всего. Другое дело, когда самому себе приходится вспарывать живот штыком, чтобы извлечь оттуда кусок, что достался от разрыва фосфорной гранаты. Так нет бы санитара позвать! Да все дело в том, что ему башку оторвало в результате разрыва этой же самой гранаты…А тут свиньи с крыльями, гигантская сколопендра… Филипп еще до того как решив стать наемником понял, что продает душу Сатане.

— Эй! Конча йте уже с вашим цирком уродов! — крикнул раздраженно Фил.

Реакция на сказанное последовала моментальная.

Судья в один миг перемахнул через край своего постамента и, противно шевеля своими бесчисленными ножками, стремительно пополз вниз. Спустя лишь мгновенье, морда твари оказалась в нескольких сантиметрах от лица Филиппа обдав его тошнотворным запахом из своей разинутой пасти. Филипп не шелохнулся, а лишь продолжал играть зубочисткой во рту. Свинья, что располагалась справа, уважительно хмыкнула, другая же раздражительно сплюнула.

Фил по прежнему не подавал виду. Часть его лица по-прежнему скрывал капюшон от балахона, а руки его были спрятаны в карманы джинс. Возникший рядом с лицом подсудимого черный хвост Судьи, легким движением откинул капюшон с человека. Тот лениво поднял голову и, нахмурив брови, уставился на Судью в упор холодным и безразличным взглядом, демонстрируя при этом адским тварям свой страшный шрам. Шрам пересекал все лицо и начинался от края правого глаза, опускался вниз пересекая щеку и губы. Заканчивался рубец на крепком раздвоенном подбородке.

Судья приблизил свою морду еще ближе, едва не касаясь кончика носа Филиппа и звонко щелкнув острыми клешнями на своем хвосте, так же молниеносно отправился на свой постамент.

В воздухе вновь воцарилась давящая тишина.

— Эй, свинья! — обратился Филипп к парящей в воздухе нечисти. — Будешь? — С этими словами Филипп вынул руку из кармана, обхватив ею себя за яйца, несколько раз дернулся вперед-назад тазом.

Не смотря на то, что Филипп обращался в обоим свинам (и не исключен тот факт, что Фил обратился к Судье), весь удар обиды и унижения на себя приняла свинья, что располагалась слева от своего хозяина. Освирепев и брызжа во все стороны слюной, свинья ринулась на встречу к Филиппу, неистово махая своими недоразвитыми крылышками, оставляя позади себя завихрения зависшего в атмосфере смога. Свин пошел на это не в силах стерпеть обиду, но, не долетев пары метров до спокойно стоящего Филиппа, словно подкошенный падает на землю лишенный своей обезображенной головы. Спустя мгновенье обезглавленное тело обрастает тысячами насекомых-падальщиков и в результате их омерзительной деятельности от свина остается лишь скелет.

— Нам важно знать, что ты осознаешь свою вину и готов примириться с уготованной тебе участью, — неожиданно раздавшийся голос заставил Филиппа вздрогнуть.

— Червь переросток, к тебе это тоже относится! — и Филипп повторил свой неприличный жест на сей раз более выразительно.

Судья же, в свою очередь проигнорировал столь дерзкий жест со стороны подсудимого и продолжал сверлить того взглядом в ожидании ответа.

— Какие же вы все тут тупорылые, а! — пробурчал Филипп себе под нос смачно сплюнув при этом в сторону. — Да пошли вы все на…

Филипп не успел договорить. Всю ротовую полость в один миг пронзила резкая нестерпимая боль, словно челюсть пытались разорвать неведомые силы. Филипп, не в силах более терпеть эту адскую боль упал на колени и принялся молотить головой об твердый пол, в надежде потерять сознание. После нескольких ударов, пол из твердого превращается густой и липкий кисель. Чувство беспомощности и собственного бессилия наполнили душу Фила. Потеряв контроль над ситуацией, Филипп начинает паниковать. Тем временем боль все не утихала, а лишь наоборот. Филипп испытывает поистине калейдоскоп болевых ощущений каждое из которых являлось смертельным. Но он уже итак был мертв.

Испытывать в очередной раз то, будто бы тебе отрывают все конечности разом, наш герой не смог и поэтому он принялся истошно вопить что есть мочи, чтобы мучения прекратились.

— Хватит, сука! Прекрати, тварь!

Аттракцион боли покинул сознание Филиппа так же быстро, как и появился. Филипп вновь выпрямился, в недоумении озираясь по сторонам. В его разум закрался червь сомнения: а не привиделось ли ему все это? Фил, поднявшись с пола, который, кстати, вновь обрел прежнюю твердость, в упор уставился на Судью. Тот, в свою очередь, вид имел вполне довольный и, как показалось подсудимому, даже скривил свою пасть в подобии ухмылки. Оставшейся в живых свиньи рядом не оказалось.

— Чтобы там не говорили, но в Аду есть свои плюсы, — голос Судьи с безразличного и глубоко вдруг резко меняется на учтивый и ласковый. — По крайне мере повидаешься со своей мамашей!

Демон хохотал так, что чуть поодаль, над его страшной головой, засверкали ярко-оранжевые молнии. Спустя мгновенье раздался треск разряда и все в округе принялось содрогаться в такт этому безумному смеху. Фил не слышал грозного смеха судьи, не видел всего того, что творилось вокруг. В его голове отдавались эхом лишь последние слова Судьи о его давно умершей матери. Они повторялись вновь и вновь, накладывались друг на друга, въедались все глубже и глубже в подсознание. Этот страшный набор слов в один миг словно парализовал Филиппа. Его лицо покинула надменная ухмылка, пропало ощущение призрения к окружающим его тварям и где-то из глубины души, места, куда Фил всегда прятал все свои самые мерзкие и неприятные ему воспоминания, слал выползать страх. Он словно робкий зверек, впервые выбравшийся из своей теплой и уютной норки, поначалу показавший нос, затем голову и уже после, убедившись, что на пороге его норки не таятся опасности, выполз целиком.

Что и говорить, а Фил был полностью деморализован. Земля под ногами к этому моменту уже покрылась трещинами, которые продолжали увеличиваться в размерах. При том они становились шире при каждом ударе огромного молота, которым вовсю колотил Судья. Ударив в очередной раз, земля и вовсе ушла из под ног Филиппа и его молчаливая душа скрылась в черной бездне.

— Душа его матери так и не досталась тебе, о почтеннейший, — позволил себе робко заявить, взявшийся из неоткуда, человекосвин.

— Это не так уж и важно… теперь не важно, — пробормотал Судья не обратив внимание на непозволительное замечание своего помощника.

Пространство вокруг вновь наполняется непроглядной темнотой, отовсюду слышны омерзительные хрюкающие звуки, звон железа. Мрак пожирает все, что оказывается в его власти, растворяет в себе, делая тебя, его составляющей. Ни отдаленных проблесков, ни малейшего намека на конец непроглядной темени. В замен этому лишь растущее чувство паники, вызванное сложившейся безысходностью. Темнота… Темнота… Темнота…

Фил, не выдержав всего этого кошмара, раскрыл было рот готовый выпустить истошный вопль. Было абсолютно безразличным, что именно выкрикнуть, главное нарушить эту давящую дьявольскую атмосферу. Но вместо крика изо рта Филиппа вырывается лишь сдавленный хрип. После чего ему показалось, что его стошнило, но это лишь показалось ему.

Содрогаясь от вымышленных рвотных позывов, Филипп оказался на четвереньках. Уперевшись вспотевшими ладонями в землю, Филипп ощутил ими что-то ползающее и копошащееся под ними, сквозь его пальцы проступал липка и зловонная масса раздавленных насекомых. Выставив вперед руки, Фил пополз вперед в надежде хоть на что-то, что поможет ему составить хоть какое-нибудь представление о том месте, в котором ему довелось оказаться. Неведомые насекомые, всползая по рукам, перебирались на голову норовя сползти на лицо. Фил то и дело смахивал с себя тварей, но с каждым разом их заползало на него все больше и больше. Вскоре, Филипп просто перестал обращать на них внимание, смирившись с тем, что по его измученному телу снуют насекомые, заползая под одежду и неприятно щекочут тело.

Измученная душа Филиппа безнадежно продолжала попытки отыскать путь из этого, кишащего паразитами, места. Ему казалось, что прошла целая вечность и его скитания должны вот-вот закончится. На самом же деле с момента его падения в Ад прошло ровно столько времени, сколько отнял у него сам путь в Чистилище с момента вынесения вердикта Судьей; то есть ни сколько. Филиппа охватила паника. Ад всегда представлялся ему совершенно иным: всюду пламя, демоны, снующие туда-сюда проклятые души и, конечно же, Король подземного королевства. Сабин (такова фамилия героя) в детстве всегда мечтал попасть в Преисподнюю и, сразившись с Люцифером, стать полноправным правителем этого ужасного места на правах сильнейшего. Им всегда руководили лишь животные инстинкты, он жил в своем собственном мире, в котором прав лишь тот, кто сильнее. Но это был его мир, в реалии же зачастую все выглядело совершенно иначе. Он представить себе не мог, что попав в Ад, его, в буквальном смысле, смешают с дерьмом и оставят гнить в куче копошащихся червей.

Приступы паники, тем временем, усиливались. Содрогнувшись всем телом, его вырвало, на этот раз уже по-настоящему. Тошнота длилась несколько минут, казалось это никогда не прекратиться. Отлежавшись, Сабин до боли в глазах вглядывался в темноту в надежде разглядеть хоть что-нибудь. Пустота… «А может быть я в гробу? — промелькнула страшная мысль в голове Филиппа. — Умер я внезапно, а может и не умер-то вовсе. Клиническая смерть. Выходит вскрытие не делали-то даже. Или так, поковырялись для виду и заштопали обратно. А я жив выходит! Очнулся! И черви эти… Хм, быстро же они спохватились, гляди. «Гляди»? Кому это я велел глядеть? Тут кроме меня и падальщиков никого нет. А смысл тогда мне самому себе говорить «гляди», ежели темнота хоть глаз коли! Или же есть здесь кто-то, притаился и выжидает, боится, что будет замечен мною! Или не мною. Кем-то другим… Выходит нас здесь трое! И каждый не желает, чтобы его приметили. Лично я точно того не хочу».

— Филипп! — отдаленно раздался женский голос. Он был приятен и спокоен, чувствовалось, что голос не сделает тебе ничего плохого. Скорее даже наоборот: он желает тебе добра. — Филипп! — Вновь повторил голос. Фил замер, раскрыв рот боясь сделать вдох. Он испугался, что вспугнет тем самым Голос. В то же время Голос показался ему до боли знакомым. Сабин тщетно пытался вспомнить, откуда он мог знать его. Казалось, позови он его еще раз, и Фил вспомнит все. Но зов хранил тяжелое молчание.

— Сабин, соберись! Даже если ты уже мертв, сходить с ума не стоит — это уже бессмысленно. Собраться. Встать и идти. Собраться, — уверенным голосом произнес Фил самому себе. Ясность ума и уверенность в самого себя вновь вернулись к Филиппу. А спустя несколько десятков шагов, он отметил про себя, что мерзкий хруст под ногами и неприятная возня прекратились. Чем дальше продвигался Сабин, тем реже становилась темнота. Стоило ему начать думать о том, что все-равно он мертв и мало того, так еще и угораздило попасть в Ад, как темнота вновь сгущалась вокруг него. Стоило ему зациклиться на всем происходящем вокруг, как он вновь оказывался на четвереньках, но Голос вновь и вновь заставлял его подниматься и идти дальше.

— Скверная прогулочка выходит. Ну ничего, ничего. По жизни всех рвал, а уж тут то тем более все-равно, куда уж хуже, — после этих слов Сабин слегка притрусил. Каждый его шаг становился шире предыдущего и вскоре он уже бежал настолько быстро, насколько ему позволяла его физическая подготовка. Он бежал, сильно зажмурив глаза, потому что ему надоело смотреть в темноту. Он не боялся споткнуться, потому что на протяжении всего пути ему ни разу не попалась, ни одна кочка, ни одна ямка. Он бежал, пытаясь обогнать темноту, оставив ее далеко позади себя, разорвать ее на мельчайшие кусочки. Сабин был готов побиться об заклад, что чувствовал, как тяжелые лоскуты темноты падают ему под ноги и разлетаются в разные стороны, оставляя за собой серый шлейф. «Быстрее. Быстрее…» — лишь одно только слово повторялось в голове Филиппа. Темнота, тем временем, продолжала наступать ему на пятки, монстры, таящиеся в ней, норовили схватить спасающуюся душу и утащить в недра темноты, растворить в ней и свести с ума.

Подумав о том, что твари из тьмы преследуют его, Сабин жутко разозлился на них за это и принялся закладывать виражом обратно, описывая длинную окружность. Он и без того сильно махал руками облегчая свои потуги в этом забеге. Его руки, словно два туго-натянутых каната двигались туда-сюда. Филипп бешено молотил темноту и затаившихся в ней тварей. Ощутив своими руками сопротивление, Филипп принялся месить пуще прежнего. Почувствовав, что ему удалось вернуться на прежнее место, Филипп прислушался к своим ощущениям: на сей раз он не ощущал спиной чужого присутствия. Для пущей убедительности ему оставалось лишь одно — это открыть свои глаза, но пока что он на это не мог решиться: его и так пока что все устраивало.

— Живым не дамся… Живым не дамся, — задыхаясь от изнурительного забега словно молитву повторял Филипп. Тишина, вытеснившая бесконечный звон из головы Филиппа, слегка помогла ему успокоиться и, тем самым, восстановить дыхание. Шаркая ногами он решился лишь слегка приоткрыть глаза в пустой надежде разглядеть хоть что-нибудь впереди себя. Ему показалось, что тьма лишь сгущается от его пребывания здесь и что она вовсе никогда не прекратится и ему предстоит целую вечность скитаться в потемках, спасаясь бегством от неведомых существ.

От этих мыслей он встрепенулся и остановился.

— Главное не сойти с ума. — Вновь обратился к самому себе Фил. Сабин всегда считал себя самым лучшим собеседником в любом споре, в любом разговоре. Больше всего он любил спорить, потому как, к какому бы умозаключению он в итоге не пришел, результат всегда его удовлетворял и не вызывал ни каких последующих размышлений.

— Хотя, что толку? — вновь продолжил Сабин. — Я ведь и так уже мертв. Сходи с ума, не сходи… — хуже уже не будет все-равно.

— Ну, раз ты считаешь, что хуже уже не будет, тогда какой был смысл в твоем марафонском забеге? Хотя, я бы обозвал это не «забегом», а «улепётыванием». Да и что вообще за бред — убегать от того, кого не видел, м? — сам себе задал вопрос Филипп.

— В смысле? Ну да — не видел. Так жопой ж чуял, что нездоровая канитель назревает! Да и плюс к тому же эти звуки. — Сабин брезгливо поежился.

— Дурак ты пропойный! Это называется «страх неизведанного». Слышал пословицу…

— Да, да! — перебил сам себя Фил. — Велики у него глаза, знаю. К чему весь этот разговор?

— Без понятия. Ты же его начал.

— Хм… — Сабин нахмурился и усилием воли ему удалось прекратить этот бессмысленный поток мыслей.

Вместо болтовни с самим собой, Филипп пытается вспомнить себя до смерти, но ему ничего не удается. Пока он был на Суде, в его голове мелькали, хоть и размытые, но все же кадры минувших дней. А теперь же совсем ничего. Он с трудом мог лишь вспомнить свое имя и то, что когда-то очень давно, он был человеком. Но все это казалось каким-то серым сном, всего лишь фрагментом. Ни каких воспоминаний, ни ощущений, ничего больше не осталось, что могло бы ему напомнить ему о том, кем он был до того, как оказался в Аду. Единственным реальным ощущением было его нахождение в этом мрачном мире.

Фил вздрогнул, ему показалось (а может и нет), что он начал задыхаться от случайно промелькнувшей мысли в его сознании. Вокруг по-прежнему царила непроглядная темнота, его захлестнуло чувство неизведанного. Неведение собственного теперешнего тела в этом месте. Он не мог видеть себя. Теперь он не мог понять, кто он или что он.

— А может я теперь обрывок мыслей в чьем-то мрачном сознании? Или же мне суждено было стать частью Темноты. Я не помню своего прошлого, выходит я никто. Кто же я теперь?

— Ты ничто! — раздался спокойный голос. Сабин не сразу догадался, что вновь обратился к самому себе.

— Ну что ж, хоть какой никакой собеседник, — грустно вздохнув, Филипп вновь отправляется дальше.

«Дальше»… Может и не существовало вовсе никакого «дальше» в этой беспросветной ловушке. Сабину предстояло вырваться из Темноты самому. Ему это практически удалось, когда он подумал о том, что теперь он является частью чужого подсознания. Это были его собственные мысли. Неведомые монстры, гнавшиеся за ним, были результатом действий его прошлой жизни. Эти страшные создания никогда не сгинут. Они столь же вечны, как и вечна Тьма, царившая в голове Филиппа. Это мощнейший источник антижизненной энергии, не дававшей покоя при жизни и не угасший и после смерти.

***

— Очнись, тварь! — раздался мощный голос, разорвавший в лоскуты царившую тишину в мыслях Сабина.

— Что? — растерянно спросил тот.

Филипп лежал на холодном полу усыпанному камнями. Те больно впивались в тело, оставив после себя фиолетово-синие кровоподтеки. Еще толком не придя в себя, Филипп недоумевающе огляделся по сторонам пытаясь понять, что его заставило очнуться. Окончательно прийти в себя ему помог сильный пинок в бочину тяжелым ботинком. Сильнейшая боль разрядом прошла по всему его телу, поразив каждую клетку, эхом отразилась в голове и вновь вернулась на место удара, постоянно напоминая о себе. На какое-то мгновение в голове Филиппа пронеслись мысли об аварии, короткий приступ боли… Затем Суд с омерзительными тварями, что кишели повсюду… «Все-таки умер», — пронеслось мысль в голове Филиппа и на его едва-бледном лице, на долю, секунды возникает кровожадная улыбка: он вспомнил неотесанного помощника Судьи.

— Балаган. — на этот раз уже в слух произносит Филипп и приподнимается на локтях уставившись на Стража, что свирепо навис над ним.

— Ты, кажется, меня не понял с первого раза? Что ж, я дважды повторять не привык, — голос двухметрового Стража на этот раз прозвучал настолько, в буквальном смысле, проникновенно, что Сабин почувствовал мощные вибрации своей грудью. Страж угрожающе навис над своей жертвой и, сверкнув своими маленькими глазками, размахнулся ногой, готовый пнуть Сабина, будто бы тот был футбольным мячом. Вновь ухмыльнувшись, Сабин откатывается в сторону и хватает стража за ногу. Та на метр по инерции взлетает вверх, не повстречав препятствия в виде тела Сабина на своем пути. Резким движением рук Сабин опрокидывает демона на острые камни, тут же заносит свою руку для удара, но в самый последний момент он замечает хитрый огонек во взгляде беса. Но было уже поздно останавливаться: его кулак встречает каменистую почву. Сильная боль вновь пронзает, на этот раз, руку. От боли у Сабина темнеет в глазах и перехватывает дыхание.

— А-а-а! Сука! Тварь паршивая! Сатанинская шестерка! — на последнем слове голос Фила срывается на хрип. Он мечется на каменистом пятачке земли, прижав ушибленную руку к груди, пытаясь хоть как-то утихомирить разрастающуюся боль. Метясь из угла в угол, Сабин ногой задевает что-то очень тяжелое. Неведанный предмет, отлетев в сторону на несколько метров, со звоном ударяется о каменистую насыпь. Подойдя к предмету, Сабин берет его в руку — это оказалась самая обыкновенная ржавая кирка. Орудие труда покрыто желтоватой слизью, что густой каплей свисает с надломленного конца. На деревянной рукоятке отчетливо видны следы от пальцев. Видимо, тот, кто ей работал, не выпускал из рук, пожалуй, не одну сотню лет.

Боль в руке понемногу отпускала. Еще раз взглянув на сломанное орудие труда, Сабин швырнул его в сторону и харкнул в след. Засунув здоровую руку в косой карман джинс, Филипп, закрыв глаза, принялся разминать шею от чего та, пару раз, смачно хрустнула позвонками.

— Парень, зря ты его так, — раздался за спиной чей-то робкий и слегка подрагивающий голосок.

— Засохни, нечисть! — грубо отвечает Фил, не оборачиваясь, продолжая разминать шею, помогая себе уже рукой.

— Да и тут ты тоже зря, — уже с наглецой добавляет незнакомец.

— Нарываешься.

Неизвестный опешил.

— Ну, мы это, напарники как бы, — голос незнакомца вновь обретает робость и, выждав несколько секунд, добавляет: — На этом участке.

— Чего-о-о!? — раздраженно произносит Филипп начиная понимать всю суть происходящего. Он поворачивается на голос неизвестного и видит перед собой высохшего старика (загадкой остается, как его не сносит при легких порывах ветра), нервно переминающегося с ноги на ногу и теребя на себе майку-алкоголичку.

— Отец, шел бы отсюда на хрен по добру по здорову пока я добрый, — Фил слегка унял свой пыл, стоило ему увидеть своего собеседника. Но старик оказался настырным и виду не подал, что собирается уходить.

— Ну, уж и прям так сразу на «на хрен»! — разозлился было дед, но поймав на себе свирепеющий взгляд Сабина, вновь притупился и, на всякий случай, отступил на пару шагов, вновь спрятавшись за небольшой каменный выступ.

— Хм-м-х, — грузно вздохнул Сабин, проводя ладонями по лицу будто бы умываясь. — Ох и настырный же ты хмырь, дед. — Проворчал Филипп и вновь повернулся спиной к собеседнику пытаясь сориентироваться на местности. Чего ему, кстати, никак не удавалось из-за черного, как смоль, тумана, что окутывал все пространство вокруг.

— А хочешь знать, кого ты только что побить пытался, а? — дразнясь произнес дед обхватив своими тоненькими ручонками выступ и вытянув шею, все еще опасаясь покинуть свое укрытие.

— Ну, и кого же? — без интереса спросил Фил.

— Стража! — величаво заявил дед. Он даже высунулся наполовину из укрытия в надежде, что сказанное им произведет на собеседника должный эффект.

— Да ну что ты! — изображая удивление, произнес Сабин, которого уже порядком достал этот старпер. Не долго думая, Сабин отправился на встречу к дедку с намерениями выдворить его вон словно драного кота.

В два счета оказавшись возле старикашки, Сабин обеими руками поднял его за драную майку, от чего та принялась трещать по швам, подняв его над землей, Филипп принимается неистово трепать бедолагу.

— Ты, старый хмырь! Пошел на хрен отсюда! Вон! — и Сабин с силой швыряет старого в темноту тумана словно тот ничего не весил.

Филиппа уже трясло от ярости и ему не малых усилий стоило, чтобы сдержать себя в руках и не свернуть деду его костлявую шейку. Он стоял в наряженной позе продолжая вглядываться в темноту. Он ждал и очень надеялся на то, что ему удастся разглядеть в сумраке серую майчонку деда и тогда Сабин уже не будет в сила совладать с собой. Но разглядеть что-либо было просто невозможным. Только был ярость погасла, как за спиной раздался знакомый голос:

— Сила есть — ума не надо! — с обидой в голосе произнес все тот же дед. Он стоял в нескольких метрах позади своего обидчика и в шаге от границы с черным туманом.

— Что за чертовщина?! — произнес Фил недоумевая. Он разжал кулаки.

— Хех, то-то и оно! Ты меня туда, а я отсюда. По разные стороны с тобой разбежимся, так прямо здесь лбами и столкнемся! — старик сделал два шага вперед и топнул ногой, указывая на то самое место.

— Бред какой-то… — и Сабин вновь швырнул деда в темноту, но на этот раз уже сильнее. В ту же секунду старик, с дикими матами, плюхнулся аккурат прямо за спиной Сабина.

— Кончай кидаться-то уже! Ишь, чего удумал! Да тебя еще в проекте не было даже, когда я…

— Бороздил просторы Вселенной? — прервал Фил разгоряченный монолог деда.

— Ну да, — заулыбался тот. — А ты откуда знаешь?.. Послушай, давай уже по нормальному общаться. Ведь неизвестно даже, сколько нам здесь с тобой веков разделить предстоит.

— Веков?! Провести… А не суждено мне теперь в огне гореть и с самого себя кожу сдирать?

— Да ну брось! — дед отважился сократить дистанцию, отметив про себя, что собеседник вроде бы как угомонился. — Так, главное киянкой орудовать здраво и ждать.

— Ждать чего? — Сабин заинтересовался беседой. Это хоть как-то отвлекло его от минувших событий.

— Игр, — старый вновь многозначительно замолчал и уставился в пустоту, нахмурив одну единственную бровь на своем морщинистом лице.

— Слушай, кончай уже говорить загадками. Выкладывая все на духу! — не выдержал Фил и замахал кулаком перед самым носом деда. Тот, встрепенувшись, перевел взгляд на собеседника.

— В общем, бывает тут иногда, по прихоти ее Величества, разумеется, проводят Игры. А короче говоря: собирается братва на поле ратном, и лупят друг дружку за милую душу. А суть всей разборки заключается в том, что оставшаяся непобедимой душа удостаивается чести вступить в ряды, так сказать, обслуживающего персонала. Ну, с одним из ярких представителей которых, тебе, впрочем, повезло столкнуться. У них тут все как у людей: чины, ранги, награды. Получка даже есть…вроде. Правда, я фиг знает, чем им тут жалование выплачивают. Так вот! В общем — это реальный шанс завязать с говно-добычей! — Закончил дед, прикуривая, не весть откуда взявшуюся, самокрутку.

— А когда эти Игры то? — поинтересовался Сабин, по привычке хлопая себя по карманам в поисках папирос.

— Да вот, были одни уже недавно, — ответил дед, поднося горящую спичку к самокрутке Филиппа. Тот сперва отпрянул, удивившись папиросе, но все же прикурил, решив не задаваться вопросом ее волшебного появления на своих губах.

— А когда же следующие теперь? — Сабин, загоревшись таким шансом, уже во всю представлял себя с кнутом в одной руке и папиросой в другой, хлыстающий направо и налево прокаженные души.

— Лет через тыщу, — обыденно как-то отозвался старый.

— Ты это пошутил сейчас так?

— Нет. Я совершенно серьезно, молодой человек. Да ты не переживай так! Тут время знаешь, как быстро летит! И глазом моргнуть не успеешь, как сотня-другая летов пролетит. Но это все постепенно. А вообще, в скором, ты просто потеряешь времени счет, да и чего уж там! Про понятие такое как «время» вообще забудешь. Все твое пребывание здесь превратиться в один сплошной…

— Что, кошмар? — Сабин погрустнел.

— Хе-хе, тебе здесь понравится, — как-то злобно произнес дед и лукаво подмигнул Сабину.

«Напарничек достался. То тряпка тряпкой, а то сам черт лукавый» — подумал Фил. Больше швырять деда в пустоту забавы ради ему не хотелось.

— Что мне делать? — спросил Сабин старого в упор глядя в его мутные глазенки. Тот, в свою очередь, удивленно уставившись на Сабина и оглянувшись по сторонам, будто бы опасаясь, что их могут подслушать, робко подошел к нему и приставил свою костлявую ладошку к своему рту желая сообщить, по всей видимости, что-то очень секретное. Сабин, догадавшись о намерениях деда, склонился над ним.

Только Филипп напряг свой слух, как перед его глазами мелькнуло что-то черное и лицо обожгло от резкого удара. Вся кожа будто горела от того, что по ней прошлись чем-то шершавым и грубым, словно наждачной бумагой. От неожиданного удара Филипп пошатнулся и, потеряв равновесие, приземлился на свою задницу. Вовремя выставив назад руки, ему удается остаться в полулежащем положении. Невзирая на усиливающуюся боль на лице, Филипп собирается встать на ноги и разобраться с обидчиком, но его останавливает увиденное. Так называемый напарник из робкого и трусливого старикашки, в один миг оборачивается страшным бесом. Когтистая ладонь нечисти сжалась в кулак и порождение Ада издало жуткий вопль, от которого у Сабина заложило уши и по всему телу пробежали неприятные мурашки. Глаза беса неотрывно следили за своей жертвой, из них шел дым, и время от времени вырывались языки пламени. Мощный хвост, покрытый острыми, как бритва, шипами, высекал снопы искр, ударяясь о закаменелые бесформенные наросты, торчавшие из почвы. Вместо лица у беса было кровавое месиво, отсутствие губ обнажало не один ряд острых коричневых клыков.

Черт сделал два шага в сторону застывшего Сабина, оказавшись прямо перед ним, широко расставив свои когтистые лапы.

— Что тебе делать?! — взревел монстр, практически вплотную приблизившись к лицу своей жертвы. — Веками работать тупой киркой, пока в руках твоих не останется лишь черенок! До тех самых пор, пока я не решу прекратить твои муки, разорвав твою жалкую душонку на куски, а ее останки, скормив таким же падшим, как и ты сам! — Черт брызгал слюной, а его хвост лупил по земле, отбивая такт своим словам.

— Моя душа принадлежит лишь Сатане! — бесстрашно выкрикнул Сабин, после того, как бес окончил свой монолог и, совершенно неожиданного для того, вонзает в ляшку беса кирку, которую до сей поры крепко сжимал в руке пряча ее за спиной выжидая подходящего момента. Момент настал и Сабин удачно воспользовался им совершенно не задумываясь о последствиях. Хуже ведь все-равно уже не будет.

Бес издает истошный вопль и на какое-то мгновенье он вновь оборачивается стариком и Сабин замечает гримасу боли на его лице. Агония продолжалась не долго. Демон растворился в воздухе, оставив после себя лишь лужицу темно-коричневой слизи. Поднявшись на ноги и потерев ушибленный зад, Сабин поднял с земли кирку и повертел ее в руках.

— Ничего, ничего, сейчас мы раскрутим эту контору, — произнес Фил и, размахнувшись, вонзил кирку в закаменелое гавно.

Стоило затупленному концу кирки коснуться породы, как разум Сабина затмила ослепительная вспышка, в ушах поселяется мощный гул. Первая мысль, промелькнувшая в сознании, говорит о том, что кирка повстречала на своем пути мину, что в сей же миг разорвалась, тем самым вызвав контузию. Филипп не мог пошевелиться. Он не чувствовал ни рук, ни ног, как бы он не пытался ими пошевелить — у него ровным счетом ничего не выходило. Далее, краем глаза Филиппу удается взглянуть на себя со стороны. Картинка была не четкой, ни как не получалось сфокусировать зрение на самом себе. Затем последовало ощущение бесконечного падения. Белый свет наполнил все пространство вокруг. Сквозь ослепительную белену стали выглядывать едва-различимые очертания каких-то предметов, стали обретать былую силу привычные ощущения. Лицо Сабина окутал поток приятного теплого ветерка, что щекотал шею и норовил сорвать с него шлем. Как только Филипп понял, что в данный момент он прибывает в закоулках своей неумирающей памяти, до этого размытая картинка обретает четкость. Теперь он уже не наблюдал себя со стороны, он являлся частью этой обманчивой реальности. Больше смахивало на осознанный сон: когда все до предела кажется реальным, но мозг в тоже время понимает, что это всего на всего сон и не более того. Осознав все творящее с ним, Сабина переполнило чувство беспечной радости и отрешенности. Он ликовал, осознавая себя за рулем своего любимого мотоцикла Yamaha v-max. Поняв, что подобные подсознательные выкрутасы могут прекратиться в любой момент, Фил открутил ручку акселератора, в тот же миг из выхлопных труб вырвался наружу мощный рокот и тяжелый мотоцикл умчал своего хозяина, оставив позади себя еле-плетущиеся автомобили.

Моментами Сабин осознавал, что это всего лишь воспоминание, и он переживает один и тот же этап из своей минувшей жизни. Чувство неописуемого восторга от поездки заставило его забыть о том, что именно произошло с ним в этот воскресный день… и не только с ним.

Оказавшись уже в черте города, Фил стал вести себя уже более осмотрительнее. Хоть он и понимал, что это всего лишь отрывок из его воспоминаний, но все же ему не хотелось прерывать свою поездку из-за неосмотрительности, невзирая на обстоятельства. Но это не остановило щенка, которого не смог удержать на поводке 13-летний мальчишка. Щенок выбежал на дорогу, как раз в тот момент, когда Сабин совершал обгон. Щенка намотало на переднее колесо мотоцикла, а голова его, застопорив колесо, оказалась аккурат посреди двух перьев вилки. В результате всего этого Сабина выбросило через руль и он пролетел несколько метров, упав на асфальт его тело повстречало на своем пути, стоявший без движения, автомобиль. Филипп был в шлеме, а иначе он проломил бы себе череп об бампер легковушки. Вокруг опрокинутого на бок мотоцикла образовалась небольшая лужица вытекшего бензина вперемешку с останками щенка.

— Фух! — выдохнул байкер подойдя к мотоциклу и снимая шлем. — Кровища. Я уже было решил, что радиатор пробило. Чертова псина… Где этот мудак? — Сабин уперся ногой в переднее колесо и с неприятным хрустом вытащил голову щенка. «Форд Фокус» в который врезался байкер по-прежнему оставался стоять на месте. Водительская дверь авто открылась и из него вышла женщина лет сорока. Увидев, как Сабин орудует головой щенка она, коротко выкрикнув что-то невнятное, закатив глаза, мешком плюхнулась на дорогу. Ухмыльнувшись, Сабин с трудом поднял тяжелый мотоцикл и, поставив его на подножку, принялся оглядываться по сторонам в поисках владельца собаки (щенок был породистым и с красивым ошейником). На бордюре, возле дороги, сидел парень. Голова его была опущена, плечи часто вздрагивали. В руках у парня Сабин заметил поводок по расцветке очень похожий на ошейник.

— Идиот малолетний! Я из-за тебя и твоей вонючей шавки, чуть шею себе не свернул! — Злобно прошипел Сабин, пристегнув свободный конец поводка к ошейнику, что кое-как держался на голове щенка и положил ее рядом. — Держи. Можете прогуливаться дальше. — С этими словами, Сабин развернулся и отправился к своему мотоциклу. Взревев мотором, он отправился прочь с этого места.

Последнюю сцену Фил наблюдал уже со стороны. Парень еще долго сидел на краю дороги, так и не подняв головы. Со временем вокруг него собралась толпа зевак, кто-то тряс его за плечо (те, что посмелее, не испугавшись оторванной щенячьей головы), что-то говорили, склонившись над самым ухом, но парень не реагировал. У парня был шок. Он видел, как размотало его пса. Кадры катастрофы раз за разом прокручивались в мальчишеской голове. Подняв голову и увидев рядом с собой то, что осталось от его пса, парень со страху резко вскочил с места и с жутким криком помчался на проезжую часть. Он не соображал в эти мгновенья, безумие охватило его разум и лишь страшные кадры застыли перед его глазами.

Увидев, что парень помчался по дороге, Сабин попытался остановить его, но у него ничего не вышло. Теперь он мог лишь смотреть, как парень попал под колеса «семерки». Его маленькое тело подбросило в воздух и он, словно большая тряпичная кукла, набитая песком, неразборчиво болтает конечностями в воздухе и падает на, раскаленный жарким летним солнцем, асфальт. Из носа и уголка мальчишеского рта показывается полоска крови. Нескончаемый поток автомобилей замедляется, в итоге образуется пробка. Теперь, лишь только теперь удалось остановить этот нескончаемый поток спешащих умереть людей. Людей, что невзирая практически ни на что, спешат, спешат по своим маленьким делам, но делам настолько важным, что даже оторванная голова этого удивительного животного, не может замедлить этот нескончаемый вихрь. И лишь только теперь, когда под колеса их колесниц попал им подобный, они остановились… Пауза настает лишь с приходом смерти. Она делает свои дела и лишь окончательно убедившись, что весь «мусор» убран, нажимает клавишу «плэй» и жизнь возобновляется в привычном темпе.

Кто-то из водителей (тех автомобилей, что были ближе всех к месту дтп) останавливается и, покинув свои авто, устремляется к бездыханному телу, другие же автомобилисты лишь слегка притормозив и с гримасами ужаса и отвращения рассматривают страшную картину произошедшего, затем, немного отъехав, ускоряются, желая как можно скорее забыть увиденное. Забыть, потому что это мерзко, это страшно и до противных мурашек на спине неприятно. Молодой водитель «семерки» седеет, поняв, что парень, которого он сбил, погиб. Он сидит не шелохнувшись, обхватив свою теперь уже седую голову руками все еще не веря в случившееся. Теперь он и мальчик застыли в этом страшном кадре, словно две восковые фигурки. Время для них остановилось и такое понятие, как «жизнь» потеряло всякий смысл. Для одного из них, к сожалению, буквально. Народ, снующий вокруг этой нелепой сцены, двигался словно в густом тумане: движения их был медленны, а голоса растянуты, и было совершенно невозможным понять то, о чем они говорят. Время остановилось и уже не было ничего вокруг двух потерянных жизней. Другой же суждено было отправиться в мир иной со временем, еще не дожив и до суда, наложить на себя руки.

Осознание всего происшедшего вновь растворилось в белой вспышке. Эйфория и драйв от поездки на любимом мотоцикле исчезли так же внезапно, как и возникли. Теперь же, тенью, осталось лишь чувство той ненависти к пацану и разъедающее чувство вины за то, что произошло потом.

— Господи, я же не хотел… Я же не думал, что так оно все обернется… — дрожащими губами произнес Сабин, падая на колени и уперевшись одной рукой о землю. Во рту почувствовался солоноватый привкус крови. Филипп провел по сухим губам свободной рукой и поднес ее к лицу: крови не было. В нос ударил резкий запах гари и жженого угля, как обычно пахнет на жд-вокзалах. Точно так же пахло, когда Филиппу довелось столкнуться со Стражем. Словом, запах был идентичным. Тогда, Фил не придал этому особого значения. Теперь же, все его мысли были заполнены пережитыми воспоминаниями, словно это печальный эпизод был единственным, что он помнил.

— Слава Отцу и Сыну и Святому духу! — плотную завесу тишины нарушил резкий и писклявый голос. Сабин вздрогнул всем своим существом и с трудом поднял тяжелую голову. Перед ним стояло на дюжине тонких ножек очередное отродье Ада. На сей раз тварь не выглядела устрашающе в отличие от предыдущей встречи, а скорее омерзительно вызывая при этом сильнейшее чувство отвращения. Хотя, по всей видимости, на то и был расчет.

Было не ясным, как такие хрупкие с виду конечности в состоянии удерживать на себе это до безобразия жирное тело. Если можно назвать этот студенистый зловонный кусок дерьма телом… Тонкая, полупрозрачная кожица удерживающая в себе внутренности этого чудовища была треснута в некоторых местах и густая зеленоватая жидкость просачивалась наружу, стекая вниз, свешиваясь с брюшка тягучими каплями. Было видно, что внутри обезображенного существа, что-то копошится, словно пытаясь выбраться наружу. Выражение лица монстра выражало дикий восторг, словно педофил, оказавшийся в детском саду во время «тихого часа». Широкая улыбка обнажала бесчисленное количество игольчатых зубов, маленькие бешеные глазки и лишь только нос выглядел совершенно обыкновенным. Просто нос. Маленькие ручонки доставали лишь до уголка рта, видимо лишь только для того, чтобы вытирать постоянно стекающую слюну. Несмотря на всю свою громоздкость и кажущуюся неуклюжесть, передвигалось существо молниеносно. Не успел Сабин и головы повернуть, как этот гниющий массив оказался на выступе, что располагался справа от Фила на высоте метро трех.

— Что, дружок, договорился? — существо принялось неистово хохотать, размахивая своими маленькими ручонками, видимо, пытаясь хлопать в ладоши, но из этого ничего не выходило: слишком коротки были культяпки.

— Давай, давай, давай! Поиграем, поиграем! Дружок, совсем чуть-чуть! — тварь ловко спрыгнула вниз, мельтеша ножками, словно те не могли и секунды просуществовать без движения. — А ты знаешь, дружок, у нас здесь так не принято выражаться. Ха-ха-ха-ха!

— Как? — безразлично поинтересовался Фил.

— А-а-аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! — завопил пришелец, разинув свою пасть подпрыгивая на месте. — Всяким святым дерьмом! Вот как, дружок. За это мне велено тебя проучить. Ха-ха-ха! — Тварь подскочила к Сабину и, коротко взмахнув одной из своих ножек, ударила его по голове. Узник, не почувствовав боли, инстинктивно обхватил голову руками и приготовился к избиению. Но этого не случилось. Монстр, словно ждал, пока его жертва расслабится, чтобы вновь напасть. Паукообразное существо с воплями извращенного восторга хороводило вокруг своей жертвы. Присущее Сабину обычно дерзкое поведение вновь покинуло его. Он до сих пор всем своим существом переживал этот печальный отрывок своей прошлой жизни. Стоп-кадром застыла в сознании вся картинка происходящего, сковав волю.

В конце концов, осознавая всю суть происходящего, Сабин собрал остатки своей решительности в кулак и встрепенулся. «За поступки свои при жизни мне суждено отвечать пребыванием в этой клоаке. Тут и не поспоришь. А уж как вести себя я здесь буду — решать лишь мне одному. Посему, я отпускаю себе все то дерьмо, за которое я здесь оказался.

Филиппу нужен был толчок, который придаст ему энергии, благодаря которой он сохранит свое «я», а не превратиться в безымянное приведение, обреченное на вечное гниение среди добываемого говна. Пока что он оставался душой, в недрах которой все еще хранилась память о себе, как о личности. Безумная ухмылка вновь вернулась к Филиппу, но было уже слишком поздно: противник оказался гораздо сильнее ослабевшей души.

Очнувшись, Филипп понял, что его куда-то тащат. Он не мог пошевелиться, хотя его руки и ноги не были связаны. Некто неизвестный нес его словно мешок набитый грязным тряпьем. Скосив взгляд по ходу движения, пленник увидел мельтешащие ноги своего недавнего «знакомого». Его тонкие паучьи ножки часто спотыкались по очереди, а бывало и несколько пар сразу. Тогда монстр принимался нечленораздельно бухтеть и пинать, валяющийся под ногами, мусор. Бросив взгляд в землю, Сабин увидел, что они идут по шпалам.

— Куда меня тащат? — хриплым голосом поинтересовался Фил.

— Заткнись! — раздался незнакомый голос у самого уха Филиппа от чего тот неожиданно для себя, вздрогнул всем телом, от чего чуть было не грохнулся с плеча невидимки. — Перестань ерзать! Дернешься еще раз… Хозяин, пленник мешает мне. Обездвижь его снова. — Обращаясь к своему хозяину, голос невидимки резко сменил тон, сделавшись более покорным.

Филипп ни как не мог сообразить, что или кто под ним разговаривает. Слышен был лишь голос, тела же видно не было.

— Прок, мало того, что тебя лишили собственного вида из-за твоей безобразной внешности, которая вызывала рвоту даже у Царицы, так ты еще и заставляешь меня лишить тебя возможности говорить, — недовольно высказался монстр, споткнувшись в очередной раз.

— Прошу прощенья, хозяин, — виновато откликнулся невидимка.

Небольшого размера вагонетки сновали туда-сюда по разбитым рельсовым путям приводимые в движение изнемогающими душами. Повсюду возвышались небольшими холмиками залежи закаменелого говна. Пустые вагонетки останавливались возле месторождений, и в то же мгновенье раздавался звонкий звук кирки. Часто попадались на пути забитые доверху тележки с лежащей рядом душой. Несколько раз боковым зрением Филипп видел, как отлетает в сторону вагонетка, все ее содержимое рассыпается в разные стороны и едва видимая, практически прозрачная, душа спешит вернуться на пути. Хозяин (как называл его, несущий Сабина, Прок) не особо церемонился в таких случаях.

Потеряв счет времени, Филипп не мог примерно определить, как долго они уже в пути. Да и существовало ли такое понятие, как «время» в Аду? Казалось, они ходили по кругу. Картинка перед глазами пленника совершенно не менялась: возглавляющий движение паукообразный продолжал спотыкаться, Прок не издавал ни единого звука, а попадающиеся на пути вагонетки продолжали отлетать в разные стороны, что уже не так забавляло пленного.

«Смахивает на жизнь, — подумалось Филиппу. — Бежишь ты весь такой обшарпанный, заебанный, по своему жизненному пути, толкая впереди себя (или позади. Кому как удобно), наполненную говном вагонетку и тут БАЦ! Какое-то восьминогое чмо опрокидывает тебя. И тут у тебя два варианта: вставать, собирать гавно и снова в путь, либо так и оставаться валяться в собственном дерьме. И так всю эту гребанную жизнь — в страхе. А говна все прибывает и прибывает только. Эх…». Филипп громко вздохнул, от чего получил ощутимый удар в бочину от Прока. Больше Фил ни о чем не думал. Он продолжал тупо палиться в неменяющийся пейзаж до тех пор, пока не обратил внимание на то, что вагонетки стали передвигаться быстрее обычного. Слегка повернув голову так, чтобы несущий его Прок не смог заметить этого, Сабин увидел далеко впереди три огромных горы. Они были настолько велики, что закрывали собой весь горизонт, а вершины их исчезали в бесконечном мраке. Хоть и было еще довольно далеко, но в центре каждой из этих гор отчетливо виднелся проход, в который сходились бесчисленные количества путей.

Чем ближе троица приближалась к горам, тем чаще на их пути стали попадаться Смотрители. Увидев их, Сабин понял, что миф касаемый существования троллей далеко не миф. Их спины были украшены роговыми наростами, что шли вдоль позвоночника и оканчивались на кончике массивного хвоста, которым они нервно вспахивали землю, когда мимо проносилась очередная вагонетка. Нередко Смотритель заносил свою мускулистую руку, в которой он держал плеть, над головой и ударял, проносящуюся мимо, душу. В один из таких моментов монстр промахнулся, и удар плети пришелся по борту вагонетки. Больше Филиппа удивило не то, что Смотритель, стоящий здесь бесчисленную сотню лет, промазал, а то, что произошло после этого. Фил даже слегка приподнял голову, чтобы получше разглядеть. Душа, вместо того чтобы пуститься на самотек при этом благодаря Смотрителя за его косорукость, резко останавливается и с виноватым видом побрела обратно на встречу ухмыляющемуся гиганту. Покорно остановившись от Смотрителя в нескольких метрах, неудачливая душонка вжала голову в плечи и сгорбилась, подставив тем самым под удар свою изувеченную спину. Спустя мгновенье раздался душераздирающий крик, и вагонетка понеслась дальше, но уже не с такой прытью.

— Если бы он помчался дальше и не остановился, то ты только представь, чтобы сделал с упокоенным этот неувязок-верзила. Ведь, опустошив вагонетку, возвращаться бы пришлось по параллельным путям, которые совсем рядом, — противным сдавленным голосом, практически шепотом, произнес Прок. Оказывается, он заметил, как Сабин наблюдает за происходящим. — Не дрейфь. Я не буду просить, чтобы тебя вновь обездвижили. Все равно мы уже практически пришли.

Прок оказался прав. Филипп повернул голову и увидел перед собой одну из трех каменных громад, что ему довелось наблюдать из далека. Вход в скалу был велик настолько, что края его терялись где-то вдалеке.

— Зачем… — спросил Сабин и осекся, мгновеньем позже переспросив уже шепотом. — Зачем такой огромный вход?

— Когда склады переполняются, к входу подкатывают люльку, чтобы за раз опустошить весь склад. Люльку эту начинают подкатывать лет за триста до переполнения. Тяжелая зараза… Хозяин! — громко окрикнул Прок паукообразного. — Опять болтает без умолку.

— Чудненько! — не оборачиваясь, ответил тот. — Поди, кинь его в… — Паукообразный урод остановился, расплывшись в мечтательной улыбке, погрузившись в думы касаемые дальнейшей судьбы своего заключенного. — А брось его в ящик. Ведь эти аппетитные кусочки мяса просто обожают запихивать друг дружку в деревянные ящики и закапывать в землю. Ха-ха! Я на доклад. Кажется, меня там уже заждались.

Дождавшись, пока паукообразный исчезнет из поля зрения, Прок двинулся дальше. Находясь внутри скалы, Сабин понял, что они находятся на так называемом складе. Видно было, как души опрокидывают переполненные вагонетки, скидывая все в общую кучу. Было заметно, что склад был на гране переполнения. Пути сообщений местами были засыпаны отходами. «Сколько же здесь дерьма, — подумал Филипп. — И куда им столько?»

Размышления Филиппа прервал Прок:

— Мы на месте, — буркнул тот, стоя на краю обрыва, на дне которого валялось бесчисленное количество ящиков однообразного вида. Рядом с Проком стоял такой же. Скинув ношу в этот ящик, Прок облегченно вздохнул. — Теперь можешь тут молиться своим невидимым богам в компании с такими же любителями вспомнить слово божье. — Сказав это, Прок накрыл ящик крышкой и, щелкнув парой замков, спихнул его с обрыва.

Глава 2.

— Если удастся проломить череп этому громиле, то тебе, возможно, повезет еще на шаг приблизить свою гнусную задницу к Царице. Но это не главное, — продолжал Прок, прилаживая легкие доспехи на могучем теле Кворта. — Главное, что мы наконец-таки забудем про патрулирование складов наполненных этим вонючим дерьмом, которое, между прочим, производит твой поганый народ! — Прок злобно дернул за лямку одного из элементов брони.

— Заткнись. Смажь ка лучше зубья булавы той отравой, что ты наносил в прошлый раз. Уж больно понравился публике эффект яда, — Кворт попрыгал на месте, проверяя, плотно ли прилажены, доспехи.

— Это не какая-нибудь отрава! — гневно воспротивился Прок, но все же принялся копаться в своем сундучке, в котором хранил свои снадобья, отыскивая нужный пузырек. — Это редчайшее снадобье составленное моей бабулей…

Кворт перебил своего помощника:

— … много веков тому назад. Да, я помню эту древнюю историю. И, если мне не изменяет память, именно ты впервые испытал на достопочтенной бабуле действие этого вазелина. Кажется, она даже все еще жива и здорова, мало того, даже успевает раздвигать…

— Замолчи! — Прок кипел от наполнявшей его обиды и злости. — Когда-нибудь мы повстречаемся с тобой на этой арене, так и знай.

— Обязательно, — спокойно отозвался Кворт. — А пока ты всего на всего в ответе за то, чтобы с меня трусы не слетели во время битвы.

За массивными тяжелыми дверьми раздался оглушительный рев трибун и мощные, отдающие в груди, удары барабанов. Кворт и Прок одновременно повернули головы на двери.

— Ступай, Кворт. И принеси нам победу, — спокойно, почти по-отцовски, произнес Прок.

Крепче перехватив булаву в левой руке, Кворт направился в сторону дверей, откуда доносились несмолкаемые звуки трибун. Громко свистнув, Кворт дал понять, что он готов и двери можно открывать. Дождавшись того момента, когда двери полностью распахнулись, Кворт выбежал на арену встречаемый всеобщим одобрительным ликованием. Кворта любили. Публика обожала его садистскую манеру ведения боя. Он не убивал соперников сразу, он изнурял их легкими ранениями в течении продолжительного боя. Отравленное оружие Кворта творило чудеса, а если быть точным — чудеса творил оружейный Кворта. Прок был величайшим алхимиком Ада и специализировался лишь на ядах эффект от которых был совершенно непредсказуемым. Стоило Кворту ранить соперника, как возбужденная публика замирала в ожидании эффекта яда. Могло произойти все что угодно, начиная от разрыва внутренних органов и кончая тем, что раненный сжирал самого себя. В этот раз острые, как бритва, зубья булавы воина, были смазаны отравой, которая превращала все кости жертвы в кисель.

Песок под ногами был настолько горяч, что устоять на месте было практически невозможным, приходилось постоянно переступать с места на место. Кое-где виднелись багровые пятна крови, кем-то пролитые еще с прошлого поединка. Кворт зашагал навстречу к тем, ради кого он проливал кровь, как все считали. В отдельном ложе, огородившись от всеобщей массы, сидела Царица Ада и вся ее свита. Стоило Кворту нарушить границы безопасного расстояния, как на его шее мгновенно сомкнулись острые клешни, что украшали кончик хвоста Судьи. Кворт остановился. Едва заметная ухмылка украсила его, покрытое шрамами сражений, лицо и он скосил взгляд на клешни. Кворт занес ногу для следующего шага и клешни сию секунду сомкнулись сильнее.

— Все такой же, неизменно наглый человек, — гневно прошипел Судья.

— Хочешь лишить возможности свою Царицу лицезреть красивый поединок? — спросил Кворт, обращаясь к Судье. — Советую тебе ослабить хватку, а иначе в следующий раз твоя кровь почернит этот песок.

«Тебе ведь нравятся смелые ребята». — Подумал Кворт, словно мысленно обращаясь к Королеве.

— Да как ты смеешь, щенок?! — грозно взревел Судья.

— Достаточно! — нервно гаркнул Генерал, непонятно к кому обращаясь. Во всяком случае, замолчали оба.

Генерал представлял из себя огромного верзилу, наподобие тех, что изображают в фантастических фильмах для детей. Бросив на громилу гневный взгляд, Кворт перекинул свое орудие из руки в руку и сплюнул себе под ноги не спуская с того глаз. Складывалось впечатление, что Царицу Ада больше забавляет то, как простой воин унижает ее первого помощника, что подтверждало слух о небольшой смены власти.

К этому моменту Судья уже освободил Кворта и тот, низко поклонившись Королеве, попятился на середину площадки.

Оглушающий звериный рев трибун стих, словно зрителям дали команду замолчать и никто не посмел ослушаться приказа. Кворт замер в ожидании, его пальцы крепче сжали булаву. Царица шире раскрыла глаза, наблюдая за поведением гладиатора и слегка подалась телом вперед, готовая покинуть свой трон в любой момент. Ей нравилось наблюдать за поведением гладиаторов за секунды до начала боя. Эти секунды являлись последними для одного из них, и каждый воин понимал это. Это был миг истинной жизни.

Генерал хищно осклабился в предвкушении жестокой и скоротечной расправы над Квортом — бывшим когда-то человеком, которого он ненавидел больше всех в Аду за то, что тот был выскочкой и при любом удобном случае старался унизить его в глазах Царицы. Он готов был разорвать его в клочья, стоило ему услышать, как Она посмеивается над шутками этого человека. Но он не смел даже высказывать о своих намерениях при Ней.

Совершенно хладнокровно вел себя лишь Судья. Побывав на тысячах подобных развлечениях Подземелья, он уже давно утерял к этому развлеченью всякий интерес. Его мысли в данный момент были не здесь, не на Арене, а далеко за ее пределами. Судья вспоминал себя за судейским постаментом тысячу лет назад. Он был жесток. Его окружение состояло из десятков им же выращенных Стражей. А теперь это две, жалкого вида, свиньи, одна из которых, по его мнению, была дохлой, ну или очень близка к этому состоянию по крайней мере. Судья глубоко вздохнул и безразлично уставился на Кворта. Тот по-прежнему стоял не шелохнувшись в ожидании демона, с которым ему предстоит сразиться. В голове Кворта царило абсолютное спокойствие и безмятежность. Ни каких лишних мыслей, ни каких эмоций. На Арене Кворт был словно белый лист бумаги: без прошлого, настоящего и без будущего. Всякое существование и понятие о самом Бытие испарялись. Важным оставалось лишь то, что находилось напротив тебя с безумным желанием убить. Кворт становился частью своего соперника, благодаря чему ему удавалось предугадывать его выпады и предугадывать маневр следующей атаки. Ведь это было так просто. Каждый, с кем Кворту приходилось сталкиваться на арене во время Игр, всем своим естеством жаждал поразить его. Оставалось лишь не допустить этого. Единственным действующим способом было опередить в этом деле своего оппонента.

На Арене, тем временем, до сих пор стоял один лишь гладиатор. Возбужденные крики с трибун постепенно стали перерастать в недовольные возгласы. Бросив короткий взгляд в сторону ложе Царицы, Кворт поймал на себе гневный взгляд Генерала с гримасой хитрой ухмылки. «Хм, похоже назревает нестандартная ситуация», — подумал Кворт, слегка расслабившись. Он понял, что очередного монстра, готового сразиться на арене, не появится.

Генерал поднялся со своего трона и подошел к самому краю ложа. В миг воцарившаяся гробовая тишина лавиной навалилась на Кворта от чего тот, неуверенно переступил с ноги на ногу. В воздухе запахло предательством.

— Ты слишком долго одерживал верх над моими лучшими воинами, — начал свою речь Генерал. — Не осталось больше ни одного солдата, который смог бы достойно выступить против тебя. Настал черед тебе сразиться с лучшим из рядовых солдат арены. — Генерал замолчал и выдержал многозначительную паузу. — Сразиться с самим собой! — Взорвавшиеся криками трибуны чуть было не сбили Кворта с ног.

— С самим собой?! Ты, верно, пошутил, Генерал, — Кворт был явно удивлен подобный наглым и самонадеянным поведением Генерала совершенно ему не свойственное. Кворт слегка опешил и, чтобы не подавать виду, он решил потянуть немного время, чтобы понять, что же на уме у этого подлеца. — Как ты себе это представляешь? Ты думаешь я такой дурак и перережу себе горло, доказав тем самым, что смог одолеть самого себя? — Кворт помрачнел и подошел вплотную к тому месту, где сидела резиденция. — Генерал, ты идиот, раз так думаешь. Ты бездарная скотина, которая неизвестными мне путями взобралась на этот трон. Ты тварь, каких мало. Думаешь, я не изучал твою несуществующую или точнее сказать выдуманную историю битв? Ошибаешься, друг мой. Не знаю, чем ты так угодил Ее Величеству (Кворт склонил голову произнеся Ее имя), но знай, я отрублю тебе все твои вонючие конечности и заставлю смотреть тебя на то, как утопают в крови века твоей службы Царице Ада! — Кворт трясся от гнева. Он вновь сплюнул в сторону собеседника и отвернулся, демонстративно шагая в сторону центра арены.

— Стой, солдат!

Кворт замер и его спина покрылась волнительными мурашками, а на лбу выступила испарина. К нему обратилась Королева. Резко обернувшись, Кворт сообразил припасть на одно колено и выставить впереди себя свое оружие, что являлось высшей степенью покорности и веры.

— Я ни сколько не сомневаюсь в твоей преданности мне, но я пришла сюда не затем, чтобы выслушивать вашу с Генералом браваду. Я пришла увидеть битву, — Она сделал паузу, окинув своим взором всю Арену. — Но похоже, что мой Генерал иного мнения на этот счет. — Королева бросила на своего телохранителя холодный взгляд и продолжила. — Поднимись с колен и назови свое имя!

Кворт незамедлительно встал и, взглянув Королеве в глаза, произнес:

— Филипп Сабин! — Арену вновь поглотила тишина. Стих даже ветер.

— Что ж, Филипп. Назначаю тебя старшим смотрителем над всеми шахтами Чистилища. Того, кто командует там на данный момент — можешь убить. Подобное назначение дает тебе право сразиться с любым высшим офицером Ада. А так же это отличная возможность доказать нашему Генералу то, на что он был когда-то способен!

Генерал, не выдержав подобного унижения, издав рык от которого кровь стыла в жилах, перемахнул через выступ и приземлился в нескольких метрах от Сабина, обнажив свой меч.

Все произошло настолько стремительно, что Кворт растерялся на какое-то мгновенье, которое едва ли не стоило ему жизни, пускай и загробной. Генерал был в такой ярости, что почва содрогалась под его ногами. Отбиваясь от бешенных ударов демона, Сабину едва удавалось удерживать в руках свое оружие.

— Кончай лютовать, э! Адмирал! — выкрикнул Сабин, увернувшись от очередного выпада противника и отбежав при этом на безопасное расстояние.

— Ар-р-р-р! — Генерал в ответ издал лишь гневный рык в ответ на уловки человека.

— Давай поговорим, эй! — продолжал Фил, пытаясь отвлечь Генерала, тем самым заставив его совершить ошибку.

— Но о чем!

«Ну, нет, так нет» — подумал Кворт и, резко развернувшись, с плеча рубанул своей булавой по Генералу. Но тот оказался проворнее, нежели казалось с первого взгляда и, успел сделать шаг назад.

— Ха! Ты всего-навсего оцарапал меня! — возликовал Маршал, широко улыбнувшись. Настолько широко, насколько позволял эму это сделать его огромный клыкастый рот.

— Заткнись ты уже, — ответил Кворт пряча свою отравленную булаву себе за спину.

Лицо Генерала исказила гримаса ни то боли, ни то недоумения. Хотя, скорее всего сразу. Издав ужасный вопль наполненный болью и страданием, Генерал рухнул на землю словно мешок, как подкошенный. Выждав несколько секунд, Филипп подошел к зловонной уже разлагающейся массе и пару раз для убедительности, пнул того ногой. Трибуны возликовали, принимая неоспоримое лидерство своего кумира. Победитель поднял меч поверженного высоко над своей головой. В ответ на это последовала взрывная сила ликования всего Загробного Мира. Воткнув меч в землю перед собой, Кворт направился к Королеве. Оказавшись перед ней, он вновь припал на одно колено и склонил свою голову. Царица, не говоря ни слова, встала и, демонстративно выставив впереди себя правую руку, сняла с нее красную перчатку и бросила ее Филипу. Сабин едва-заметно ухмыльнулся и, подняв перчатку, поднялся и отправился в сторону бойниц.

В бойнице победителя встречал Прок.

— Ну? Как все прошло? Все удалось? Бес не подвел? Ты убил его? — Прок был крайне взволнован.

— Эй, остынь! Дай дух перевезти. — Сабин громко выдохнул и в упор уставился на своего сообщника, — да! Все идет по плану. — И он продемонстрировал тому перчатку кроваво-красного цвета.

— Йес! — воскликнул Прок, хватая перчатку, крепко сжимая ее в руках отплясывая непонятный победный танец.

— Рано радуешься, старина, — недовольно буркнул новоиспеченный заместитель Царицы Ада, расстегивая застежки на доспехах. — Вот доведем дело до конца, и я сам станцую с тобой «твист».

— Кого? — Прок замер, в замысловатой позе непонимающе уставившись на своего напарника.

— Да забей.

— Ничего не забей! — Прок продолжил отплясывать, но уже не так интенсивно. — Такое дело нужно как следует отпраздновать. В узком кругу друзей разумеется.

— Серьезно? Что ж, я соображу пирушку на две персоны.

Прок наконец-таки выдохся и присел на сундук.

— Да черт с тобой, скучный ты параноик, — Прок встал с сундука и помог убрать в него доспехи с оружием.

— Назад уже ничего не воротишь. Подай воды.

— И когда ты откажешься от своих живых привычек? — недовольно буркнул тот, но кувшин с водой все же подал. — Я молчу уже о твоих каждодневных заседания в дальней комнате.

— Тебе-то какое дело до моих заседаний? Заделался оруженосцем, вот и помалкивай. Кстати, привыкай теперь обращаться ко мне подобающим образом. Если ты обратишься при ком-либо ко мне по имени, сам знаешь, что тебя будет ждать. Тут я тебе уже ни чем помочь не смогу.

— Да ясное дело, — отмахнулся тот, пытаясь примерить на свою костлявую руку перчатку. — Слушай… — Прок немного промедлил с вопросом. — Давно тебя все спросить хотел, а чего ты так на Генерала нашего взъелся?

— Все тебе расскажи! — без промедления ответил Филипп, будто бы знал о чем его спросит Прок.

— М-да.

Громкий, но в то же время не настойчивый стук в массивные двери заставил Прока замолчать, а Филиппа отвлечься от своих злых мыслей. Оба переглянулись. Прок направился к двери, чтобы впустить гостя. Они никого не ждали. За дверью оказался Судья, что поразило обоих в равной степени. Прок учтиво отстранился и, слегка склонившись, уступил Судье дорогу. Тот несколько раз подряд моргнул своими парами черных глазенок и принялся просачиваться вовнутрь помещения. Проку пришлось простоять у двери несколько долгих секунд, прежде чем тело Судьи полностью оказалось в помещении. Дождавшись появления хвоста, которым оканчивался гость, Прок с силой толкнул дверь в расчете на то, что та захлопнется сразу и чуть было не прищемил Судье его раздвоенный хвост. Несмотря на свои довольно-таки внушительные размеры, гость вполне компактно расположился в комнате оставив вокруг себя не мало места.

— Я заглянул лишь для того, чтобы поздравить тебя с победой и вовсе не по своей воле, — сразу начал Судья не ходя вокруг да около.

— Я и не удивлен, червяк, — произнес Кворт и его лицо украсила наглая улыбка. — Твое место в зале Суда в окружении двух… ах, нет, уже одной полудохлой свиньи. И я до сих пор не могу понять, как такая омерзительная тварь на вроде тебя делает рядом с Королевой Ада на каждых Играх?

Глаза Судьи полыхнули огнем и где-то в недрах его длинного тела, вырвался тяжелый выдох. Перед глазами Филиппа что-то мелькнуло и в тоже мгновенье он почувствовал холодное прикосновение острых щупалец, что располагались на конце хвоста Судьи. Но не просто так Филиппу удавалось побеждать на Играх восемнадцать раз подряд не получив при этом ни серьезного ранения, не считая многочисленных шрамов по всему телу. Судья ослабил хватку и его взгляд остановился на маленьком клинке, с лезвия которого стекала густая масса коричневого цвета. Острие ножа касалось щупалец Судьи.

— Клинок намазан ядом. Прежде чем ты щелкнешь своими бесполезными клешнями, я успею нанести тебе три колотых раны, после чего твое тело обмякнет подобно тому, как это произошло несколько минут назад с Генералом. — Произнес Кворт с ледяным спокойствием. Судья поверил ему и тут же удалился, чуть не разнеся в щепки дверь, благо Прок успел открыть ее перед ним.

— Ты не перестаешь меня удивлять, старина! — Прок удивленно уставился на своего напарника. Он отошел от двери и направился в глубь комнаты. Свет от двух пар небольших подсвечников не освещал ту часть комнаты и потому Прока практически не было видно. — Так что мы будем теперь делать с этим?

Прок стоял возле кладовой на полу которой лежало тело настоящего Генерала. Он крепко спал. Кворт подошел и, без всякого интереса бросив взгляд на спящее тело сказал:

— Хм, я думал ты уже давным-давно избавился от него, — безучастно произнес Кворт и вновь отправился обратно в освещенную часть комнаты.

— Мне вдруг подумалось, что ты захочешь сделать это сам.

— Снова? Ну уж нет. Мой ум не настолько извращен, чтобы убивать за один только вечер двух Генералов Ада… Избавься от него, как когда-то ты избавился от меня.

Проку пришлось изрядно попотеть, чтобы затолкать немаленькое тело Генерала в ящик с оружием и доспехами, которыми пользовался Кворт на Играх. Когда ему это все-таки удалось, он покидал сверху все то, что там и должно было лежать: два сломанных меча, измазанная ядом булава и помятые облегченные доспехи. Прок закидывал все это в сундук не церемонясь, Генерал при этом лишь один раз недовольно хрюкнул, но не проснулся. Захлопнув тяжелый ящик, Прок кое-как заволок его на заранее подготовленную повозку и словно рикша отправился по своим делам, о которых знали только он и его напарник.

Кворт все это время наблюдал за стариком, как тот возился с Генералом. Когда Прок скрылся за дверью, Кворт еще долго не отрываясь смотрел в след, словно видел, как удаляется повозка, становясь все меньше и меньше. Он знал то место, куда отправился Прок и ему совершенно не хотелось о нем вспоминать.

Глава 3.

Когда из поля зрения исчезла блеклая полоска света и до уха донесся резкий звук закрывающихся замков, Филипп немного запаниковал. Ненадолго. Далее последовала минутная пауза, наполненная подозрительной тишиной, затем шаркающая походка Прока: он приближался. Почувствовалось прикосновение, ящика явно кто-то коснулся, и узник сразу смог понять кто это. Прок принялся натужно кряхтеть и роптать на свою волю и прочее. Ящик при этом медленно полз куда-то. Через несколько секунд неимоверных усилий Прока, ящик все же остановился и Сабин почувствовал, что его притащили на край какого-то обрыва, и он в данный момент балансирует на самом его краю. Филипп забился в угол, что покоился пока еще на твердой поверхности, не давая тем самым ящику сорваться вниз. Но его попытки спастись были абсолютно бесполезны. Слышно было лишь, как хихикнул Прок. «Издевается, тварь, — со злостью подумал Сабин». Тот, словно подслушав мысли заключенного, уперся в ящик всем своим телом и столкнул его с обрыва, не забыв при этом проводить того взглядом.

Что может испытывать человек… Хотя нет, неправильно выразился. Что может испытывать душа, запертая в деревянном ящике, летящая при этом с обрыва? Филипп Сабин в данный момент был абсолютно уверен в том, что восприятие было идентично натуральному и букет ощущений совершено не отличался от тех, что он испытывал при жизни. Через мгновенье в голове нашего героя возник другой вопрос: что же произойдет, когда его полет достигнет конечной точки? Ведь он же итак уже мертв! Ответ на этот, мучавший его доли секунд, вопрос нашел себя в оглушительном хлопке и мгновенной остановки полета. Сабину при жизни не раз доводилось переворачиваться на автомобилях, прибывая при этом в различных состояниях. Как-то раз его угораздило даже перевернуться на «Камазе» угодив при этом в пруд. И, если бы он постоянно пристегивался ремнями безопасности, то душа его познала бы сие место несколько раньше назначенного срока. Приходя в себя от непродолжительного, но эффектного падения, Сабин анализировал свои ощущения и смог прийти к выводу, что его авария с участием грузовика ничто по сравнению с теперешним случаем. Немного придя в себя, Сабин принялся оценивать сложившуюся обстановку: в его новом месте заточения было довольно-таки тесно, нельзя было даже полноценно вытянуть ноги, только лишь наполовину. Темно и тихо. Непонятно было, как эти два состояния окружающей среды могли в данный момент сосуществовать друг с другом. Что темнота, что тишина были настолько ощутимы и плотны, что ставалось лишь вопросом времени кто из них вытеснит друг друга из этого маленького ящичка. У Сабина вдруг мелькнула совершенно неуместная мысль: а вдруг его выкинули в место, где сплошной вакуум и эта давящая тишина (она пугала его более всего) постепенно сведет его с ума? Он решил опровергнуть этот приводящий в панику довод и, банально щелкнув пальцами, успокоился. Щелк! Донеслось до уха Сабина в ответ. Вздрогнув от подобной неожиданности, тот щелкнул три раза подряд. Звуки повторились в такой же последовательности и стало понятно, что доносятся они снизу. Сабин насторожился. Перевернувшись, он прильнул к нише ухом затаив дыхание. Медленно, чтобы не создавать лишних звуков шурша одеждой, он отвел руку в сторону и звонко щелкнул.

— Да епта! Задрал щелкать там уже! — в ответ на позывной раздался раздраженный сиплый голос. От неожиданности, Сабин резко дернулся и от чего больно ударился головой о деревянную крышку своего гроба.

— … — глубоко внизу кто-то забубнил. Слов было не разобрать.

— Да новенький какой-то! — вещал все тот же сиплый голос, но уже менее раздраженным тоном. — А звать его Щелкунчик! Ха-ха-ха! Кхе-кхе… — Довольный смех густо разбавленный ехидцой перерос в предсмертный кашель («смертный» его уже точно не назовешь). Кашель длился достаточно долгое время, а после того как прекратился, вновь наступила гробовая тишина. Сабин не решался начать говорить. По свей привычки он выжидал изучая обстановку и после проведения анализа ситуации уже предпочитал действовать. Но глупо было изучать тишину. Призраки будто бы испарились, потеряв всякий интерес к новоявленному узнику Ямы. К этому моменту Сабин уже начал жалеть о том, что сразу не заговорил.

— Эй! — неуверенно выдавил из себя Филипп, не надеясь получить ответа.

— О! Проснулся, — спустя несколько минут ответил Сиплый.

— Чего так долго отвечаешь?

— А чего торопиться то? Спешишь поговорить? Это мы так быстро все проговорим, — собеседник Сабина к беседе явно не располагал. — Скажи спасибо, что вообще ответил. Я вон Кирюшку спросил «как дела?» так он мне только летов через двадцать ответил.

— Чего так долго то? — недоуменно поинтересовался Филипп.

— Да говорю ж, спешить нечего. Времени вагон. Вот и приходиться растягивать удовольствие.

— М-да. Ясно, — буркнул Сабин, почесав затылок.

Сабин вновь со всей силы уперся ногами в одну из стенок ящика. Та и не думала поддаваться, лишь насмешливо поскрипывала в ответ на тщетные попытки своего узника. Спустя несколько часов, Филипп принялся истошно вопить, совершенно не отдавая себе отчета в том, что же выйдет из всего этого безумия. Ничего. Последующие часы последовало еще несколько бесполезных попыток хоть как-то найти выход из этой западни. В очередной раз мелькнула лихая мысль: «А вдруг все это сон!». Но бесконечное неудобство и растущий дискомфорт бесперебойно напоминали о себе и не давали покоя. Когда Филипп в очередной попытки бешено колотил руками по крышке своего гроба, прямо на его ящик бухнуло что-то громоздкое. На какое-то мгновенье показалось, что ящик развалится, не выдержав атаки из вне. Сабин с надеждой затаил дыхание, но в последний миг его единственная надежда на чудесное освобождение испарилась так же неожиданно, как и рухнувший сверху предмет. Ощущение клаустрофобии обострилось сильнее. Сабин понял, что сверху на него упал точно такой же гроб, в котором он был сейчас сам. И лишь одному Дьяволу было известно, сколько их там покоится внизу.

— Эй! Новенький! — позвал Сабина знакомый сиплый голос. — Кого это там привалило, а?

— А я по чем знаю? — недовольным тоном ответил тот.

— Так, блять, спроси! — Сипой был явно взбешен подобным непониманием со стороны собеседника. В его голосе чувствовалась младенческая нетерпеливость. — Спроси! Ну же!

— Да сейчас спрошу, что ты ей Бо… — Филип опешил перед таким неадекватным напором, что исходил из нижнего ящика, что чуть было не ляпнул то, из-за чего он сюда угодил. И не хотелось даже думать о том, куда эта нечисть отправляет заново провинившиеся души. Хотя, казалось, хуже места быть не могло: бродящая неподалеку паника, норовящая свести тебя с ума…вновь, давящее на разум пространство и ненормальный сосед на десерт. Еще минута промедления и он прогрызет оба ящика зубами, лишь добраться до того, кто не в состоянии с первого раза ответить на его, казалось бы, простой вопрос.

— Эй! — позвал Филипп пришельца. — Ты кто такой? Нам интересно. — Голову Сабина стрелой вновь пронзила лихая мысль: « А вдруг девчонка!» И заодно лишь мгновенье Филипп вырисовал прообраз своей Надежды до мельчайших подробностей. Даже умудрился прокрутить у себя в мыслях, как они бесконечно общаются на разные темы, познавая друг друга, влюбляясь…

— Отсоси! — донеслось сверху, вернув Сабина в эту страшную реальность.

— Так и скажу, — ответил Филипп, в точности передав ответ своему соседу снизу. Но тот его проигнорировал.

Далее время для узника летело медленно и текуче, как это обычно бывает в школе, когда урок неинтересный и училка зануда редкостная. Дошло все до того, что Сабин совершенно перестал ощущать это самое время. Все понятие об этом слове улетучилось из сознания очередного клиента Сатаны. Сабин иной раз задумывался на этот счет, но быстро забывался, да и хвататься за мысль, дабы продолжить ветку своих размышлений, ему вовсе не хотелось. Первое время… (хотя, в принципе, теперь такое понятие, как «час», «год» и прочее для нас потеряло всякий смысл) поначалу Филиппу тяжело давалось пребывание в полной тишине, дискомфорте и что самое главное — отсутствие бесед, банальнейшего ведения диалога. Но спустя неизвестно сколько секунд или столетий (что скорее всего), Филипп свыкся с таким образом своего существование и совершенно перестал обращать внимание на то, что ответ на заданный им вопрос доходил с запозданием. В коробке это было абсолютно нормальным явлением.

Выбраться из своего заточения Сабину удалось лишь благодаря своему врожденному русскому упрямству (хотя большинство его знакомых и друзей называли это «бестолочью» нежели «неистовым упорством и безумным желанием добиться своей цели». Но Филиппа никогда не волновало чужое мнение. Он к своему то не всегда прислушивался). Занявшись своим любимым занятием, а именно ворошить всю свою прошлую жизнь, ему, совершенно случайно, вспомнилась одна давняя пословица, ту, в которой говорится про некий клин, которым все всё любят вышибать. Выявив причину того, каким же образом ему довелось оказаться заточенным в ящике, Сабин умудряется вновь пиздануть слово божье, очень заинтересованный тем, что же из всего этого выйдет. Закончив роковую, для этого места, фразу, в самом углу Сабин замечает тусклый свет от крошечной свечи, которую держит такой же маленький черт. Вид у черта был явно уставший и заспанный.

— Эх, Филька, Филька, — зевая, произнес чертик. — Какой же ты болван. Редкостный просто. Тьфу! — Сплюнув в сторону, чертик, задув свечу, исчезает так же внезапно, как и появился.

— Ха-ха-ха! Ну привет, мой несмышленый маленький фикалик! — раздался знакомый истерический хохот из неоткуда. Словно с Сабиным разговаривала сама темнота. — Как же я ждал! Как же я надеялся, что ты вновь проявишь свою склонность к затупничеству и вляпаешься в то же гавно! Ха-ха! — Коротко хохотнув, темнота, став плотнее, надавала несколько унизительных пощечин по озадаченным щекам Сабина. Бесполезно меся руками пустое пространство, Сабин вновь и вновь начинает выкрикивать одно и тоже слово: «бог».

— А-а-а! Прекрати! Это уже не смешно! — раздраженно произнес все тот же голос и Филипп в одно мгновенье оказывается посреди огромного поля вдоль и поперек исполосованного путями для передвижения вагонеток. По кривым и раздолбанным рельсам еле-еле плетутся души, из последних сил толкая впереди себя вагонетки, доверху наполненные закаменелой породой. Отвлекшись на «пейзаж» лишь на секунду, Сабин замечает прямо перед собой своего старого знакомого, тварь, что явилась за ним, когда он впервые упомянул бога. Тварь стояла перед ним, как и в первый раз: с таким же психопатическим выражением морды, все та же вонь…словом, не изменилось абсолютно ничего.

— А-а-а, — протянул Филипп. — Опять ты. Воняешь по-прежнему, как общественный засранный туалет.

— Да ну брось ты! Прекрати меня смущать! — тварь молниеносно подскочила к Филиппу и, поддев своим длинным ногтем его подбородок, вплотную приблизила к нему свою морду. — Что ж, я вижу тысячелетия, проведенный в тесном ящике, тебя ничему не научили. Тогда позволь разбавить века, проведенные в скучном заточении, самым обыкновенным, что ни наесть, рабским трудом! — Украсив свою омерзительную морду страшной улыбкой, не сводя своих маленьких глазенок с Сабина, тварь, махнув длинным хвостом, разрубает пополам душу, что проходила как раз рядом.

— Хм! — удивился Сабин бросив взгляд в сторону располовининой души, что таяла на глазах, впитываясь в твердь, под ногами.

— Он мне никогда не нравился… — задумчиво произнесла тварь и отпрыгнула от Филиппа. — Теперь, ты займешь его место! Ясно? Будешь возить гавно туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда…

— Да понял я! В смысле гавно? — Филипп недоуменно подошел к перевернутой вагонетке и поставил ее вновь на рельсы.

— Мальчик мой, так ты ничего не знаешь? Неужели тебе не хватило ума и нескольких тысячелетий, чтобы догадаться спросить своих друзей, что бесчисленными кучами проводили свое драгоценное время в ящиках?

— Да как-то не догадался, — не придумав ничего остроумного в ответ, ответил Филипп.

— Я непременно расскажу о тебе нашему Генералу! Он обожает издеваться над такими дерзкими бестолочами, как ты! — ехидно смотря в глаза Сабину, тварь продолжила. — Что ж, это сделать я всегда успею. А теперь внимание, мой несмышленый червь. Я расскажу тебе весь бизнес-план благодаря которому весь загробный мир держится, поддерживает, так сказать, жизнь после смерти!

— А может ближе к делу, а? — недовольно буркнул Сабин, в упор уставившись в тварь.

— А может я тебе голову с задницей местами поменяю, а? Нет, я определенно расскажу о тебе Генералу! — тварь радостно захлопала своими уродливыми ручонками, пытаясь при этом подпрыгивать на месте. — Все эти горы, что ты видишь вокруг — это все залежи закаменелого гавна, что испокон веков скапливалось и продолжает скапливаться благодаря вам. Благодаря таким гнусным, жестоким падонкам на вроде тебя, какулечки продолжают прибывать к нам в огромнейших количествах. Убийства, ссоры, драки, злость — все это питает наш мир, материализуя все сделанное вами гавно в гавно! Ха! И вы, уродцы, лишь попадая сюда, в полной мере осознаете, что сами себе испортили жизнь после смерти. Это же абсурд! — Тварь заплевала все вокруг от возмущения и закружилась на одном месте. — Ведь она вечна! А бывают периоды, что гавна наваливает сто-о-лько, что нам его просто некуда девать. И тогда мы отправляем его вам же обратно! — Тварь достигла своего пика самодовольства. — Войны, эпидемии, стихийные бедствия… Эх. Ну, не скучай! — С этими словами тварь растворилась в пространстве, оставив Филиппа наедине с насквозь проржавевшей вагонеткой и своими мыслями.

— Да? — спросил Филипп в пустоту. — Ну ладно, раскрутим эту контору! — Буркнул Филипп и всем телом впрягся, толкая вагонетку впереди себя.

Через метров триста неспешной толкатни, Сабин заприметил впереди себя маленькую фигурку, по всей видимости, беса больше смахивающего на тролля. Чем ближе подходил Сабин, тем огромнее казался бес. Чудовище водило своей маленькой головой во все стороны высматривая тех, кто, по его мнению, катил вагонетку слишком медленно, либо с меньшим количеством содержимого. Его серое изуродованное тело покрывала лишь драная набедренная тряпка, что кое-как прикрывала срам монстра. Вооружен монстр был страшного вида плетью с острыми шипами на самом ее конце. Когда до Смотрителя осталось всего ничего, Филипп облокотился о борт вагонетки и сбавил темп. Бес отреагировал на этот дерзкий жест молниеносно. Развернувшись всем телом в сторону нарушителя, сощурившись, замахнулся рукой, готовый ударить плетью Сабина. Тот уже поравнялся с гигантом, остановившись у самых его ног. Монстр по-прежнему стоял с отведенной назад рукой и часто-часто дышал. С минуту эти двое стояли смеряя друг друга взглядом, в итоге монстр сдался и опустил руку и вновь принялся высматривать себе новую жертву, совершенно не обращая при этом внимания на Филиппа.

— Э! Красавица, что за дела? Я твоих братков видал: те направо и налево веревочкой своей размахивают по делу и без, а ты ж чего? — крикнул Сабин, обращаясь к монстру и при этом помахал обеими руками, чтобы тот обратил на него внимание.

Бес лишь злобно фыркнул, продолжая делать вид, будто бы никого рядом нет. Тогда Сабин наклонился вперед и дотянулся рукой до небольшого куска закаменелого говна, что осталось лежать в его вагонетке, и запулил в беса, попав тому в щеку.

— Думаешь, если за тебя попросил сам Сабанак (тот противный многоногий тип с истерическим смешком. Низший демон отвечающий за разложение трупов), то теперь тебе все дозволено? — бес еле-еле сдерживал кипящую внутри него злобу и безумное желание забить наглеца кнутом.

— А… Хм. Ладно, бывай, — быстро произнес Сабин, снова и снова прокручивая прошедший диалог, пытаясь расставить все по своим местам. « Хм, что еще за Сабак там просил за меня? На фига просил… Да и кто это такой вообще??». Филипп был возмущен, но в глубине своей почерневшей от злобы души все же кайфовал от того, что он здесь особенный.

Лишь благодаря своему дерзкому отношению ко всем обитателям Ада, Сабину удалось обратить на себя внимание и поставить себя в глазах всех его служителей (от рядовых демонов и до самых верхов), как непримиримого воителя. Сабин, работая в цехе транспортировки говна, умудрялся по нескольку раз в свою рабочую смену устраивать стычки с стоящими на путях бесами по различным причинам. Но чаще он делал это просто так, забавы ради. Сабин при своей жизни был типичным задирой, остался им и после нее. Он получал истинное удовольствие от создаваемых собственноручно конфликтных ситуаций, питаясь энергией, что выделялась при этом. Его душа была центром концентрации негативной энергии. Его вечные выходки не остались незамеченными. Попросту говоря, его поведение осточертело многим и никакое наказание не могло сломить его пропитанную ядом душу. Один лишь только Сабанак, тот самый демон, что запер его на долгие века в ящике, постоянно симпатизировал ему, даже не смотря на то, что Сабин каждый раз пытался ранить того при их случайных и не случайных встречах. На Совете, собранном в честь Филиппа, Сабанак и решил его дальнейшую судьбу прибывания в Аду. «Не можете остановить толпу — так возглавьте ее!» произнес тогда Сабанак и Сабину решили присвоить чин низшего демона и поручить ему работу, как раз подстать его сущности. Сабин стал надзирателем. Одним из многих демонов, что делали и без того страшное пребывание душ в Аду еще более мучительным. Филиппу эта идея безумно понравилась и на некоторое время позволила дать отдохнуть от его выходок и постоянных посягательств правителям Ада. Участок, что выделили ему в качестве рабочего места, был совсем маленьким: всего лишь пара сотен месторождений, на которых трудились, добывая гавно, около тысячи душ. В отличие от таких же, как и Сабин, надзирателей, те имели в своем распоряжении сотни, а в отдельных случаях, и миллионы душ. Но это не помешало нашему герою заебывать своих подчиненных до такой степени, что те сходили с ума раз за разом и в итоге, совсем потеряв себя, работали на убой, словно им пообещали премию в виде путевки в Жизнь, обратно на землю. Сабин словно стерилизовал души, превращая их в идеальных слуг. И лишь однажды ему попалась душа, с которой ему не удалось совладать. Это оказался мужчина средних лет. Сабин заметил его совершая свой стандартный обход владений. Тот лениво постукивал киянкой, всем своим видом выказывая, что работать он не намерен. Филипп, превратившись в незатейливого вида старикашку, подошел к лентяю и принялся расспрашивать того, от чего он ленится. Разозлившись на наглеца из-за того, что тот грубо отвечал на его вопросы, либо игнорировал их вовсе, Филипп, приняв обличие страшного демона, решил проучить наглеца, но тот, исхитрившись, вонзает ему в ногу кирку. Больше Сабину он не попадался. Да и искать ему его не хотелось. В глубине души Сабин побаивался встречи с тем, кто не смог подчиниться его воли, потому и позабыл о нем, как можно глубже запрятав этот момент в кладезь своей памяти.

Когда изматывать уже стало банально некого, Сабину стало очень скучно на том месте, которое ему доверили в управление. Он снова принимается за старое и начинает терроризировать не только души с близ прилегающих к нему участков, но и тех, кто за ними присматривает. В итоге Совет решает дать Сабину возможность поучаствовать в Играх, наивно предполагая, что тот завязнет в долгих сражениях, а то и вовсе проиграет, чем избавит всех от мигрени, что случалась, стоило ему показаться на горизонте, хоть в Аду его и не было. Узнав, что в играх примет участие человек, до самых верхов, вплоть и до Царицы Ада, доносится слух о всех происках Сабина, от чего его персона вызывает неподдельный интерес со стороны высших чинов Преисподней.

Победу за победой одерживал Филипп зачастую в неравных боях. Но каждый раз каким-то удивительным способом удавалось выстоять. Ему нравилось побеждать по двум причинам. Первая: потому что победа давала ему возможность обратить на себя внимание Королевы Ада и мельком взглянуть в ее черные глаза. Вторая: побеждая, Сабина охватывало ощущение грандиозного злорадства при виде Пикассовских гримас Генерала, что восседал радом с его вдохновительницей, которая, кстати говоря, относительно недавно стала вдохновлять нашего героя на эффектные победы. Генерал понимал, что если дело пойдет так и дальше, то ему придется выступить один на один с Сабиным, доказывая тем самым свое неопровержимое превосходством и звание второго человека Преисподней. Филипп знал это. Собственно к этому он и шел… Да и чего уж лукавить! Царица была настолько сексуальна, на сколько только может себе это представить самый извращенный ум во всей Вселенной. Так что он попросту хотел трахнуть ее, а для этого ему нужно было занять место Генерала. И как только Генералу удавалось контролировать себя, находясь в опасной близости от нее? Скорее всего ему попросту удалили яички, что бы те лишний раз не заставляли его беспокоиться, да и не отвлекали лишний раз. Филипп очень часто подшучивал по этому поводу. А на одном из сражений он даже специально кинул в него яйцами побежденного им врага. Но боясь, что те попадут в Королеву, Сабин промахнулся. Но понимали все, включая и самого Генерала, что шары предназначались именно ему. Филипп тогда безумно ржал над ним, но подоспевшая стража, заставило его в буквальном смысле мгновенно испариться, дабы исключить неувязки с местными властями, хоть и имел он некую неприкосновенность.

Глава 4.

Дождавшись, пока Прок исчезнет из поля зрения, Кворт перевел взгляд на кладовую, где несколько минут тому назад покоилось тело Генерала и его лицо украсила усталая ухмылка. Он вспоминал, с каким трудом они втащили его тело в эту маленькую комнатку, как свирепо матерился на того Прок, как их чуть было не спалил залетный демон. На какое-то мгновенье подсознание Кворта захлестнуло чувство человечности, а точнее: на долю секунды ему стало жаль своего верного помощника Прока. Ведь тот всегда выполнял, пускай и с лютым негодованием и вредностью, самую грязную и хлопотную работу, но ведь делал! А чего ему стоило охмурить Генерала, чтобы содрать с того шкуру, которую в последствии надел один из мучеников пожелав принести себя в жертву ответив тем самым за свои земные грехи? Пожалуй, это было его самым муторным и кропотливым «домашним заданием», как любил выражаться Кворт. Прок достался Кворту от Сабанака, которого Кворт и убил в отместку за проведенные им века в заточении в компании морально неуравновешенных душ. Кворт в последний момент передумал убивать Прока, придумав ему более интересную участь. Кворт пообещал тому, что будет дрочить его до тех пор, пока сам не решит его грохнуть. Так и было достаточно длительный промежуток времени. Прок неоднократно пытался наложить на себя руки, но каждый раз его попытки проваливались и он продолжал терпеть терроризирующего его Кворта. Но со временем Кворт как-то угомонился в отношении своего слуги: ему просто надоело задирать одного и того же.

— Э-эх, закурить бы, — грустно произнес в слух Кворт и нервно забарабанил пальцами по столу. Хотя это был и не стол вовсе, а куча тряпья, на которой лежала цельная деревянная дверь. Вспомнив, что Прок недавно раскуривал свою трубку, а именно перед решающим боем, Кворт принялся рыскать всюду эту самую трубку. Нашлась она довольно-таки быстро и спустя минуту помещение наполнилось крепким ароматом табака, который Прок сам же и выращивал, за который он же и выхватывал с завидной периодичностью от местных блюстителей беспорядка и хаоса, которым он же и барыжил всем кому не попадя, беря в замен какую-нибудь ценную информацию. За которую тоже периодически выхватывал бонусы в виде старой доброй порки. Робкий стук в дверь заставил Кворта поперхнуться от дыма (он часто кашлял от терпкого табачного дыма, забываясь о том, что ему вовсе нечем кашлять. Ведь он был в Аду).

— Чего еще? — недовольно буркнул Кворт.

Дверь едва-заметно приоткрылась и в образовавшуюся щель просочился густой серый дым. Он растекся по полу, расположившись перед Квортом маленькой серой лужицей.

— Мне очень неловко беспокоить вашу особу, но я прибыл с посланием от самой королевы, — дымок вздрагивал при каждом произнесенным им словом. — Угодно ли вам выслушать меня? Ежели нет, то я готов подождать. За дверью. — Дымок съежился до размеров футбольного мячика.

Не говоря ни слова, Кворт поднялся со своего места и, еще раз внимательно разглядев дымок, принялся мочиться на него. Дымок почернел и поспешно удалился из комнаты тем же путем, что и попал в нее. Громко хохотнув, Кворт уселся на свое место и принялся вновь раскуривать трубку, задумчиво хмуря брови. Спустя минуту за дверью уже послышалась нарастающая суета и канонада возмущений. Кто-то неистово рычал и ругался проклиная кого-то, что-то падало с диким грохотом, поднималось и падало вновь… В общем за дверью творилось что-то невообразимое и весь этот хаос приближался к покоям новоиспечённого Генерала Преисподней. Когда шум ощущался уже практически под дверью и готов был вот-вот ворваться в помещение, все вдруг в один момент прекратилось, и тишина вновь воцарилась в округе. В щелке между полом и дверью была видна тень от чьих-то ног. Кворт насторожился, продолжая дымить. Раздался робкий стук: тук-тук…— тук. Прозвучало словно шифр.

— Да, да…да, — ответил Кворт передразнивая такт с которым к нему постучались.

— Может ты откроешь мне дверь или ты и впрямь такая гнусная свинья, какой тебя считает весь этот чертов загробный мир?! — раздался за дверью раздраженный женский голос. Это была Королева. Кворт ухмыльнулся. Выпустил густое облако сизого дыма и нехотя подошел к двери.

— С тобой кто есть рядом? — поинтересовался Кворт, положив руку на рукоять короткого клинка, что висел рядом с дверью.

— Кроме обосанного дымка со мной никого. Я всех распустила. Да впусти ты меня уже наконец! — Царица замахнулась своей тоненькой ручонкой на дверь, как раз в этот момент Кворт открыл ее и та оказалась в объятиях Кворта. Тот, грубо обняв ее за талию, затащил к себе в помещение и захлопнул дверь. Тут же получив ощутимый удар в пах, Кворт ослабил хватку и Царица вырвалась из объятий. Филиппа бы ни за что не остановил какой-то удар, пускай и по самому сокровенному. Он ни за что не выпустил бы ее из своих объятий полностью не насладившись ее близостью. Но в этом то и была загвоздка: коснувшись Королевы, голову Сабина наполнили вспышки кровавой бойни. Тошнотворные кадры ярко промелькали в голове Филиппа, оставив после себя пустоту.

— Не зазнавайся… Сабин! — властно произнесла Королева Ада, и в ее глазах вспыхнул огонь. Кворт, немного смутившись тем, что она назвала его настоящее имя, решил пропустить это мимо ушей. Он не сводил глаз с ее упругой груди. Вырез на платье был слишком вызывающим. С каждым ее вздохом казалось, что грудь оголится полностью. Но, к сожалению, этого не происходило.

— Эм, прости, что ты сказала? — Кворту все же удалось на секунду отвлечься, чтобы взглянуть ей в глаза.

— И прекрати пялиться на мою грудь! Иначе я вновь отправлю тебя в ящик!

— Не, не, не! — Кворту стало дурно при одном только упоминании о ящике. — К черту ящик. — Он вновь опустил взгляд ниже подбородка.

Лицо Королевы украсила довольная ухмылка. Она глубоко вздохнула и приблизилась в Сабину на критически опасное расстояние, от чего тот часто задышал. Его словно парализовало. Он стоял не шевелясь, а она медленно ходила вокруг него, словно маньяк перед своей жертвой растягивающий удовольствие перед убийством. В голове Кворта вспышками мелькали страшные кадры наполненные кровью и насилием. Ему стало не по себе. Королева громко рассмеялась и отошла в темную часть комнаты. Сабина отпустило.

— Я уже практически забыл свое прежнее имя, но ты вновь напомнила мне о нем.

— Уверена, не стоит забывать о том, кто мы есть на самом деле, — не оборачиваясь, произнесла она. — Я к тебе по делу, Сабин. — Голос ее на долю секунды потерял уверенность.

— Ну, мать, выкладывай, — Кворт уселся на стул и принялся безучастно раскуривать свою трубку.

— «По делу» это не значит «с просьбой», посему придай своему голосу подобающий тон! — голос Королевы вновь обрел властность и стальную твердь. Сабин, не выдержав, вскочил со своего стула, от чего тот отлетел к стенке и раскололся, и одним прыжком оказался вплотную к Королеве. Он крепко вцепился ей в тонкую шейку и сильно прижал ее к стене.

— Послушай, ты, принцесса на горошине, разговаривать буду так, как сам того пожелаю, ясно? И не ты, не сам господь бог мне в этом не помешают, — злобно прошипел Сабин, ослабляя хватку. Ему стоило не малых усилий, чтобы подавить в себе желание придушить ее. Кворт терпеть не мог, когда на него повышали голос, тем более у него в гостях.

— Хорошо, гм-гм, извини. Ты прав, я не должна была себя так вести себя с тобой. Так ты выслушаешь меня? — похоже, что извинения ее прозвучали искренне. Сабин был слаб на это дело, а именно, когда его правоту признавали и извинялись при этом. Тогда Сабин начинал испытывать уважительные чувства, даже если минуту назад он готов был убить собеседника. Кворт отыскал другой стул, подобрал с пола трубку, из которой высыпался весь табак, уселся и уставился на Королеву, не глядя, набивая трубку табаком. Та прищурилась в ответ и они долго смотрели друг другу в глаза. Затем, Королева отвела взгляд в сторону и стала осматриваться, словно что-то искала. Сабин сообразил. Поднялся со стула и предложил ей присесть. Королева кивнула ему в ответ и уселась на стул, расправив свое платье.

— Последнее время дела у Генерала шли, мягко говоря, неважно, — она сидела демонстрируя хозяину берлоги свою идеальную осанку. Спина ее была прямая, плечи расправлены и она часто, во время разговора, глубоко вздыхал, задерживая при этом дыхание внутри себя на несколько секунд, от чего ее грудь увеличивалась в размерах. Сабин вновь залип. — Я даже стала подозревать, что все его просчеты сделаны им же самим намеренно. Хм, не знаю, возможно, это просто паранойя.

— Разве у Королевы Ада возможна паранойя? — спросил Кворт, с большим трудом переведя взгляд.

— Что ж, вовсе неважно, что именно я испытывала на его счет. Рано или поздно мне бы пришлось избавиться от него. Он был уже стар. Его необходимо было заменить…

— Чувствую в твоем голосе сожаление, — с хитрецой подметил Кворт, выпуская клубы сизого дыма, скрыв свое лицо в густом облаке.

— Да? — Глядя в пустоту спросила Королева, слегка склонив голову на бок. Спустя мгновенье она встрепенулась и в ее глазах словно читалась ясность. — Мне нужно… Хотя нет, неправильно выразилась. Тебе нужно прибыть к нему в дом и забрать кое какую документацию. Изучить бумаги и продолжить исполнять его обязанности.

— Его дом состоит из 527 комнат. Как думаешь, в какой из них он хранил свои, т.е. мои бумажки?

— Там полно прислуги. Попросишь проводить тебя в его кабинет. Далее сам разберешься. Изучи и продолжи выполнять его работу. На этом у меня все, — Королева встала и поспешно направилась к выходу. Сабин тоже встал и направился в след за ней.

— Эй! Что, просто так возьмешь и уйдешь? Прям через дверь? А как же магия, фиолетовый дым вокруг тебя, короткая вспышка, исчезновение…

— Подобные трюки отнимают немало энергии. Мне проще уйти так, по обычному, — холодно подметила Королева.

— Ты что, реально так умеешь? Ха-ха! Да хорош тебе, я ж прикалываюсь, — Сабин громко хохотнул и оказался в опасной близости от Королевы. Она отступила на пол шага от него намереваясь уйти, но Кворт успел поймать ее за талию и прижал ее к себе. Его рука медленно поползла вниз минуя соблазнительный изгиб ее идеальной талии, как почувствовал в районе живота касание чего-то очень острого.

— Ну? Чего же ты остановился? — с ухмылкой спросила Королева сильнее надавив на клинок.

Сабин, проигнорировав ее вопрос, медленно продолжил опускать свою руку, не отрывая свой взгляд от глаз Королевы, клинок которой все сильнее и сильнее впивался в Сабина. Когда боль стала уже нестерпимой, чтобы с наглой ухмылкой ее терпеть, в дверь постучались. Королева резко отдернула клинок, развернулась и, открыв дверь, вылетела наружу, сбив с ног, ничего не понимающего, Прока.

— Ого! Какие люди! — воскликнул слуга поднимаясь с земли. — Какого дьявола она здесь забыла?

— Да так. Визит вежливости. Велела наведаться к Генералу. А то он так и не успел передать мне свою эстафетную палочку.

— Передать? Ха-ха! — удивленно воскликнул Прок. — Да он был готов разорвать тебя на куски! Когда выдвигаемся?

— Завтра. Сейчас я бы не прочь выспаться.

***

— Ахренеть! — воскликнул Кворт, спрыгивая со своей повозки, что была запряжена двумя черными церберами. Твари вечно скалились и не могли устоять на месте спокойно. Они замирали лишь тогда, когда к ним подходил их хозяин. — Ну и хоромы! Просто типичная, мать ее, обитель зла, мучений и вечного мрака! А ну стоять! — Кворт отвлекся от созерцания бывшего жилища Генерала и ухватил за хвост пробегающего мимо черта. Тот извивался всем телом и истошно вопил звериным голосом пытаясь вырваться из сильных рук Кворта. Кворт, пару раз ударив черта куда попало, швырнул его своим псам. Те поймали нечисть и разорвали его на лету принявшись за трапезу.

— Я же их перед выездом покормил, — как-то вроде обиженно произнес Прок. Но Кворт не обратил на своего помощника внимания, продолжая таращиться на громады дома.

Жилище Генерала было, по правде говоря, и в правду громадным. Судя по всему, ранее это была обычная скала по составу напоминающая черный гранит. Затем из этой скалы неизвестными умельцами или умельцем, вырезали целый замок. Генерал явно имел отличный вкус и придерживался стиля занимаемой им должности. Естественно главный вход в замок был выполнен в форме злого человеческого черепа с широко раскрытым ртом. Вершина скалы-дома скрывалась в гуще темно-синих, практически черных, туч, в недрах которых то и дело сверкали вспышки молний, нередко ударяя в саму скалу, от чего вниз падали мелкие камни. Из пасти черепа тянуло холодом влагой, из его недр доносились крики ужаса и отчаяния. Проще говоря, только ебанутый рискнул бы зайти туда, скрывшись в темноте неизведанного.

— Прок, сходи ка постучись, — велел Кворт, хлопнув своего помощника по плечу. Тот вздрогнул, пробурчал что-то неразборчивое себе под нос, но все же отправился к главному входу. Спустя минут пять, тот показался на виду, идя к повозке, на подножке которой его ждал Кворт. Церберы вновь что-то дожевывали.

— Нет там никого внутри. Холодно и жутко. И чего мы вообще сюда приперлись? И как он тут жил то в одиночестве? От этого места за версту жутью прет, а он жил тут, — Прок не унимался, голос его едва-заметно подрагивал.

— Это Ад, детка! — ободряюще произнес Кворт и зашагал внутрь бывшего дома Генерала.

Внутри было впрямь жутковато. Словно фасад дома подготавливал тебя к тому, что внутри будет еще страшнее. Оказавшись внутри, посетителя охватывало ощущение никчемности и мелочности в этом необъятных размеров зале. Это было своего рода шоком: рассматривая громаду с улицы, в голове складывалось мысленное представление о том, в помещениях какого размера тебе предстоит оказаться, войдя внутрь. Но здесь гостья ждал сюрприз. Оказавшись внутри, захватывало дух моментально. Уходящий в бесконечность коридор ограниченный двумя рядами колонн, которые так же не имели конца, скрываясь в темноте. Не было видно ни стен, ни потолка, виднелись лишь очертания предметов, что скрывались в бесконечности, от чего казались игрушечными. Тот же ряд колонн, казался где-то там вдалеке совсем ничтожным, хотя точно такие же колонны стояли совсем рядом, которые не удалось бы обхватить сотне человек. И гробовая тишина. Кворт вспомнил свое пребывание в ящике, от чего его передернуло и он, глубоко вздохнув, громко свистнул. Свист улетучился ввысь и, растворившись во мгле неизвестности, не подумал возвращаться эхом. Хмыкнув, Сабин оглянулся и размашисто ударил по плечу своего невидимого друга, но промахнулся и попал по голове.

— Сходи ка на улицу и пригони сюда повозку. Генерал по дому видать на ней рассекал. Вон колею видать, — сказал Кворт строго взглянув на Прока.

— Они никого кроме тебя не слушаются. Хочешь, чтобы они меня сожрали? — обиженно ответил Прок.

— Да не плачь ты! И пошутить уже нельзя.

— Дурак ты и шутки у тебя дурацкие, — буркнул Прок себе под нос и понял, что это вышло у него громче, чем он рассчитывал. Но было уже поздно. Задницу пронзила тупая боль от сапога Кворта. Звери и в самом деле слушались одного лишь Кворта, который чудом смог стащить их из берлоги в которой они жили со своими братьями и сестрами охраняемые собственной матерью. Пока Цербер рос он не мог питаться самостоятельно и в период кормёжки кормил их лишь только Кворт, потому то страшный зверь и воспринимал своего хозяина, как собственного родителя, хоть и отличие было между ними явное.

— Прибыли. — Произнес Кворт, толкая локтем задремавшего Прока. Тот живо встрепенулся, вытер лицо ладонями, будто бы умывался, и зашагал в след за напарником.

Дверь в кабинет Генерала была приоткрыта, на пол падала тонкая полоска волнующегося слабого света. Дверь издала противный скрип, когда гости решили войти вовнутрь. Непонятно было откуда струился свет: ни свечей, ни ламп, ничего, что могло бы способствовать освещению помещения не находилось внутри него. Словно молекулы воздуха едва излучали свет. Комната была небольшого размера. В дальнем левом углу стоял маленький столик, рядом два стула, на самом столе стоял глиняный кувшин и два металлических бокала. Складывалось впечатление того, будто бы Генерал всегда принимал одного и того же гостя. Хотя, судя по слухам, он никогда никого к себе не приводил, он больше был склонен к одиночеству. А может ждал кого. Жаль, так и не дождался… Стены были заставлены полками книг, полки были до самого потолка, сотни книг.

— Это лишь малая часть его библиотеки, — тихо прокомментировал Прок, но в атмосфере плотной тишины, его шепот показался очень громким

— Т-с-с.

Кворт медленно прохаживался мимо полок с книгами проводя по ним рукой, словно считывая информацию. Подойдя к столику, он взял в руки кувшин и поднес его к носу, понюхав. В ноздри ударил сладкий запах вина. Налив немного в бокал, Кворт сделал небольшой глоток. Затем, довольно причмокнув, отпил еще, на этот раз сделав жадный глоток. Кивнул головой напарнику, но тот отрицательно фыркнул. Кворт пожал плечами и глотнул еще разок. Поставив кувшин на место, Кворт вновь принялся прогуливаться по комнате, водя рукой по книгам и внимательно изучая их взглядом словно экстрасенс. Замерев, он уставился в одну точку.

— Что… Гм, что там? — едва слышно произнес Прок.

— Странно. Все полки с книгами уже давным-давно запылились, а эта, — Кворт постучал по переплету одной из, — нет. Думаешь, он читал лишь ее одну? — Сабин сощурившись, уставился на своего напарника. Тот, не выдержав его тяжелого взгляда, нервно заерзал и переступил с ноги на ногу.

— Вовсе нет, Холмс. Судя по всему, это не книга, а рычаг ведущий в тайник. Потому то и пыльное все кругом. Но. Есть еще одно предположение. Возможно это рычаг вовсе не в тайник, а некий механизм, что приводит в действие ловушку у тебя под ногами. Так что, не стоит приравнивать свое любопытство к собственному существованию. — Уверенно подытожил Прок.

— Хм, пожалуй ты прав, напарник. Иди ка сюда. Надави на этот том. Если что, я тебя поймаю.

— Мне нет смысла протестовать?

— Абсолютно.

Подойдя к полке с книгами, Прок положил свою тощую ручонку на толстый том и, недовольно взглянув на Кворта, надавил на него. Раздался щелчок, и полка с книгами слегка отошла в сторону. Переглянувшись, гости налегли на полку с книгами и полностью утопили ее в стене. Таинственное помещение было заполнено мраком, который не торопился покидать комнату, будто бы совершенно не желая показывать ее содержимое непрошенным гостям. Пришельцы стояли на границе темноты и ленивого света и ждали. Мрак неуверенно показался из тайной комнаты и нехотя растворился в пространстве вокруг, высвобождая место свету, который все так же лениво распространился в только что обнаруженном помещении.

— Этого не может быть! Но как… — Сабин застыл на пороге с открытым ртом. Недоговоренные им слова так и остались на его устах. Сабина пробила легкая дрожь. Сделав несколько неуверенных шагов, он осторожно коснулся граммофона на котором стояла неизвестная пластинка (на ней отсутствовала этикетка). Высокий абажур, рядом черно-белый телевизор на деревянных ножках, перед ним большое и тяжелое кресло, обитое плотной тканью красного цвета с деревянными подлокотниками, на полу был постелен паркет, коряво постелен, но все же. Словом, комната была обставлена так, как будто бы это была квартира людей готов так 80-х. Даже обои были невзрачными из той эпохи. На стене висел огромный ватман с изображенной на нем схемой. Схема представляла собой пирамиду во главе которой была Царица Преисподней, ниже по иерархии располагалась вся ее свита. К каждому имени был приписан комментарий, многие имена были вычеркнуты, другие обведены в красный цвет. Кажется даже кровью.

Изучая эту непонятную пока схему, Сабин боковым зрением заметил, что в комнате стоит ширма. Из-за нее тянуло гнилью, Сабин только сейчас обратил на это внимание. Зайдя за нее, он тихо выругался. Подоспевший Прок сделал это несколько громче. За ширмой, на трехногой металлической стойке, висело человеческое тело. Кожа и мышечная ткань на теле отсутствовали, виднелись лишь несколько жизненно важных органов: сердце, легкие, печень. Остальных органов не было. Лицо трупа сохранило выпученные глаза, перекошенный на бок рот с целым и ровным рядом коричневых зубов. Рядом показался Прок с толстой тетрадкой в руках. Оказывается он отходил от тела и успел пошариться в комнате, пока Сабин занимался изучением поверхностной анатомией. Прок молча протянул тетрадь Сабину и тот прочел в ней несколько первых записей. «День первый. Решено выполнить план-схему в виде человеческого тела, которое мне предоставил Идмурт. Этот чокнутый извращенец не удосужился проверить действительно ли мертв несчастный, потому бедолага истошно вопил, когда Идмурт сдирал с того кожу и вырезал куски мяса, чтобы оголить органы. Меня не было на месте, потому я не смог помешать этому. День второй. Обработал труп каким-то вонючим зельем, чтобы тот не пахнул. Вроде помогло. По крайней мере запах не грозит каждый раз отправить тебя в обморок, стоит только открыть дверь в комнату. Подожду, пока тот немного подсохнет… День сороковой. Обозначил все жизненно важные органы присвоив им имена в соответствии с иерархией Ада. Мозг-это Королева Ада. Сердцем Ада является Судья. Хотелось бы мне обозначить эту подлую тварь наперстной кишкой, да этот подонок выполняет слишком уж схожую с сердцем роль в этом ужасном организме. Буду действовать постепенно, пока не доберусь до главного органа-мозга. Но прежде мне предстоит лишить жизни остальные… День сорок девятый. Появился новый персонаж в этом ужасном мире. Тварь по имени Кворт. Эта бешеная собака доводит всех подряд до белого колена. Сегодня его язвительные высказывания коснулись и меня. Он ничего не боится. Похоже его мне тоже предстоит устранить. Он будет у меня пенисом. Хотел обозначить его яйцами, но этот гнусный извращенец Идмурт кажется их сожрал… День три тысячи…»

— А гляди ка, круглешков то и впрямь нет, — ехидно подметил Прок, сидя на корточках и рассматривая изуродованное тело снизу.

Кворт ничего не ответил, продолжая задумчиво листать записи Генерала. «Кажется Королева заподозрила измену. Ко мне приставили стражу, якобы ради моей же безопасности, но я то знаю, что эта хитрая сука велела своим псам не сводить с меня глаз. Совещания чаще стали проводить без моего участия. Сегодня узнал от Судьи, что Королева уже стала предпринимать первые попытки по проникновению во Внешний мир. К счастью пока что еще не хватает ресурсов, мало гавна. Но добычи его значительно увеличились, стоило на «игровом поле» появиться Кворту. Черт, первостепенным делом нужно будет убрать его…» Записки Маршала с каждым разом становились все короче и короче, имя Кворта мелькало в них чаще. Нахмурившись, Сабин оторвался от чтения и вновь окинул взором висящий на своеобразной вешалке труп. На секунду показалось, будто бы тот глядит Кворту прямо в глаза. Последний передернул плечами и, захлопнув дневник Генерала, вышел из-за ширмы. Подойдя к столу, он собрал с него какие-то документы (по описанию очень похожие не те, что просила раздобыть Королева) и отправился к выходу.

— Там еще остались несколько жизненно важных органов, — бросил через плечо Сабин своему помощнику. — Отволоки тело в повозку.

Всю дорогу обратно оба ехали молча. Прок, наблюдая глубокую задумчивость своего напарника, не рискнул обратиться к тому с вопросом по этому поводу, да и труп то и дело подбрасывало на кочках, от чего тот рискнул вывалиться за борт. Прок устал держать его… то, что от него осталось.

Оказавшись на месте, Сабин заперся у себя в комнате и не покидал ее несколько дней (дней пять он не выходил наружу). Прок уже начал беспокоится о состоянии здоровья своего начальника и на исходе пятого дня все же отважился постучаться к тому в комнату. Чего сделать ему так и не удалось, так как Сабин сам вышел из затворничества. Хотя, точнее выражаясь, его заставила выйти Королева, чтобы тот приступил к исполнению своих прямых обязанностей. Видя недовольство военачальника Преисподней, Прок принялся успокаивать того.

— Да ладно, не хмурься уж так, — подначивал Прок. — Сходишь на доклад к Королеве, посохнешь на ее огромные сиськи и будет. Все только за этим и ходят на ее совещания, я тебе говорю. Оттарабнишь ее как-нибудь в…

— Умолкни, нечисть! — зло отреагировал Кворт, продолжая хмуриться.

Все это время, Сабин убивал за дневником Генерала, а так же его планами по уничтожению Ада. Часами он сидел перед стойкой, на которой висел труп с оголенными внутренними органами и смотрел тому в его страшные выпученные глаза. Сабин пытался разглядеть в них тень, эхо мыслей того, кто смотрел в них до него. Но безжизненные глазницы не отвечали ему, упрямо уставившись в одну точку. Однажды Сабину даже приснилось это Тело. Оно гналось за ним и пыталось что-то сказать, беззвучно раскрывая рот. Но Сабину было так страшно, что он изо всех сил старался скрыться от этих страшных мертвых глаз и потому слова долетали до него лишь бессвязными обрывками. Воздух вокруг становился плотным, словно вата, затрудняя движения, и Тело наваливалось на Сабина, вновь пытаясь ему сказать что-то очень важное, но Сабин просыпался.

— Бред, полный бред! Все наглая чушь! Они превратились в черствый сырный пирог. Закаменелый и пустой внутри. Пустотой пустой наполнено все их существо и нет там ничего больше. Бесконечная пустота и больше ничего… Пироги…

— Э! Господин, просыпайся скорее! Да скорее же! — не унимался Прок, толкая Филиппа за плечо. Тот нехотя приподнялся, облокотившись на локоть и обеспокоенно уставился на Прока.

— Чего тебе, паскуда? — пробубнил Филипп, проводя ладонью по лицу, словно пытаясь смыть с него остатки сна.

— Собирайся. Нам давно уже нужно было выйти на доклад к Королеве.

— Твою ж мать! Пораньше не мог разбудить меня! — с нотками раздражения в голосе ответил Сабин и, вскочив с постели, принялся метаться по комнате, собирая свои вещи, что были разбросаны по разным углам и одевался на ходу.

Прок стоял не шевелясь и с удивлением наблюдал за тем, как Филипп носится по комнате.

— С каких это пор ты стал таким ответственным, м? — спросил Прок, подозрительно уставившись на Филиппа, скрестив при этом руки на груди.

— Заткнись! Тема доклада, — Филипп рылся в бумагах, пытаясь отыскать те, с которыми ему нужно было идти на доклад.

— Ну, а какая в Аду может быть еще тема для обсуждения на этих ваших долбанных заседаниях? — первые пару минут после грубого обращения к нему, он всегда был слегка раздражен. — Поступление гавна, добыча гавна, темпы добычи гавна… и так далее. «Все о нашем гавне!» Такую бы вывеску я повесил в зале заседаний. Это хренов замкнутый круг какой-то: жив был-там деньги. Ну, думаю, хоть сдохну когда, не нужно будет об этом думать, беспокоиться. Вот, пожалуйста! Глядите! Попадаю в Ад, так здесь тоже самое! Лишь только небольшое отличие, зато смысл одинаков: власть и территории.

— Тебя прорвало что ли? — ответил на тираду своего помощника Филипп, продолжая спешно собирать необходимые ему вещи. — Все, я готов. Ты псов покормил? Нам через шахты лететь. Я не хочу, чтобы они принялись проглатывать каждого встречного на своем пути, как это было однажды. Выслушивать потом упреки в свой адрес по этому поводу я не намерен.

— Да что с тобой твориться то?! Тебе всегда было плевать на то, что тебе говорили и не важно кто это тебе говорил! — казалось, что Прок перестал узнавать Сабина, он даже отступил от него сделав шаг назад.

— Давай не кали меня! Погнали, а то получишь в тыкву! — раздраженно ответил Филипп, помахав кулаком перед самым носом Прока. Тот не стал больше задавать вопросы, вместо этого он молча полез в колесницу и ухватился за вожжи. Издав громкий свист, Прок заставил Цербера двигаться, и они тронулись с места. Так и проехали они всю дорогу молча.

Двери в совещательный зал были наглухо закрыты, но шумный гул разговоров все-равно отчетливо проникал сквозь толстые двери. Здоровенного роста бес подскочил с места, увидав приближающего к нему Кворта и с трудом открыл перед ним дверь. Стоило Кворту появиться в помещении, как гул моментально прекратился, вместо этого комната наполнилась злорадным шипением. По среди комнаты стоял длинный стол, за которым сидела вся свита Ада. Во главе стола, на слегка возвышенном стуле, сидела сама Королева. Лишь она одна смотрела Кворту в глаза не пряча их в отличии от всех сидевших за столом. Место Кворта было напротив Королевы. Стул его был также немногим выше, чем у остальных. На стуле сидела какая-то тварь делавшая вид, что так оно и должно быть. Видимо кто-то из свиты местных начальников. Некоторым демонам без свиты было просто не обойтись. Прок среагировал молниеносно. Выхватив свой отравленный клинок, он в два прыжка оказался возле наглой твари и едва заметным движением уколол того прямо в шею, после чего так же быстро вернулся на прежнее месте: за спину своего начальника. Это мог сделать и сам Кворт, но не гоже Генералу Ада марать руки о прислугу. Безжизненное тело беса скинул кто-то из демонов сидящих рядом с Квортом. Это оказался Астарот. Астарот был казначеем Ада. Из всех присутствующих, Астарот был, пожалуй, самым «нормальным», по мнению Сабина. Тем не менее этим двоим ни разу не приходилось обмолвиться между собой хотя бы парой фраз при редких встречах. Как-то молча они уважали друг друга. Вроде бы и поговорить то не о чем, но тем не менее каждый из них чувствовал внутреннее что-то. Астарот единственный демон из высшей иерархии, кого не доёбывал Кворт в свое время. Хотя сколько было моментов, когда Кворт, прибывая в своем очередном припадке, в буквальном смысле строил всю эту высшую бесовскую лигу и, унижая их, доводил до чуть ли не до слез. По головам ходил, а голову Астарота всегда переступал и в жилище к нему тоже никогда не наведывался.

Кворт подошел к своему месту и, молча окинув всех присутствующих холодным взглядом, занял свое место. Все продолжали молчать, слышно было лишь шуршание бумаг, которые притащил с собой Филипп.

— Еще прибывая вне этой комнаты, — неожиданно, от чего казавшись громко, произнес Кворт. — Я слышал бурное обсуждение. Стоило мне войти, как вы все в миг стихли. В таком случае мне остается думать лишь одно, а именно то, что вы обсуждали здесь меня за моей спиной! Кому есть, что сказать-так говорите же! Я здесь, перед вами! — Кворт вновь окинул всех взглядом. Головы присутствующих были опущены вниз, ни кому не хотелось встречаться взглядом с Квортом.

— Хаста ман щ-щарам хат… — донеслось из глубины стола чье-то гневное шипенье. Тот, кто произнес это, по всей видимости не рассчитывал, что получится так громко

— Велиал! Я узнаю твой конченный голос отовсюду! Что же ты, собака, шипишь там себе под нос? Встань и скажи! — Кворт начинал постепенно свирепеть. Его стало уже порядком раздражать все это общество.

— Не встану! — отозвался Велиал, едва показавшись из-за своего соседа, толстого и неповоротливого демона Савлоса. Именно он никогда не расставался со своей свитой. Его до безобразия жирное тело ограничивало его абсолютно во всем. — Скольких ты уже убил! Все, кто пытался воспротивиться тебе-погибали! Разве это нормаль… — Велиал заткнулся, так как Кворт, не совладав с приступом нахлынувшего на него бешенства, вскочил на стол и зашагал прямиком к Велиалу. Он намеревался отрезать тому его паршивый язык и уже приготовил для этого клинок. Оказавшись у своей дрожащей от страха жертвы, Кворт краем глаза заметил, как Королева встала из-за стола и он замер.

— Прекрати! — с нотками неподдельной раздражительности крикнула Королева Ада уставившись на Сабина внутри которого полыхало пламя. — Все присутствующие здесь — нужные мне бесы! Каждый из них несет ответственность перед Адом и мной, каждый здесь выполняет определенную функцию.

— Да! А какую функцию выполняешь здесь ты, Кворт? — спросил кто-то и все поддержали его. Впервые в жизни Сабин растерялся не находя нужного ответа. Точнее, раньше Филипп никогда не отвечал на вопрос, если не хотел этого и в его понимании это выглядело нормальным. Теперь же он чувствовал себя так, словно его ударили по лицу и он не в состоянии ответить на удар. Он почувствовал себя глупо, стоя посреди стола с клинком в руке. Даже Велиал осмелился и вновь подал голос, вновь прошипев что-то в адрес Кворта. Но тот его уже не слушал.

— А теперь сядь на свое место и докладывай! — крикнула Королева перебивая нарастающий гул возмущений. Все смолкли. Кворт уселся на свой стул и доложил все строго по форме, отчитавшись за каждую шахту по добычи говна. Закончив доклад, все вновь загалдели, что-то обсуждая, позабыв о Кворте.

— Это-система. Пойми, против нее не попрешь, — раздался голос Астарота. Сабин вздрогнул и вопросительно уставился на того. — Система, я говорю, что все это-система. И ты только что попытался ее нарушить. Теперь ты знаешь, что бывает с теми, кто пытается плыть против течения… — Но Кворт уже не слушал мудрые слова Астарота, своего заочного и до сей поры молчаливого друга. До разума Кворта постепенно начало доходить то, что вообще только что произошло. Сабин променял весь свой авторитет на гнусную выходку Велиала. Он повелся на его провокацию твердо уверенный в том, что и его убийство сойдет ему с рук. Но… но что-то пошло не так. Взбешенный заместитель Королевы Ада в спешке покинул зал заседаний, проигнорировав насмешливые выкрики в свой адрес.

— Странно все это. Королева не пожертвовала жизнью этой змеи Велиала, значит наклёвывается серьезное дельце и ей нужен полный стол демонов. Или же… — Кворт замер задумчиво уставившись в пустоту.

— Да, все верно ты подумал. Или же ты просто достал ее уже своими выходками. Сказать тебе по правде, ты здесь всех достал, — безразличным тоном отвечал Прок. — Твоё распиздяйское поведение помогло тебе добиться немалых высот на этом поприще, но оно же и сыграло обратную роль на этом этапе. Вспомни себя до того, как мы наткнулись на тайник Генерала. Ты был конкретным похуистом. Тебе было плевать абсолютно на всех. Ну, по крайней мере, так оно казалось с виду. А в итоге? Тебе баба цыкнула и ты послушался, как пес. Честно тебе скажу, я сперва подумал, что ты реально решил встать во главе этого чертового мира, что ты просто трахнешь эту обезумевшую сучку до смерти и встанешь во главе. Но нет. Теперь же все поняли, что ты всего на всего комерс. — Прок словно преобразился. Голос его звучал тверже. Он уже не боялся Кворта.

— Что же теперь будет? — спросил Кворт, обращаясь то ли к самому себе, то ли к собеседнику.

— Без понятия, — соврал Прок. — Кстати, скоро Игры и ты обязан на них быть.

— Обязан, — повторил Кворт все еще глядя в пустоту.

Сабин понимал, что его помощник прав, но так тяжело было самому себе признаться в этом!

После того, как Прок ушел, Филипп уехал в пустой дом Маршала. Он просидел там в полном одиночестве до тех пор, пока за ним не пришел Прок.

— Затворник, собирайся. Сегодня состоится финальный бой Игр. Королева решила посвятить его тебе. Похоже, тебе все же удалось вновь расположить ее к себе, — Прок уперся руками в свой широкий ремень и огляделся вокруг. — И чего ты не приходил посмотреть на поединки? Они были довольно-таки зрелищными, ага. Объявился новый чемпион, не проиграл еще ни одного боя. — Хитро произнес Прок, косясь на Кворта. Тот вздрогнул, словно почувствовал легкое дуновение морозного воздуха.

Оказавшись среди полчища орущих демонов и бесов, к Филиппу вновь вернулась его былая уверенность в себе. В его мыслях мелькали кадры многовековой давности, тех самых времен, когда он одерживал победу за победой на этой земле. Уверенной поступью взобравшись на ложе и сев рядом с Царицей, он украдкой взглянул на нее, та скосила взгляд в его в сторону и едва заметно кивнула ему в знак приветствия.

Трибуны взвыли, стоило вратам распахнуться и на Арену вышел игрок. Он был свеж и полон сил, минимум защиты на его атлетическом теле, в руках всего лишь коротенький меч, который как-то странно поблескивал, отражая огни факелов, что были расставлены повсюду. Встретившись с бойцом взглядом, Филипп вновь ощутил знакомый холодок и невольно передернул плечами. Незнакомец ухмыльнулся и ринулся на врага, который уже поджидал его, готовясь к атаке. Проскочив мимо него, незнакомец сделал едва заметное движение своим коротким клинком, движение, которое смог разглядеть лишь опытный Кворт. А смертельно раненый монстр остался стоять на месте в той же самой напряженной позе. Лишь спустя несколько секунд он издал душераздирающий рык и замертво рухнул на землю. Трибуны взревели в привычном приветствии, выкрикивая имя победителя. «Гетто! Гетто!» выкрикивали бесы надрываясь. А Гетто тем временем, устремил свой самодовольный и холодный взгляд на Кворта, и вновь его лицо украсила хитрая ухмылка. Королева впилась пальцами в подлокотники своего трона и слегка подалась вперед. Гетто стремительным шагом направился в сторону ложе Королевы и, выставив свой клинок вперед, указывая им на Кворта, остановился перед ложе, впившись твердым и уверенным взглядом в Кворта. Тот, поняв весь расклад, в последний раз посмотрел на Королеву. «Эх, очередной дерзкий еблан повелся на ее охуительные сиськи», — подумал Сабин и, выхватив из-за пояса свою булаву, спрыгнул на Арену, принимая свой последний бой.