Потерянная

 1.

Холодное и туманное утро. Она стояла возле окна и с интересом наблюдала за тем, как набухающие капли влаги скатывались по запотевшему наружному стеклу. Сквозь приоткрытую форточку в комнату вползал прохладный влажный воздух. С улицы не доносилось ни звука. Туман был очень густой и вязкий, словно подтаявшая сахарная вата, и за ним не было видно ничего, кроме призрачных очертаний огромного старого тополя, гротескно раскинувшего свои узловатые ветви.

Вера обернулась и бросила взгляд на пузатый будильник, что мирно себе тикал на прикроватной тумбочке — 5:10. Она провела ещё одну неспокойную ночь, и воспоминания о ней всё ещё будоражили её сознание, временами вызывая тёплые и сладостные спазмы внизу живота. Широкая двуспальная кровать была пуста, но скомканная постель ещё хранила тепло их тел и запах его плоти. Между ног у неё саднило, а на обнажённых ягодицах подсыхала его сперма.

Она пошла на кухню, накинув зелёный фланелевый халат на голое тело, включила электрочайник и закурила сигарету. Глиняную пепельницу в виде свернувшейся в кольца змеи переполняли окурки, но она уже знала, что среди них не найдёт его сигарет. Они всегда необъяснимым образом исчезали из этой квартиры, также как и он сам.

Две чашки кофе взбодрили её, и Вера, томно улыбаясь воспоминаниям минувшей ночи, отправилась в душ. В одну из стен там было вмонтировано большое прямоугольное зеркало, так, чтобы можно было любоваться своим телом в полный рост, что Вера и делала всегда, когда заходила в санузел. Вот и сейчас она уронила на пол халат и обратилась к зеркалу. Из него на Веру смотрела и улыбалась красивая двадцатисемилетняя женщина с осветлёнными волосами, глазами цвета весеннего неба и стройной фигурой. Она опустила взгляд и нежно погладила кончиками пальцев жёсткие волосы аккуратно выстриженного лобка, вспоминая, как ночью это делал он своими твёрдыми и сильными пальцами. Воспоминания заставили её лоно сжаться в сладком спазме. Вера томно вздохнула и встала под душ.

В 7:30 она натянула на себя чистое нижнее бельё, опустила ноги в уютное тепло котов-тапочек и на торс набросила короткую футболку с надписью « ILOVEYOU». За окнами по-прежнему сгущался седой туман, но заметно посветлело. Белая футболка была слишком коротка для высокой и стройной Веры. Её края только слегка прикрывали кружевные рисунки полупрозрачных трусиков. Но ей было плевать — в квартире она одна. А если бы и пришёл он, что ж, он видел её и в более непристойном наряде. К тому же Вера любила передвигаться по дому вообще, в чём мать родила. Особенно приятной такая прогулка казалась после бодрящего утреннего душа. Воздух щекотал её загорелую кожу, пробуждая в ней новые эротические чувства.

Странно, но она совсем не хотела спать, не смотря на вечер с тремя бокалами вина и бурную ночь с целой серией мощных испепеляющих оргазмов. Не было ни усталости, ни утомления. Он словно наделял её во время секса какой-то мощной энергией.

Второй раз Вера закурила в гостиной, роняя пепел в бронзовую пепельницу — черепок. Она включила большой широкоформатный телевизор и почему-то не удивилась тому, что уже несколько суток подряд он показывает одни только помехи. Эти бело-серые «мурашки» на экране всегда раздражали её. А сейчас тем более, поскольку они транслировались по всем каналам. Впрочем, она уже и не помнила, когда в последний раз что-то смотрела. Вера нажала кнопку на пульте, и экран погас, а она взяла со столика журнал «Vogue», старый прошлогодний номер. Читать ей не хотелось, но заняться было больше нечем.

Туман не рассеялся ни к обеду, ни даже к полднику, когда Вера после бокала апельсинового сока и двух кремовых пирожных задремала в гостиной на упругом угловом диване. Томная тишина и мягкий матовый свет, льющийся из окна, немало тому поспособствовали. Она плавно проваливалась из полудрёмы в мягкий поверхностный сон, и тихо тикающие часы убаюкивали всё сильнее.

И внезапно лежащая на журнальном столике телефонная трубка, разразилась пронзительным звонком. Вера вздрогнула, мгновенно покинув вязкие путы дремоты, и нажала кнопку соединения. Но в динамике её приветствовала только тишина.

— Аллё?

Ответа не последовало. Вера нажала кнопку отмены и потянулась. Настенные часы показывали половину четвёртого. Она снова закурила в гостиной, смакуя голубоватый дымок «Kiss». В голове было тихо и пусто. Мысли не уплывали никуда далее повседневных и обыденных вещей, разве что мысли о нём. Она постаралась предугадать: придёт ли он и сегодня, и если да, то, каких сюрпризов можно ожидать на этот раз?

В половине девятого вечера она приготовила незатейливый ужин из двух фруктовых салатов и ягодного желе. Она накрыла столик в спальне, зажгла свечи и наполнила тлеющую лампадку для благовоний тюльпановым маслом. Он просто сходил с ума от этого аромата. По крайней мере, ей казалось, что это было так.

Вера вновь приняла душ, но кроме белого кружевного белья надевать на себя ничего не стала. Она вошла в полутёмную спальню и, млея, развалилась на свежей расправленной постели. Он должен был явиться с минуты на минуту. Вера ощущала это всем своим женским естеством.

Так и оказалось: минут через пять в прихожей скрипнула дверь и она, со всё возрастающей дрожью, услышала его осторожные шаги. Она не помнила, чтобы когда-то давала ему ключи от своей квартиры, но впрочем, в данный момент это обстоятельство волновало мало. Он открыл дверь сам, а значит, имел на это полное право.

Дыхание её сделалось тяжёлым и горячим, а сердце бешено заколотилось в груди. Сейчас… сейчас… и он вошёл в спальню, как всегда, вальяжно и самоуверенно, высокий и смуглый брюнет, молчаливый и таинственный, но такой безудержно-желанный. Он носил дорогой чёрный костюм и белую рубашку с лайбой какого-то московского модельера. На щеках пролегала аккуратная трёхдневная щетина, от которой Вера была просто без ума, особенно когда она щекотала внутренние стороны её смуглых бёдер. Интимное освещение трезубца-подсвечника придавало его облику какой-то особый, почти неземной шарм. В одной руке он сжимал горлышко бутылки красного французского вина, в другой — два бокала.

— Здравствуй, милый! — Вера потянулась на постели как кошка, эротично изогнув спину дугой.

В ответ он не проронил ни слова. Он всегда молчал во время их встреч, словно был глух и нем, и почему-то Вера никогда не придавала этому значения.

Он выпил бокал почти залпом и закусил его ложечкой ягодного желе, и Вера тут же ощутила, как жажда секса начала исходить от его тела тяжёлыми волнами. С этого момента она потеряла возможность мыслить трезво и ясно. Страсть стала доминантой её чувств, а секс — примой её тела. Она помнила только несколько выпитых бокалов вина и то, как он мучительно долго разоблачается, аккуратно развешивая предметы одежды на спинку стула. А затем хмель и сексуальное возбуждение окончательно растворили её сознание в происходящем. Он овладел ею грубо и бесцеремонно, но от боли и унижения ей становилось только приятней. Оргазм поражал её как разряд электрического тока, пронзая от макушки и до кончиков пальцев. Она громко стонала и вскрикивала, а он всё делал молча, словно и в правду не имел возможности словами выразить свои чувства.

Я твоя! Я только твоя и ничья больше! Сделай же со мной всё, что захочешь! Сделай всё, что только может прийти в твою голову!..

Под утро, когда свет за окном из чёрного начал превращаться в тёмно-синий, Вера лежала на постели, тяжело дыша и раскинув ноги. Она чувствовала усталость и лёгкое пресыщение, а алкоголь уже начинал не спеша покидать её кровь. В тот самый момент он неожиданно приподнялся на локтях и заглянул ей прямо в глаза: тёмный и пугающий взгляд, словно две чёрные дыры, всасывающие в себя её душу. Со смешанными чувствами Вера прочитала в нём немой укор, словно он говорил ей: «Зачем ты это сделала?» Едва уловимая волна неприязни прокатилась по его бесстрастному лицу, после чего он встал и начал одеваться, не обращая внимания на то, что в глазах Веры застыли слёзы.

Она даже не услышала, как он ушёл. Его просто не стало, и этот факт Вера осознала с большим опозданием. Она лежала на спине и сквозь пелену от слёз созерцала потолок. Загорелая кожа на её стройном нагом теле казалась теперь болезненно — бледной, словно брюхо мёртвой рыбы, выброшенной приливом на берег из тёмных морских глубин.

— Зачем он так поступил со мной? — тихо прошептала она, и собственный голос в тишине наступающего утра показался ей чужим и отталкивающим. Она сразу прикусила язык, но дело было сделано: неожиданно страх и тоска наползли как невидимые чудовища. Ей было жутко и неуютно осознавать себя в этой большой и тёмной квартире. Вера завернулась в одеяло, словно гусеница в свой спасительный кокон и попыталась заснуть. Но сон всё никак не приходил.

В начале шестого утра она посмотрела в окно: туман застилал всё пространство перед домом. Только вдали всё также неясно темнел силуэт корявого старого тополя. С приходом света ночные страхи всегда отступали прочь. Так было и на этот раз. Вера потянулась как кошка, всеми порами обнажённого тела вдыхая свежесть наступившего утра. Ей захотелось выпить пару чашек горячего кофе и выкурить сигарету.

2.

Она ждала его и этой ночью, но он не появился, впервые за их отношения пропустив ночь, полную секса и романтики. Но Вера, почему-то расстроилась не так сильно, как могла того ожидать от самой себя. Она помнила этот взгляд, тёмный и недружелюбный. Даже самый паршивый любовник не стал бы смотреть так на свою женщину. В чём же провинилась она? Вера вела себя как обычно, и просто не могла чем-то спровоцировать его неприязнь к своей персоне.

В полном одиночестве она улеглась на холодную постель и с безразличием стала созерцать потолочную лепнину. В квартире царила зловещая тишина, в которую, словно из другой вселенной доносились приглушенные шумы водопроводных труб.

Почему же так тихо? Она вновь посмотрела в окно: за ним сгущались сумерки и туман бледно-синего цвета. «Как лицо утопленника», — подумала она и содрогнулась. Сколько уже дней стоит такая погода? И почему туман никак не хочет отступать? Она думала об этом всю ночь, но так и не смогла найти ответа.

В 5:10 Вера встала с кровати и потянулась. Она чувствовала себя неплохо, если не считать того, что за минувшую ночь поспать, почти не удалось. Соски ей показались больше и твёрже обычного. Вот что значит, провести ночь без секса! Она тут же решила, что если он не соизволит явиться и сегодня, то она точно устроит ему грандиозный скандал. И пусть думает потом всё, что хочет!

Но он пришёл: такой же молчаливый и сосредоточенный, как всегда. И как всегда, Вера не могла поймать его взгляд, тёмный и ускользающий, словно он боялся обнажить перед нею свои мысли. Но всё равно один только вид его накачанного смуглого тела заставлял её забыть обо всём.

Он двигался монотонно, но энергично, заставляя её сознание тонуть в пучине неистового наслаждения. Она испытывала чувство отрешённости. Казалось, ничего больше не могло волновать её разум. Секс, секс и только секс!

Но в этот раз что-то снова пошло не так: толи он недостаточно хорошо ублажил её женские потребности, толи она сама должным образом не настроилась на его щедрые ласки. Как только он кончил, то снова заглянул ей в глаза, но уже не так, как в прошлый раз: сейчас Вера уловила в его взоре только грусть. Она поспешно отвела глаза в сторону.

Он молча и неторопливо одевался, повернувшись к ней спиной. Как всегда, уходил, не сказав ни слова. Но голос Веры, неожиданно прозвучавший в комнате, заставил его вздрогнуть.

— Туман, — тихо сказала она. — Почему всегда туман?

Влажная, но похолодевшая рука с малиновыми ноготками вцепилась в его волосатое запястье. Он попытался вырваться, сначала не прилагая к этому особых усилий, и она не выпустила его руку.

— Почему ты не разговариваешь со мной?!

Он слегка опешил от её напористости, но уже не выглядел напуганным. Вера обеими руками вцепилась в его запястье, убеждённая в том, что теперь не отпустит, пока не узнает всего, что ей требовалось. Но он быстро развеял её иллюзии, одним рывком сдёрнув с кровати. Обнажённая Вера упала на пол, и тут же вместе с болью её захлестнула обида, смешанная с осознанием своей полной беспомощности. Какое право он имел так с ней обращаться?

— Скажи мне хоть слово!

Отчаянный крик растворился и утонул в пугающей темноте квартиры. Вера как во сне смотрела на его руку, поднимающуюся вверх. А потом ребро ладони рассекло воздух и с треском врезалось в её челюсть. В поспешно ускользающей реальности Вера зафиксировала всего одну мысль. Она пугала своей неопределённостью: «Что же будет со мной дальше?» Затем мрак бессознательного сомкнул над ней свои тёмные воды.

3.

Всё следующее утро Вера проплакала на кухне, выкуривая одну сигарету за другой.Перед ней одиноко стояла чашка недопитого остывающего кофе. Глиняную змею снова переполняли окурки, а в воздухе повисло маленькое облако табачного дыма. Вера в отчаянии смотрела в окно, матово-белое из-за тумана.

Всё вокруг теперь казалось ей чужим, словно она, внезапно проснувшись, обнаружила себя в доме для умалишённых. Только здесь она почему-то была совсем одна. Левая щека отекла и приобрела фиолетовый оттенок. Часть опухоли уже поднималась к глазу в виде жутковатого, тёмно-синего кровоподтёка. Но как ни странно, в это утро физиономия волновала Веру меньше всего.

Она напряжённо думала, силясь понять, что же, в конце концов, с ней происходит. Словно невидимая вуаль покрывала её разум всё это время. Тёмная вуаль забвения. Почему она не помнит того, как и где познакомилась с ним? Почему она до сих пор не знает его имени? Да и вообще, кто он такой? И откуда, чёрт возьми, у него ключи от её квартиры? Как она могла быть такой легкомысленной, пуская в дом совершенно незнакомого человека, да ещё и снабдив его ключами от входных дверей?

Стоп!

Во вдруг прояснившемся сознании, красным тревожным светом вспыхнуло новое открытие, и от него Вере стало намного хуже. Она ощутила на лбу вмиг выступившую испарину. Её затошнило, и всё тело пробил болезненный озноб.

Да ведь она вообще ничего не помнила!

Осознание этого факта просто сбивало с ног. Вера лихорадочно искала объяснение всему этому, но как ни старалась, не могла найти ничего убедительного. Она постаралась вспомнить, не принимала ли каких-нибудь наркотиков в последнее время, но в памяти не было ничего, кроме бесконечной череды похожих друг на друга дней. Она вставала каждое утро, пила кофе и курила, а ночью приходил он, мастер горячих сексуальных удовольствий и, как выяснилось, не менее горячих побоев.

Синяк на щеке пульсировал тупой болью, словно пытаясь вырвать её из мира тревожных мыслей. Однако реальность теперь казалась Вере куда более пугающей, чем сфера разума. Она затушила очередную сигарету и отправилась в кабинет, где на стене висел сделанный из дуба ящичек домашней аптечки.

Это была самая маленькая и тёмная в квартире комната. Из-за однотонных обоев зелёного цвета и синего натяжного потолка она казалась даже меньше, чем ванная. Левую стену полностью скрывали стеллажи с книгами и компакт дисками, а правую, помимо аптечки занимали большое чёрное кресло и картина с довольно вульгарным изображением черноморского побережья. Возле окна стоял простенький письменный стол с многочисленными ящичками для канцелярии. На нём смиренно пылился компьютер «Медион» с чёрным жидкокристаллическим дисплеем. Вера лишь мельком взглянула на него, прежде чем обратилась к аптечке. Троксевазиновая мазь лежала на самом видном месте. «Значит, — подумала Вера, — это как раз то, что мне нужно».

Она бережно растёрла травмированное место, и с влажной лоснящейся щекой подошла к компьютеру. Из окна на стол падал равномерный матовый свет, и под его рассеянными лучами было видно, какой толстый слой пыли покрывал клавиатуру и монитор. Это явно говорило о долгих днях бездействия. Компьютер не был мёртв, но он показался Вере впавшим в кому.

Что-то заворочалось в глубине её разума, но воспоминание так и не смогло подняться на поверхность. Вера тщетно пыталась ухватиться за эту ускользающую мысль. Она чувствовала себя жалкой и беспомощной девочкой, заблудившейся в дремучем лесу, где бродят кровожадные волки и медведи. Но она упорно напрягала свой разум, настраивая его на мучительный, но необходимый логический ход мыслей.

Не помогало!..

Логическая цепочка разрывалась в самом начале. Да и вообще, ей просто не за что было ухватиться. Она не помнила, когда в последний раз включала компьютер; не помнила даже того, с каких пор живёт вот так, в этой квартире. Вывод напрашивался только один, и он реально нагонял панику.

Она ничего не помнила!

Сердце, казалось, просто вырывается из груди. Кровь мигом прилила к лицу, вызывая новый приступ боли в ушибленной скуле. Вера обхватила голову руками и практически упала в кожаное кресло. Обивка иронично скрипнула под весом тела. Медленно, но неотступно мозг Веры пронзало новое открытие, которое шокировало куда больше, чем все предыдущие, взятые вместе.

Она вообще ничего не помнила! Амнезия! Боже мой, это же самая настоящая амнезия!!! Но с чего это вдруг? Просто так ни у кого не возникает полная потеря памяти. Наверняка это дело рук её постоянного ночного гостя. Вероятнее всего, он незаметно подсыпал ей в вино какой-то сильнодействующий наркотик. Не от того ли и постоянные проблемы со сном? Почему она просыпается всегда в одно и то же время? Да и можно ли вообще назвать сном те минут сорок времени, что она в полузабытьи проводит после его ухода?

Страшнее всего Вере показался тот факт, что он владеет ключами от её квартиры. Из этого следовало, что здесь он мог появиться, когда пожелает, не спрашивая на это её разрешения. Он полностью владел ситуацией, а она занимала место безвольной жертвы. Чёрт, да кто же он такой?! И кстати, почему это она решила, что находится у себя дома? Может быть, всё как раз наоборот, и это он закрыл её в своей квартире, чтобы при помощи наркотиков и полной изоляции от внешнего мира превратить в безмозглую куклу, сексуальную игрушку, или подопытного кролика для каких-нибудь изощрённых садистских экспериментов? И если её умозаключения верны, она не сможет покинуть это место при всём желании.

Повинуясь внезапному импульсу, Вера поднялась с кресла и бросилась в коридор. Лохматые тапки-коты громко шлёпали по паркету. Боль в щеке не унималась до сих пор, но теперь уже Вера перестала её замечать. Она пробежала через гостиную в коридор, из которого можно было попасть в другие комнаты, включая спальню. Затем он сворачивал налево, и мимо санузла выводил прямиком на кухню. Вера молнией покрыла всё это расстояние и встала как вкопанная, с немым ужасом созерцая приевшийся за утро интерьер. Затем, словно не веря собственным глазам, она медленно прошла весь путь обратно, в изумлении обшаривая стены похолодевшими руками, и вышла в гостиную, бледная как мел, с глазами, полными отчаянья.

Входных дверей не было. Боже мой, из этой квартиры не было даже выхода!

Обессиленная, она упала на диван и громко разрыдалась. Оставалось только удивляться, как за все эти дни она не могла заметить отсутствие столь существенной детали. Ведь входная дверь, это, чёрт возьми, не пачка сигарет. Она не может просто взять и потеряться.

Она понимала, что дверь существовала. Ведь как-то же он приходит и уходит. К тому же она сама столько раз слышала из спальни, как звенит связка ключей. Наверное, он каким-то образом закамуфлировал выход, или для отвода глаз поместил его в одном из шкафов других комнат.

Слёзы и безудержные рыдания выжали из тела Веры последние силы. Она постепенно стихла, а после, незаметно для самой себя погрузилась в болезненную полудрёму без мыслей и видений. К реальности её вернули резким и внезапным рывком, словно снова наотмашь ударили по щеке. Это была звонкая трель телефонного звонка. Вера машинально схватила трубку и поднесла её к уху. Но в динамике царила только тишина — ни звука.

— Аллё?

Ни слова в ответ. Тишина эта показалась Вере зловещей. Образ в её воображении нарисовался сам собой. Она живо представила, как на другом конце провода высокий и смуглый брюнет сжимает в руке телефонную трубку. Быть может, таким способом он проверял, чем она занята в данную минуту, и самое главное, не сбежала ли?

Вера торопливо нажала кнопку отбоя и отбросила трубку подальше от себя, как будто боялась, что она может превратиться в змею или крысу. Трясущимися пальцами она кое-как выудила из пачки сигарету и закурила, делая глубокие судорожные затяжки. Часы показывали 15:10, и это вызвало у неё ощущение «дежа вю».

Она справилась с потрясением только вечером, когда начала понимать, что вскоре может явиться он, в своём строгом чёрном костюме и с неизменной бутылкой вина, в котором так хорошо растворялись неведомые наркотики. Вера решила, что будет вести себя так, будто сутки назад не произошло ничего необычного. Она очень боялась новых побоев, как и всякого другого насилия с его стороны.

Но этой ночью жестокий любовник не соизволил прийти, и это немного успокоило расшатанные нервы Веры. Однако она всё равно провела ночь без сна, ворочаясь на просторной двуспальной кровати. Большая квартира теперь не казалась ей родным домом, и темнота, воцарившаяся во всех комнатах, пугала ещё сильнее. Иногда ей казалось, что она не одна, и это было самое отвратительное ощущение из всех. Ей мерещился чуждый и пугающий взгляд, от чего крупные мурашки холодными волнами начинали бегать по всему телу. Вера отчаянно сопротивлялась и гнала это от себя прочь, как больное наваждение.

4.

На следующий день она решила, что найдёт выход, во что бы то ни стало, и приступила к поискам двери. Для начала Вера вышла в коридор и вновь тщательно обшарила все стены. Но, как и в прошлый раз, поиск не принёс никаких результатов: Фиолетовые обои были наклеены безупречно ровно, и вообще, всяческие неровности на стенах отсутствовали. Тогда Вера зашла в одну из малых комнат.

По размерам эта комната слегка уступала спальне, но казалась просторней из-за скромной обстановки: по левую руку громоздились деревянные стеллажи в псевдовикторианском стиле, заваленные старыми толстенными книгами. Кое-где стояли маленькие и пугающие статуэтки из бронзы или гипса. Это были изображения каких-то уродливых африканских божков с огромными фаллосами, или грудями, свисающими до самых ступней. На одной из полок Вера обнаружила странный предмет цилиндрической формы, сделанный из жёсткой чёрной резины. Один конец был гладкий, а второй имел рифлёную поверхность. Не сразу она догадалась, что перед ней не одна из моделей фаллоимитатора, а всего-навсего обрезок милицейской дубинки. В правой стене пылился огромный электрокамин, на полке которого возвышался кованый чугунный канделябр. А рядом стояло ещё одно кожаное кресло, близнец того, что видела Вера в кабинете.

Она запоздало сообразила, что из этой комнаты не могло быть выхода наружу, ведь обе стены были лишь перемычками между соседними комнатами: справа — кабинет, слева — другая комната, которую и стоило осмотреть в первую очередь, ведь одна из её стен была как раз наружной. Оставалось только посмеяться над собственной тупостью. Но смеяться она не могла — синяк на щеке напомнил бы о себе тупой тянущей болью.

Однако все дальнейшие поиски ничего не дали: маленькая торцевая комната оказалась всего-навсего большой кладовкой с окном. Во всяком случае, так можно было судить по её виду: на установленных здесь перекладинах, ровными рядами висели разноцветные платья, сорочки, халатики и прочая мелочь, включая трусики и бюстгальтеры самых разных фасонов. Даже беглого взгляда опытной женщине хватило, чтобы понять, что все эти вещи её размера. Этот факт подтверждал, что находилась она всё-таки в своей квартире, либо жила здесь уже давно, так, что успела прочно обосноваться и накупить чёртову кучу барахла и шмоток. И всё же ощущение было такое, что она видит эту комнатку впервые. По крайней мере, Вера не помнила, когда заходила сюда в последний раз. До сих пор она брала вещи из платяного шкафа в спальне, а в эту комнатку заходить не было никакой надобности.

Она вздрогнула, когда увидела среди прочих цветастых нарядов один, чёрный и лоснящийся. Он сильно выделялся на фоне остальной одежды, словно клякса на холсте художника. Было в нём что-то пугающее и притягивающее одновременно: толи тот самый глэмовый лоск, заставляющий взгляд «залипать» на витринах в модных бутиках и секс-шопах, толи мощная энергетика, вибрация от которой пробирала до основания позвоночника. Вокруг себя эта вещь создавала невидимый, но явно ощутимый ореол, и казалась здесь инородным телом, как ложка дёгтя в бочке мёда, или ворона в голубятне. Вера осторожно сняла вешалку с перекладины и рассмотрела его поближе: это был женский костюм её размера из натурального латекса, костюм в стиле «садо-мазо» с тонким ремешком внизу, функция которого, очевидно, состояла в том, чтобы не скрывать, а подчёркивать рельефные особенности половых губ.

Вера стояла и разглядывала этот костюм как заколдованная. Что-то самодовольно заворочалось в глубинах подсознания, быть может, та наркотическая страсть, с которой она все эти ночи отдавалась, не сдерживая себя, мрачному и молчаливому любовнику. Поначалу она хотела овладеть собой, но вскоре все недавние страхи отползли куда-то вдаль, и их место заняло яростное всепоглощающее сексуальное возбуждение. Она уже видела его смуглое и сосредоточенное лицо над собой, широкую волосатую грудь и руки, скользящие по гладкой поверхности латекса. Похолодевшими пальцами она стянула с себя всё, что на ней было, и переоблачилась в коварный костюм. Чёрный латекс приятно стянул кожу, заставляя промежность пульсировать в волнах накатывающего наслаждения. Как-то незаметно она оказалась в ванной, возле большого прямоугольного зеркала, высокая и стройная, с длинными загорелыми ногами, ангельским личиком и в костюме сексуальной рабыни, безвольной жертвы своего либидо.

О, боже!..

Вера мастурбировала стоя, не в силах противостоять собственному безумству. Она плавно раскачивала бёдрами и изгибала спину, не отрывая глаз от своего зеркального отражения. Пальцы с силой входили в намокшее лоно на всю глубину. Сексуальная энергия рвалась наружу, а в голове кто-то настойчиво шептал её собственным голосом:

Я — твоя собственность!.. Я — твоя вещь!.. Делай со мной всё, что захочешь!.. Сделай мне больно!.. Заставь меня страдать!..

Вновь захотелось ощутить тяжесть и тепло огромного члена у себя внутри, языком пройтись по кубикам пресса, покрытым тёмными волосками и капельками горячего солоноватого пота. Пальцы двигались всё интенсивнее, погружались глубже и глубже. Её клитор набух, готовый вот-вот извергнуть в мозг электрический разряд мощного и продолжительного оргазма. В какой-то момент она уже сдалась окончательно, вновь окунувшись с головой в ставшую привычной среду. Однако часть её сознания, крохотная крупица всё ещё оставалась той напуганной Верой, всего несколько минут назад ищущей выхода из заколдованной квартиры. Это заставило её вновь обратить на себя внимание и понять, что скула почему-то перестала болеть.

 И неожиданно Вера замерла, словно поражённая молнией.

Господи! Синяка больше не было!

Приятная тяжесть внизу живота вдруг превратилась в леденящую боль. Она по-прежнему не отрывала взгляд от своего отражения, но теперь чувствовала, как волосы на голове шевелятся от расцветающего страха. Лицо побледнело, и на мраморной коже, словно на фотографии с «поляроида» проявлялся багровый кровоподтёк.

Не прошло и минуты, как она, задыхаясь от слёз и панического страха, запихивала бесформенный чёрный комок в пакет для мусора. Вера решила, что избавится от него простым и радикальным способом: просто выбросит в окно, и плевать, если этот тип с большим членом заметит пропажу.

Она выбрала окно, выходящее из спальни: это была старая деревянная конструкция с простыми стёклами и небольшой форточкой вверху. К счастью, она не была снабжена антимоскитной сеткой. Впрочем, в таком состоянии это вряд ли бы стало для Веры серьёзным препятствием, даже если сетка была бы прибита к раме железнодорожными костылями. Форточка распахнулась с убогим скрипом, как будто никто не открывал её уже несколько лет. В комнату сразу ворвался поток влажного и прохладного воздуха, увлекая за собой обрывок тумана, который за считанные мгновения растаял внутри. Вера забралась на подоконник и вытолкнула пакет в форточку. Он сразу же исчез где-то внизу, принеся ей тем самым облегчение.

Пытаясь унять предательскую дрожь в коленях, Вера присела на краешек кровати. Между ног у неё всё ещё было мокро, но страх перед происходящим сделал это ощущение неприятным. На смену истоме быстро пришёл болезненный озноб. В этой квартире происходило что-то сверхъестественное, и теперь это казалось таким же реальным, как чашка с кофе на кухне, или пачка сигарет на столе.

«И давно ли со мной это произошло?» — спрашивала она себя. — «Сколько времени я провела в забытьи, довольная всем происходящим? Я раздвигала ноги перед каким-то маньяком, которого и знать-то не знаю. И за все эти дни я ни разу даже не попыталась выйти на улицу. Даже мысли такой не возникло, Господи!»

Телефон, как по таймеру, зазвонил ровно в 15:30. Вера долго не решалась подойти и взять трубку. Ей не хотелось даже думать о том, что брюнет-маньяк постоянно её контролирует, но это уже давно стало неоспоримым фактом, и ответить было необходимо. В противном случае, ублюдок мог заподозрить неладное и примчаться сюда в следующую минуту. Скорее всего, подобной выходкой она могла вызвать его гнев, а это бы спровоцировало новые неприятности. Чего-чего, а перспектива очередных побоев вызывала у Веры панический страх. Взяв себя в руки, она вошла в гостиную и поднесла трубку к уху. Но там, как всегда, царила только зловещая тишина.

— Алло? — неуверенно произнесла Вера.

И неожиданно из динамика, словно из старого радиоприёмника донёсся сухой треск помех. Вера посмотрела на телефон так, будто видела его впервые. Но вскоре помехи стихли, и она оставила его в покое.

Ближе к вечеру она начала готовиться к его приходу. Вера знала, что сегодня он обязательно навестит её. Она собиралась быть паинькой и всем видом показать ему, что не держит в душе никакой обиды. Сделать это как надо, представлялось весьма сложной задачей, но куда сложнее было запрятать свой страх, который просто парализовывал всю её сущность.

Она облачилась в розовый комплект кружевного белья, запалила в спальне тюльпановое благовоние и принялась ждать, чувствуя себя запеченным гусем на праздничном столе. Но нужно было ещё взять себя в руки и унять проклятую дрожь в конечностях. Она долго не могла совладать с собой. Постель казалась ледяной, а полумрак комнаты каким-то агрессивным.

К счастью, на этот раз он не заставил ждать себя слишком долго, иначе она бы просто извелась до смерти. Где-то в глубине помрачневшей квартиры тихонько звякнула связка ключей. Лёжа на постели, Вера затаила дыхание и до предела напрягла свой слух: всего два сухих щелчка, и невидимая дверь тихо скрипнула, впуская в квартиру немого ночного гостя.

«Один замок!» — Вера была в шоке. — «На дверях только один замок!»

В следующее мгновение она превратилась в прежнюю Веру, мягкую и сладострастную шлюху, напрочь лишённую последних проблесков трезвого сознания. Она мастерски воссоздала свой былой образ, чем повергла его в приятное удивление, — полные тёмные губы тронула самодовольная улыбка. Вера видела, как в темноте сверкнул его вечно ускользающий взгляд.

— Я заждалась, — томно промяукала она, плавно сползая с кровати на пол.

Он улыбнулся, слегка обнажив молочно-белые зубы. В крепких волосатых руках, словно изниоткуда появилась бутылка красного вина. Вера выпила бокал залпом. Вино оказалось терпким настолько, что в горле слегка защипало. Может быть, как раз сейчас вместе с алкоголем перебродившего винограда она проглотила и какой-нибудь наркотический препарат. Волны возбуждения, сжигая страх, прокатились по её телу с макушки до пят и обратно. Он ласково, но настойчиво провёл ладонью по её волосам, и начал раздевать.

Когда остатки одежды упали на пол, повинуясь лёгкому давлению с его стороны, Вера послушно встала на колени. Уж лучше опробованный не раз минет, чем грубое сексуальное насилие, а то и вовсе новые побои. Она разомкнула губы и приняла в рот кусок напряжённой горячей плоти. Мышцы на животе любовника угрожающе напряглись. Вера старалась делать всё как надо, с такой страстью, на какую только была способна. Но внутри у неё царила только холодная пустота — ни единой мысли. Одна часть Веры вновь начала испытывать шок и презрение к себе, другая таяла в море собственных эстрогенов.

Я — твоя собственность!.. Я — твоя вещь!.. Делай со мной всё, что захочешь!..

А воображение само собой рисовало латексный костюм, выброшенный в форточку; сплошную стену на том месте, где должна была находиться дверь; и синяк, то появляющийся, то исчезающий на щеке.

Я — твоя собственность!.. И я схожу с ума!..

Он даже не соизволил вынуть свой член, когда оргазм настиг его разгорячённое тело. Тугая струя спермы ударила ей в нёбо и гортань, заставляя инстинктивно сглотнуть, чтобы жидкость не устремилась в дыхательные пути. Он вздрогнул, вспыхнул и обмяк, превратившись в груду мягкого горячего мяса. Вера сидела перед ним на коленях обнажённая и без всяких чувств наблюдала за тем, как он достаёт из пиджака пачку сигарет и закуривает, повернувшись к ней широкой волосатой спиной. Она посмотрела на его коротко стриженый затылок и подумала об обрезке милицейской дубинки, что пылилась в одной из комнат этой квартиры. Было бы не плохо кое-что сделать в следующий раз, когда этот монстр снова придёт насладиться её плотью. Она спрячет дубинку под кровать и подождёт, когда он вот также повернётся к ней спиной, ударит его по затылку, а затем приведёт в чувство, и уже связанного крепко-накрепко по рукам и ногам, спросит, где спрятан выход из этой проклятой квартиры.

Он затушил окурок и начал молча одеваться, даже не поворачиваясь к Вере лицом, видимо, не считая нужным прибегнуть к такой простой формальности, как «поцелуй на прощание». Женщина, только что использованная им в самых низких целях, оставалась сидеть на полу, как брошенная и ненужная вещь, как использованный презерватив. Именно последним она себя и чувствовала.

Вера считала его неторопливые шаги.

Восемь!

 Всего восемь шагов отделяло её от свободы. Входная дверь была совсем рядом, но где этот подонок спрятал её?

В опустевшей квартире Вера почувствовала себя не в своей тарелке. И это ещё мягко сказано! Ей сию же минуту захотелось покинуть это мрачное и неприветливое место. Всё здесь было чужим, всё отдавало фальшем, и стены, казалось, пропахли его потом и спермой. Хуже того, сама обстановка пугала её, и в тот же момент пробуждала внутри какие-то извращённые, противоестественные желания. Разум делился на два полюса: одна Вера хотела бежать от всего этого без оглядки, а вторая — ещё миллион ночей провести в его жестоких и сладостных объятиях. Для первой он был исчадием ада, для второй — господином любви и секса.

«Но где я настоящая?» — думала она и пугалась ответа.

В конце концов, Вера поднялась с пола, вытерла набухшие губы тыльной стороной ладони, накинула халат и отправилась в кухню. Она намеревалась всё тщательно обдумать и выкурить парочку сигарет.

5.

Утром следующего дня она сняла дубинку с полки и оценивающе посмотрела на неё, — довольно тяжёлая, но если потребуется, она сможет ударить как надо. Главное, не переборщить. Только сейчас Вера поняла, что слишком сильным ударом может отправить своего любовника в мир духов. Оставалось лишь надеяться на то, что «котелок» у него такой же крепкий, как и всё остальное. В худшем случае она так и не сможет отыскать дверь, а в компаньоны ей достанется смуглый мужской труп с лопнувшими мозгами. Всего через пару дней он начнёт превращаться в огромную кучу гниющего человеческого мяса. Веру даже передёрнуло от таких мыслей. Пожалуй, при подобном повороте дел она быстро сойдёт с ума, либо же покончит с собой, что будет предпочтительнее.

Ожидание вечера оказалось для неё самым большим испытанием. Пару раз Вера даже решила, что отложит задуманное на какой-нибудь другой день, но оба раза она одёргивала себя и сама себе говорила, что находиться в этом плену больше не может. Она думала о своём плане, но взгляд постоянно обращался на окно, за которым по-прежнему сгущался белый туман. Он словно хотел обратить на себя внимание. Но она была слишком занята дубинкой. Вера долго ломала голову, стоит ли прятать её под кроватью? Но потом поняла, что это самый простой и удобный вариант. Всё равно этот подонок никогда туда не заглядывал, да и вообще, вряд ли он мог ожидать подобной прыти от Веры. «Ну, что ж», — подумала она. — «Сегодня ночью ты будешь сильно удивлён!»

В половине четвёртого, как всегда, зазвонил телефон. Вера схватила трубку:

— Аллё-о? — произнесла она голосом убеждённой шлюхи.

Но в ответ — тишина. Она уже собиралась нажать кнопку отбоя, как вдруг динамик разразился вспышкой громких помех. Вера едва не вскрикнула от неожиданности. Шумы продолжались несколько бесконечно долгих секунд, затем их волна отступила куда-то вдаль.

— Аллё? — сказала Вера совершенно другим голосом.

Помехи вспыхнули вновь, но только на короткое мгновенье, а затем из-за них, словно из-за невидимой стены, перекрывающей пространство эфира, всплыла одинокая и приглушенная фраза:

— Я приду за тобой и заберу тебя оттуда.

Вера расслышала это отчётливо, и ей стало страшно. Чей это был голос?! На самом деле шумы и помехи исказили его столь сильно, что невозможно было определить даже пол говорившего. И если это звонил он, то какого чёрта он сделал с телефоном? Почему вообще он лишил её всех связей с внешним миром? Даже телефонная книга на журнальном столике оказалась не более чем пустой бутафорией, — на её страницах не было ничего — Вера уже проверяла это.

Все её домыслы не весили ни грамма. В безнадёжных поисках ответа она снова и снова приходила в тупик. Всё было не так! Вопросы один за другим всплывали в голове, и ни на один из них она не могла найти ответ. Она долго изводила себя пугающими подозрениями, но, в конце концов, решила махнуть на всё это рукой. Главное — это как можно скорее выбраться отсюда.

От волнения в этот день она выкурила полторы пачки сигарет. Сердце ныло, а в голове заворочалась тупая боль. Вера нервно бродила по пустующим комнатам и едва что не каждые пять минут поглядывала на настенные часы в гостиной. Но вечер не торопился наступать, словно давая ей возможность помучаться ещё больше.

Наконец, за окнами квартиры стемнело, и седой туман приобрёл синеватый призрачный оттенок. Вера ощутила, как кровь оставила её конечности, сделав их бледными и холодными, как у трупа. Она несколько раз проверила, удобно ли лежит под кроватью дубинка и не заметит ли он её при входе в комнату. Потом она кое-как смастерила ужин на двоих и отправилась в душ. Но горячая вода не помогла, — руки и ноги были по-прежнему холодны как лёд.

В половине десятого она уже лежала на кровати, одетая только в маленькие нейлоновые трусики. На прикроватном столике дымились шпажки с пряной бараниной, и аромат, исходящий от них, смешивался с приторным запахом тюльпанового масла. Вера посмотрела в тёмное окно и поняла, что теперь начинает бояться другого: вдруг сегодня он не придёт? Что тогда? Для неё это означало только одно: ещё сутки душевных терзаний и сводящей с ума тоски. Она чувствовала, что уже не сможет здесь находиться ни дня. В последнее время тихая квартира превратилась для неё в маленький персональный ад, из которого не было выхода.

Но провидение сжалилось над ней: сухо щёлкнул замок, и взвизгнула петлями дверь. Восемь шагов и — он распахнул дверь спальни, на ходу снимая пиджак и расстёгивая ремень брюк. Тёмный взгляд алчно пожирал её загорелую кожу, скользя по гладким линиям бёдер и округлостям грудей. Видимо, в этот раз он решил не церемониться, и хотел сразу перейти к делу.

Неожиданно для себя Вера ощутила укол обиды, — он даже не обратил внимания на ужин, на который она угрохала столько времени и усилий. Подонок! Впрочем, она ещё сможет отомстить, когда приложит к его башке резиновую дубинку. Вот это будет угощение, вполне достойное такого ублюдка как он.

Как и всегда, он вошёл в неё грубо и бесцеремонно. Вера издала сладострастный стон, все силы направив на то, чтобы он прозвучал правдоподобно. В душе же её только тошнило от происходящего. Но ещё большее отвращение испытывала она сама к себе: безобразно раскинувшая ноги перед человеком, которого ненавидела и боялась больше всего на свете. Этот человек украл у неё свободу, память и ту, другую жизнь, о которой она теперь ничего не знала.

Минут пятнадцать громкого сопения под самое ухо, — которое постепенно перерастало в нечто похожее на хрип, — и вся эта накачанная груда мышц и тестостерона обмякла. С безразличием она отметила про себя тот факт, что он кончил не вынимая. Своей потной тушей он придавил её тело к кровати и тяжело дышал, словно только что дал стометровку. Потом он сполз с неё и уселся на пуфик голой волосатой задницей, извлекая из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку. Вера молча следила за его движениями. Она не торопила события, но правая ладонь уже жаждала сомкнуть рифлёную резиновую рукоять.

Проходили секунды, долгие, словно часы в бессонную ночь. Вера с ненавистью смотрела, как он стряхивает пепел прямо в тарелку со шпажками. Она выжидала момент, когда он повернётся к ней спиной, как тогда, в прошлый раз. Но он сидел полубоком к кровати и на периферии зрения мог видеть всё, что делает она.

Ну, давай, сделай это! Повернись!.. Я так тебя ненавижу!..

Наконец — казалось, прошла целая вечность — он медленно повернулся к ней спиной, чтобы затушить окурок в тарелке. И тогда Вера напряглась и рванулась вперёд, словно снаряд, выпущенный из баллисты. Рукоять дубинки заняла в руке уверенное место. Вере казалось, что она движется со скоростью молнии, но...

Удар был настолько сильным, что её обнажённое тело перелетело через кровать. Дубинка вырвалась из рук и сгрохотала посреди комнаты. Вера не успела даже понять, как всё это произошло, а после было не до того, чтобы осмысливать, — грудную клетку стальными тисками сдавила жуткая непереносимая боль. Она валялась на полу и беззвучно открывала рот, словно рыба, выброшенная приливом на раскалённый песок берега. С тупым безразличием она подумала лишь о том, что, скорее всего он сломал ей рёбра.

6.

Он молча смотрел на неё тяжёлым взглядом, сдвинув густые брови к переносице, и на этот раз не отводил глаз. На лбу блестели маленькие капельки пота. Тёмные волосы на груди взмокли и прилипли к коже. Сквозь туман боли Вера всё же видела его достаточно отчётливо, и она понимала, что, как бы то ни было, для неё всё закончится очень скоро. И тёмный взгляд жестокого любовника говорил о том же самом.

Внезапно он встал, и похрустывая суставами, начал одеваться. Он делал это не спеша, но течение времени для Веры теперь изменилось. Она с удивлением и страхом услышала сухой издевательский смешок. Так его слегка развеселила короткая дубинка, валяющаяся на полу.

— Что за блядский огрызок? — усмехнулся он и повернулся. Но в глазах его Вера не увидела ни доли веселья. — Это твой самотык, сука?

Он поднял дубинку с пола, покрутил в руках и отбросил в угол комнаты.

— Ты сама виновата во всём, — тихо сказал он, но тут же возвысил голос. — Ты хотела хорошей жизни?! Так получи же, что хочешь, глупая развратная сука! Или мамочка не учила тебя в детстве, что за всё в этой жизни нужно платить? А одним удовольствием за другое никто не расплачивается, мразь! Получила удовольствие — расплатись болью. Таков закон жизни. Кто вбил в твои птичьи мозги такое дерьмо, сука?! С чего ты вообще взяла, что кто-то за просто так будет покупать тебе дорогие наряды и золото?!

Вера была в шоке — он всё-таки не глухонемой! Более того, он говорил о каких то вещах, к которым стоило прислушаться даже теперь, когда всё её тело просто разрывалось от боли. Она чувствовала, что его слова больше всего остального могут пролить свет на её потерянное прошлое.

— Ты никогда не думала о своей душе. А есть ли она у тебя вообще, или ты — дешёвая резиновая кукла из секс-шопа?

Голос его был звонким и чистым, и в нём явно прослушивался лёгкий южный акцент.

— Вот, что ты получила. Нравится?! Ты довольна?!

Он взорвался и ударил ногой прикроватную тумбочку, с грохотом и треском опрокинув её на пол. Из ящичков по всей спальне разлетелись парфюмерные и косметические принадлежности Веры. В нескольких сантиметрах от её ладони оказались острые маникюрные ножницы. Стиснув зубы, она заставила себя сжать их в кулак.

— Ты сама выбрала такую жизнь! Ты мне сказала, что всё обдумала! Так почему же потом пошла на попятную?!

Он устало опустился на стул и принялся массировать свои виски. Вокруг в полном беспорядке валялись вещи и одежда Веры, раскатившиеся повсюду флакончики с духами и баночки с кремами.

«О чём ты?» — хотела спросить она, но вместо этого слабо простонала:

— Я ничего не помню...

— Потому что ты не хочешь помнить, глупая сука!

— Туман… Почему всегда туман?..

Он незамедлительно парировал:

— Это в башке у тебя туман!

Вера глубоко вздохнула и едва не вскрикнула от режущей боли в груди. До неё с запозданием доходил смысл сказанных им слов. Она всё ещё ничего не помнила, но что-то проснувшееся, активно заворочалось в глубинах её подсознания.

— Кто ты? — простонала она.

— Охренеть! Столько раз раздвигать ноги, и только теперь задаться таким вопросом.

Он сухо и невесело рассмеялся. Нотки садистской издёвки звучали в голосе. Как же сильно он ненавидел её!

И тут она вспомнила всё!

Воспоминания накатили внезапной и сокрушительной волной, словно цунами. Они пробивали в её голове все заслонки. Образы последних дней реальной жизни обрушивались как гром среди ясного неба. Она сжала ножницы в кулаке сильнее — ненависть и злость делали своё дело. Откуда-то издалека донёсся издевательский смешок её южанина-любовника. Теперь она знала его имя.

Ярик.

7.

Это было тихое июньское утро. Вера проснулась у себя дома, на улице Пархоменко, в их трёхкомнатной квартире старого типа, с высокими потолками и окнами, выходящими во двор и центральную улицу города. Она выкурила две сигареты, стоя на балконе и слушая воркование голубей. Внизу, у подъезда размеренно махал метлой престарелый дворник в драповой кепке и застиранной льняной рубашке. Мимо него с огромной спортивной сумкой на плече прошёл их сосед Вадик, возвращающийся с ночного дежурства. Балкон выходил во двор, и с пятого этажа было видно всё как на ладони.

Вера любила это место, этот двор в первых лучах восходящего солнца, этого дворника и голубей, воркующих на крышках канализационных люков, но терпеть не могла своего мужа Виталика, грёбаного зануду, с которым пришлось прожить долгих пять лет и родить от него дочь Оксану. Этой весной ей исполнилось только два года, но она уже во всём напоминала своего папашу, — задумчивый взгляд и немногословность были видны даже в таком возрасте. Чёрт! И почему только Вера раньше не замечала таких явных и отвратительных деталей? Ведь жила же, и даже чувствовала себя счастливой.

У Виталика в жизни было всё предельно просто: Он любил свою жену и души не чаял в ребёнке, работал в строительной фирме прорабом, а по выходным иногда таксовал на своей слегка потрёпанной «ниве-шевроле», что позволяло иметь неплохой ежемесячный доход. Денег хватало и на жизнь, и на то, чтобы иногда побаловать супругу новой шубкой, или золотыми безделушками. На восьмое марта Виталик всегда дарил ей букет алых роз, а Новый год они обычно встречали в элитном санатории «Чистая речка» под Екатеринбургом.

И вроде бы грех жаловаться — большинство подруг и так испытывали к ней чувство зависти, — но однажды Вера заскучала, стоя вот так же на балконе и выкуривая третью сигарету подряд. Она вспомнила о тех счастливых и бездумных вечерах, проведённых с пьяными подружками в ночных клубах и барах города. Тогда можно было позволить себе всё, от дорожки «кокса» в туалете, до увеселительных гонок на иномарке с каким-нибудь сорокалетним дядькой-толстосумом. И не беда, что потом приходилось ехать с ним в сауну. Подумаешь, лишний раз загнуться «рачком», или раздвинуть ноги. Что тут такого? Все девушки это делают, но только Вера знает себе цену и не даёт, кому не попадя. Тогда она могла жить одним днём и не думать о последствиях, как это делала теперь.

В один из их новогодних выездов в «Чистую речку» Вера случайно познакомилась с ним. Это был высокий и красивый осетин с капелькой испанской крови. Его звали Ярик. До тридцати лет он прожил в Сочи, под крылом богатого папочки, а потом нелёгкая занесла его сюда, на Урал, в грязный промышленный городок Высокогорск. Ярик был довольно крупным по местным масштабам бизнесменом. Он занимался какими-то тёмными делами в области чёрной металлургии, и на этом поприще зашибал крупное бабло. А деньги позволяли ему делать практически всё. Ярик гонял на серебристом «лексусе», и именно в этом авто, на заднем сидении Вера впервые ему бесстыдно отдалась.

Поначалу они встречались изредка, один или два раза в месяц, когда Виталик уезжал в командировки. Ярик увозил её в свой огромный коттедж на Голубые озёра, где они могли спокойно пить дорогое французское вино и придаваться безудержному сексу, подчас приправленному лёгкими извращениями, чего Вера никогда бы не смогла испытать в постели со своим консервативным супругом.

В одну из таких встреч Ярик подарил ей эротический костюм в стиле «садо-мазо», сделанный из натурального латекса и стоящий бешеных денег. Он купил его в одном из столичных секс-шопов, когда их постельные отношения с Верой начали слегка охладевать. Стоило ей только облачиться в него, и либидо сделало своё дело, — одного беглого взгляда в зеркало хватило для того, чтобы оргазм чудовищной силы пронзил всю её плоть.

С тех пор Вера стала куда чаще навещать своего любовника. Она полностью охладела к мужу и практически перестала интересоваться дочкой. Виталик узнал обо всём через полгода, когда Вера забеременела во второй раз, только теперь отцом был другой мужчина. Он месяц ходил, как живой труп, ни с кем не общаясь, и уж тем более избегая затрагивать тему своей личной жизни. Но внутренняя борьба сделала своё дело, и уже в мае он спокойно сказал Вере, что намерен подать на развод. Ей было всё равно, а глаза Виталика излучали море боли, — любовь всей жизни оказалась фикцией.

В то июньское утро Вера намеревалась окончательно перебраться к Ярику. Она собрала только те вещи, которые ей были ближе всего. Насчёт остального можно было не беспокоиться: Ярик купит всё, что потребуется. Дочка мирно посапывала в детской кроватке, которую недавно смастерил ей отец. Она ещё не знала, что, проснувшись, уже никогда больше не увидит маму.

Вера оделась и посмотрела на часы, — с минуты на минуту возле подъезда должен был появиться серебристый «лексус» с тонированными стёклами. Она не хотела заставлять Ярика ждать и потому заторопилась к выходу, но на бегу заметила, что дверь в спальню открыта. Виталик сидел на кровати с видом, таким брошенным и покинутым, что ей стало не по себе. Крепкий работяга-мужик с огромными руками и пробивающейся на макушке лысиной, был жалок, словно бездомный котёнок. По крайней мере, таким был его внешний вид, а что творилось внутри, она не знала, да и не желала внедряться в его переживания и мысли.

— Уходишь? — бросил он ей.

— Да, — сама не зная зачем, Вера остановилась.

Он криво и невесело усмехнулся. Только теперь Вера обратила внимание на то, что он, похоже, не брился уже несколько дней: тёмная щетина густо покрывала его подбородок и щёки. Виталик поднял глаза, красные и усталые, и медленно, с расстановкой произнёс:

— Я тут всё обдумал. Мы всё-таки пять лет были вместе...

— Не начинай снова, — нервно выдавила она. — Мы уже всё с тобой обговорили сотню раз...

— Подожди! — сказал он громко и тут же осёкся, — Оксана заворочалась в своей кроватке, что-то невнятно пробормотала и уснула вновь.

— Мы пять лет были вместе, — повторил он. — И ещё у нас есть она, ты не забыла?

Он качнул головой в сторону дочери.

— Так что на развод подавать я пока не стану. Я даю тебе шанс.

— Виталь, — начала было она, но он остановил её, подняв широкую мозолистую ладонь.

— Я не дурак и не слепой, чтобы не видеть и не понимать того, что с тобой происходит на самом деле. Я помню, как раньше ты любила меня, как радовалась рождению Оксанки. Я всё помню, не сомневайся. Возможно, причина действительно во мне, ведь от хороших мужей жёны не убегают к другому мужчине. Может, ты и права — я действительно зануда, и трахаюсь я не так замечательно, как этот твой чеченец.

— Он осетин, — подала Вера голос, но он тут же оборвал её, тихо и зловеще:

— Заткнись, пожалуйста, и не говори мне ничего о нём в присутствии дочери, не то я перестану сдерживать себя и придушу тебя как кошку, ей богу.

Он вздохнул и задумчиво провёл ладонью по небритому подбородку. Было видно, что держать над собой контроль Виталику становилось всё труднее.

— Когда-нибудь дьявол в твоей голове ляжет спать, — так всегда говорил мой дядька, — и тогда у тебя появится чувство вины перед нами и перед самой собой. Вот я и даю тебе шанс вернуться. А если не сможешь, то просто дай мне знать, и я в любое время приду за тобой и заберу тебя оттуда.

8.

Она ушла, но не хлопнув дверью, а осторожно притворив её, чтобы не разбудить Оксану. Слова мужа бесконечное множество раз повторялись в её голове, словно кто-то снова и снова прокручивал отрезок аудиозаписи. «Лексус» уже ждал у подъезда, и с переднего сиденья, сжав сигарету в зубах, ей улыбался Ярик. Они уехали на Голубые озёра, в рай, как считала Вера, но через пару месяцев у неё случился выкидыш, сразу после того, как он избил её в первый раз. Выйдя из больницы, она вернулась в холодные и неуютные стены чужого дома, и вместо извинений со стороны Ярика получила новые побои.

Так сладкая жизнь превратилась для неё в маленький ад. Он бил её за каждую мелочь и позволял себе обращаться с ней, как с уже поднадоевшей, старой вещью. В их сексе теперь не было взаимности. Ярик заботился только о своём удовольствии, а ей чаще всего причинял боль. Однажды, в порыве подступающего оргазма он вырвал из её головы целый клок волос, и было похоже, что слёзы и стенания Веры доставляют ему ещё большее удовольствие.

И сейчас она всё это вспомнила, валяясь на полу, обнажённая и избитая. Сквозь пелену, застилающую глаза, она видела, как Ярик подходит и нависает над ней, игриво подбрасывая в руке обрезок милицейской дубинки.

— Мы с тобой уже сдохли, сука! — проорал он ей в самое лицо. — А ты всё ещё не врубилась в это?!

Поигрывая дубинкой, он склонился над ней и заглянул прямо в глаза, — тёмный и нечеловеческий взгляд. Такой взгляд может быть только у существа, заглянувшего в самый тёмный край мироздания. С ужасом Вера поняла, что Ярик говорит правду.

— А знаешь, боль всё равно никуда не уходит, как и кайф. Тебе всегда будет больно, а мне всегда будет кайфово. Смешно, правда?

Но Вере было не до смеха.

— Знаешь, куда я засуну тебе эту сраную дубину? Ты такой боли ещё никогда не чувствовала! Ты лишила меня всего! Всего!!! Это из-за тебя, глупая и коварная сука я вляпался в такое дерьмо! Ты затуманила мне голову, мразь!!!

Он орал, обильно брызгая слюной, и всё ниже склонялся над ней. Вера не думала ни о чём другом, кроме маленьких маникюрных ножниц в своей ладони. Она выжидала ещё… и ещё...

Крик Ярика был столь же нечеловечен, сколь ужасен и тёмен был его взгляд. Задыхаясь от боли в поломанных рёбрах, Вера наносила удар за ударом в его лицо и шею. Снова и снова… Кровь из пробитой артерии ударила фонтаном. Правый глаз лопнул, как переспелый фрукт. В стремительно слабеющих руках взметнулась и опустилась дубинка. Удар получился куда слабее, чем можно было ожидать, но в глазах Веры вспыхнули и погасли россыпи фиолетовых искр. Сломанный нос свернуло набок, а рот сразу же наполнился кровью.

Ярик выронил дубинку и повалился на пол рядом с ней. Кровь из глубокой раны на шее толчками выходила наружу. Но постепенно истошный вопль превратился в сдавленный хрип, а фонтан начал иссякать. Ярик дёрнулся в последний раз и застыл на полу в нелепой позе, с руками, обхватившими кадык и нижнюю челюсть.

9.

Ужасная сцена, со всеми её гротескными декорациями медленно превращалась для Веры в кроваво-красную иллюзию. Кровь Ярика, забрызгавшая её лицо, смешивалась с выступившими слезами. Вера плавно пробуждалась от кошмарного сна, который придумала себе сама. Последние дни, проведённые в этой квартире, маленькими чёрно-белыми картинками стремительно проносились перед мысленным взором.

Она помнила всё!

В одну из дождливых октябрьских ночей Ярик в очередной раз отработал на её теле пару приёмов таэквон-до. Он выбил ей два передних зуба и сломал мизинец на правой руке. Для Веры это стало последней каплей.

Она постоянно изводила себя самобичеванием:

Как, как я могла бросить мужа и Оксаночку из-за денег и секса! Чего мне не хватало?.. Чего?!!! Решила вспомнить молодость? Но ведь я всегда стыдилась собственного прошлого. Господи, как же я могла?! Зачем я это сделала?!!..

 В первых числах ноября Вера собралась с духом, подошла к Ярику и сказала ему прямо, что намерена бросить его и вернуться в семью. Последние слова Виталика долго не давали ей покоя.

— Ты нужна ему, как зубы в заднице, — ответил на это Ярик. — Как и мне, впрочем.

Он странно и недобро улыбнулся:

— Валяй, сука! Я всё равно уже устал видеть тебя каждый день в своём доме. Меня тошнит от тебя. Это я совершил ошибку, когда посчитал тебя женщиной. На самом деле ты такая же шлюха, как и все прочие, готовая сосать член двадцать четыре часа в сутки ради новой норковой шубы.

«Говори, что хочешь», — подумала Вера. — «Только отпусти меня отсюда, и поскорей!»

И Ярик словно услышал её мысли:

— О’кей! — сказал он. — Хотел тебя в карты проиграть, да не смог, — в «Золотой Короне» теперь не принято брать ставки живым товаром. Продать тебя как последнюю блядину в какой-нибудь бордель?

Вера промолчала.

— Да хрен с тобой, — Ярик пренебрежительно отмахнулся. — Пожалуй, лучше отвезу тебя муженьку — пусть порадуется. Хотя я бы на его месте такую мразь даже на порог не пустил.

Он устало зевнул, с безразличием скользнул глазами по её телу:

— Иди, собирай своё шмотьё, пока я добрый. Увезу тебя прямо сейчас. Надо бы трахнуть тебя как следует на прощанье, да что-то не хочется.

Спустя какое-то время, Вера поняла, что сглупила в очередной раз, доверив Ярику свою жизнь. Она быстро собрала кое-какие вещи и выбежала на улицу. Воздух был холодный и сырой. В быстро сгущающихся сумерках вспыхнули фары «лексуса». Ярик уже выводил его из гаража. Он сидел за рулём, молчаливый и сосредоточенный. Его вид сразу не понравился Вере. Она знала, что он не предвещает ничего хорошего. Но ехать было нужно сейчас же, пока Ярик не передумал и вместо «последней услуги» не наградил её парочкой жестоких ударов по почкам. Вера забралась на переднее сидение и машина, взвизгнув колёсами, умчалась в ночь.

Дороги на Голубых озёрах были отменного качества, но ближе к городу начинались ухабы и крупные трещины в асфальте. Любая иномарка легко справлялась с такими препятствиями, но в этот раз джип сильно затрясло, едва они только выбрались на центральное шоссе. Вера вздрогнула и на всякий случай пристегнула ремень безопасности. Она увидела, как Ярик, безумно улыбаясь, топит педаль газа в пол. На спидометре было уже 160 км/ч.

— Ярик, пожалуйста!

Только теперь по знакомому блеску в глазах и следам белого порошка возле ноздрей Вера поняла, что Ярик перед отъездом «раскатал пару дорожек». В последнее время он явно злоупотреблял «коксом», так как дела в бизнесе не ладились. Ей стало страшно. Ярик, вцепившийся побелевшими руками в «баранку», молча улыбался. Но больше всего пугали его глаза — тёмные и влажные. Взгляд, который невозможно было поймать и понять, куда он направлен. Навстречу им неслось шоссе, и время от времени свет фар выхватывал из темноты бешено пролетающие мимо столбики с указателями километров.

Он молчал, и в какую-то секунду Вера поверила в то, что больше никогда не увидит Виталика и дочку. «Это расплата за мои предательство и измену!» — подумала она. Ярик сидел за рулём с глазами потенциального самоубийцы. Сердце в груди ещё билось, но, по сути, он был уже мёртв. Ледяной страх тонкой змейкой заскользил по позвоночнику Веры. Шестое чувство подсказало ей, что расплаты за свои жизненные ошибки избежать не удастся. Она медленно закрыла глаза и услышала, как заорал Ярик.

«Лексус» бешено завращался вокруг своей оси, подпрыгивая и заваливаясь на правый бок. Задним бампером он снёс ограждение на обочине дороги и блестящим бесформенным снарядом вылетел в кювет. Удар был такой силы, что ни одно из тонированных стёкол не выдержало. Осколки исполосовали Вере лицо и руки, превращая тело в один сгусток тяжёлой боли. Ремень безопасности с чудовищной силой сдавил грудь. Громко хрустнули сломанные рёбра. Что-то жёсткое ударило её прямо в лицо, сломав нос и превратив губы в ошмётки кровавой плоти.

Благодаря ремню безопасности, Вера осталась внутри, но Ярика позже нашли метрах в пятнадцати от «лексуса». Он лежал на спине, в предсмертной муке ухватившись руками за шею и нижнюю челюсть, словно хотел таким образом остановить кровь, быстро покинувшую его тело. Осколки стекла и железа разорвали ему глотку и превратили лицо в уродливую маску смерти. Правый глаз лопнул, а левый бессмысленно взирал на серое ноябрьское небо.

Вера ещё несколько часов провела в машине, истекая кровью и находясь в полубредовом состоянии. Несколько раз она теряла сознание, но затем снова приходила в себя, ощущая боль и бессилие. А в голове, словно заклинание, вновь и вновь повторялись слова Виталика:

Я заберу тебя оттуда… Я заберу тебя оттуда...

 10.

В половине четвёртого утра водитель-дальнобойщик, направляющий свою фуру в Высокогорск, в свете фар разглядел сбитое ограждение и остановил «КамАЗ» на обочине дороги. Он вылез из кабины: высокий и худой мужчина лет сорока пяти. Дома, в Екатеринбурге мирно спали его красивая молодая жена и двухгодовалая дочка. Водитель поёжился под порывом холодного ноябрьского ветра и закурил. В правой руке он держал небольшой аккумуляторный фонарик. Он обошёл кабину своего грузовика и для начала осмотрел разрыв в ограждении. Фонарь выхватил из темноты изогнутые стальные опоры и куски перекладины, разорванной, словно она была сделана из фольги. Удар был дьявольской силы! Он направил луч света вниз, успев подумать о том, что машине пришлось изрядно покувыркаться, ибо склон насыпи в высоту был не меньше двадцати метров.

А потом он увидел серебристый «лексус», стоящий внизу на четырёх спущенных колёсах. Множество осколков битого стекла отзывались на свет фонаря россыпями холодных мёртвых звёзд.

— Бля-а! — мужчина испуганно шарахнулся в сторону, уронив фонарик и тлеющую сигарету на асфальт. Некоторое время он не мог справиться с собой и успокоить сердце, бешено колотящееся в груди. Но всё же необходимо было взять себя в руки. Там, в машине могли оставаться живые люди. Вряд ли, конечно, но что, если это было так, и что, если им нужна срочная медицинская помощь.

— Хрен я туда полезу, — решил он. — Вызову «скорую» и ментов, и пусть они сами роются в этом хламе! Чёртовы ублюдки, совсем перестали ценить жизнь!

Он вытащил из кармана мобильник, и, подумав немного, набрал сперва «03».

«Скорая» прибыла на место аварии только в 5:00. Врачи сразу же констатировали одну смерть. Вера была ещё жива, но находилась без сознания. А в 5:10, по дороге в высокогорскую горбольницу она впала в глубокую кому...

11.

… Припухшие и отяжелевшие веки задрожали и медленно разомкнулись, приоткрывая глаза, подёрнутые болезненной плёнкой. Белки сплошь покрывали ярко-красные сети лопнувших сосудов. В уголках глаз скопился густой гной.

Вера вздрогнула, и всё тело тут же отозвалось невыносимой болью. Сквозь свистящий в ушах шум, она уловила равномерное попискивание осциллографа. И в ту же секунду тёплая и успокаивающая мысль обняла разум:

«Я жива!» — подумала Вера.

Жива!

 А в холле реанимационного отделения больницы, за толстым стеклом палаты стоял Виталик и задумчиво смотрел на изуродованное лицо своей бывшей жены. Одну руку он стиснул в кулак, а другой за талию обнимал стройную голубоглазую брюнетку.

— Пойдём? — сказала Лена. Ей не понравилось это излишнее напряжение, возникшее у Виталика при виде бывшей жены. — Нам надо забрать Оксану у твоей мамы, а мне — она игриво похлопала себя по чуть округлившемуся животику. — Пора что-нибудь съесть, или я тебя сожру, ей богу!

— Знаешь, — тихо сказал Виталик. — Если бы она никогда не ушла сама, у меня бы не хватило смелости признаться.

— В чём?

— В том, что у меня есть ты, и что тебя я всегда любил по-настоящему. Если бы она не встретила этого мажора на «лексусе», мы с тобой так и остались бы вечными любовниками.

— Я знаю, — Лена улыбнулась и прижалась к его крепкому плечу. — Я бы ждала столько, сколько было нужно. Но всё, что ни делается — к лучшему. Ты согласен?

Виталик кивнул, продолжая смотреть сквозь стекло на изуродованное лицо Веры.

— Ну, что, пойдём? Я, правда, хочу жрать, — слона бы съела.

— Пойдём, — Виталик улыбнулся и расслабился, возвращаясь к реальности из сферы глубоких и безрадостных воспоминаний.

— Пойдём, — повторил он и отвернулся от стекла.