По ту сторону...

Холодно-то как… Кожаный плащ ничуть не защищает от промозглой сырости. Зря свитер не надел. Хотя какая уже теперь разница? Все время хочется курить. Прямо до зубовного скрежета. За сигарету отдал бы все. Но при себе ни копейки. Только пустые карманы и протухшие легкие.

В голове звенящая пустота. Мысли бегают, ни на чем не задерживаясь… Мама, сестра. Что с ними теперь будет?.. Не могу даже сфокусироваться на лицах идущих навстречу людей. Только расплывчатые пятна. Только периодически моросящий дождь. Впереди только смерть. Закурить бы…

Пятна, пятна, пятна… Сколько же их? Идут куда-то, спешат, ждут чего-то. А зачем? Конец-то один. Пытаюсь сосредоточиться, но проклятый кашель разрывает легкие. Как же холодно. Уже месяц не могу согреться, а сегодня прямо-таки леденею. Тоже мне Снежная Королева. Что там Кай складывал из льдинок? Не помню. Уже ничего не помню…

И почему все считают смерть женщиной? Плащ, коса. Фигня все это. Я его так и называю — Он. Подойдет незаметно, за собой поманит и все — здравствуй, «кто там наверху». Он не злой, не жестокий, не безжалостный. Он просто равнодушный. Женщины такими быть не могут. Им всех жалко. Котиков, бомжей, цветочков увядающих… Сыновей…

Мама за меня будет бороться до конца, знаю. Сколько лет ее жизни я уже забрал? Год? Пять? Десять? Седая вся стала. Сгорбленная. А глаза какие… Обреченные. Раньше всегда улыбалась. Даже, когда было трудно, находила в себе силы. А теперь их уже не осталось. Только безысходность. Нехорошо, когда дети умирают раньше родителей, нечестно это. И я не о себе. По отношению к ней нечестно. Она же сломается, когда я уйду. Вопрос только в том, сколько я ее еще буду мучить своим умиранием.

Катька выдержит, она сильная. Даже плачет, только когда ее никто не видит. Все пытается меня подбодрить, дать надежду. Зачем только старается? Я-то уже сломан. Разбит на кусочки. Разобран на шестеренки. Разрушен до фундамента. Стыдно, обидно, не по-мужски. Но что есть, то есть. Вернее теперь уже почти нет. Меня.

Вот живешь и думаешь — все хорошо. Работа — друзья покойного отца пристроили. Деньги — на девчонок и выпивку хватает. Приятелей полно. Диплом с отличием. Своя однушка. Машина, пусть и бэушная, но все же мерседес. Не жизнь, а мечта.

Курил как паровоз. Пачками, блоками. Еще и смеялся над этими дурацкими надписями. Как же: «Курение убивает», «Минздрав предупреждает». Напугали. Кому это мешало затянуться сигаретой?

А потом… Потом саднящий кашель, температура и врач с толстенными линзами в идиотской оправе. Даже когда он сказал, смотря куда-то в пол, что «не станет скрывать от меня правду», я не сразу въехал, о чем он. Рак легких — ведь это же не со мной, это у других, это у стариков. Со мной такого случиться не могло. А вот и могло…

Хуже всего оказалось чувствовать себя беспомощным — ведь я думал, что нерешаемых проблем не бывает. И сказать маме диагноз. Слышать в третий раз «неоперабельно» было легче. Как и порвать с теми, с кем смеялся и курил еще вчера. Без объяснений. Видеть их не мог. Жалость хуже презрения. Мне хватало того, что я сам себя жалел. Да и сейчас жалею… Худой и злой. Полная противоположность остряка со спортивным телосложением. До свиданья, старый «я». Уже не свидимся. В этой жизни…

Таблетки, таблетки, таблетки… Квартиру пришлось продать. Машину тоже. Работу бросил сам. Почему они все здоровые, а я… Вернулся в родительский дом и сел маме на шею. Заперся в четырех стенах и обкашливал монитор с клавиатурой. А уж как меня начала раздражать музыка! Та чересчур быстрая, эта слишком громкая — слышать ничего не хочу.

Ну и попал на тот сайт. Для таких как я. «Не мучайте родственников», «Десять способов самоубийства», «Небеса или ад». А зачем мне жить? Проедать мамину зарплату и смотреть, как она занимает у всех деньги на мое лечение. А я не хочу. Ни смотреть на это, ни лечиться. Не нужна мне ничья помощь. Разве что Его.

С Ним я разговаривать начал уже давно. Конечно, ответа и не ждал, но не выговариваться же мне перед любимым маминым кактусом, сколько себя помню, стоящим на подоконнике? Смерть не злой. Правда. Вот Жизнь — это да. Помучить, поиздеваться — за милую душу. А Он просто страдания людей прекращает. Доброта ведь бывает разная. У Него она покой приносит. И выслушать может, и за слабость не укорит. Родственная душа. Как отец.

Холодно-то как… До моста всего ничего, а идти все тяжелее и тяжелее. Не трусь, хоть сейчас. Даже дождь прекратился, чтоб тебе легче было, а ты плетешься, как… Как на самоубийство. Решиться на этот шаг было легко, а вот воплотить в жизнь… Ну же. Давай. Еще шажок…

Перила моста оказались мокрыми и холодными, но другого в такую погоду было бы странно ожидать. Постою чуток. Подышу в последний раз. Врут все в телевизоре — никаких картинок перед глазами не появилось. Ни лиц позабытых, ни событий из детства. Ничего не вспоминается. Совсем. Видимо, я поступаю правильно. Пока, Катька. Мама, прости…

Саксофон я никогда не любил. Даже до того, как заболел. Так что незатейливый мотив уличного музыканта резанул по ушам. Под эту музыку я умирать не хочу. Отойти, что ли?

Кашель согнул меня пополам — зря таблетки сегодня не стал глотать. А джазовый мотив буравил мозг, отзываясь на каждую высокую ноту острой болью в висках. Но чем дальше, тем спокойнее и легче мне становилось. Музыка обволакивала, дарила надежду и заставляла сердце биться в ее протяжном ритме. Закончить жизнь с музыкой, почему нет? Когда она прекратилась, я скорее огорчился, чем обрадовался.

— Молодой человек, у вас что-то случилось?

Вопрос застал меня врасплох. Обернувшись, я увидел пожилого саксофониста с усталым лицом, проницательным взглядом и повидавшим виды инструментом. А гармонично они смотрятся. В лежащем прямо на плитах моста кофре денег было немного, но уверенности в себе и чувству собственного достоинства незнакомца это никак не мешало.

Я пробормотал «ничего» и подумал, что разговор окончен. Но музыкант считал по-другому. Он подошел ко мне и оперся о перила моста. А вблизи он еще морщинистее. До чего страшна старость, если приходится каждый день играть на потеху незнакомых людей за жалкие подачки. Он уйдет, и тогда я, наконец, смогу…

— А врать нехорошо, молодой человек. Это равновесие в природе нарушает. Сегодня ты соврешь, завтра тебе соврут. Я же не просто так спрашиваю. Помощь предлагаю. Может, через денек-другой и мне кто-то доброе дело сделает. Весы, они постоянно в движении. Каждая пылинка важна.

Сумасшедший. Точно. С таким лучше не спорить.

— Мои проблемы неразрешимы. Так что, не хочу быть грубым, но…

— Болеешь? Обычно с таким потухшим взглядом здесь несчастные влюбленные стоят. Но ты не из них. Сколько, ты думаешь, здесь спрыгнуло? Не знаешь? Человек пятнадцать. Точно, пятнадцать. Последний неделю назад полетел. Ты, если решил, то тут прыгать — это наверняка. Никто пока не выжил.

— Я знакомого жду.

— Опять врешь. Молодой человек, запомни, чтобы умело врать, нужно верить в то, что говоришь. Ты этого своего знакомого представь во всех подробностях. Подумай о том, чем заниматься собираетесь вместе. А потом уже и вслух свое вранье произноси. А лучше со мной поделись своей бедою. Мы с моим саксом умеем слушать.

Во мне начало закипать раздражение. Помешал, а теперь еще и выложи ему обо всем.

— Я…

— Зря злишься. У тебя меньше времени на хорошее остается. Да и жизнь обязательно сдачи даст. Она любит зло пошутить. Легкие? Сколько врачи дают?

— Год-два на таблетках.

— Ага, не густо. Но и не пусто. За два года можно землю перевернуть. Умеючи, конечно. Спокойно, молодой человек. Я ж по-доброму. Ты мне ничего плохого не сделал. Хоть и хорошего тоже. Кинул бы пару купюр, а…

— Я без денег. Совсем.

— Поищи в карманах, точно тебе говорю, что-то да найдется.

И, как ни странно, нашлось. Немного, но сколько есть. Протянул деньги музыканту, который не спеша отнес их к своему кофру. Ни души вокруг. Будто жизнь замерла. Даже дождь прекратился.

— Ну что, молодой человек, хотите совет? Он простой совсем — живи. Меня, вон, музыка держит. Ты себе тоже занятие по нраву найти сможешь. Рисуй, сочиняй, лепи. И в церковь сходи, попроси прощения за свои мысли и намерения.

— Я ничего не собирался…

— Сам себе все равно не соврешь. Ты, молодой человек, жизнь не ценишь. А она ведь тебе подарок. Ты думаешь, что один такой несчастный. Да тут таких пруд пруди. И каждый о себе хнычет. Ты не с них пример бери. Ты смотри на других. Тех, кто не сдаются. Тех, кто вперед идут. Пусть и сдирая с ладоней кожу. Диагноз — это только бумажка, пока ты сам в него не поверишь.

— Но врачи говорят…

— Молодой человек, врачи такие же люди. И они тоже разные. Десять не смогли, одиннадцатый вытащит. Ты, главное, в себя поверь и точно найдешь, кого надо. Он сам к тебе придет. Природа, она равновесие любит. Она такая.

— Но мне…

— Я советы даю нечасто, но ты мне понравился. Чем? Сам не знаю. Дай себе шанс на жизнь. Не стоит так ее заканчивать.

Старик погладил свой саксофон и, не прощаясь, ушел в надвигающиеся сумерки. Легко ему говорить. Со стороны все кажется простым. В мою шкуру он не влезет. И никогда не поймет, что я чувствую…

Всего один шаг остался. В никуда. По ту сторону… Парапет скользкий от дождя, руки так и норовят соскользнуть с перил. Но еще держусь. Зачем не знаю. Только слова того саксофониста заставляют меня с упорством цепляться за жизнь. Или не только они?

Мама. Твое лицо я увидел прямо перед собой. Усталая, но не опустившая руки. Родная… Я ощутил запах твоих любимых духов, аромат яблочного пирога из детства. Услышал твой звонкий молодой голос. Мама. Я так тебя люблю…

Катя. Смешливая и непоседливая сестричка, ни секунды не сидящая на одном месте. Которая тайком влюблялась по очереди в каждого из моих друзей и молча сносила все мои подколки по этому поводу. Катюха, моя дорогая Катюха…

Наши ночные посиделки за крепким черным чаем. Ваша искренняя поддержка, когда я в очередной раз спотыкался. Поездки на дачу с шашлыками и копанием картошки. Мамино «все будет хорошо» и Катькино «плюнь и разотри»…. Я не хочу все это терять. Я не хочу, чтобы все закончилось прямо сейчас…

Моя семья. Я им нужен живой! Пусть надежда слабая, но это еще не конец. Я буду бороться, я не сдамся. Сестричке друзья вроде одного врача-чудотворца посоветовали. Говорят, он и не таких на ноги ставил.

Вспомнить, что ли, свои подростковые увлечения и заняться рисованием. Неплохо получалось, может, и покупателей найду через интернет… Принял решение, и даже кашель стал потише, холод отступил. Поживем еще. Поборемся. ¡No pasarán!

Я уже почти забыл о незнакомце, когда вдруг услышал из темноты его властный голос:

— И еще одно, молодой человек. Ты меня больше Он не называй. У меня имя есть. Можешь звать меня Морте. Еще увидимся. Надеюсь, не скоро.