Падаль

Это началось два месяца назад.

Я, как обычно, спешил с работы домой. Было уже девять часов вечера, а поздней осенью в это время на город уже падает ночь. Быстрым шагом напрявляясь к метро, я не заметил, как наступил на что-то мягкое. Мягкое сухо треснуло под ногами и продавилось. Глянул под ноги — меня передернуло. ПРямо на тротуаре лежал мертвый голубь. Своим ботинком я буквально расплющил его. Повел плечами, поморщился, — и двинулся дальше.

С того случая прошло несколько дней, пока я вновь не наткнулся на улице на мертвую птицу. Это снова был голубь, неживописно раскинувший крылья и валяющийся на тропинке, по которой я шел. Жирный, пушистый, аппетитный. Наверное, так решила кошка, вкрадчиво, но решительно направляющаяся к тельцу. Спешить мне было некуда, я решил взглянуть на это дело. Каково было мое удивление, когда ободранная, явно дворовая мурка, понюхав голубя, отшатнулась от него, настороженно прижав уши. Аккуратно взяв птицу за крыло, я отнес ее в траву, на обочину.

С тех пор трупики пернатых мне встречались чуть ли не каждый день, да не по разу. Для большого города это неудивительно, но прежде такой урожайности мной не наблюдалось. Птицы находили свой последний приют на тротуарах, крышах автобусных остановок, около мусорных контейнеров, на козырьках крыш, лежали под высоковольтными линиями. Может, какая зараза гуляет по городу, иначе что могло спровоцировать птичий мор? Я невзначай спрашивал у знакомых, не наблюдают ли они похожую картину, но те пожимали плечами, — ничего, мол, такого не заметили, все как обычно. Тогда я сослался на свою особенность подмечать все макабрическое подле себя.

Утешило мало, так как теперь трупами птиц были усеяны все газоны, тротуары и дворы: везде, где бы мне ни доводилось бывать, валялись дохлые воробьи, вороны, грачи, синицы и голуби. Не скрою, мне становилось не по себе. Это еще мягко говоря. Особенно учитывая тот факт, что прочие прохожие падаль не замечали в упор. Ее для них будто не существовало. Топтали ногами, пинали носками сапогов, давили каблуками, оставляя после себя месиво из костей, кишок и перьев.

Мне стали сниться беспокойные сны, в которых я брел по пустынному городу, сплошь покрытым ковром из птичьих тел, боясь сделать шаг, не наступив на чью-нибудь тушку. Внезапно все как одна птицы неуклюже поднимались в воздух, хрипло крича и хлопая перебитыми крыльями, образовывая ужасающую пеструю тучу, издающую кошмарный гвалт. Туча мрачно бурлила, закрывая бледное солнце, в то время как отдельные особи, клекоча, пытались в крутом пике клюнуть меня в лицо. За миг до того, как чей-нибудь клюв касался меня, я просыпался и уже не мог решиться лечь снова.

Навязчивые видения падали истощили меня. К птицам прибавились кошки. Сначала три-четыре в день. Сначала… Растоптанные звери маячили передо мной, распространяя запах теплой крови. Затем появились собаки. Даже в метро мертвые звери лежали на перроне, всем незаметные, растерзанные, размазанные по полу. Люди угрюмо торчали в вагонах, даже не думая взглянуть на обувь, измазанную в крови, шерсти и перьях.

Не могу смотреть на мясо.

Про сны я больше ничего не скажу.

Вчера утром я обнаружил на своем подоконнике окоченевший воробьиный трупик. Я отправил его в полет с седьмого этажа. Он приземлился на чье-то лобовое стекло, да так и остался лежать на капоте, пушистая мягкая игрушка.

Сегодня я никуда не пошел. Из окна вид не слишком приятный. И перешагивать через беременную соседку, лежащую у двери в подъезд, нет никакого желания.