Omnia transeunt

Макс Роуд.

Апрель 2015.

Omnia transeunt.

Передвигаясь по родной земле в сопровождении лишь одного слуги, молчаливого Нестория, Ренольд, второй сын герцога Церингенского, с наслаждением вдыхал родной воздух. Его крестовый поход закончился. Целый год он вместе с германским королем Конрадом сражался с набравшими силу неверными, проявляя отвагу в многочисленных сражениях, и вот теперь вернулся живой, невредимый и очень богатый. Да, поход закончился весьма печально, многие его товарищи погибли. Да, он поехал с королём, несмотря на скептическое отношение своего отца к этому предприятию вообще, и к самому Конраду, в частности. Да, он оставил дома беременную жену и двух маленьких детей, но он с честью исполнил свой святой долг и сейчас был совершенно счастлив.

Война складывалась по-разному: сначала победы, затем поражения, затем разгром. Дальние страны, удивительные места, десятки и сотни новых знакомств. После страшного поражения от мусульман при Каппадокии, когда Конрад, не дожидаясь прибытия французов во главе с Людовиком VII сам захотел взять себе лавры победителя, но был разгромлен эмиром Мосула Имадом Зенги, Ренольд побывал вместе с ним в Константинополе. Там Конраду удалось договориться с Балдуином, иерусалимским королем, о предоставлении ему 50-ти тысячного войска, и они выступили к Дамаску. Во время долгой и бестолковой осады, Конрад, которому даже льстило присутствие рядом с ним одного из Церингенов, сильно привязался к молодому рыцарю. Его отвага, благородство и рассудительность, нравились королю, а потому после отступления крестоносцев от стен неприступного города и последующей ссоры с Людовиком, он взял его с собой, отплывая из Константинополя в Европу.

Ренольду вновь сильно повезло: ему пришлось метаться в поисках корабля, как многим другим, не менее знатным рыцарям. Ему не пришлось сидеть месяцами в столице Византии, ожидая, пока император Мануил соблаговолит отправить оставшихся немцев, вместе с их трофеями, по домам. Он расстался с королем лишь на границе швабских владений, и теперь, обогнав свой обоз, скакал к родному замку в сопровождении верного слуги. Грек Несторий, который был захвачен им при разграблении одного мусульманского лагеря, где сидел там в яме в ожидании казни, сам изъявил желание служить своему спасителю. Молчаливый и неулыбчивый, он, тем не менее, стал для него надёжным товарищем, на которого всегда можно было положиться.

Ренольд уже предвкушал скорую долгожданную встречу со своей дорогой Герти, с обожаемыми детьми, Фридрихом, Бертой, и конечно, с тем малюткой, который должен был появится на свет несколько месяцев назад. Целый год отсутствия, и всего одно письмо за это время, доставленное знакомым бароном, прибывшим в Византию вместе с французской армией! Целый год! Ренольд много раз представлял, как бросятся к нему повзрослевшие дети, как он повесит драгоценное жемчужное колье на тонкую шею своей супруги и обнимет их всех вместе. Уже подъезжая к родному Брейсгау он встретил нескольких горожан, которые, узнав своего барона, торопливо сняли шапки и поклонились ему. Он мельком расспросил их о новостях и поехал дальше. Но… ему показалось это или нет? Обернувшись, Ренольд увидел, что они стоят и смотрят ему вслед, что-то активно обсуждая между собой. Понятно, что возвращение барона это большое событие в их глуши, но как же странно они на него смотрели, всё время отводя глаза...

Стоявший у ворот замка стражник приветствовал его, другой тотчас побежал с докладом к своему капитану, и вскоре весь маленький гарнизон стоял перед своим бароном в ряд. Ренольду не терпелось идти к себе в дом, но он терпеливо выслушал доклад капитана и обошел шеренгу солдат. Пообещав всем к вечеру выставить пива и выдать премию в честь своего счастливого возвращения, Ренольд отправился дальше. Вновь один, и только Несторий рядом.

По мере приближения к воротам донжона у него нарастало неясное чувство тревоги. Глаза капитана и странный, какой-то сочувствующий вид встречающихся горожан, склонявшихся в поклонах, уже вселили в него неотвратимое чувство близкой беды. Несторий, догадывающийся по изменившемуся лицу хозяина о его тревоге, продолжал молчать, но шел теперь не сзади, а рядом. Возле ворот его встретил наместник, уже предупрежденный о возвращении своего барона. Он низко поклонился, но уже первые его слова перевернули для Ренольда этот мир. Его дорогая Герти, сын Фридрих и третий ребёнок, тоже мальчик, которого звали Ральф, умерли две недели назад от неизвестной болезни, которая пришла в замок с первыми холодами, унесла с собой несколько десятков жизней, и так же неожиданно исчезла. Берта, его маленькая дочка, тоже больна… Она там, наверху...

Больше Ренольд ничего не слушал. Отстранив наместника, он бросился по лестницам в свои покои. Не разбирая дороги вбежал внутрь и увидел сидевшую на кровати маленькую худенькую девочку, в которой не сразу можно было признать пухленькую веселушку Берту. Она протянула к нему исхудалые ручки и Ренольд, сбросив тяжёлые перчатки, схватил их, упав перед ней на колени. Его тело сотрясалось от рыданий. Он не мог понять, за что Господь, которому он так служил, с именем которого уничтожил столько неугодных ему неверных, за что он забрал у него самое дорогое, и оставил жизнь ему самому, позволяя видеть все это! Все в этом мире вдруг показалось ненужным, жалким и незначительным, и только маленькая дочка, своими большими глазами так смотревшая на отца… сейчас только это было важно.

Тем временем Несторий, жестом попросив удалиться пришедших домашних и слуг, внимательно осмотрел Берту, а затем деликатно, но решительно отстранил Ренольда, продолжающего гладить ребёнка по голове. Прошло три минуты, а затем он вздохнул, как-то странно пожал плечами и достал из своего походного мешка одно из снадобий, не раз выручавших его и Ренольда в их долгих странствиях. Тот ему не мешал: Несторий — настоящий мастер в приготовлении лекарственных средств, за что, кстати, его и хотели мусульмане побить камнями, обвинив в колдовстве. На каждом привале он уходил в сторону, собирал травы, а затем варил их в специальном котелке. Помазал рану — она быстро заживает, болит голова — несколько капель мутной жидкости и боль как рукой снимает, лихорадка — тоже не проблема. Вот и сейчас, дав девочке выпить целый стакан, куда до этого он влил сразу несколько своих флаконов, Несторий с улыбкой посмотрел, как она морщится от горечи, а затем повернулся к Ренольду.

— Она поправится, господин, — сказал он, медленно подбирая нужные слова, — у нее много жизни.

На следующий день Ренольд, немного пришедший в себя и собравшийся с мыслями, вызвал из соседнего города скульптора и заказал для жены и сыновей лучшие надгробия. Объяснил, какими он хочет их видеть, дал хороший задаток и направился в церковь. Выгнав оттуда всех прихожан и даже священника, Ренольд упал ниц перед алтарём и истово просил прощения за свои грехи, каясь, что именно за них пришлось расплатится его близким. Утрата была неотвратима, он свято в это верил. Теперь он должен искупить её. Чем? Золотом! Ренольд принес в храм такие богатые дары, что глаза священника, которого он позвал после своей молитвы, округлились от увиденного. Что хочет барон? Индульгенция? Да, конечно! Господь принимает дары и прощает… бесконечно прощает.

Получив полное отпущение грехов и благословение от святого отца, Ренольд еще долго стоял перед большим позолоченным крестом, вспоминая свою прошлую жизнь и прося у Спасителя сил начать все заново. Он буквально чувствовал, как в него вливается исходящая благодать, проникался ей и… успокаивался.

Выйдя из храма, Ренольд был уже другим человеком. Уверенным, сильным, владетельным. Вскоре по прошествии траура, который он сам установил для себя на три месяца, Ренольд удачно женился на молоденькой дочери барона из Фрайбурга, хорошего знакомого его отца. Пришедшая любовь, появившийся через год наследник и быстро хорошевшая Берта, окончательно избавили его от тяжелых воспоминаний. Ренольд избегнул страстей вскоре начавшихся междоусобных войн и счастливо дожил до преклонных лет, уйдя в лучший мир в окружении детей и многочисленных внуков. Что касается Нестория, то он продолжал служить своему господину долгих двадцать лет, не раз спасая его и его семью от болезней и прочих неприятностей. Многие его опасались, считая колдуном и волшебником, шептались, что он читает чёрные книги и оттого не стареет, но Несторий не обращал на это внимания, продолжая заниматься любимым делом. Однажды он внезапно исчез и никто его больше не видел. Знал ли что-то Ренольд об этом, но он был единственным, кто не удивился исчезновению. Наверное, всё же догадывался. Несторий сделал для него всё, что мог, и теперь стал служить другому господину. Тому, для кого требовалась его помощь.