Окончательный диагноз психа

Григорий Неделько

Окончательный диагноз психа

Большая благодарность Джеймсу Уайту и Роберту Блоху за название; им и посвящается.

— Чем могу быть полезен?

В кабинете номер 23, что на втором этаже Центра Психологии, царила спокойная, даже умиротворяющая атмосфера, какую способен создать только человек думающий и творческий. Картины, выполненные в мягких, пастельных тонах; удобные стулья; приоткрытая форточка, приглашающая внутрь освежающие дуновения поздней весны, которые не преминули заглянуть в гости. Чистота — и та подчёркивала, что здесь рады посетителям, что никто их не обидит, а, напротив, всячески постарается помочь, и сделает это как можно более тактично и умело.

М. Н. Пятов, психолог не со внушительным, но достаточным стажем, рослый блондин в простой одежде, приспустил очки с небольшими квадратными стёклами, доброжелательно посмотрев на сидевшего перед ним мужчину. Мужчина — прехудой короткостриженый брюнет в мятой лёгкой куртчонке — ответил обеспокоенным взглядом заспанных глаз.

— У меня есть… проблема, — ломаным голосом произнёс пациент — и замолчал.

— Понимаю, продолжайте. И, если несложно, представьтесь. Меня вот зовут Марком.

— Ник… моё имя Ник. — Мужчина сглотнул. — Выслушайте меня, пожалуйста, и помогите, потому что нигде, совершенно нигде не способны оказать мне помощь. — И замолчал.

Пятов улыбнулся, чтобы снять повисшее напряжение.

— Это невозможно, уважаемый Марк. Наш Центр — лучшее из ориентированных на психологию и психотерапию заведений во всём городе. Здесь работают не просто талантливые — выдающиеся специалисты…

— …которые отыщут ключ к любой душевной неприятности. Знаю-знаю, читал рекламу.

— Чудесно, значит, мы уже нашли с вами общий язык. Всегда надо глядеть на вещи позитивно.

— А если не получается?

— А на такой случай и существует Центр Психологии. Но, возможно, чуть ближе подступим к цели вашего визита? — И Пятнов несильно, однако выразительно приподнял бровь.

— Конечно-конечно. — Ник облизнул пересохшие губы. — Послушайте моё невесёлое откровение — и, надеюсь, результат не заставит себя ждать.

— Замечательный подход! Он обязательно принесёт облегчение, вот увидите, — обнадёжил психолог.

— Ага, — согласился посетитель с оттенком глубокой усталости в голосе. — Так вот…

Началось всё восхитительной зимней ночью — одной из тех, знаете, которые известны и любимы пушистым снежком, улетающим с небес белым звездопадом; дневной атмосферой стужёной, но согревающей суеты; и ночной романтикой горящих предновогодних огней. В такую-то ночь я, по давней привычке, засиделся в баре «Жирный свин» — смотрел полуфинал Чемпионата Европы по футболу да попивал бочковое тёмное пиво… без компании, поскольку обычно приходил туда вместе с подругой, вот только на днях мы разошлись. Ну естественно, я переживал, впрочем, пиво и футбол, должен сказать, несколько скрасили печаль от расставания.

И тут, опрокинув последнюю кружку — то ли третью, то ли четвёртую, не помню точно — и досмотрев, как Англия побеждает Бразилию (представляете!), я выхожу на морозную тихую улицу и вижу стоящей на заснеженной автобусной остановке, прямо под указателем, ЕЁ! Она была прекрасна: изящное тёмно-коричневое пальто, высокие чёрные сапоги с каблуками, на руках — длинные красные перчатки, локоны иссиня-пепельных волос разметались по плечам. Налетел ветер, она запахнулась, чтобы защититься от него, а когда порыв угас и снег осел, я увидел лицо — лицо актрисы пятидесятых-шестидесятых годов; в нём угадывалось что-то одновременно от Вивьен Ли и Софи Лорен, и ещё более незаметный, чем у этих красавиц, носик вырисовывался в грёзах рождественской ночи.

Я понял, что пропал. Она опять поправила одежду, обернулась — и наши глаза столкнулись, точно два круизных лайнера на залитом солнцем море; мне почудилось, что на секунду я ослеп, но затем, спохватившись, медленно, стараясь не спугнуть волшебное создание, подошёл. Остановившись в паре шагов от неё, я взирал на фигуру, которую не каждому скульптору посчастливится вылепить, и с удивлением обнаружил, что моё «видение» совсем не боится ни меня, ни моего явного интереса.

— Сигаретки не будет? — разрушила она тишину высоким, ровным и притом напоённым чувством голоском.

— У меня мужские, — слабо отозвался я и назвал марку. — Подойдут?

— Подойдут. Люблю мужские.

Она вытянула из пачки сигарету, я чиркнул зажигалкой, поднёс огонь; она закурила, затянулась.

— Вы настоящий джентльмен: редкость в наше время, — кокетливо произнесла красотка.

— Да и женщину, подобную вам, редко встретишь, — не стал скрывать я.

— Возможно. — Она кивнула, ещё раз затянулась и выбросила недокуренный цилиндрик в урну.

— Как вас зовут?

— Виктория.

Я тоже назвался. Мы перекинулись парой слов, а затем она вдруг разоткровенничалась:

— Тяжело в погоду вроде этой, в дарящий любовь и улыбки праздник скучать одному, правда? Или одной, как мне.

— Вас бросили?! — не поверил я.

— Скорее, я сама ушла — но это итога не меняет.

Я покачал головой: ну что за осёл отказался от столь восхитительной женщины!..

— А ведь меня подруга оставила, — решил я немного облегчить её минорное настроение.

Разделённая грусть подействовала: она улыбнулась, хоть и отчасти печально.

— Давайте не будем о плохом, ведь скоро Новый год, время чудес.

— И волшебный Сочельник на носу.

— Да-да. Рада, что нашла понимающую… нет, родственную душу в холодном большом пустом мегаполисе.

— Ну-у, не так уж всё грустно… — начал было я, однако она меня прервала:

— Да я не печалюсь: не имею привычки. Просто… странно.

— И мне. Очень.

— Может, отметим наше знакомство?

— С радостью! Называйте ресторан.

Она вздохнула.

— Не нравятся мне эти рассадники искусственного веселья.

Я считал иначе, однако сказал другое:

— Тогда куда? Нельзя же отмечать на остановке: боюсь, прохожие неправильно поймут.

— Это точно! — И она заливисто рассмеялась, так, что я заслушался. — А едемте ко мне?

Я слегка опешил от настолько смелого предложения, но отказаться было выше моих сил.

— Поехали. Где вы живёте?

— В четырёх кварталах отсюда. Вы на машине?

— Нет.

— Я почему-то догадалась.

Тут подъехал автобус, остановился, разрушив и стряхнув часть снежного покрывала с крыши. Я пропустил Викторию в растворившиеся двери, зашёл следом, купил билет — она воспользовалась проездным — и снова встретился с ней за турникетом, возле затянутого ледяными рисунками стекла. Свободных сидячих мест не нашлось; я облокотился на окно, она взялась за поручень на кресле.

В полном молчании, созерцая друг друга и несильно улыбаясь, мы добрались до нужной остановки — «Завод». Дверцы распахнулись, она вылетела наружу, словно голубь, я спрыгнул следом… и куда делись пары от выпитых кружек пива?! Хотя от её присутствия я пьянел ещё быстрее.

Пройдя утопающей в бархатной темноте улицей, мимо закрытого уже продовольственного магазина, мы свернули на узкую улочку, прошагали по ней, и вот справа вырос десятиэтажный дом, указав на который она проговорила:

— Здесь я живу.

Мы вошли; единственная лампочка в подъезде мигала, будто готовясь отключиться; лифт, исписанный разными глупостями и изрисованный неприличными подростковыми «граффити», доставил нас на девятый этаж. Я подивился, как женщина с данными Виктории попала в убогую обстановку, навевающую мысли об упадничестве, хулиганах и больных стариках.

— Видите, где приходится обитать? — удивила меня, угадав мысли, прекрасная спутница.

— Да уж… — И я шумно выдохнул.

Она отворила ключом дверь в коридор, затем — в квартиру, и, зайдя, пригласила внутрь меня; зажёгся свет.

Квартира, полностью соответствуя хозяйке, отличалась богатым внешним видом при затаившейся под ослепительной оболочкой строгой сдержанности; и несмотря на прохладцу, которой встречали апартаменты, чувствовалось, что им, как и хозяйке, просто необходимо мужское плечо. Ночник на высокой золотистой ножке и с увесистым абажуром, расписанным бардовыми кружевами; компактная тумбочка красного дерева; тёмный шкаф со скользящими дверцами; покатые прозрачные лампы на потолке и стенах.

— Красота, конечно, но не боитесь грабителей? — осторожно заметил я.

— Не-а, — просто откликнулась она; начала скидывать пальто, я подхватил его, повесил в шкаф.

Скинув свою простецкую на фоне окружающего великолепия куртку, проследовал на кухню, куда она вошла секундами ранее. Ни слова не говоря, она доставала из стильного сервиза бокалы, из холодильника — коллекционное красное вино и дорогой французский сыр с плесенью; я опять подхватился, отыскал тарелки и столовое серберо, расставил находки на покрытом нежно-бежевой скатертью круглом столе. Виктория отрезала белого хрустящего хлеба длинным ножом со специальными зазубринами. Когда мы сели на выполненные тоже из махагона стулья, я разлил ароматное вино по бокалам.

Она подняла свой:

— За встречу?

— За встречу.

Мы чокнулись, выпили.

— А я, едва наши взгляды встретились, сразу угадала, что у вас проблема.

— Неужели? Это удивительно!

— Да…

Потом, насколько помню, мы разговаривали о всяких мелочах, пока я не ощутил настойчивой сонливости. Списав её на алкогольное опьянение — но весьма необычное, с моим-то стажем и учитывая, сколько выпил! — я попытался продолжить диалог, однако слова давались с трудом: бороться с усиливающимся чувством было выше моих сил. Мне стало стыдно, да, почему-то именно стыдно, а не страшно или интересно. Последнее, что запомнилось, — это размытое дремотой потрясающей красоты лицо в обрамлении водопада пышных волос…

…А затем я очнулся на улице, разбитый, обокраденный, с жестоко перевёрнутым мировоззрением. А потом пришёл к вам…

Ник замолчал, и Пятнов был вынужден уточнить:

— Но вы не сделали этого немедленно, верно?

— Угу.

— Но почему?

Пожав плечами, Ник взглянул на окно; психолог увидел напряжение в глазах мужчины.

— Вас беспокоит яркий свет? Вы плохо спали? Если хотите, я задёрну шторы.

— Будьте добры.

Пятнов поднялся с вертящегося кресла и смежил простые, но элегантные шторы; повернувшись, он обнаружил, что посетитель встал со стула.

— Уходите? — несказанно удивился хозяин кабинета.

— Но вы же не можете мне помочь, — горестно озвучил Ник.

— Погодите, сперва надо обсудить…

Однако пациент не дослушал.

— Нет, вы мне помочь не можете: я понял бы, будь всё иначе, увидел бы. Почувствовал.

Только тут Пятнов обратил внимание на два круглых шрама на шее у Ника: случайным образом разглядел благодаря проникнувшему между не до конца соединённых штор солнечному лучу.

— Вы не представляете, какая это мука: разгуливать днём по городу, да ещё в настоящее пекло, — загадочно произнёс Ник. — А ведь не за горами лето…

И, раскрыв рот, вампир мгновенно отрастил из-под верхней губы два клыка, а вслед за тем саблезубым тигром набросился на пока ещё недоумевающего психолога…

(2014)