Новая старая школа

Новая старая школа

РАССКАЗ

Девять лет Гусопетов был отличником. И в десятом классе был отличником. Его фотография висела на доске почета. Началась четвертая четверть. В первый день последней четверти он заболел. Это его очень огорчило. Оставался последний рывок! Через неделю выздоровел, пошел в школу. На ее месте увидел нечто, накрытое гигантским целлофановым пакетом. Была ли под ней старая школа или что-то другое, невозможно было понять. Присмотрелся поближе, контуры стен. И больше ничего. Одноклассник Сергей сказал:

— Это делают капитальный ремонт. Нашли тоже время. Нельзя было подождать каких-то три месяца. Мы будем доучиваться в старой школе, где учились в начальных классах. Только как мы там поместимся. Ты же помнишь, какие там маленькие классы.

Поднялись на второй этаж старой школы. Ступеньки противно скрипел, как будто жаловались. В холле ходили, сидели ученики разных возрастов. Почему-то Гусопетов никого не узнавал. Гусопетов открыл портфель, потому что он показался ему странно легким. Всего лишь три тонких тетради, исписанные от начала до конца, учебник математики и пенал, в котором ничего не было. Как же он забыл собрать портфель? Сергей сказал, что магазин рядом, он может сбегать, купить ему общую тетрадь и ручку. Конечно, если Гусопетов ему даст денег, потому что у него денег нет. Гусопетов протянул ему деньги. Сергей ушел, долго не возвращался. Гусопетов начал нервничать. Если магазин рядом, почему он так долго ходит. Уже несколько раз мог бы вернуться.

Гусопетов опять пошарился в портфеле. Нашел авторучку, раскрутил. Паста на нуле. Почеркал для убедительности на задней обложке тетрадки. Так и есть. Не пишет. Нашел еще две ручки. Фу! Отлегло. Как же быть с тетрадками? И денег у него больше нет. Присел к незнакомому пухлому мальчику.

— Понимаешь, брат, у меня беда. Нет чистой тетрадки. Отдал однокласснику деньги. А его почему-то до сих пор нет.

— А я никому не даю деньги, — сказал пухлый мальчик. — Нельзя никому давать деньги.

Гусопетов поднялся и стал расхаживать по холлу. Нет ни одного знакомого лица. Какая длинная перемена! Прислонился к подоконнику. Разве так себя ведут на переменах?

— Привет!

Перед ним стояла девчонка. Такого же возраста. Как и он. Симпатичная.

— Чо скучаем?

— Так!

— Дурашка! А ты симпатичный.

Она прильнула, почти упала на него. Неожиданно впилась в его губы. Его впервые целовала девушка, да еще так долго. Взасос. Она отстранилась. Улыбнулась. Лучше бы она этого не делала. У нее были большие зубы. Кривые. Она сразу разонравилась ему. Отвернулся от нее к окну.

Она протиснулась между подоконником и им и опять стала поцеловать его..Гусопетоу кто0то положил руку на плечо. Он обернулся. Два рослых парня. Ухмыляются. Один выше Гусопетоа на голову. Тот, что поменьше, сказал:

— Это моя сестра. А ты к ней пристаешь. Значит, будешь отвечать. Ты понял, конь в пальто?

Гусопетов понял, что сейчас его начнут метелить.

— Послушайте! Я не приставал к ней. Она сама подошла и стала целоваться. Я не хочу с ней целоваться.

Он вспомнил наставления отчима. Если ты начинаешь оправдываться, тебя будут считать слабаком. Лучшая тактика наступление.

— А в прочем, если кто-то из вас хочет получить в рог, я возражать не буду. Нет! Я глаз одного натяну на жопу другого. И вместе посмеемся. Обещаю океан эмоций и жизнерадостного смеха. Недоделки! Мама не хотела, а папа не старался? Ноги в горсть и скачками отсюда. И благодарите судьбу, что у меня сегодня благодушное настроение. Но если попадетесь на моем пути, я сделаю из вас два неодушевленных предмета. А может быть, это сейчас сделать! А то что-то я слишком добрым стал в последнее время.

Гусопетов достал перочинный ножичек, провел по лезвию языком. Ножик был тупой. Резко выбросил руку и уткнул лезвие в кадык здоровому.

— Гони три косаря за моральный ущерб, иначе… Ну, уже сам соображай. Что будет иначе.

Ударил сверху вниз каблуком по его ступне. Здоровяк завыл и просел. Тот, который назвался братом, побледнел. Гусопетов ступил за спину здоровяка, присел и обхватил его шею. Парень захрипел. Казалось, глаза его вот-вот выпадут на пол… ладонями он бил по полу. Гусопетов отпустил его. Здоровяк упал. Отдышавшись, он вскочил на ноги и побежал. Его товарищ всё так же стоял на том же самом месте. Как соляной столб.

Вокруг них уже стояло плотное кольцо. Все смотрели на Гусопетова с восхищением. Так смотрят на героев. Гусопетов хмыкнул, плюнул себе под ноги. Вытер обшлагом губы.

— Что здесь происходит?

Это был учитель с повязкой. Дежурный учитель. Он взял Гусопетова за воротник.

— Иди за мной!

Учитель завел его в маленькую комнатушку без окон.

— Это карцер. Ты будешь находиться здесь до тех пор, пока не осзнаешь, что ты совершил плохой поступок.

Он потерял чувство времени. Свет резко ударил по глазам.

— И чего сидим? А на урок нам не надо?

На пороге стояла девчонка. Очень красивая. Он поднялся. Она его взяла за руку. Ввела в класс. Кого-то она ему напомнала. Конечно! Он вспомнил старую фотографию. Это было года три назад. К ним пришла новенькая. Все мальчишки ухлестывали за ней.

Гусопетов спросил:

— Тебя зовут Ксюша?

— Да.

— Филипова?

— Да. Постой! Откуда ты знаешь, как меня зовут, как моя фамилия? Я тебя вижу в первый раз.

— Ты родилась 27 декабря 1916 года?

— Да! — она кивнула. — Я родилась накануне Нового года. И папа часто называл меня Снежинкой.

— Ты знаешь Ивана Ильича Гусопетова?

— Конечно. Я его очень хорошо знаю. Потому что это мой папочка. Горячо любимый папочка.

Она покраснела. Иван Ильич Гусопетов был третьим мужем его матери. От первых двух мужей у нее были по сыну. Они приходились Гусопетову старшими братьями. У каждого была фамилия отца. И они были так непохожи друг на друга, что трудно было догадаться, что они родные братья. В школе она еще не знала Илью.

На следующей перемене он подошел к ней. Она стояла возле окна. За окном были высокие старые тополя.

— Некто Н. увлекся молодой девушкой. «Начал с ней жить», — говорил Гусопетов, не глядя на нее. Она забеременела. Родила. И тогда он ушел от нее. Потому что он не любил детей. Она подала на алименты. Этот Н. — мой отец. Наверно, вы не знаете об этом. Я его сын. И он должен платить алименты. Но он не делает этого. И мне кажется, что он вообще не думает обо мне. А если думает, то с раздражением. Дело в том, что родила сына его дочь. То есть он приходится Н. внуком. С какой стати дедушка должен платить алименты внуку. Так он думает. И считает это справедливым.

— Я люблю Илью, — сказала она. — Нет! Я обязательно полюблю его. Его невозможно не полюбить.

— Ты его любишь, как мужчину?

— Да! Меня влечет к нему. Стоит мне увидеть его, вот тут ниже живота теплеет. Я хочу, чтобы он трогал меня.

— Конечно. Он же отец твоих детей. Я имею в виду будущих детей. Хотя я запутался. Скажем просто, он отец твоих детей. Ваших детей. И ты сильно его любишь. А меня ты любишь, как ребенка, которого хочется ласкать, лелеять, беречь. Тебе хочется заботиться обо мне. Вот сейчас ты хочешь погладить меня по голове и сказать, что я хороший.

Она спросила:

— Откуда ты про это знаешь? Ты просто читаешь мои чувства и мысли. Мне даже страшно с тобой. Это так. Но я никому, даже себе, боялась в этом признаться. Ведь это ненормально. Нет! Для женщины это нормально, но для ученицы, девчонки, это ненормально.

Урок истории. Ведет его Алевтина Николаевна Дудина.

Ребята! Очень важная тема. Поэтому будьте предельно внимательны. Эта тема будет на экзамене. Костя! Ты не приготовишь доклад к следующему уроку.

Она очень ценит Костю.

— Алевтина Николаевна! Прошу понять меня правильно. Конечно, мне не составит труда подготовить доклад. Только мне кажется, что мы занимаемся ерундой. Сколько комбайнов будет через пять лет, сколько километров проложат газопроводов, сколько соберут зерна…Как укрепится соцлагерь. О главном же мы не говорим. Почему Советский Союз развалится, почему бывшие советские республики станут врагами России. Государство не может быть построено на теоретическом учении, которое мало имеет общего с реальной жизнью. Марксистко-ленинская идеология погубит нашу страну. Идея — это прекрасно. Идеи нужны. Но строить на основе какой-то идеи государство, создавать общество нельзя. Эта дорога может привести только в тупик.

Алевтина Николаевна закрыла лицо руками.

— Общество — это живой организм. И как всякий живой организм, оно нуждается в хорошей еде, удобной одежде, жилье, бытовой технике, желательно, чтобы был личный автомобиль. И задача государства обеспечить людям хорошие материальные условия. Человек — по своей природе эгоист. Это — я для него на первом месте. Он готов служить государству, отдать за общество здоровье и жизнь. Но на первом месте у него собственные интересы. Но ему постоянно твердят: «Раньше думай о родине, а потом о себе». И он стыдится естественного эгоизма, собственных желаний. Да, идея — великая вещь. Она для людей как путеводная звезда. Без идеи жизнь человеческая превратится в животное существование. Но нужно учитывать и человеческую природу. А у нас из десятилетия в десятилетие на первом месте интересы страны, общества. То индустриализация, то война, то борьба с разрухой, то догнать и перегнать Америку. И собственных желаний человек начинает стыдиться. Человеческий организм не способен к постоянному напряжению, он желает радости, комфорта, заботы о себе. А ему постоянно твердят, что это плохо. Сколько же можно строить коммунизм, который никак не построится? Давайте просто работать, жить, созидать, укреплять свою страну. И всем станет лучше. Что же гнилой Запад? Живут без всякого коммунизма лучше нас. Собственные дома, квартиры, автомобили, отдыхают за границей. И наш человек, когда узнает правду, тоже так захочет жить. А почему так? Потому что их экономика построена на учете интересов и потребностей, а не на придуманной идеологии.

— Костя! Это ты так шутишь?

— Мы живем ради идеи. Поэтому мы нищие и босые. Еще ни одна идея не накормила человечество. «Давайте сделаем, как на Западе!» — скажет очередной генсек. И после того, как он так скажет, на идее коммунизма будет поставлен крест. Ее забудут с космической скоростью. Даже юмористы перестанут над этим смеяться, потому что будет не смешно. Советского Союза не будет, потому что Запад скажет: «Вы хотите стать частью нас? Тогда делайте то-то и то-то». И наши безголовые правители бросятся выполнять все их указания. А оттуда будут ухмыляться и одобрять% «Мы вас поддержим! Мы вам окажем помощь! Только слушайте во всем нас, и у вас будет так же хорошо!» Так будет уничтожена великая страна. Мы станет жалким колониальным придатком Запада, который не позволит нам подняться в очередной раз.

— Костя! Прошу тебя! Остановись!

— Мы будем наивно верить во все эти слова-погремушки. И так же, как мы клеймим Запад сейчас, мы будем поклоняться ему, как идолопоклонники.

— Хорошо, Костя! Что-то в твоих словах есть. Надо подумать. Но ты все-таки подготовь доклад о решениях съезда. И пожалуйста, не говори больше никому вот этого.