Мгла

Зима в этом году сырая и бесснежная, грязно-серая какая-то. Уже второй зимней месяц не появляется солнце, а с неба периодически сыплется серая морось: не то снега, не то дождь. И небо, и земля одного цвета — цвета серого пепла. Всё окутано ватным туманом, который глушит звуки и цвета. В такие дни трудно ориентироваться во времени: утром — ночь, днем — вечер, вечером — ночь и ночь в ночь.

Ночь правит в зимний день. Солнце словно боится показаться белому свету. И белый свет, смешиваясь с чернотой ночи, исчезает из палитры мрачного художника тьмы на неопределенное время бесконечности. В такое время, кажется, что мгла поглощает светлый мир: радость жизни, веселые удовольствия — все растворяется и исчезает в матовости серого дня.

Максим проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами. Он понимал, что уже позднее утро, но знал, что, открыв глаза, вновь увидит мрачный сумрак комнаты и черноту окна с жирными расплывающимися пятнами желтых фонарей на улице. Их выключали в эту зиму позже, потому что тьма доконала жителей этого города. Вроде бы и не Заполярье, но за окном — полярная ночь. Максим видел полярную ночь, бывал в Мурманске, но такого давящего ощущения не испытывал. Эта зима любого могла вогнать в депрессию. Вспомнил, что вчера пообещал Дашке, своей двоюродной сестре, съездить с ней на дачу.

Родственники, дядя и тетя Максима, отдыхали в санатории. Они каждую зиму уезжали по льготной путевке в какой-нибудь военный санаторий, а летом жили на даче. Присматривать за домом во время отъездов должна была их дочь Даша. Даша и Максим были почти ровесниками. Максиму исполнилось месяц назад тридцать. Даша моложе его на пару лет. Оба семьей не обзавелись. Это страшно беспокоило всех родственников, но нисколько не волновало Максима с Дашей. Максиму дом заменяли сети Интернета, он был блогером. Модная профессия в современном мире, для некоторых особенно отмороженных, даже и вполне прибыльная. Но Максим был патологически ленив даже в этой деятельности, а поэтому заработки были периодическими, а безденежье — хронически постоянным.

Дарья, закончив «Худграф», тоже подалась в свободные художники. Малевать детские рисунки в каком-то периодическом религиозном журнале, ей быстро наскучило. Она была в творческом поиске, и всё ещё на содержании родителей. По мнению стариков-предков: «дети не удались». Но, кто прислушивается к их мнению. Молодежь считала, что их потенциал еще не реализовался.

Максим безнадежно открыл глаза, нужно вставать. Договорились после полудня созвониться, чтобы встретиться на платформе электрички, следующей до их станции. А там придется пару километров идти через лес до дачи. Машины у Максима и Даши не было: не заработали. Так что рассчитывать можно было только на общественный транспорт, возвращаться придется поздно вечером. Даша и позвала Макса, потому что просыпалась она только к полудню, а возвращаться одной назад в город поздно было страшновато.

Максим взял телефон. Как он и предполагал: было половина одиннадцатого. За окном только день начал размывать ночь. Как на Дашкиных картинах, сплошное сфумато, едва виден соседний дом. Силуэты людей на тротуарах бредут как призраки в лондонских туманах. Он позвонил Даше, по её заспанному голосу понял, что она проснулась только по его звонку.

— Вставай, засоня. Кто-то меня приглашал на дачный уикенд. А сама дрыхнешь… Учти, за тобой — «жранч». У меня в холодильнике мышь повесилась

— Я уже проснулась, встаю. Вчера еще корзину собрала, так что будет у тебя и «жранч» и «brunch» ( анг. второй завтрак). Не опаздывай, встречаемся на платформе в районе последнего вагона по ходу электрички. Она приходит в 12.30., если опоздаешь, я тебя прибью.

Максим, как обычно, опаздывал. Он выбежал на платформу, когда двери электрички начали закрываться, и вскочил в ближайший к нему вагон. Ничего, сейчас пройдет по вагонам, найдет Дашку. Когда ездили на дачу, садились в последний вагон электропоезда, так как там с платформы было удобно спускаться прямо на дорогу, что вела к дачам через небольшой пролесок.

Электричка набирала скорость. Пассажиров в вагоне было удивительно мало, хотя сегодня выходной день. На перроне, когда Макс выбежал из подземного перехода, тоже уже не было ни души. Макс пошел по вагонам в хвост поезда, там должна быть Дашка, она, явно не дождавшись, села в вагон раньше него. Ехать до нужной остановки было минут пятнадцать не больше. Макс переходил из тамбура в тамбур, открывая и закрывая двери. В вагонах сидели хмурые пассажиры, и все, как один, тоскливо смотрели в окна, где в белесом тумане мелькали черные тени деревьев и елей посаженных вдоль железнодорожного полотна. Вот и последний вагон. Тусклые лампочки еле освещали почти пустой вагон. Пассажиров было всего несколько, они сидели по одному на лавках и все, казались, спали или дремали, потому что головы их были опущены, лица не разглядеть. Но Даши в вагоне не было. Он прошел весь вагон, решил вернуться в соседний. «Может, просмотрел? Но Даша, то что, тоже не заметила его? »

В соседнем вагоне не горел свет. «Вот, придурки, выключили… Решили, что день и так светло», — разозлился Макс. Он был голоден: даже кофе не успевал выпить и все равно чуть не опоздал. Появилось раздражение на себя и Дашку с её затеёй этой поездки. И тут он понимает, что в вагоне что-то не то. Людей нет. Он ведь только проходил, — были, немного, но были. А сейчас вагон пуст. Может все перешли в следующий вагон из-за того, что нет света? Он прошел вагон до конца. Но где же Дашка? Они всегда садились в последний вагон, когда ехали на дачу. «Может, она тоже опоздала и сейчас где-то в вагоне в начале поезда? Не пойду её искать, сама придет».

Он решил вернуться в последний вагон, и там ждать Дашу. Тем более скоро будет их станция. Встретятся на перроне, если что. Электричка неслась в снежную мглу, Вагон трясло на стыках рельсов так, что Макса мотала в разные стороны, и он с трудом цеплялся за поручни, чтобы удержаться. Решил остаться в пустом вагоне и доехать до своей станции. С тоской посмотрел в окно. Пейзаж за окном, казалось, не менялся нисколько, как будто черно-белая лента старого кинофильма с повторяющимся кадром протягивалась между экранами окон электрички. Макс почувствовал, что он замерзает. Жутко холодно, наверное, и отопление не работает. Вагон точно обесточен. Он пошел в последний вагон, там, казалось, было теплее. Но двери в тамбур не открывались. Он дергал за поручни изо всех сил. Бесполезно, заблокированы. Мелькнула мысль, а вдруг и входные двери электрички не откроются. Электричка начала тормозить, приближаясь к станции. Макс кинулся к выходу, оглядываясь в поисках аварийной кнопки, нажму стоп— кран, в крайнем случае. Но после остановки, двери медленно открылись.

Перрон был пуст. Он не верил своим глазам, но он был единственным пассажиром, который вышел на этой остановке из электропоезда. Двери захлопнулись, и электричка, набирая скорость, обдав его запахом креазота и сырой мороси, удалялась в серую туманную мглу. Лишь два красных сигнальных фонаря, постепенно исчезали, поглощаясь мглистым мороком. Максим огляделся еще с надеждой увидеть Дашу. Но туман был такой густой, что конец перрона едва различался. Сначала ему показалось, что какой-то темный силуэт виднеется в самом начале платформы. Он крикнул:

— Даш, я здесь!, — и побежал навстречу. Но никого ответного звука или движения не заметил. Скоро он понял, что это всего лишь железная электрическая будка.

— Всё, влип. Электричка в город только в шесть вечера. Эта курица, сама опоздала.

Вспомнил про телефон, и ужасная мысль мелькнула в голове.

Телефон вчера он поленился поставить на зарядку. Думал с утра подзарядит, но проспал. Экран мигнул и погас. Вырубился окончательно. Он решил отключить, питание. Ничего не оставалось, как идти на дачу. Макс знал, где раньше прятали запасные ключи. Если на месте, он спасён. Можно будет согреться, растопив камин, зарядить телефон, вскипятить чайник, наконец, может повезет и чем-нибудь подкрепиться. Ну, сеструху он теперь сам убьёт за опоздание. Только позвонит.

Максим вышел на просеку. Летом по этой дороге, ходили дачники со станции, можно было проехать на машине. А зимой её никто не чистил, одни лыжники приезжали и прокладывали лыжню до дачного садоводства. Но в эту зиму снега почти нет. Даже за городом земля лишь слегка припорошена снегом. Он сырой серый и липкий. Максим быстро промочил ноги, холод пробирал до костей. Он решил пробежать, чтобы согреться, но через несколько метров поскользнулся и упал в грязь.

Определенно сегодня не его день. Кое-как обтерев руки о спортивные брюки, уже безнадежно испорченные, вымазанные в грязной снежной каше, Макс мелкими перебежками стал двигаться к даче. Туман все сгущался, казалось, неведомая сила придавливает снежные облака к земле в надежде выдавить из них снежный фарш и укрыть мрачную землю белым покровом. Что-то наподобие снега закружилось в воздухе, и вдруг повалил снег мокрыми хлопьями, все гуще и гуще сыпалась эта снежная каша, залепляя глаза. В двух шагах ничего не видно. Макс поглубже натянул капюшон куртки и теперь уже шел, внимательно вычисляя дорогу, чтобы не заблудиться. Ему казалось, что прошла целая вечность, с момента, когда он бредет по этой дороге. По его расчетам уже должна показаться дача. Но из-за белого морока, ничего не видно. Вспомнил, что вечность не бесконечность времени, а его отсутствие. У него не было ни работающего телефона, ни часов, которые он с роду не носил.

И вдруг, прямо перед ним выплыл силуэт дома. Ему даже показалось, что одно из окон светится. Дашка, как-то добралась раньше него. Он даже забыл, что несколько минут назад клял её, на чем свет стоит. Макс подошел к калитке. Она была закрыта на замок. Замок от сырости прятали в обрезанную пластиковую бутылку. И она была вся запорошена. Дорожка к дому тоже была не чищена, но главное… на ней не было следов к дому! Макс протер глаза. Окно в зале, явно подсвечивалось изнутри. Свет был не яркий со странными переливами.

— Камин! Точно! Свет явно идет от камина. В доме растоплен камин.

Но как Дашка вошла в дом, может, она не взяла ключ от калитки, и прошла где-нибудь через дыру в заборе? Забор был из зеленого металопрофиля, высотой чуть больше полутора метров. Макс давно уже не был на даче, нужно либо искать дыру, либо лезть через забор. Он решил перелезть прямо через калитку. Ему это легко удалось. Но неприятное предчувствие охватило его, когда он подошел к крыльцу. Входная дверь — на замке. И он наружный! Крыльцо тоже в нетронутой снежной пороше. Он стал звать Дашу. Стучать в дверь. Мертвая тишина вокруг. Снег перестал так же неожиданно, как и начался. В белой мгле его голос звучал глухо, как будто он кричал в подушку. Окно, в котором ему привиделся огонь, было высоко, с земли не заглянуть. Максим, оглянулся в поисках того, на что можно встать. Заметил опрокинутую бочку под отливами, в которую собирали воду после дождя. Подкатил её к окну и заглянул внутрь комнаты. Камин ему не был виден, но он отлично видел два кресла, повернутые к камину, и в отблеске его огня сидящих в креслах дядю и тетю. Он не видел их лиц, только их седеющие затылки и плечи. Макс закричал от ужаса, бочка покатилась, и он рухнул…

Макс лежал на полу своей комнаты возле кровати, с которой он только, что упал. Серый сумрак, по-прежнему, заполнял комнату. В дверь отчаянно стучали. Но звук доносился до Макса странно глухо. Он протер глаза. Вдруг понял, что он заснул в наушниках. Понял, что все проспал. Пошел открывать дверь, а то её начнут скоро ломать.

На пороге стояла Даша. Она что-то кричала, лицо её было все зарёвано. Волосы мокры от снега или слез, не понял Макс. Он снял наушники.

— Они погибли, погибли! — кричала Даша. — Полчаса назад звонили из санатория. Там случился пожар, на этаже. Они задохнулись… А ты!.. Ты не брал телефон!

Она хлестала его по груди кулаками. А он так и не мог понять. Что это?! Это все страшный сон. И он еще спит, и не может проснуться. Он посмотрел в окно. За окном была по-прежнему серая мгла.