Крепкие узы любви

агряный закат своим гнетущим умирающим светом снова заливает комнату с покрашенными в идиотский жёлтый цвет стенами. Каждый раз Макс ненавидит вечернее время, когда жёлтое смешивается с красным. Его бесит то, что окно палаты смотрит на запад, но ещё большую злость вызывает ожидание укола успокоительного перед сном, за которым неизменно следует пустое и бездумное забвение, похожее на обморок.

Вот уже несколько месяцев узник психоневрологического диспансера не видел сновидений. Врачам Макс каждый день продолжает говорить, что всё нормально, лечение помогает, но перед собой всегда остаётся честным. Очередная доза химии, пущенная по венам, не принесёт никакого успокоения, только тупой сон, похожий на обморок. Впустую пройдёт и ещё один разговор с врачом, тот снова попытается убедить молодого мужчину в том, что любые кошмары являются только плодом его воображения и подавляемого чувства вины.

Похудевший, выглядящий постаревшим за время, проведённое тут, как на два десятка лет, человек с ожогом на шее знает — невыносимый ужас всё равно придёт. Своими костлявыми, острыми обожжёнными пальцами кошмар попытается нежно погладить его лоб, но оставит только царапины. Утром санитары даже не задумаются, как привязанный к своей койке псих расцарапал себе ночью лицо, не почувствуют оставшийся после неё запах, жуткий аромат сладких духов и поджаренной гниющей плоти.

Макс покрепче сжимает кулаки. За окном начинает темнеть, а чёртовой медсестры в сопровождении санитара всё ещё нет. Где же они? Мужчина нервно меряет шагами тесное пространство палаты. Скоро за решёткой окна замелькают первые звёзды, он давно должен быть в объятиях бессознательной и спасительной тьмы. В отчаянии человек бьёт по металлической двери с облупленной краской. В коридоре слышно только редкие стоны больных из соседних палат-одиночек.

— Кто-нибудь, помогите! — с надрывом кричит мужчина.

В ответ только рыдание пробудившейся соседки из тоже замкнутой камеры. На весь этаж всего трое больных: Макс, убившая собственного ребёнка мать и старик, давно забывший человеческую речь, — слова заменили непонятные настенные рисунки своим калом.

— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — доносятся всхлипывания матери. — Я не хотела убивать тебя… просто так вышло… хотела тебя искупать…да, искупать! Не знала, что дети так быстро могут захлебнуться… не знала…

Слова женщины утихают до неразборчивого бормотания. Макс падает около двери на колени, его лоб касается холодного металла. Сегодня никто не придёт. Медсестра забыла. Наверное, напилась водки с туговатым на голову санитаром и теперь спит в обнимку с этим куском жира в ординаторской. По заросшим мягкой щетиной щекам человека стекают бессильные горькие слёзы.

Снаружи поднимается почти полная луна, стены палаты приобретают болезненный бледный оттенок. Шёпот соседки совсем умолк, сопение старика безразличное и тихое. Макс неожиданно замечает, что снаружи неслышно даже стрекотания сверчков, лая собак в летней ночи приморского города, не говоря уже о машинах, хотя от больницы всего три минуты ходьбы до ближайшего проспекта, всегда оживлённого. Да что там! Рёв от бойлера в расположенной в конце коридора душевой стал глуше и размытей.

Вместо этого с замиранием сердца мужчина слышит, как в палате нарастает хриплое дыхание, чувствует спиной нависшую позади тень. Он закрывает глаза, по-детски надеясь, что это убережёт от чудовищ. Плеча Макса касается тёплая шершавая рука, в нос бьёт сладковато-терпкое благоухание любимых духов его жены, но под ним скрывается жуткая вонь тлеющей плоти. Пальцы сильнее сжимают плечо человека.

— Максим, — негромко шепчет всё такой же нежный голос.

— У-уйди, молю тебя, оставь меня наконец…в-ведь я любил тебя, всегда был к тебе добр, Вика.

— Знаю, поэтому-то и пришла, — кажется, призрак улыбается, хотя жуткая ухмылка и так осталась навечно на её выжженном оскале черепа.

— Мне больно, — продолжает она, — очень больно, Макс. Каждую секунду я чувствую, как меня пожирает пламя, как и тогда. Каждый сантиметр моего тела горит жуткой нестерпимой болью, разожжённой в тот день.

— Но…но я не виноват. Ты знаешь, что я не виноват! — мужчина срывается на плач испуганного ребёнка.

— Я и не виню тебя, — кивает она, — но ты любил меня и всё ещё любишь несмотря ни на что.

Человек уже не сдерживает рыдания, его спина судорожно трясётся, тогда призрак обнимает Макса за плечи. Губ мужчины дотрагиваются твёрдые лохмотья обгоревшей кожи, вторая рука жены ложится на голову, начинает гладить его волосы, прорезанные ранней проседью.

— Помоги мне, — шепчет призрак над ухом, — ведь мне нужно так мало.

— Я…я не могу, Вика. Так нельзя!

Сгоревшая, шероховатая плоть касается его щеки. С ужасом Макс понимает, что это поцелуй и чувствует обнажённые щербатые зубы. Дыхание призрака становится глубже, рука опускается ниже.

— Нет, не надо! — выкрикивает человек, перехватывая её ладонь у себя на животе.

Призрак одёргивает руку, но продолжает его обнимать, на пальцах Макса остаются липкие кусочки расплавленной кожи.

— Но мы до сих пор муж и жена, — в тоне приведения слышен упрёк. — Ты же помнишь, как обещал мне, что даже смерть не разлучит нас.

На лицо мужчины падают спутанные жёсткие волосы, мерзкий горелый запах усиливается, но Макс всё равно не разжимает век, хотя так хочется открыть глаза. Он боится вспомнить лицо Вики, даже представить его сейчас после того, как всё что он любил, слизали беспощадные языки огня в ту злополучную ночь.

Человек хочет опустить голову ниже, но призрак мягко разворачивает его к себе и прижимает к груди. Там, где раньше находились мягкие холмы нежных окружностей теперь острые выступы рёбер.

— Помоги мне, — повторяет приведение, — всего лишь немного крови, чтобы притушить пылающие там костры. Они заставляют меня вечно испытывать последние секунды перед смертью. Облегчи мою боль… всего лишь немного крови… это станет твоим прощением для меня…

В объятиях призрака возвращаются воспоминания о последней ссоре в красивом просторном двухэтажном доме. Отец Макса, соучредитель крупной строительной фирмы, принялся за строительство подарка на свадьбу, когда сын объявил о помолвке. Главу богатого семейства ещё раньше уже разозлило, что Максим столичному университету предпочёл местный, менее респектабельный, но как и тогда спорить с юношей старик не стал. Даже слепой мог видеть, насколько сильна любовь молодой пары, как крепки узы, связавшие обоих.

Вика не отличалась исключительной красотой, но сердце Макса сразу затрепетало, едва парень увидел смеющеюся брюнетку из параллельного класса. Их знакомство состоялось только перед выпуском со школы, до этого подростки даже не подозревали о существовании друг друга. За одно лето Макс кардинально меняет планы, лишь бы остаться рядом с возлюбленной, что и вызывает первую размолвку с отцом.

Учёба в университете становится самым лучшим временем в жизни Максима и Вики. На последнем курсе юноша уверенно сообщает родителям о намерении жениться на Виктории. Мать старается отговорить парня от столь раннего, но серьёзного шага. Отец, поняв уже, что это бесполезно, принимается строить дом для сына и будущей снохи. Дом, которому суждено стать крематорием для Вики.

На свадьбе Макс произносит ставшие пророческими слова: «Даже смерть не разлучит нас». Кажется, счастье будет длиться вечно, молодой муж быстро находит работу с отличными перспективами, жена с головой погружается в хлопотное дело по обустройству их нового гнёздышка, слишком огромного для двоих. Только семейную суету портит то, что Виктория долгое время не может завести ребёнка. Однако, после очередного повышения Макса, жена сообщает желанную новость.

К сожалению, всё заканчивается выкидышем. Трагедия даёт трещину в безоблачных до этого отношениях. Ничего не замечая, Максим всё дальше уходит в работу, а бокал вина по выходным у Вики перерастает в бутылку портвейна до обеда ежедневно. Макс избегает ссор, стараясь бывать дома как можно реже, его жена выплёскивает накопившеюся обиду в супружеских изменах.

Когда, казалось, на браке можно уже ставить крест, Вика узнаёт о второй беременности. Женщина знает, что ребёнок не от мужа, догадывается об этом и Макс, но снова озарённое улыбкой лицо жены заставляют его простить даже это. Мальчик рождается в срок здоровым и пухленьким.

Ребёнок заново связывает семью воедино. Обратно наступают безмятежные годы призрачной беспечности. Пропасть между женой и мужем начинает зарастать. Хотя Макс не проявляет искреннего рвения в совместном воспитании сына, но счастлив возвращению прошлой Вики, любимой, которой поклялся быть верным даже после смерти.

Следующие несколько лет становятся предысторией к настоящей трагедии, разрушившей семью окончательно.

Беда намного тяжелее, если случается в погожий солнечный день. Обычное дорожное происшествие, когда Вика на минуту отвлекается на прогулке недалеко от дома, уносит жизнь ребёнка. Приехавший на место Макс застаёт только кровавую лужу на дороге, растерянную жену и самого водителя, виновного в наезде.

Веснушчатый рыжий паренёк только получил права, он спешил, ехал к своей девушке, слишком поздно заметил выбежавшего на проезжую часть мальчика. Чем-то этот юноша напоминает Максу себя целую вечность назад, такое же мечтательное влюблённое выражение в глазах, затаившееся под виноватым испуганным взглядом.

Максим решает не искать виновных, Вика ж наоборот закатывает вечером истерику. Она требует поквитаться с убийцей, подключить для этого связи отца, чтобы рыжий юноша сел надолго, или вообще найти тех, кто переломает водителю все кости, искалечив на всю оставшуюся жизнь.

В ответ на упрёк Макса, где в этот момент была сама мать, всплывают прошлые обиды, накопленные годами. Скандалы, которые Макс избегал три года назад, теперь обрушиваются на него в один миг с неистовостью водопада. Бросив, что утром он уходит, муж запирается в своём кабинете, решив напиться, а завтра сбежать. Теперь уже навсегда.

Следующие воспоминания Макс пытался забыть все последние месяцы.

Его будит терпкий запах дыма, кабинетная дверь заперта чем-то снаружи. Человек всё-таки выбивает её, теряя драгоценные секунды. Выбравшись, мужчина видит пылающие стены, мебель. Посреди этого ада стоит его жена.

Вика кричит о проклятом доме, о том, что Макс обещал быть с ней даже после смерти, и этот момент настал. У ног жены опустошённые канистры из гаража, в руках ещё одна, на лице безумная жуткая улыбка. Она начинает лить на себя бензин и сразу вспыхивает, словно надев платье из огня. Кожа рвётся, лопается, чернеет, превращая улыбку в оскал черепа и обнажая зубы на месте румяных щёк.

Мужчина не помнит, как выбежал и что было дальше. В себя Макс приходит через несколько дней. Всё это время до него не могли достучаться даже родители, не говоря уже о подоспевших к пожару спасателях и милиции. Все заботы о похоронах берёт на себя отец человека, но Максу не суждено попасть даже на них.

На третью ночь возвращается она, призрак его сгоревшей жены. Вики можно коснуться, она говорит с ним, и от этого не скрыться.

Макс сам приходит в психушку наутро. Мужчине приходится рвать на себе одежду, царапать лицо, кричать словно зверь, чтобы его приняли без очереди. Сразу же он просит, чтобы врачи давали как можно больше успокоительного. Максу нужно забытье каждую ночь, тупоё забвение, иначе придёт она. После пары таких случаев, когда стараясь избежать касания острых пальцев жены человек лезет чуть ли не на стены, его просьбу выполняют и переводят в одиночную палату. Макс отказывается от встреч с отцом. С тех пор каждый день проходит по рутинному расписанию, а вечером наступает время приёма желанных лекарств. Но не в этот раз.

Не выдерживая тяжести воспоминаний Макс поднимает голову, чтобы снова взглянуть на застывший в вечной муке обугленный череп жены. Призрак исчез, но едкий запах гари до сих пор витает в воздухе. Неужели рассвет наступил так быстро? Мужчина оглядывается, — за окном ещё темно, но солнце должно быть уже начало показываться на другой стороне больницы.

Осмотревшись Макс замечает перед собой пятно сажи. Засмеявшись человек дотрагивается до него, на ладони остаётся чёрный отпечаток. Что теперь скажут об этом, когда увидят? Конечно, больной мог сжечь какую-нибудь тряпку, прихваченную днём, и как наверняка скажет врач: «Спонтанное проявление пиромании вследствие травмы». Всё бесполезно, призрак жены будет постоянно преследовать мужчину. Макс снова касается золы, но в этот раз его пальцы нашаривают нечто неожиданное. Нож!

Мужчина поднимает покрытое копотью лезвие. Таких ножей полно на кухне, но больным вход туда строго воспрещён, не говоря о том, чтобы взять оттуда какую-либо вещь, годившуюся как оружие.

Первой мыслью Макса становиться вскрыть себе вены. Как только металл касается кожи, руки начинают дрожать, на лбу выступает испарина.

Что потом? Объятия Виктории и вечно кровоточащие руки? Тьмы и безмолвия, какие дарят лекарства, после смерти уже не будет, в этом Макс не сомневается. Сгоревшая жена требует крови. Уйдёт ли она, заполучив желаемое, что если призрак вернётся спустя год, или даже месяцы? Надеяться на ежедневную дозу транквилизаторов тоже не приходится, сегодняшняя ночь тому доказательство.

Решение этой дилеммы далось непросто. Тяжело вздохнув Макс прижимает к себе нож, ложится на койку под окном. На его лице обречённое выражение муки. Никто не говорил, что будет легко, но лазейка есть, и мужчина ей воспользуется.

Время до утреннего обхода тянется бесконечно, но человек неподвижен, глаза наполнены смирившейся со всем уверенностью. В конце концов, что ему грозит? За задуманное могут упечь в тюрьму или, усилив наблюдение оставить надолго в лечебнице. Хуже не будет! Главное избавиться от мучившего Макса кошмара, а там хоть через десять лет хоть двадцать, но уже можно жить, не оглядываясь на прошлое, у него будет шанс искупить свою вину.

С замершим сердцем Макс слышит шаги в коридоре. Час настал, мужчина крепче сжимает нож и садится. Вначале заходят к сумасшедшему деду, много времени с безмолвным пациентом не проведут. Потом мать-убийца. Здесь врач задерживается, через стенку слышен неторопливый разговор, невнятные жалобы детоубийцы. Наконец настаёт очередь Макса.

Тяжёлая металлическая дверь открывается с противным скрипом. На пороге показывается женщина-врач, за её спиной мельтешат амбал-санитар, похожий на бритую гориллу, и медсестра с подносом, на котором лежат шприцы и препараты. Лезвие ножа спрятано под рукавом, Макс покорно сидит, опустив голову.

— Так-с… Максим Ночаров, — произносит врач, мельком заглядывая в небрежно раскрытую папку, — как сегодня спалось?

Медсестричка заметно вздрагивает, услышав этот вопрос. Чувствует, что может получить нагоняй, но Макс даже не поднимает лица, продолжая пялиться в пол.

— Вы здесь, Ночаров? — врач подходит к мужчине. — Может, ответите?

Резкий взмах рукой, на горле женщины появляется похожий на кривую ухмылку алый росчерк. Врач замирая не понимает, что произошло. Из её рта вырывается шипящий тихий свист. На белой блузе и халате медленно расплывается яркое кровавое пятно.

Женщина оседает на колени, рукой пытается остановить бьющий толчками из шеи поток крови. Она до сих пор не может поверить в произошедшее.

Вскрикивает медсестра, со звоном из её пальцев выскальзывает алюминиевый поднос.

Амбал подбегает к Максу. Лицо убийцы полно покорного смирения, но санитар заносит руку для удара. Готовый его принять Макс поднимает взгляд навстречу, он пуст, как у фарфоровой куклы, хотя на щеках застыли слёзы. Огромный кулак санитара сбивает Макса с койки. На него обрушивается град болезненных пинков.

Стараясь защититься, Макс прижимает руки к животу и бокам, забыв про то, что в одной из них ещё зажат нож. Удар ногой по кисти мужчины загоняет лезвие в его живот. За лавиной пинков амбала, скорее от испуга, чем злости, Макс не замечает того, как под ним образуется лужа липкой крови.

— Стой! — кричит медсестра. — Ты же убьёшь его!

Шквал ударов замолкает, но Максу уже всё равно. И так блеклые цвета палаты теряют свои краски, спускается серый туман. Медсестричка и санитар замедляются, начинают двигаться, будто в патоке. Из последних сил Макс поворачивает к ним голову.

За спинами людей видна неясная тень. Силуэт проходит между людьми, застывшими манекенами. Наконец её очертания уплотняются, словно скульптор добавляет последние черты на глиняного идола. Это Виктория.

Она выглядит, как в первые дни после рождения сына. На губах Вики играет нежная улыбка, озаряющая палату неестественным мягким светом. Мужчина старается протянуть руку навстречу жене, но тело не слушается. Вика склоняется над мужем, в её глазах благодарность, умиротворённое спокойствие.

Внезапно кожа Виктории начинает чернеть. Светлый до этого лик пронзает гримаса боли, темнеет и в комнате. Под начавшей трескаться плотью проступают чёрные грани черепа. Макс хочет зажмуриться — веки не смыкаются, будто приклеены под бровями. Призрак склоняется над умирающим человеком.

Грудь Вики судорожно вздымается, из горла вырывается хриплый смех. Образ привидения словно подёргивается дымкой, продолжает меняться.

Перед Максом проносится множество людей. С недоумением он замечает среди них и того рыжего паренька, сбившего их сына. Некоторые из них знакомы, другие принадлежат людям из совсем других эпох и мест.

Наконец, калейдоскоп лиц останавливается. На человека смотрит странное существо. Лишенная волос бледная голова напоминает незаконченное творение: бугор на месте носа, вмятина вместо рта, грубые и неопрятные черты только с намёком на щёки, лоб, скулы. Глаза — это два огромных провала, скрывающих бесконечную пустоту тьмы. За спиной чудовища трепещут два оборванных, окровавленных крыла с редкими остатками белых перьев, среди них копьями торчат обломки костей.

— Пора идти, — раздается сухой безжизненный голос среди суматошных мыслей Макса.

— К-куда? — с трудом спрашивает человек.

— В то место, куда суждено попасть всем убийцам.

— Но… это всё Вика, я должен был сделать это! Так больше не могло продолжаться… она мучила меня!

— Всё это время к тебе приходил я, — кажется, в тон существа примешиваются нотки гордости.

— А как же моя жена?

— Горит в аду, — слова звучат непринуждённо и буднично. — Не волнуйся, вы будете вместе.

Демон берёт на руки уже безжизненное тело Макса. Под перерастающими в копыта ногами раскрывается чёрная бездна, вниз ведут ряды каменных ступеней.

— Самое забавное, — звучит напоследок в угасающем сознании Макса, — что если бы ты вскрыл себе вены, то попал в чистилище. Оно могло стать твоим желаемым забвением.