Краски дня

Поддев носком грязного ботинка отвалившуюся штукатурку, Семён с унынием сел на пахнущий затхлостью матрас. Он бы с удовольствием остался в теплой уютной комнате, накрылся верблюжьим одеялом и уткнулся в очередной детектив. Его друг, Игорь, задира, живчик с вечно бегающими и улыбающимися карими глазами, был иного мнения. Сидеть дома, считал друг, самое скучное занятие на свете, уступающее в своей бесполезности лишь сну.

«Что можно придумать во сне? — разглагольствовал Игорь. — Менделееву приснилась его таблица, но сколько он думал над этим наяву? Ничего просто так не приснится. Кроме сюжета для сюрреалистического романа».

Семён не видел ничего плохого в сюрреалистических и вообще каких-либо романах и хотел даже сам написать книгу. Но отчасти из-за пассивного отношения к жизни, отчасти из-за постоянного домашнего времяпрепровождения ничего хорошего он так и не придумал.

Летом с Игорем ему было интересно, потому что он любил спорт. Они вместе гоняли мяч по двору, а порой даже ходили в соседний двор побросать мяч в баскетбольную корзину, которая почему-то была раза в два больше мяча.

Но осенью друга начинало тянуть к экзотическим местам, которые Семён, начитавшись и насмотревшись ужастиков, предпочитал обходить стороной.

Вот и сейчас Игорь бродил по верхнему этажу заброшенной больницы, то и дело гремя так, будто переворачивал всю оставшуюся мебель в поисках ценной реликвии.

«Ну ничего, — бодро подумал Семён. — Возможно, здесь мы найдём нечто такое, что натолкнёт меня на большой мистический роман. Какую-нибудь историю, написанную на клочке пожелтевшей от времени бумаге или…»

Сверху раздался нетерпеливый высокий с визгливыми нотками голос:

— Ну ты где? Хорош там сидеть!

Семён тяжело вздохнул и нехотя встал с полусгнившего матраса. Пружины кровати с вызовом скрипнули, будто предлагали проверить их работоспособность ещё раз.

— Да иду уже, иду, — раздраженно крикнул он.

Ужасно хотелось домой, подальше от давящей на виски атмосферы и от промозглой осенней погоды, которая проникала через окна, лишившиеся стекол, и медленно заползала под замшевую куртку и легкие тренировочные штаны.

Неспешно двигаясь к лестнице и попутно заглядывая в палаты, Семён насвистывал песенку какого-то российского поп-певца. Обычно он слушал рок, но эта песня, словно эпидемия, распространилась по всему городу, оседая в мобильных телефонах.

Краем глаза на верхнем лестничном пролёте он уловил движение и лениво положил руку на перила.

— Игорь, ну ты чего замолчал?

Он знал, что его друг любил таинственность. Найдёт что-нибудь и засядёт в дальнем углу как партизан. Ждёт, пока Семён не найдёт его, после чего произнесёт восхищенно и возбужденно:

— А ну-ка глянь!

Это могла быть и какая-то безделушка, вроде эмалированной кружки или старой советской монетки. Однако по непонятным причинам возбужденность передавалась. Семёну это несказанно нравилось. Он сравнивал любовь к жизни своего друга с печкой, огонь внутри которой никогда не гаснет, потому что дрова туда подкладывали постоянно. Дровами в этом случае могло служить всё — очередное занятие на уроке, драка или футбольный матч по телевизору.

Решив проверить на прочность перила, Семён схватил их и подался влево. Те с хрустом оторвались от бетонных ступенек, и подросток едва не свалился. Опершись рукой на стену, он пробормотал ругательства и взглянул на посеревшую раму.

— Привет, — тихо раздалось откуда-то сзади.

Семён развернулся и всё-таки свалился на ступеньки, больно ударившись спиной. Перед ним стояла худая девочка его возраста в розовой майке с выцветшим рисунком танцующего слона и короткими лосинами. Она сложила руки так, словно держала невидимого кота.

— Ты к-к-кто? — запинаясь, спросил Семён.

— Цвета… тебе нужны цвета, — прошептала девочка и сделала воздухе такое движение, каким чешут у кота за ухом.

— Ни…никакие цвета…

— Да когда ты поднимешься? Хватит жопу просиживать! — заорал сверху Игорь.

Семён на секунду отвлекся и задрал голову, а когда снова посмотрел на проход, словно нарисованный в серых тоскливых тонах, девочка куда-то пропала.

Ураганом пролетев лестничный пролёт, он принялся окликивать Игоря.

Тот оказался в третьей палате слева.

Едва Семён зашёл в комнату, Игорь бросился к нему, чуть не сбив с ног.

— Посмотри!..

— Я на лестнице видел девочку…

— Серьёзно? — друг задумчиво на него посмотрел — Думаю, здесь мы нашли клад.

— Да чего ты всё про клад какой-то! Я…

Игорь молча всунул ему старый дневник в твёрдом переплёте. Его углы были потерты, а на обложке совсем по-детски синим карандашом было начерчено Всевидящее Око.

— Открывай, чего медлишь?

— Чего надо. Дай рисунок посмотреть.

— Начинка интереснее, — Игорь выхватил у него дневник и, открыв посередине, ткнул длинным тонким пальцем куда-то вниз потемневшей страницы. — Вот, послушай.

24 марта 2006 года

Доктор говорит, что операция будет тяжелой, и родители очень боятся. Мама постоянно плачет, а папа порой гневно кричит на врача.

У женщины, лежащей ближе к окну, наконец-то начала заживать нога. Она меньше кряхтит, когда ворочается на кровати, а вчера даже попыталась встать…

Лучше бы всё получилось, потому что у мамы уже мешки под глазами и, кажется, она немного похудела. Я бы всё отдала за улыбку мамы.

— И причём здесь клад? — язвительно спросил Семён.

Игорь нетерпеливо махнул рукой

— Внимание, зачитываю. И не открывай потом рот, как ты любишь делать, когда я что-то интересное нахожу.

— Ну-ну…

— Третье октября две тысячи двенадцатого года…

— Чего?! — воскликнул Семён и выхватил у друга дневник.

Игорь усмехнулся.

— Вот тебе и ну-ну. Ты дальше, дальше читай!

Почерк выглядел таким же крупным и красивым, как и во всех предыдущих заметках. Игорь со своим «танцполом в тетрадях» точно не подделал бы. Может, заранее подготовился? Нахмурившись, Игорь пробежался взглядом по ровным строчкам и улыбнулся. Ну точно, розыгрыш!

— Кто она? — расправив плечи, Семён протянул другу дневник.

— Она?

— Да, она. Девочка из дневника.

— А я-то откуда знаю?

Зевнув, Семён шагнул к металлолому, теперь смутно напоминавшему кровать.

— Ну а как же ещё? Или ты думаешь, я поверю, что дневник сам себя дописывает? Тут есть даже описание нашей с девочкой встречи! А это было пару минут назад.

— А я о чём!

— Ты ни о чём, — раздражённо махнув рукой, ещё раз зевнул. — И розыгрыш твой тоже.

Игорь всплеснул руками и закатил глаза.

— Это не розыгрыш. В конце-то концов, мистика — твой конёк!

— Ну да, а я так сразу и поверил.

Семён хотел добавить ещё что-то обидное, но в это время в проходе палаты показалась девочка, гладящая невидимого кота. Игорь охнул, попятился и едва не споткнулся о тумбочку, в которой он, похоже, и нашёл дневник.

Ещё раз улыбнувшись, Семён отметил, что сыграно всё на отлично. Вот только кто эта девочка? Выглядела она довольно симпатично. Странно, что Игорь никогда о ней не упоминал. Впрочем, лучшей кандидатуры для розыгрыша и не найти — всех остальных его знакомых и родственников Семён знал.

Его размышления прервал тихий и грустный голос:

— Синий цвет…да.

Перед глазами поплыло. Цвета смешались и сжались до размера теннисного мячика, превращавшегося в точку, по мере того, как Семён падал в сером однородном пространстве. Сквозь свист он слышал крик Игоря, но, повертев головой, никого рядом не увидел.

Небольшая тревога сменилась безразличием. Ну что ж, если это и есть мистика, то какой-то там призрачной или настоящей девочке его не напугать. В любом случае, его не убивают, а к остальному он готов благодаря различным книгам.

Семён ожидал скорого приземления, поэтому только тихо крякнул, когда шлёпнулся о доски. Рядом, безумно вертев головой, сидел Игорь. Его испуганное выражение лицо развеселило Семёна. Он попытался взять друга за локоть, но тот отчаянно крикнул.

— Эй, да успокойся.

— Пошёл ты!

— Ты сейчас лодку перевернёшь!

— Лод… что?! — Игорь начинал приходить в себя. — Это мы как здесь оказались?

Его начало трясти, после того, как он пригляделся к окружающему пейзажу. Всё вокруг было невероятно синим: и деревья, и озёрная гладь, и даже солнце. Лишь лодка и двое друзей были словно с другой планеты и случайно оказались в этом монохромном мире.

Смахнув пот и судорожно вздохнув, Игорь спросил:

— И что будем делать?

Семён безразлично оглядывая местность, будничным тоном произнёс:

— Подождём, пока что-нибудь произойдёт.

— Просыпайся, ау! Мы неизвестно где и…

— Хватит, а? — Семён раздражённо посмотрел на друга и поиграл желваками. — Если мистика — мой конёк, то посиди спокойно. Как я говорю.

— Ладно, — обессилено сказал Игорь и откинулся на мыс лодки.

Буквально через мгновение вода под лодкой забурлила, большие пузыри вокруг её дна образовали овал. Синее солнце со скоростью крейсера двинулось вверх и остановилось в зените. Игорь встревожено всматривался в поверхность озера, даже Семёну стало не по себе.

Из-под воды высунулась рука трупного цвета и вцепилась в ладонь Семёна.

Крики, безумные, рвущие душу крики. Они заполняли половину тела, вторую затопила сильная, гасящая разум боль. Сквозь кровавую пелену он разглядел обеспокоенные лицо медсестры. С профессиональной ловкостью она сделала инъекцию, от которой по телу начала растекаться успокаивающая волна…

Семён с трудом разлепил веки и увидел мечущегося в панике от борта к борту Игоря, попеременно поглядывающего на поверхность озера и на своего друга. Заметив, что тот пришёл в себя, Игорь дрожащим слабым голосом проговорил:

— Ты так орал. Больно?

Семён сначала что-то прохрипел, потом откашлялся и произнёс:

— Больно. Но не мне.

— П-понятно. Ну так какой у нас план-то?

— А вот какой, — он набрал побольше воздуха в лёгкие и начал кричать изо всех сил. — Эй, что тебе нужно? Что ты хочешь показать?

Видение исчезло. Скомкалось, словно бумага, и растворилось в осенних сумерках. Девочка стояла, уставившись на Семёна. Безмятежное выражение её красивого лица почти не изменилось, только периодически раздувались ноздри, словно у разгневанного быка.

— Кто ты такой? — она снова сложила руки и сделала несколько гладящих движений.

— Я… да мы просто забрели сюда в поисках чего-нибудь интересного.

— А я видела такой взгляд. Ты— доктор. Он сочувствовал и ты сочувствуешь. И вы оба ничего не делаете.

Семён сложил ладони в молитвенном жесте.

— Да я бы сделал, но не знаю, что.

— Вылечи меня!

Игорь осторожно высунулся в окно и покачал головой. Побег через окно не закончился бы ничем хорошим. Всё-таки четвёртый этаж.

— А что у тебя за болезнь? — Семён сделал шаг вперёд. Ему внезапно захотелось обнять эту ненормальную.

Сделав отчаянные глаза, Игорь замотал головой, показывая, что лучше не приближаться.

— Я… я не знаю. Что-то связанное с печенью.

— Трансплантация?

— Да!

Игорь подскочил от визгливого выкрика девочки, а Семён продолжал медленно шагать вперёд.

— И что потом?

— А потом температура. Я помню, как у меня болела голова. И бок. И помню врачей. Которые много раз повторяли одно и тоже слово. Отвержение или как-то так.

— Отторжение.

— Точно. Ты поможешь мне?

Семён чувствовал, что лгать нельзя. Но и правду говорить не хотелось.

— Ты так и не сказала своё имя…

— Ты поможешь мне? — уже более требовательно.

— Я… я постараюсь.

— Нет. Нет! Это неправда, — последние два слова были произнесены шипя. — Сейчас будет красный. Красный— классный! Врачи пробовали. И не раз!

— Не надо! — Игорь свалился и пополз в угол.

Семён решил, что пора сменить тактику. Наверняка, в последние дни жизни с этой девчонкой только и знали, что сюсюкаться.

— Стой! — рявкнул он. — Имя назови, я же спрашивал.

— Олеся, — на лице появилась озадаченность.

— Так вот, Олеся. А теперь послушай меня. Буду говорить без вранья. А ты слушай. И слушай внимательно. Ты умерла…

— Нет!

— Да! И не надо затыкать уши. Так бывает. И это не значит, что врачи что-то напутали или неправильно сделали. Не все операции удачны.

— Нет, они… — голос звучал обиженно, но Семён не дал развить Олесе мысль.

— Не перебивай! Они сделали всё, что могли, просто не повезло. И да, твои родители расстроились, расстроились сильно. Так, как никогда ещё не расстраивались. Но они не будут горевать вечно!

Возмущённый восклик.

— Да, именно так. Любая боль проходит. Но это не значит, что они тебя забудут. Они. Никогда. Тебя. Не забудут.

После такого количества произошедшего тишина оглушала словно отбойный молоток. Олеся опустила руки, горько вздохнула и с досадой проговорила:

— Так… так я их никогда не увижу?

— Думаю, ты догадываешься и сама.

— Тогда… тогда ты должен пойти со мной! — девочка топнула босой ногой по полу.

— Нет. Извини, но у меня своя жизнь.

— Мы будем путешествовать и увидим все краски! А иначе…

Олеся красноречиво поглядела на Игоря и с вызовом проговорила:

— И иначе я покажу ему все цвета. Так, как вы видели синий.

Семён побледнел и посмотрел в глаза друга. После недолгой паузы Игорь медленно произнёс:

— Ну что ж, показывай…

— Нет, я пойду.

— Не дури!

— Мистика — мой конёк. Не забывай.

Игорь попытался вскочить и не дать другу уйти. Уйти с этим гребаным капризным призраком. Но едва он поднялся на ноги, как тут же свалился на колени, чувствуя слабость и тошноту. Он сжимал кулаки от бессильной ярости и злобы, рыдал и пытался что-то сказать, но из горла вырывались только слабые всхлипы. Последним, что он увидел перед тем, как грязный осенний свет померк, была хрупкая почти прозрачная рука Олеси, протянутая в сторону Семёна, и его мягкая мечтательная улыбка. Та, с которой думаешь и дальних странствиях и таинственных приключениях.

Никогда больше Игорь не видел Семёна. Хотя, будучи взрослым, он готов был поклясться, что заметил кого-то похожего в одном из окон домов. Такого же молодого и улыбающегося мечтательной улыбкой. Несколько раз он пытался начать роман, чтобы осуществить мечту друга, но написать хорошо не получалось, а плохо — мешала совесть.

Родители был вне себя от счастья, когда узнали, что Игорь больше не видит своего выдуманного друга Семёна. Врачи же до сих бьются в догадках, как в одночасье могла вылечиться такая сильно развитая шизофрения.