Яблоки

Ненавижу яблоки…

Лохматый ворох цветов прибился к самому берегу. Ах, это же венок. Не туда тебя занесло, здесь не похороны, а поминки. С размаху швыряю ворох в воду, может еще доплывет.

Достаю фляжку с коньяком, надо помянуть Марину. Жар охватывает горло, выступают слезы. Поплакать о ней? Или о себе?

Закусить надо. Давясь слезами, откусываю пирожок — угощение заботливой соседки. С яблоками… Какое предательство! Как же я ненавижу…

Вместо вкуса яблок чувствую привкус крови из рассеченной губы… зеленое яблоко летит мне в висок, еще одно — в челюсть, в живот…

Обстрел яблоками — мой детский кошмар. Мы с Мариной зажаты в углу двора, а свора мальчишек во главе с братом Генкой соревнуются в меткости.

Спасает нас крик из-за забора: «Атас, менты!» и слабый вой участковой сирены. Гена досадливо сплевывает.

Бабушки долго нет, меня тошнит и кружится голова. Генке нужна окончательная победа. Сбив с ног и затащив в сарай, он начинает сдирать с меня шорты. Но уже через минуту воет в углу, смешивая слезы с кровью на исцарапанной физиономии. В моих руках — вилы, и я всерьез намереваюсь проткнуть его, не знаю только, куда лучше.

Глупо, но до сих пор словечки из криминальных сериалов — «атас», «менты», окутывают меня теплом. В тот день хулиганы пролезли в соседний дом и хохмы ради вызвали милицию по телефону. Не иначе, вмешался ангел-хранитель. Он частенько являлся в часы моих «экзекуций» и в лице отпетого хулигана Саньки отпугивал брата и его дружков.

Все с ног на голову — ненавистные братья, добрые хулиганы…

Отпиваю еще глоток, закусывать мне нечем, слишком ненавижу яблоки…

Сплести что ли венок по случаю? Мне ведь сидеть здесь до полуночи — последний мой долг Марине. В кустах нахожу подобия цветов, закрытых на ночь и невзрачных. Они рассыпаются в моих руках, никак не желая целостности. В точности как мысли. Ну чем бы их связать?

Как по волшебству нащупываю веревку в кустах — легкая, но прочная, не пойми из чего сделанная, она оканчивается петлей. Будто гром на голову. Яблоки в пирожках, удавка… Судьба ненавидит меня. Какое-то слово просится наружу… Громкий звук от реки — будто что-то тяжелое плюхнулось в воду. «Самоубийство»? Содрогаюсь от отвращения, нет, скорее дерево упало, сухая ветвь.

Отхлебываю коньяк и делаю из веревки подобие венка, вплетая неказистые цветочки. В памяти всплывает название — Марьянник, Иван-да-Марья, и какие-то сказки о запретной любовной связи брата и сестры. Усмехаюсь горько и снисходительно — что вы знаете о братьях… Впрочем, мы тоже связаны запретной связью — ненавистью. А любовь взяла Марина на себя.

Какими тропами она пришла к этому — никогда не пойму. Бабушка, помню, радовалась: девочка хорошая, глядишь, и Генка остепенится, порвет с «дурной компанией». Но я знала — он утащит ее в свою тьму.

Марина запиналась и краснела, ничего не рассказывая внятно. Все казалось дурной шуткой, временным помешательством. Ах, мне бы поговорить с ней по душам…

Месяцем позже, в аккурат на Ивана Купала, подруга умерла — утонула. А Гена исчез.

Отпускаю свой венок. На удивление быстро подхваченный течением он исчезает в темноте. Река спокойна только с виду. Там, за несколько сотен метров она срывается вниз каменистым водопадом. Туда плывет мой венок.

****

Шагая вдоль реки, он не сводил глаз с водной глади.

— Шею свернешь, — пропел нежный голосок за спиной.

Парень обернулся и застыл, впившись взглядом в говорившую.

Она же, улыбаясь призрачно и лукаво, нарочито медленно поплыла над травой, будто времени у нее — века. Оглянулась и озорно подмигнула через плечо.

Мрачным зомби парень последовал за ней. Девушка грациозно шагнула в воду и погрузилась в нее с головой.

— Иди ко мне, — промурлыкала из-под воды.

Мужчина бросился было к реке, но, напоровшись на невидимую стену, отшатнулся и застонал. Эхом ему был звонкий хохот.

— Ах, ты не можешь! Ты же боишься водички…

Звучало нежно и издевательски. Как ошпаренный, парень бросился в кусты и, упав на четвереньки, стал шарить руками в траве.

— Ну-ну, — мелодично тренькнуло рядом.

Несчастный вскинул голову, пальцы его мелко подрагивали.

— Нету? — девушка смотрела ласково и задумчиво.

Обманутый фальшивой лаской, он удрученно покачал головой.

Насмешница скрестила руки на груди.

— Вот видишь, не судьба. Пойду я…

— Нет! Нет, Марина, — парень взмолился, тщетно пытаясь ухватить подол ее платья, но руки проходили сквозь…

— Повеситься хотел, что ли? — невесомая рука погладила ему волосы. Парень кивнул, в глазах закипали слезы.

— Пусти к себе, — вместо ответа простонал он.

— Так что я сделать могу, Геночка, если ты воды боишься? — сквозь мягкость слов просвечивали стальные нотки. — Уж я тебя звала-звала… Тогда… помнишь?

Вкрадчивые слова вцеплялись в горло, сдавливая голос.

— Прости… Пусти, Марина.

Прошлое он переживал по десять раз на дню: плотное кольцо из страсти и ненависти, жажду обладания, злость, тоску. Тот день, когда Марина в исступлении прыгнула в воду… Как что-то сковало его по рукам и ногам. Он стоял и смотрел, как ужас застилает ей глаза, а тело погружается в глубину.

— Я не знаю, Марина, не знаю… Что тогда случилось? — согнувшись, он обхватил голову руками.

— Состояние аффекта? Амбивалентность состояний? — с азартом исследователя Марина выдвигала версии, театрально устремляя взгляд в космическую бездну над головами.

Как он ненавидел этот безумный фарс… И как он хотел быть с нею!

После смерти Марины он неделями плутал в лесу без пищи и крова, теряя счет дням и всякое чувство реальности. Она стала неизменной спутницей терзавших его ночей.

Однажды забредя в монастырь, он там и остался. Днем работал и молился, ночью сходил с ума. Много раз пытался утопиться, но чья-то злая воля не пускала его к воде. Тогда Марина попросила другого. Мужчину. «Сильного, красивого и жестокого».

В бывшей его «дурной компании» таких мочили десятками, сбрасывали с крыш многоэтажек и запихивали в цемент. Топить их в реке было ничем не хуже. И трупа никогда не найдут, Марина позаботится. Ревность съедала Гену живьем, но противиться он был не в состоянии. Для списанных «братков» река стала последним прибежищем — концы в воду и молитва «за упокой».

В монастырской библиотеке нашлась любопытная книжица, изъятая у кого-то древнего, и чудом избежавшая костра. В ней Гену ждал рецепт спасения: проводником к утраченному могла стать свитая по особой методе веревка.

Последовал год кропотливого труда — сбор трав по лунным ритмам, сушка, приготовление состава… Способ применения веревки в книге указан не был, но для перехода в мир иной его изобрели давным-давно, тут и думать было не о чем. И вот теперь…

— Где же веревочка? — Марина призадумалась, охватив колени точеными ручками.

Лунный луч скользнул по забытой фляге.

— Са-ашка приходила… — будто треснул хрусталь голоса от вдруг наполнившей его теплоты. Вздыхая, она погладила фляжку.

— Пойду я… Заждались меня кавалеры, да и на новенького надо поглядеть.

Парень взвыл, проклиная Сашу на чем свет стоял.

— Цыть! — сверкнула глазами девушка, но тут же смилостивилась. — Может, к следующему году еще одну совьешь.

И ушла, оставив его под ивою.

Еще год… Плутать, искать по ночам травы, сушить, морить… А днем — молиться о «безвинно убиенных».

****

Алекс попадал в переделки и похуже, чем поездка в багажнике с мешком на голове.

По-деловому и без лишних слов его извлекли из машины и, качнув пару раз в воздухе, швырнули вниз. Стремительный полет — и тело шмякнулось о поверхность воды.

Стряхнув ослабленную на руках веревку и содрав с головы мешок, он поплыл под водой, лишь изредка выныривая, чтобы вдохнуть. Кейс, пристегнутый наручниками к запястью, сильно усложнял процесс, но согревал сердце. Не беда, что содержимое изъяли — потайное дно, начиненное горсткой камушков, обеспечит всю его жизнь и безбедную старость. Если кто-нибудь с берега не пальнет в голову.

Но гребя к берегу изо всех сил, Алекс отчего-то не приближался к нему ни на метр. Досада переросла в отчаяние.

К тому же, ему стало мерещиться. Жизнь в картинках прокручивается перед смертью? Но видения были, мягко говоря, эротического характера. Полуобнаженная девушка во фривольных позах, одна или с мужчинами — вот что мерещилось Алексу под водой. Нет, он, конечно, любил женщин, но точно не эту, да и помощников к процессу предпочитал не привлекать.

«Вот если бы девушек несколько, тогда очень даже…» — размышлял Алекс, цепляясь за корягу трясущимися руками — справляться с течением становилось все труднее.

Он нервно ухмыльнулся — сидит в полушаге от смерти, а думает о сексе с несколькими женщинами!

Продрогшее израненное тело, обрывающие руку алмазы, от которых избавиться нельзя при всем желании, обрыв и водопад впереди, а позади — пустая, ни на что не годная жизнь.

Риск, на который он шел так же легко, как уходили и приходили деньги; женщины, легко клюющие на всякую чушь, произносимую страстным шепотом — «я в восхищении…» или что-то вроде того, — все это обесценивало лицо смерти, проявлявшееся неспеша и крупным планом.

Мысли вдруг стали холодными и ясными, как ручейки в морозный день. Ему следовало догадаться раньше.

О том, что привезшая его машина давно уже мчится в обратном направлении, и что никто из карателей не остался бы здесь и пары лишних минут. И почему парням было плевать на его распутанные веревки, возможность плыть и дышать.

Он слышал о реке с нечистой силой, из которой не выходил ни один «осужденный» — ни живым, ни мертвым. И что всегда его забавляло — месторасположением чертовой реки называли деревню, где прошло его детство.

Умирать он, стало быть, будет дома.

Эта мысль потянула за собой вереницу других, неожиданных…. О рано умерших родителях, о детских шалостях — безобидных и не очень, о бабушке, которая заботилась о нем… О девочке, жившей неподалеку, тоже с бабушкой и подонком-братом. Может их общее сиротство внушало Алексу симпатию, а может бесстрашие, с которым она противостояла брату и всем невзгодам. Она была бойцом! Алекс тепло улыбнулся, вспоминая, как всеми силами старался оберегать этого бойца в детстве.

Обрывающаяся вниз вода шумела, но уже не грозно, а как-то даже торжественно. Умирать, оказывается, не так и страшно.

Короткий смешок за спиной потревожил раздумья. Алекс повернул онемевшую шею. Накручивая отливающий медью локон на бледный пальчик, на коряге восседала та самая речная соблазнительница.

— Хоро-ошенький… — тихонько пропела она. — Пойдем?

Девушка спрыгнула в воду, и намокшее платье во всех подробностях обрисовывало причины, по которым стоило немедленно соглашаться.

Алекс вздрогнул. Ему страшно хотелось пойти с нею, и в то же время он точно знал, что не пойдет.

Девушка не сводила с него глаз, будто припоминая что-то. И вдруг рассмеялась.

— Ну да, ты не пойдешь… Да я и звать не буду. Я у подруг кавалеров не отбиваю. Своих хватает.

Краешек луны проложил было дорожку к ундине, но она, взмахнув рукой и улыбнувшись, уже исчезла в глубине реки. А по лунной тропке прямо к удивленному Алексу медленно проплыл венок, показавшийся вначале просто ворохом травы.

Не зная зачем, Алекс выловил его и пристроил на коряге. Венок оказался скрученной веревкой, похожей на лассо. Вот бы еще речное чудище приплыло, можно было бы запрячь и погнать к берегу — размечтался Алекс.

Чудовища, однако, не случилось, но луна вышла во всей красе, и, осветив воду, указала на громадный валун шагах в пяти. Закинув лассо на камень, Алекс добрался до него, подтягиваясь руками на веревке. Переведя дыхание, он с изумлением понял, что спасен: штук пять или шесть таких же камней громоздились на равном расстоянии по пути к берегу…

Выбравшись, он еще долго лежал на берегу, всматриваясь в темноту, а потом поднялся и направился в деревню. Нужно было сменить одежду. И не только.

***

До Саши долетали обрывки песен, мелькали силуэты танцующих и отблески огней. Наплывами чувств ее достигало всеобщее воодушевление — будто волны выносили на песок диковинки из чужедальних стран…

В последнее время их деревенский дом все чаще проникал в Сашины сны. И теперь из-за болезни бабушки ей пришлось стать здесь хозяйкой.

Дверь все так же не запиралась, а царящий в доме покой напоминал спящего ребенка. Она бесшумно прошла по коридору. Зачем-то заглянула внутрь приоткрытой веранды и … остолбенела. Дрожащей рукой нащупала в углу кочергу и крепко сжала деревянную рукоятку. Сердце бешено стучало.

Мужик на веранде!.. Голый!!!.. Татуировка на всю спину!.. Вор?! Но почему голый?...

Голый мужик с татуировкой стоял посреди комнаты, как у себя дома, скрестив ручищи на груди и уставившись в окно. Мыслитель хренов! Видимо Сашу и не услышал. Где-то закопошилась мысль, что кроме вора это может быть только Гена. Рука еще сильнее сжала кочергу. Может убежать?.. Дверь в четырех шагах — выскользнуть тихонько, позвать на помощь… Она попятилась, но кочергой зацепила табуретку у стены. Мужчина обернулся. Поздно! Саша вцепилась в кочергу.

Незваный гость шагнул к двери и поднял руку, у Саши поплыло перед глазами и она замахнулась. Ловко перехватив кочергу, мужчина щелкнул выключателем на стене.

Вспыхнувший свет вырвал из темноты чьи-то очень знакомые глаза. Но это был не Гена, это был….

— Сашка! — радостно воскликнул мужчина, обхватив ее ручищами, и ласково прижался небритой щекой к ее щеке.

— Са-аня! — всхлипнула Сашка, уткнулась лицом в мощную шею и выронила кочергу.

— Какая… какая ты стала… — запинался Алекс, гладя ее волосы.

— Какая?.. — спросила она, улыбаясь сквозь слезы.

— Красивая, — выдохнул Алекс, не в состоянии подобрать слова и выразить нахлынувшие эмоции. — Я просто … в восхищении…

Ругая себя за тупость и косноязычие, он еще сильнее прижал Сашу к себе.

— Ты это… восхищение свое спрячь… а то в бок мне жмет, — Сашка легонько оттолкнула Алекса, вытирая слезы и не в силах перестать улыбаться.

***

Саша наливала чай в знакомые с детства чашки в горошек, смешной Алекс, втиснутый в оранжевый махровый халат, тащил из подпола банку с вареньем.

— Саш, там у вас лампочка перегорела, я гляну завтра, а банку наугад пришлось взять. Как думаешь, что за варенье?

Сашке хватило взгляда, чтобы распознать яблочное повидло. Ну и фиг с ним. Пусть будет яблочное…

В приоткрытое окно пробиралась утренняя свежесть, затихали последние мелодии Купальской ночи, заглядывал любопытный рассвет.

Уж он то знал, как запутаны дороги по ту сторону окна. И сколько бродяг плутают на них в надежде, что судьба, свернувшись клубком Ариадны, в конечном итоге приведет их в нужное время в нужное место.