Исполнитель желаний

  Иду, иду, веду, веду,

заведу, запутаю,

в молитву закутаю,

глаза отведу,

любой дорогой пройду

и миную беду.

Старинный заговор

Глава 1

Ничему некоторых жизнь не учит. Совершенно ничему. С остальными людьми эта самая жизнь хоть как-то общается, то посредством событий в судьбе одних, то какими-нибудь полунамеками и недоговоренностями с другими, а то и просто вмешивается напрямую в жизнь и тогда у этого человека все вдруг меняется в лучшую сторону и он от счастья на седьмом небе. И то правда — жил себе человек да поживал, звезд особо с неба не хватал, перебивался мелочами и вдруг, раз — и все у него налаживается и живет он дальше просто припеваючи. Скажете, просто повезло? Ан нет, он, болезный, оказывается, все это время что-то там у себя в голове анализировал, подсчитывал, в общем, копался у себя внутри и, наконец, сообразил, что ему от этой жизни надо. И дальше уже пошло-поехало. Вот как судьба в жизни человеческой участвует! Но это у всех остальных, то есть у нормальных людей так, а тут…

В прескверном расположении духа Влад сидел на балконе и смотрел на нудный осенний дождь, который шел уже вторую неделю с небольшими перерывами. Казалось, что само существование его просто неведомо Властителям судеб и его маленький балкон, на котором он сидел и курил третью подряд сигарету, был словно затерянная арктическая метеостанция, в которую письма приходят раз в год, да и то по ошибке.

На кухне истошно засвистел чайник. Влад с трудом поднялся и, шлепая тапками, пошел наливать себе крепкий чай. В самом деле, как же еще объяснить всю эту ерунду, которая с ним творится, а вернее совсем не творится, то есть, как объяснить то, что ему к тридцати годам и вспомнить-то совершенно нечего? А? Как будто бы его инициалы начисто пропали из какой-то базы данных, там наверху, и система восстановлению больше не подлежит. Или так у всех бывает временами?

Снова вышел на балкон. Свежий воздух действовал освежающе и бодрил, что после вчерашней вакханалии было как нельзя кстати. Вчера ему исполнилось ровно тридцать лет. А может все еще не так плохо? Все-таки есть друзья, которые вчера вспомнили о нем и завалились шумной толпой в его скромную «двушку» и устроили самый настоящий праздник. Правда, праздником это назвать можно с некоторой натяжкой, то есть это такой праздник в их понимании, но тут уж как говорится — дареному коню зубы не заговаривают. Даже подарок вручили. Микроскоп. Почему микроскоп? Да черт его знает, микроскоп и все тут! Долго хихикали и, пытаясь придать своим физиономиям умное выражение лица, что обычно получается только в сильном подпитии, торжественно вручили ему подарок со словами:

— Влад, братуха, мы тут подумали и решили подарить тебе микроскоп. А что еще? На рыбалку ты с нами не ездишь, машины у тебя нет, в компьютерах ты лучше нас всех вместе взятых разбираешься, что ж тебе тогда дарить? А тут — микроскоп! Вот это да! Так что изучай свой внутренний мир!

Ну ладно, микроскоп так микроскоп. Он поставил кружку с крепким чаем на подоконник, оперся грудью о балконный парапет и снова закурил. В принципе, жизнь была не так уж и плоха временами, почти все как у людей. Дом, работа, планы на будущее и прочее. И все бы ничего, если бы не эти самолеты, серебристые, сверкавшие на солнце как яркие звезды в небе посреди ясного дня, пролетавшие над головой в неведомые страны и оставлявшие за собой белый след сожалений, врезавшийся в память как рубец, остающийся от операции по удалению аппендицита.

Странно, отец тоже стоял часто на этом же балконе и смотрел куда-то тяжелым похмельным взглядом. Влад почему-то запомнил его именно таким: вечно пьяным, злым, смотрящим футбол с пивом и постоянно бившим их с матерью за малейшую провинность. Особенно сильно врезалось в память то особое животное чувство страха, которое маленький мальчик испытывал перед отцом, и как тот в свою очередь с нескрываемым удовольствием словно бы питался этим ужасом. Помнил забитую и покорную мать, которая терпеливо сносило все это, как потом она сказала, что делала это все ради того, чтобы у ребенка был отец. Помнил, как долго продолжался этот тихий террор, пока он не повзрослел и не пошел в армию. Мать писала письма, говорила, что отец образумился и что все теперь у них хорошо, но Влад слишком хорошо знал ее и его, чтобы верить в это. Вернувшись со службы и увидев мать с синяком под глазом, не выдержал и избил отца, как всегда пьяного в дым, до полусмерти. Он до сих пор был уверен, что так было надо. Бил сильно, жестоко и без сожаления.

Отец пить не бросил, но на мать больше руку не поднимал. Как-то особенно осунулся, обмельчал и сник, лишившись возможности пить страх из других людей, срывал свою злость на собутыльниках, приходил домой весь в синяках и молча засыпал на раскладушке. Через год он умер. Влад ничего не испытал по этому поводу, кроме глухого раздражения от процедуры похорон и досады. Тогда казалось, что все стало на свои места, и они с матерью снова станут одной нормальной семьей. Но она словно бы впала в какое-то оцепенение, потеряла смысл жизни, ту самую точку опоры, на которой держался ее внутренний мир, а новые горизонты увидеть так больше и не смогла. Постоянно болела всевозможными болезнями, явными и вымышленными, хандрила, плакала по пустякам и все время причитала, будто бы пыталась оправдаться перед кем-то. Еще через два года она тихо умерла во сне.

И вот уже тридцать. Жизнь шла ни шатко, ни валко, по какому-то только одной ей ведомому маршруту, словно бы собиралась с силами перед прыжком в никуда. Убаюкивала длинными осенними дождями, бессонницей по ночам и редкими визитами старых друзей.

Ладно, черт с ним, и вправду — микроскоп так микроскоп.

Глава 2

Все пошло своим чередом, да и как может быть иначе? Или вы из тех, кто еще верит в то, что с понедельника, ну, в крайнем случае, с первого января, начинается новая жизнь? Даты не всесильны и зачастую обманчивы, как внешность человека, его напускное равнодушие или показная радость, с которой он спешит поделиться с вами при случайной встрече, случившейся вдруг так некстати. Прошло недели три с хвостиком после дня рождения, и вот в пятницу вечером вдруг приехал Серега:

— Влад, давай мне новую «винду» поставим? А? Старая совсем уже не тянет, а я без ноутбука как без рук. Выручай!

И так примерно раз в полгода. То есть в среднем два раза в год он привозит свой, блин, практически просто калькулятор, гордо именуемый им самим ноутбуком, и просит поставить новый «виндовс», при этом каждый раз клянется, что в следующий раз сделает все сам. Но проходит шесть или семь месяцев и все начинается сначала.

— Вот, — Серега поставил на стол ящик баночного пива, пакет с рыбой и извиняющимся взглядом посмотрел на своего старого приятеля: — Ну, не выпендривайся.

Он рассмеялся своим заливистым смехом и стал раскладывать рыбу из пакета:

— Что стоишь как неприкаянный? Стаканы неси!

В такие минуты обижаться на него было просто невозможно. Через пять минут Влад уже колдовал над стареньким ноутбуком и ворчал на Сергея:

— Смотри внимательно, клянусь, последний раз показываю.

Тот кивал головой в знак согласия и наливал пиво в большие стаканы, мало-помалу процесс перетекал в самую обыкновенную попойку, бессмысленную и беспощадную. За окном уже совсем стемнело, Серега вызвал себе такси, и они вышли из подъезда, закурили. Было пасмурно, сильный холодный ветер метался в подворотне, лез за шиворот и громко хохотал в водосточных трубах. Искры от сигарет летели в темноту как трассирующие пули, прошивая первородную тьму насквозь. И только высокие звезды равнодушно смотрели с высоты на двоих полупьяных собутыльников, стрелявших наугад в бездонное осеннее небо.

— Слушай, а все-таки, почему микроскоп? — вдруг спросил Влад.

— Какой микроскоп?

— Который подарок.

— А, микроскоп! — Сергей рассмеялся, — Вот блин, ну это смешная история! Ехали с рыбалки и вдруг вспомнили, что у тебя день рождения, начали думать, что подарить. И тут по радио говорят, что-де есть какой-то там японский то ли ученый, то ли писатель, и он брал капли воды, говорил над ними, то хорошие слова, то ругательные, а потом эти капли замораживал. И дальше самое интересное, капли с хорошими словами замерзали в красивые снежинки, а капли с плохими словами становились уродливыми ледышками. Представляешь?

— Да ладно? — Влад недоверчиво нахмурился.

— Точно тебе говорю! — Серега как можно убедительнее вытаращил глаза и продолжил, — Вот тогда кто-то и сказал, что, мол, а давайте подарим ему микроскоп. Ну, вот поэтому — микроскоп!

— Понятно.

Подъехало такси, Сергей, гордо держа перед собой свой ноутбук, загрузился внутрь и сквозь открытое окно с заднего сиденья торжественно помахал рукой на прощание. Влад вернулся в домой и включил компьютер:

— Что он там говорил про каплю воды?

Вскоре ему удалось обнаружить то, что искал. Оказалось, что действительно такой ученый существует, зовут его Масару Емото и он изучает кристаллы воды уже более двадцати лет. У него есть своя маленькая лаборатория, где он делает снимки кристаллов и анализирует их под микроскопом, который многократно увеличивает изображение. После ряда исследований ученый сделал открытие, ставшее сенсацией. Он замораживал капельки воды, которые перед тем испытывали разное влияние, и изучал их структуру под микроскопом. Японец был поражен. Капли воды, которая "слушала" перед тем классическую, народную или другую мелодичную музыку, формировались в кристаллы с чрезвычайно красивыми узорами, тогда как после звучания тяжелого рока их структура становилась хаотической.

Но еще более удивительный и убедительный эксперимент, наводящий на многие размышления, Массару Эмото провел немного позже. Он налил в две одинаковые банки одинаковой воды и положил в них по горсти вареного риса. На одной из них он прикрепил надпись «плохой», на другой — «хороший». Ежедневно он сам и члены его семьи по нескольку раз подходили к банке с надписью «хороший» и говорили разные добрые слова, а к банке с надписью «плохой» — обращались с обидными различными словами. Через несколько дней рис в банке с надписью «хороший» образовал солод с приятным запахом, а с надписью «плохой» — сгнил, почернел и издавал отвратительную вонь. Узнав об этом эксперименте, многие его повторили с тем же результатом, а один из последователей еще более развил эксперимент. Он взял три банки. С двумя поступил так же, как при первом эксперименте, а на третью не было помещено никакой надписи, никто к ней не подходил и не обращал на нее никакого внимания. Так, в этой — третьей банке рис сгнил еще быстрее, чем в банке с надписью «плохой». Значит, забвение, отсутствие внимания — еще больший яд, чем обида и оскорбления?

Почему-то именно последняя фраза резанула сознание, так бывает, когда разум еще не успел вынести свой вердикт, потому что есть пока великое множество всевозможных «за» и «против», но где-то внутри уже давным-давно готов этот ответ, осознания которого так не хватало. Не совсем отдавая себе отчет в том, что он делает, Влад вскочил и побежал на кухню, где на холодильнике стоял микроскоп, лихорадочно снял с зажимов маленькое прямоугольное стеклышко, капнул на него капельку воды и сел за стол. Положил прямо перед собой стекло и осоловевшим взглядом уставился на него. Несколько минут, не мигая, смотрел на него, пока слезы не стали наворачиваться на глазах, превращая все вокруг в размытую акварельную мозаику. Потом вдруг неожиданно наклонился к самому столу и тихо прошептал:

— Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да придет Царствие Твое и да будет воля Твоя на земле как на небе…

После этого открыл холодильник, положил в морозильную камеру стекло с каплей воды и пошел спать.

Глава 3

Субботнее утро начиналось где-то там внизу, в подъезде на первом этаже, с яростной перепалки соседей, которые со вчерашнего дня все еще делили зарплату, полученную кем-то из них в пятницу. Постепенно локальный конфликт превращался в полноценное боестолкновение и мешал спать. Влад тяжело поднялся и пошел умываться, голова гудела и слегка подташнивало после вчерашнего.

Налил себе крепкий чай и вышел на балкон. Поставил кружку на парапет и закурил. Ощущение, похожее на дежа-вю, внезапно проскочило в сознании словно молния и затрепетало в висках. Подробности вспоминались с трудом, вспомнился визит Сереги, его стремный ноутбук, пиво в жестяных банках, темный подъезд, освещенный яркими фарами подъехавшего такси, потом компьютер и микроскоп. Точно! Микроскоп!

Он открыл холодильник и достал маленькое прямоугольное стекло, что обычно крепится на микроскопе под самым окуляром, включил свет на кухне и сел за стол. На поверхности стекла было ясно видно маленькую замерзшую точку, словно застывшую звездочку, сверкавшую под ярким электрическим светом. Влад достал микроскоп с холодильника, вставил стекло в зажимы и прильнул глазом к окуляру, отрегулировал резкость и застыл в изумлении. Кристаллы воды, застывшие в форме двенадцати лучевой звезды, обрамляли словно бы чье-то лицо, как будто бы с длинными седыми волосами и широкой окладистой бородой, с широко посаженными, выразительными глазами, пристально вглядывавшихся в тебя откуда-то издалека, как бы совсем из другого мира, белоснежного как облака или заваленного лучистым, искрящимся снегом.

Влад отодвинулся от микроскопа, пораженный и слегка ошарашенный увиденным, несколько секунд посидел в оцепенении и вдруг растерялся, не зная, что же делать дальше. Любознательность и простодушие просто подмывали снова заглянуть в микроскоп, но что-то внутри него говорило «нет», просто кричало во все горло оставить все как есть, встать со стула, выйти за дверь и бежать отсюда куда глаза глядят, и больше никогда не появляться в этом городе, потому что потом придется отвечать за каждое свое слово. Еще оставалось время на то, чтобы сделать правильный выбор и прожить жизнь дальше, так, как уже привык жить, так, как живут все остальные, так, как тебе, видимо, суждено прожить ее до конца. Влад посидел еще несколько секунд, тряхнул головой, словно бы отгоняя наваждение, нахлынувшее так внезапно, и снова прильнул глазом к окуляру микроскопа.

Глаза по-прежнему внимательно наблюдали за ним, словно так называемые «следящие картины», когда нарисованный взгляд следит за тобой неотступно, куда бы ты ни пошел, словно живой, как например Родина-Мать с одноименного плаката. От этого было как-то не по себе, неуютно, будто бы ты сам находился под микроскопом.

— Ну, привет, что ли? — пробормотал Влад чуть слышно, с трудом ворочая языком.

Тишина, прозвучавшая в ответ, словно бы насмехалась над ним, крепкий горячий чай и анальгин постепенно делали свое дело, отрезвление и здравый смысл снова шли рядом. Все становилось на свои места.

— Да ладно, — он усмехнулся самому себе, — Надо просто меньше пить!

Правду говорят, что время лечит все, но не столько время, сколько сама жизнь с ее повседневными проблемами и заботами, с бытом, который засасывает тебя с головой, чтобы не остался ты наедине с самим собой и уже окончательно не спятил. Поскольку Влад жил один, то надо было самому ходить за покупками, платить коммуналку и делать все те вещи, которые с одной стороны вроде бы нагружают тебя выше крыши, но с другой стороны позволяют развеяться и расслабиться, переключиться на вещи более простые и понятные.

Он встал, быстро оделся, взял большую спортивную сумку, с которой обычно ходил по магазинам, квитанции, деньги, обулся и открыл дверь. Потом вдруг остановился, вернулся на кухню, снял стеклышко с микроскопа и осторожно поместил его снова в холодильник. После этого, звеня связкой ключей, закрыл дверь и начал спускаться вниз по лестнице.

День побежал стремительно и домой он вернулся уже под вечер. К тому времени пошатнувшееся было здоровье вновь окрепло, ужин, приготовленный на скорую руку, вернул утраченные накануне силы и обычную стойкость духа, свойственную людям, в силу тех или иных причин коротающих жизнь в одиночестве.

Влад включил компьютер, поставил перед собой пепельницу, закурил и снова вернулся к Массару Эмото. Поисковик открывал страницу за страницей, и на экране появлялись загадочные фотографии, сделанные во время многочисленных экспериментов знаменитого японца. Но неизменным оставалось одно — вода, словно магическое зеркало, отражало суть произнесенных над ней фраз, прозвучавшей музыки или промелькнувшей человеческой мысли.

— А ведь человек на семьдесят процентов состоит из воды, — пробормотал Влад, постепенно выискивая в себе слова, которые способны были бы превратить его смутные догадки, витавшие еще где-то глубоко в подсознании, в реальные знаки и символы, способные отобразить то, что он еще не мог до конца осознать. В течение получаса бездумно бродил по сайтам, задавая глупые, бестолковые вопросы то ли интернету, то ли самому себе, пока наконец не набрел на те самые слова, что витали в его голове и все никак не могли материализоваться — Исполнитель желаний. Да! Это было именно то самое слово, и не просто слово, а самый настоящий динамит, и бикфордов шнур от него уже горел ярким, слепящим глаза огнем, который с предательской быстротой подбирался к взрывчатке.

На черном фоне, в окоеме таинственных знаков и символов ярко-красными буквами алел заголовок, чуть ниже что-то вроде дополнения — заговоры на исполнение желаний. Влад с жадностью пожирал глазами написанное витиеватой вязью, исполненной псевдоготическим шрифтом, было немного смешно, чувствовалась некоторая абсурдность, но что-то внутри него заставляло читать все это снова и снова. И все же он не утерпел, выключил свет в комнате, открыл окно, налил стакан воды и поставил его на стол прямо перед собой, зажег свечу и в легком полумраке, в легкой дрожи огня, посреди пляшущих на стенах теней тихо, одними губами прочитал:

— Водица, водица, ты моя сестрица,

бежишь промеж берегов, не останавливаешься,

обмываешь пни, коренья да желтые пески,

так смой, сполощи от меня, денны уроки да ночные переполохи,

родимцы ветреные.

От ветра пришло — на ветер уйди.

После этого взял стакан с водой и вылил его содержимое через левое плечо, следом сплюнул, тоже через левое плечо, глубоко выдохнул и на мгновение замер. После этого все-таки не утерпел и рассмеялся. Вечер пролетел стремительно: телевизор, футбол, соревнования по боям без правил, какой-то американский фильм, снова немного интернета и спать. Сон навалился как огромная тошнотворная подушка, в которую засасывает тебя ночь всего без остатка.

Глава 3

Воскресенье. Тот самый день, когда можно выспаться, что называется, до «победного», провести двадцать четыре часа в свое удовольствие, никому при этом не отдавая отчета в содеянном, да и просто послать всех и все к чертовой матери безнаказанно. Делать было совершенно нечего, и Влад снова включил компьютер, открыл тот же самый вчерашний сайт с заговорами.

С этого времени в течение следующего месяца он почти каждый день совершал какой-нибудь новый ритуал или заговор, постепенно это захватило его полностью, и хотя внутренний червь сомнения яростно вгрызался ему в сознание, какое-то отчаянное желание довести все до логического конца, каким бы он ни был, давало силы. Что только он не делал: ездил за город за родниковой водой и покупал церковные свечи, следил за фазами луны и ходил в полночь на перекресток, наговаривал на воду новые заклинания и совершал с заговоренной водой разные священнодейства, то выпивая ее, то выливая себе на голову или окропляя все тело.

Время шло, но жизнь Влада не спешила меняться. Отражение в зеркале все чаще саркастически улыбалось ему в ответ, все больше раздражало и бесило его, наконец в конце четвертой недели он сдался. Долго ругал себя последними словами, пытаясь хоть как-то объяснить себе то, как он мог поверить во всю эту бредятину, во всю эту чушь. На этом адреналине Влад провел весь день, в конце рабочего дня, в субботу, уже изрядно накаленный, пришел домой и снова сел за компьютер, набрал нужный электронный адрес и от всего сердца написал в гостевой книге:

— Сайт полный отстой, все брехня и лажа, — и далее, через запятую, добавил от себя пару не совсем литературных ласковых выражений. Довольный, он радостно засопел, достал из холодильника початую бутылку водки, налил себе в стакан и залпом победоносно выпил, разом поставив большую, жирную точку. На душе было очень хорошо, радостно и как-то по-особенному весело, словно бы какой-то тяжеленный груз упал с плеч, или наконец-то удалось закончить длинное, нудное и никому не нужное дело. Влад потянулся было к клавиатуре, чтобы уже навсегда закрыть ненавистный сайт, как вдруг прямо под его комментарием высветился ответ:

— А ты на что заговаривал? На воду?

Слева от этих слов загорелся замысловатый аватар — извивающаяся змея с головой льва, оскаленной пастью и ярко-красными глазами, смотрящими исподлобья. Внизу алело имя, выполненное опять же в готическом стиле, со стекавшими вниз словно бы каплями крови, отороченные черным контуром — Самаэль.

— Добро пожаловать в клуб эльфов, гномов и хоббитов, — проворчал Влад, однако все-таки пододвинул к себе клавиатуру и отписался:

— Да, на воду. Все как в песок.

— А что загадывал, если не секрет?

— Всякое разное, от сглаза, от неудач, на богатство и все такое. Как все.

— Ну, тогда все понятно. Вода штука капризная.

— В каком смысле? — Влада потихоньку начинал затягивать этот разговор, который поначалу показался ему нелепой обузой, что-то вроде обмена случайными фразами с человеком, больным восторженным идиотизмом.

— У Светлых вода — символ жизни, это их стихия, для них сама жизнь уже обязательство. У них свободы выбора нет, вся их свобода только до точки самого выбора: выбрал Свет — получи судьбу, в результате которой ты, по их мнению, возрастешь до нового уровня понимания. И тут уже ничего поделать нельзя, надо лишь терпеть и пытаться понять, для чего же и зачем ты на это подписался. Как говорится — «на все воля Твоя», так кажется у них?

— Так что, совсем ничего сделать нельзя?

— Ну почему же нельзя? — ответил Самаэль, — Можно. Тут просто нужен другой подход, по-другому надо ориентировать себя в жизни, всю ответственность брать на самого себя. Попробуй сделать заговор на кровь.

— На кровь? — переспросил Влад и видимо нотки сожаления, прозвучавшие в его голосе, не ускользнули от его собеседника, хотя они никак не могли слышать друг друга. И действительно, вроде бы разговор все больше и больше начинал ему нравиться, на такие темы он никогда ни с кем не рисковал говорить, и тут вдруг — кровь. Мракобесие какое-то.

— Да, на кровь, — отозвался Самаэль, — Что, звучит не очень красиво? А зря, кровь-то как раз и есть настоящая жизнь, это тебе любой врач скажет. С кровью проще войти в резонанс, все-таки это свое, родное, а жить надо здесь и сейчас. Впрочем, это тебе решать, во что верить, свобода выбора — это святое. Ну, так как?

Влад замялся, на секунду показалось, что там, за этим экраном монитора кто-то просто смеется над ним, откровенно валяет дурака и потешается над неловким новичком, случайно зашедшим на этот странный сайт в поисках ответов на свои глупые вопросы. Хотя, с другой стороны — какая им от этого польза? И все же было как-то неуютно и не по себе, как будто сидишь на сквозняке или за тобой наблюдают в замочную скважину.

— Такое ощущение, что продаешь душу дьяволу, — попытался было пошутить Влад.

Под аватаром виртуального собеседника засияли веселые смайлики:

— Ты и вправду веришь в эту чепуху? Сам подумай — как можно продать кому-то бессмертную душу? Продавать то, что тебе не принадлежит, на юридическом языке называется мошенничеством.

Влад улыбнулся, чувство неловкости, которое овладело было им, улетучилось окончательно. Ладно, черт с ним со всем, в конце концов, на странные вопросы обычно находятся странные ответы.

— А как сделать заговор на кровь?

— Да все очень просто, возьми несколько капель своей крови, капни в стакан с водой или любой другой жидкости и прочти любой заговор. Тут все дело в том, что сильнее — Кровь или Вода? Вот в чем суть. Для начала попробуй что-нибудь совсем простенькое, например вот эту вещь, что-то вроде оберега:

— Три гвоздя вослед врагу,

Снять заклятие не смогу.

Не снять и двоим, и троим,

Не семерым и не двенадцати.

Слово мое крепко, не сбить,

Не перебить,

Если в девятый день дверь не открыть.

— Понятно, — отбил на клавиатуре Влад и уставился невидящим взглядом в монитор. Бред какой-то. Сомнение в последний раз попыталось подать голос в поддержку здравого смысла, но было уже поздно. Он подошел к раковине, взял в руки стакан и хотел уже налить воды, но передумал, снова сел за стол и открыл бутылку водки, все еще стоявшую на столе. Налил в стакан примерно на треть, затем сделал ножом маленький надрез на безымянном пальце левой руке и капнул туда несколько капель крови. От отвращения немного закружилась голова, но он все-таки наклонился и прошептал заговор, читая его с монитора компьютера. Затем закурил, сделал несколько глубоких затяжек, пытаясь табачным дымом перебить запах водки и быстро выпил содержимое стакана. Тошнота мгновенно подступила к горлу, он закрыл рот ладонью и так просидел около минуты. Потом осторожно взял тлеющую сигарету и снова затянулся.

Вроде нормально. В голове приятно зашумело, было уже темно, примерно около полуночи, и жутко хотелось спать. Влад выключил компьютер, взял еще почти полную бутылку водки и поставил ее в холодильник. И тут вдруг вспомнил про маленький кусочек стекла, продолжавший лежать в морозильной камере.

— Совсем про тебя забыл, — пробормотал он, вставляя стекло в микроскоп и усаживаясь за кухонный стол. Прильнул к окуляру и вздрогнул: замерзшая снежинка, которая казалась ему прежде красивой, белоснежной звездой с благообразным ликом посередине, почернела по краям, словно бы обгорела, и оттуда, как из оклада древней иконы, на него смотрело лицо старика, тоже черное, со всколоченными волосами и бородой, с пронзительными глазами, гневно смотрящими прямо в упор. В черных, как сама ночь, зрачках горел ярко-красный огонь, словно пламя огромного костра, идущее из самых потаенных глубин земли и пытающееся достичь самих небес, пламя, которое неведомо тем, кто пока еще жив.

— Все-таки надо меньше пить, — выдавил из себя Влад, улыбаясь одними губами, вытащил стекло из микроскопа, включил кран с горячей водой и подставил стекло под струю, смывая таким образом замерзшую каплю. Потом умылся сам, разделся и заснул самым глубоким сном, которым он спал в жизни.

Глава 4

Утро началось с телефонного звонка, звонил Серега:

— Влад, слышь, одолжи свою керосинку, а?

Так обычно начиналась поездка его друзей на рыбалку, поскольку означенная керосинка была только у него, то звонок с утра был как выстрел стартового пистолета. Обычно Влад отдавал ее своим друзьям, но сам с ними не ездил, потому что относился к этому делу с прохладцей.

— Зачем для того, чтобы напиться, ехать черт знает куда? — обычно спрашивал он и не находил вразумительного ответа.

Влад поднялся с кровати и, держа телефон в руке, пошел на кухню и открыл дверь на балкон, керосинка стояла в углу, как всегда на своем месте. За окном шел снег, крупные белые хлопья медленно, словно завороженные, падали откуда-то сверху и тихо ложились вниз на землю. Легкий мороз стоял уже с неделю, но первый снег пошел только сегодня, в воскресенье, на улице было белым-бело и непривычно тихо, город словно притих от нахлынувших на него воспоминаний и, казалось, никак не мог вспомнить что-то важное для себя, то, что давно не давало ему покоя.

— Серый, а давай-ка я с вами? — вдруг ни с того, ни с сего сказал Влад.

— Давай! — обрадовался Серега, — Через час мы за тобой заедем.

И действительно, примерно минут через пятьдесят его старенький японский микроавтобус подкатил прямо к подъезду. В салоне помимо Сереги, который был за рулем, уже сидела вся их старая, еще со школьных времен, гоп-компания. Влад загрузил в багажник керосинку, сумку с едой и запасными теплыми вещами и залез в «тойоту». Перездоровался со всеми.

— Что это ты решил с нами на рыбалку? — улыбаясь, спросил Олег, самый заядлый и оголтелый рыбак из всей их компании.

— Старею, наверное, — отшутился Влад, усаживаясь на заднем сидении между Саней и Женькой, которые были братьями-близнецами, — Ну что, поехали?

Микроавтобус медленно вырулил на проезжую часть и помчался за город, ближе к лиману, где еще можно было половить тарань и уже потом, ее вяленую, поесть с пивом, вспоминая, как геройски ловили ее зимой. И хотя в начале зимы был еще, как говорится «не сезон», просто потому, что лед не совсем крепкий, но просто посидеть над лункой с удочкой, да еще в компании старых знакомых, было очень заманчиво.

Остановились не берегу, выгрузились и пошли по льду, осторожно маневрируя между тех мест, где лед был особо тонок и непрочен, к скоплению рыбаков, сидящих довольно плотной группой метрах в пятидесяти от берега. Просверлили лунки, приготовили снасти и, наконец, приступили к ловле. Тарань упорно не хотела ловиться, поэтому сверлили новые лунки, уже в других местах и приятели потихоньку отдалялись друг от друга.

— Влад, ты там поосторожней будь, на тонкий лед не ходи, — окликнул его Олег, когда тот снова взял в руки бур и пошел еще более поодаль от остальных рыбаков в поисках так называемого «своего места».

— Да ладно, что я, маленький что ли? — отмахнулся он.

Прошел еще метров пятнадцать и остановился, словно бы какая-то магическая сила вела его именно сюда. Воткнул бур и стал сверлить лед, который был тонкий и все время трещал под ногами. Вскоре, просверлив новую лунку, вытащил бур и положил его рядом. Почувствовав усталость, поставил раскладной стул, сел на него и закурил. Снег почти прекратился, помельчал и теперь носился в воздухе мелкой сыпью, и извиваясь, как длинные белые змеи, скользил по льду. Холодный ветер монотонно шумел в ушах, и почему-то клонило ко сну.

— Влад, бур у тебя? — донеслось издалека, будто бы совсем из другой жизни.

— Да, у меня, — он обернулся на крик и вдруг лед под ним провалился, и тело по пояс ушло под воду. Мгновенно цепкая ледяная рука обхватила его мертвой хваткой и потащила под лед. Он попытался руками ухватиться за что-нибудь, но лед предательски трескался на глазах, и сильное течение все больше и больше тянуло его вниз. Краем глаза Влад успел увидеть, как Олег уже бежал к нему, как вскакивали с мест другие рыбаки и как мелкая поземка, извиваясь, скользила по льду…

К вечеру его тело, к тому времени уже насквозь заледеневшее, нашли в километре вниз по течению. Через три дня похоронили на местном кладбище, а еще через год, по весне друзья вскладчину поставили ему памятник, хороший, добротный, из черного гранита. На нем почти все как у людей — фотография Влада, годы жизни, восьмиконечный православный крест и вот только внизу есть странная надпись, которую нашел Олег в его записной книжке, потому что Влад не особо доверял телефонам и компьютерам. На самой последней странице там было написано большими буквами всего два слова — КРОВЬ И ВОДА.