Черное Солнце

Ночь. Рев моторов и сигнализации переплетался в какофонию хаоса. Широкий мост заполонили машины, не оставляя и сантиметра свободного места. Паника, исходившая от каждого человека, пропитала холодный ноябрьский воздух и стала осязаемой. Она практически материализовалась, обрела тело и душу. Все находились в тревожном ожидании чего-то ужасного, потому мало кто заметил точеную фигурку девушки, которая стояла на краю моста. Мало кто, сквозь затуманенный страхом взор, заметил обреченность в ее глазах.

Края нежно-голубого платья развевались на ветру, голые ступни были изрезаны острыми камнями и битым стеклом, волнистые волосы, кажущиеся в темноте не золотистого, а пепельного цвета, напоминали волны неспокойного моря. Она медленно развела руки в стороны и сделала неуверенный шаг вперед. Пальчики повисли над пропастью. Шум и хаос остался позади, стал чем-то отдаленным и ненастоящим. Она могла слышать только сонное биение своего сердца, отстукивающее определенный ритм, погружая ее в неглубокий транс. Под пьянящее действие этого транса незнакомка осмелилась сделать еще один — последний — шаг в пустоту…

Дрожащие пальцы вцепились в матрац, из груди вырвался душераздирающий крик. Вскоре пелена ночного кошмара начала отступать, руки ослабили хватку, а губы напряженно сомкнулись в тонкую линию.

— Лида, — послышался взволнованный голос. Он показался очень знакомым, от его тембра грудь сжималась от тоски. Голос сказал что-то еще, но из-за гула в ушах Лидия не разобрала слов. Когда она попросила воды, произнесенное ею было лишь несвязным бормотанием. Впрочем, кто-то поспешно подставил чашку ко рту, и Лида жадно начала пить. Медленно открыв глаза, она попыталась сфокусировать взгляд на человеке, который был перед ней, но казался большим черным пятном.

— Как ты?

Лидия потерла глаза. На нее смотрел седоволосый мужчина. Его массивные брови были приподняты от печали, а руки тревожно поглаживали одеяло, под которым лежала Лида.

— Папа!

Она встала с постели, огляделась, затем крепко обняла отца. В своем коричневом пиджаке, которому было, по меньшей мере, двадцать лет, он выглядел намного старее.

— Ты неважно выглядишь, — сказала Лидия, отстранившись, чтобы разглядеть его лицо.

Отец ничего не ответил, лишь грустно улыбнулся и нежно коснулся ее щеки. На его глаза навернулись слезы, но быстро сморгнув их, он спросил:

— Что тебе снилось?

— Черное солнце.

Ответ вырвался сам собой. Лида замерла, не понимая, почему сказала именно это.

Лицо отца мгновенно посуровело, он крепко сжал плечи дочери и внимательно посмотрел в глаза:

— А что еще?

— Я… я не помню. Папа, что происходит? — девушка высвободилась из его рук.

— Лидочка, доченька, — отец сделал шаг на встречу, но Лидия отступила, — ты умерла во сне?

— Да.

— Если тебе приснится такой сон еще раз, пообещай мне, что будешь бороться!

— Я не понимаю, папа…

— Пообещай!

Лидия уставилась на отца, но увидев непоколебимость его взгляда, вздохнула.

— Обещаю.

Весь оставшийся день прошел, как в тумане. Лида пыталась вспомнить, что делала минуту назад, вчера или позавчера, что происходило вообще в течение года, но не могла. Воспоминания были закрыты от нее, словно в голове воздвигнута стена, и сколько бы Лидия не нащупывала прошлое — оно оставалось недоступно ей.

Пленка ее непонятной и очень странной жизни оборвалась, как бывает иногда в фильмах или книгах. Будто кто-то щелкнул пальцами, и маленькая комнатка, где лежала Лида, пытаясь восстановить память, собрать по кусочкам свою жизнь в одну общую и понятную картину, сменилась на уже знакомое место, где она чувствовала себя беспомощной и потерянной.

Лида стояла на краю моста, вцепившись в железные перекладины. Темное небо казалось одиноким без звезд, казалось покинутым и одичавшим. Было в нем что-то чуждое, не такое родное и знакомое; в этой черной бездне скрывалось что-то ужасное…

На первый взгляд, сон оставался неизменным: она на пороге смерти, мост наполнен людьми и все то же голубое платье развевается на ветру. Но оглянувшись, она поняла, что находится в бесцветном мире, где только ее одежда имела теплый оттенок неба; она чувствовала не ужас, а холодную неизбежность, которая рвала последнюю нить к спасению. Людей, которые суетливо ходили по улицам или сидели в машинах, ожидая, когда закончится бесконечная пробка, нельзя было разглядеть, нельзя было запомнить их лица. Они, подобно муравьям, куда-то спешили, излучали негатив и недовольство, а еще страх. Весь сон казался фальшью, чьей-то игрой. Этот город был словно из картона, как и люди, и мост и даже небо.

Лидия на секунду закрыла глаза и, вздохнув, перелезла через перекладины. Она не знала куда идет. Просто подальше от злополучного моста и непреодолимого желания прыгнуть. Сначала Лида шла медленно и нерешительно, но затем ее шаг ускорился, и она начала бежать.

Черно-белый фильм ужасов. Вокруг нее очертание незнакомого города, незнакомых людей, незнакомого ранее страха, пронизывающего до глубины души, и единственное, что можно разглядеть и потрогать руками — смерть. Она в каждом шаге, в каждом переулке города, запуталась в Лидиных волосах и впиталась в кожу. На языке привкус крови, мысли лишь о нестерпимом чувстве несправедливости, чувстве неизбежности и ожидании чего-то ужасного. Эти ощущения и это ожидание разрывают на части, заставляют колени подгибаться.

Это сон. Всего лишь сон, но, Боже, он ведь реален!

Лидия упала на колени и подняла глаза на черное небо. Дождь закапал на лицо. Она высунула язык и почувствовала соль. Слезы. Слезы, которые она не пролила во сне и не пролила наяву. Кто-то играл с ней злую шутку, но Лида не собиралась быть ее героиней.

Тело начало сотрясаться от смеха. Лидия всегда считала дождь чем-то вроде возрождения, но этот приносил только боль. Он был липким и вязким и воплощал не чистоту и возрожденье, а грязь и пороки.

Картонные черно-белые человечки достали картонные черные зонты и поспешно пошли по картонной улице. Лидия встала и отряхнула голубое платье — единственное цветное пятно в этом тусклом сне.

— Я проснусь, когда умру, — прошептала Лида, обхватив себя руками. — Мне нужно просто прыгнуть.

Мост оказался прямо перед ней, словно она никуда и не убегала. Лидия вздохнула и пошла к нему навстречу. Колени дрожали, руки соскальзывали с перекладин, но она была настроена решительно.

Она повернулась лицом к мосту, чтобы не видеть пустоты, которая ее ждет. Словно сама Смерть открыла пасть, собираясь поглотить Лиду.

Девушка подняла руки по сторонам и громко сглотнула. Перед тем, как откинуться назад, ей показалось, что платье потускнело и из нежно-голубого цвета стало бледным…

Ее крик был похож на визг, холод пронзил тело, а смерть практически настигла бедную девушку.

Лида кричала даже тогда, когда отец начал трясти ее.

— Посмотри на меня! Посмотри!

Лидия узнала взволнованный голос, и этот голос освободил ее от щупальцев смерти. Подумав об этом, Лида нервно дернула плечами и задрожала.

— Доченька, милая!

— Все нормально, — тихо прошептала Лидия, устало посмотрев на отца. Она нежно похлопала ему по щеке и встала с кровати.

— Тебе снилось Черное солнце? Ты боролась? — спросил седовласый мужчина, следуя за дочерью на кухню. Лида кивнула, наливая заварку в чай.

— Боролась, — ответила она, — но проиграла.

Отец глубоко вздохнул и оперся на спинку стула. Лида, внимательно изучая его суровое лицо, начала прикидывать, как начать разговор, но так ничего и не придумав, сразу спросила:

— Пап, что происходит?

Отец, отвлекшись от неприятных мыслей, поднял голову и недоуменно уставился на дочь.

— Что?

Лида поставила чашку на стол и подошла к отцу. Она хотела говорить спокойно, но голос предательски задрожал, а слезы потекли ручьем по залитым краской щекам.

— Я живу словно в каком-то трансе! Мне кажется будто тут, — Лидия ударила кулаком по груди, — огромная черная дыра, и эта дыра с каждый днем становится больше. Я умираю!

Лида всхлипнула и осела на пол. Отец попытался ее поднять, но она лишь покачала головой и заплакала еще больше.

— Я чувствую, что умираю, папа.

— Боже, Лида! Ну, что ты говоришь? Какая дыра, что за мысли!

Отец постарался улыбнуться, но губы скривились неестественно. Но Лидия этого не заметила. Она, закрыв лицо руками, пыталась подавить истерические рыдания.

— Ладно, хорошо, — вздохнул отец, — только прекрати плакать, у меня сердце разрывается!

Лида закивала головой и с его помощью поднялась. Он усадил ее на стул, а сам сел напротив.

— Не знаю с чего начать, — печально улыбнулся отец.

— Начинай с самого главного.

Лида вытерла слезы и замерла в ожидании рассказа.

— Твой сон, — промямлил он неуверенно, — он для тебя, как портал.

— О чем ты?

— Понимаешь…

Отец глубоко вздохнул и, посмотрев в глаза дочери, быстро проговорил, словно боясь передумать:

— На мосту ты попала в аварию, машину выкинуло в воду. Тебя чудом удалось спасти, но теперь ты между жизнью и смертью, — отец снова вздохнул и, наконец, произнес: — Ты в коме.

— Сейчас я тоже… сплю? — спросила Лида, позволив слезам стекать по щекам. Дышать стало невыносимо тяжело, плечи отяжелели и опустились, сотрясаясь от рыданий.

— Да.

Лидия встала со стула и начала беспокойно ходить по кухне. Она остановилась и согнулась пополам, опершись о раковину одной рукой. Несколько раз глубоко вздохнув, Лида выпрямилась и включила воду, чтобы умыться.

— Все так реально, — пробормотала она, вытирая полотенцем лицо.

— Я понимаю, — сказал серьезным и, на этот раз, уверенным голосом отец, — что для тебя это неожиданно…

— Да, черт возьми, папа, для меня это неожиданно! Я имела право узнать, что умираю, как ты считаешь?!

Отец, проигнорировав дочь, продолжил все тем же тембром:

— Попытайся что-нибудь вспомнить из своих снов. Какую-нибудь деталь, не вписывающуюся в их атмосферу.

— Хорошо, — прошептала Лида, — мое платье. Оно было голубым, а все остальное бесцветным. Когда я последний раз прыгнула с моста, мне показалось, оно побледнело.

— То есть, когда оно станет таким, как и все черно-белым, настанет конец, — пробубнил отец себе под нос. Погрузившись в раздумья, он не заметил, что Лидия снова начала плакать.

— Папа, — тихо прохрипела она.

— Что? — не поднимая глаз, спросил отец.

— Почему ты в моем сне?

Он посмотрел на дочь и твердо сказал, дав ей понять, что спрашивать больше нет смысла:

— Это не важно. Важно только то, что ты должна бороться, иначе умрешь.

— Как бороться? И почему это происходит именно со мной, а не с кем-то другим?!

Лида обессилено рухнула на стул и грустно посмотрела на отца.

— Потому что это жизнь, Лида, а за нее нужно бороться. Каждому. Если же у тебя нет сил, значит, ты недостойна ее.

Лидии показалось, что отец упрекнул ее. Она почувствовала стыд за свою слабость, но не успела сказать об этом, как перед глазами все закрутилось и погрузилось во мрак.

Вой сирены наполнил город страхом и напряжением. Волной непрерывного звука он окутал каждую улицу, каждый закоулок. Лида сидела на мокром от дождя асфальте все в том же голубом платье. И хоть оно было намного бледнее, чем в прошлый раз, оно выделялось на фоне удручающих героев сна. Лидия зажмурилась и сжала голову руками. Ей было страшно. Со всех сторон на нее давило чувство беспокойства, словно каждый незнакомец в этом картонном городе душил ее своей беспричастностью. На Лидию кубарем валились тонны пугающих мыслей, странных голосов, которые заставляли ее голову кружиться. Рев сирены сплетал все чувства воедино. Она сходила от этого с ума…

Лидия прижала руки к ушам так сильно, что голова затрещала от напряжения. Но голоса продолжали изводить ее.

— Оставьте меня! — закричала она. — Прекратите!

Голоса не остановились. Они заговорили еще громче. Они твердили ей сдаться, заставляли уснуть навечно. Голоса велели все требовательней, в конце концов, сломив Лиду. Она свернулась калачиком, дрожа всем телом.

Лидия пролежала так, пока не услышала шаги. Они были уверенными и размерными, от их звука сердце заколотилось вдвое быстрее.

— Вставай!

Лида медленно подняла голову и застыла. Мужчина угрожающе возвышался над ней. Насмешливый вид незнакомца пугал ее.

— Кто вы? — дрожащим голосом спросила Лида.

Мужчина усмехнулся, будто она должна была знать ответ на свой вопрос, как что-то само собой разумеющееся, затем наклонился и тихо спросил:

— А ты как думаешь?

Лида, недоумевая, смотрела в глаза незнакомца. Они напоминали ей космос: зрачки горели ярким белым светом, подобно звездам, но этот свет утопал во тьме, который их окружал.

«Черное Солнце» пронеслось в голове девушки. В ужасе она попятилась назад. Черное Солнце лишь злобно улыбнулся и протянул руку.

— Не стоит убегать, — спокойно сказал он, — ты ведь знаешь, что не уйдешь. Так почему же не пропустить этот момент?

Лида поднялась на ноги и уставилась на мужчину.

— Ну вот, — проговорил Черное солнце, опустив руку, — так-то лучше.

Однако Лидия не собиралась сдаваться. Она рванула в сторону моста, подальше от него.

— Зря, — нахмурился Черное солнце.

Когда Лида повернулась, задыхаясь от бега, она поняла, что мужчина куда-то исчез и остановилась.

— Я пришел помочь тебе, — послышался его голос. Он доносился отовсюду. Он звучал в голове, в мыслях, громыхал, как гром, над городом.

— Это ты виноват во всем, — прошептала Лида.

— Не спорю, вина моя есть, но только самую малость.

Лидия обернулась и увидела Черное солнце. Он стоял, опершись о столб, внимательно разглядывая свои ногти. Вскоре он соизволил посмотреть на Лиду и улыбнулся. Черное Солнце подошел, заправил прядь ее волос за ушко и вздохнул:

— Бедная-бедная девочка. В коме, на грани смерти, без отца…

— Что? Что значит «без отца»?

— Он мертв. Не выдержал стресса и откинул коньки. Ты ведь знаешь, что у него очень слабое сердце, — сказал он и, наклонившись к её уху, шепотом добавил: — Было.

Черное солнце спрятал руки в карманы и внимательно посмотрел на Лидию. Она закрыла рот рукой, пытаясь подавить рыдания.

— Продай мне свою душу, и я верну ему жизнь, — предложил мужчина, продолжая проницательно разглядывать Лиду. Она отняла руку от лица и закричала, давясь слезами:

— Ты — дьявол!

— Не совсем. Просто коллекционер. Таких как я, очень много, поверь. И я еще душка.

Он улыбнулся, и тогда Лидия в гневе прокричала:

— Я никогда не продам свою душу!

— Даже ради отца?

— Даже ради него, — кивнула Лида.

— Ну, хорошо, — после секундного колебания, промолвил Черное солнце, — давай поступим иначе. Ты убьешь одного из этих незнакомцев, — он указал на картонных героев сна, — и один человек на Земле умрет. Я заберу его жизнь, но верну твою.

Лида задержала дыхание, бешеный стук сердца бил по перепонкам. Происходящее было похоже больше на шутку, чем на жестокую реальность, и Лидия издала нервный смешок. Если бы с ней всегда так шутили, она бы поседела или умерла, как отец, от сердечного приступа.

— Папа…

— Ты успеешь к нему на похороны, если убьешь одну из этих безмозглых кукол. Это будет для них безболезненно, не бойся!

Лидия приняла решение. Пытаясь не думать о том, что ее сердце заколотилось от радости, когда коллекционер предложил ей такую сделку, она прошептала:

— Хорошо.

Черное солнце указал плавным движением руки на толпу безликих уродцев и воскликнул:

— Выбор за тобой!

Лидия почувствовала рукоять ножа и зажала ее в кулак. Она медленно подошла к черно-белой толпе, которая замерла, в ожидании чьей-то смерти. Лида представляла, что убьет плохого человека, маньяка или вора, так было легче. Затем перед глазами начала мелькать ее прошлая жизнь. Теперь Лида не знала, сможет ли после этого нормально спать ночью и радоваться каждому дню, сможет ли она вообще простить себя.

Выдохнув, Лидия прошла мимо нескольких марионеток коллекционера. Они все были одинаковыми, и потому она думала, что выберет кого-то совершенно случайно. Но проходя мимо одной фигуры, ноги Лиды сами остановились. Девушку охватила такая слабость, что нож показался ей очень тяжелым. Бледно-голубое платье замерцало.

— Нет, — испуганно прошептала Лида, — Нет!

— Сделай это, иначе умрешь! — закричал голос в ее голове.

Лида сглотнула ком в горле и, закрыв глаза, с криком вонзила нож в сердце картонному человечку. Уродец дернулся и упал на колени, запрокинув лицо назад так, чтобы его смогла рассмотреть девушка: тонкие губы, зажатые от напряжения, большие карие глаза, из которых текли слезы, и нос. Знакомый носик, покрытый смешными веснушками. Как у мамы…

Нож выпал из рук убийцы.

Лида забрала жизнь у того, кто подарил ей все то, что у нее было, есть и… и теперь будет.

Толпа уродцев начала снова поспешно двигаться, толкая плечом Лидию и ее маму. Каштановые волосы матери от этого разлетелись по плечам. Лида любила, когда ей было плохо, зарываться в них лицом и вдыхать аромат яблока. Но уже ничего не имеет значения. Этого больше не будет, только бессмысленное существование, жалкая жизнь для такого жалкого человека, как Лидия.

Взгляд мамы был таким осознанным, таким удивленным и печальным, что Лида задохнулась от боли. Лучше бы она смотрела осуждающе, лучше бы возненавидела и не напоминала о своей любви, которую Лида так жестоко предала.

— Зачем? — прошептала мама. Как только она произнесла это слабым охрипшим голосом, она покрылась трещинами, подобно разбитому стеклу, и разлетелась на маленькие части. Лида села на колени и, громко рыдая, начала собирать осколки в маленькую кучу.

— Сейчас, мамочка, я все соберу, соберу и склею… Мамочка…

Черное солнце подошел к Лиде и выглянул из-за ее плеча. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он наблюдал, как она, собирая осколки, в кровь режет руки. Прозрачные стеклышки окрасились в нежно-розовый цвет.

— Сейчас, почти все! — закричала Лида.

Собрав все осколки, она разрыдалась и прижалась щекой к окровавленным стеклам. Коллекционер положил руку на ее плечо, но Лида отпрянула. Она поднялась на ноги и замерла. Она глядела куда-то в пустоту, когда Черное солнце холодно произнес:

— Ну, а теперь ты продашь мне свою душу.

— Да, она мне не нужна, — произнесла Лида, посмотрев на него, — но все равно ты ее не получишь.

Черное солнце хищно улыбнулся и, сложив руки перед собой, ответил:

— Это я предугадал. Вы, людишки, всегда поступаете одинаково. Строите из себя честных самаритян, а когда на кону стоит самое дорогое, становитесь тварями, готовыми пожертвовать чужой жизнью! И вы убиваете. Всегда. А потом, чтобы было легче жить, обвиняете во всем меня. Я ненавижу таких, как ты! Посмотри на них, — он указал пальцем на толпу. — Считаешь их уродами, безликими существами? Ни один из них никогда не причинит зла другому! Люди же, за милым личиком скрывают сотни масок, одни гнилее других.

Черное солнце вздохнул и из-под опущенных ресниц взглянул на Лидию. Она смотрела на него без ненависти в глазах и без осуждения, как другие.

— Как насчет сделки? — спросил коллекционер.

— Еще одной?

Черное солнце кивнул.

— Душу тебе все равно придется мне продать. Но за это я дарю тебе и твоей семье жизнь. Все честно.

— А если я откажусь?

— Умрешь.

Лидия ничего не ответила, но он уже знал ответ.

Черно-белый город начал распадаться на части и тонуть в пустоте. Лидия тоже затонула где-то в ее глубинах, после чего, почему-то, почувствовала долгожданное умиротворение.

Лида открыла глаза и почувствовала себя счастливой. От этого ощущения кожа покрылась мурашками. Родители проснулись от знакомого звонкого смеха и, увидев очнувшуюся дочь, прильнули к ее постели. Мать взволнованно сжимала руку Лиды.

Девушка знала, что все это был сон. Просто знала, ведь он был похож на остальные: такой же нечеткий, абсурдный, неясный…

Что-то внутри пело и сеяло, и Лида еще раз громко засмеялась, теперь уже над собой. Черное солнце. Она ведь недавно смотрела фильм с таким названием.

Когда Лидия посмотрела на маму, ее лицо стало нежным. Она легонько коснулась ее щеки и прошептала себе под нос:

— Почему я сделала это? Потому что была эгоисткой, мама.

Полдня вокруг Лидии суетились, что-то спрашивали, брали анализы и обещали, что ее скоро выпишут. Она же витала где-то в облаках, на лице застыла глупая, но чарующе счастливая улыбка, и все казалось нипочем.

Дверь палаты открылась и показалась седая голова.

— Папа, — улыбнулась Лидия.

— Привет, солнышко, — улыбнулся в ответ отец. — Тут тебе какой-то мужчина передал цветы.

Лида села поудобнее и потянулась к огромному букету бардовых, почти черных, роз. Она аккуратно достала спрятанную записку и, прочитав ее, побледнела.

— Что там? — спросил отец, заметив испуганное лицо дочери. Лида вытерла скатившуюся слезу и едва слышно прошептала:

— «Привет от Черного Солнца».