Был октябрь, но я решил искупаться

Вода в реке казалась очень тёмной, а небо над ней — светлым. Ярко-рыжий край леса виднелся зазубренным кружевом. Место, где я устроился, было скрыто зарослями, да я и не видел здесь ни души за прошедшие две недели, так что не опасался, либо не знал, чего и кого мне опасаться теперь.

Листва постепенно облетала и в последние дни это стало особенно заметно. Когда, лениво распластавшись на дикой поляне (как я сам её назвал), я лежал на спине и задирал голову так, чтобы видеть лес перевёрнутым, я как будто смотрел на веера. Или огромные листы, объеденные листоедом так, что оставались скелеты, растительные скелеты сосудистых сплетений. Скелеты шумели. В первые ночи это не давало мне спать. Потом я привык.

Многое изменилось. Во мне самом. Я стал видеть лучше. Я легко мог определить количество птичьих гнёзд в кронах за километр от меня. Но птицы улетели. Да я и не рискнул бы влезть на дерево в поисках пропитания: слишком тяжёлым и неуклюжим себя ощущал. Но тяжесть придавала мне силу. Я быстро понял это, встретив какого-то странного хищника, белый подшёрсток торчал у него тут и там клоками сквозь бурую шерсть, яркие серые глаза казались слишком большими для острой морды и смотрели прямо. Он тащил свою добычу — перелинявшего к зиме зайца.

Я был голоден. Я не ел несколько дней. Поединок не состоялся, тот отступил. Отступил, спрятав, наконец, свой невыносимый взгляд. Возможно, он следил за мной потом, наблюдая из-за кустов, но я не слышал. Впервые тёплое мясо так взволновало меня. Так сузился весь мир до этой ещё только недавно жившей плоти.

Я подошёл ближе к воде, туда, куда раньше ещё не подходил. На кромке торчал сухостой. Слой ила или листьев на дне, видимо, был очень толстый: вода казалась почти чёрной.

Почему я решился только в этот день, я не знал. Был, видимо, уже октябрь, но я решил искупаться. Взглянуть в лицо правде и себе — в своё теперешнее лицо, которое отразит эта гладкая чёрная поверхность.

Кленовый лист, золотой, остроконечный, испещрённый как будто проволочными отверстиями тут и там. Он осторожно покачивался на воде, давая понять, что она не неподвижна, что есть слабое течение. Было тихо. Треск и хаос, произведённые мной, пока я пробирался к берегу, быстро улеглись. Я всё ещё наблюдал за листком. Я присматривался к его очертаниям, к тени, и видел то какого-то крохотного дракона, то горбатого, странного тролля. Я забыл обо всём. Этот невозмутимый, чуть подрагивающий лист. Он как будто парил в невесомости, без опоры, без желания и без протеста.

— Можно я войду?

Она думает секунду, потом кивает и впускает меня. У неё тёмные глаза, губ я не вижу, потому что в комнате приглушён свет — он падает откуда-то сбоку. Но она не улыбается, вроде бы нет.

Она видела, не могла не видеть, что я за ней шёл. Потому что она оборачивалась. Я провожал её от самых дверей холла, как немой слуга или паж, внезапно взявший на себя эту роль. На освещённой веранде отеля, где было много людей, я старался не потерять из виду её шарф. Удивительный шарф. Нельзя было сказать, какого он точно цвета: рыжий, коричневый, чёрный, золотой. Он был пёстрый, без определённого рисунка. Цвета переходили один в другой, смешивались, будили неясную память о чём-то, или мне только казалось, что будили.

Потом уже, когда её волосы рассыпались по подушке, я видел, что и они этой странной масти. Может, я и смотрел тогда на волосы, издали, это они были такие длинные, покрывали всю её спину и были разных цветов.

Но ведь всё, что было, оно ведь для чего-нибудь было? Было же для чего-то? Кажется, я произношу это вслух. Не знаю как, но произношу. И в этот самый момент я вдруг чувствую со всей определённостью, что моя судьба решена. Хотя я не знаю, кто она, моя Хозяйка. Я делаю прыжок, на который никогда не был способен в своей прежней жизни. Листья на воде бросаются в стороны — и тот лист, что вызвал у меня сотни созерцаний и мыслей — теряется среди остальных. Он больше не важен. Круги на воде успокаиваются. Я не чувствую холода и влаги в своей шкуре громадной твари. Рыжий, коричневый, чёрный и золотой окружают меня. Я медленно опускаю взгляд.