Бульдозер

Джон Бартон покачиваясь сидел в кресле-качалке. Они, черт возьми ничего не знают. Полтора года работ, а этим ничего не известно. Бартон потягивал из запотевшего стаканчика мартини, пальцы замерзли и разве что не покрылись тонкой корочкой льда. Качалка дедовская, спустил ее с чердака. На кой черт? Да просто потому что в ней приятно качаться, приятно наблюдать за осенними закатами. Иногда Джон представлял, что он так же будет сидеть в ней до самых снегов, так и будет сидеть, покачиваясь и выпивая в своё удовольствие.

Но вот холода наступили, середина ноября, естественно Бартон даже и не думает изменять своим традициям. Руки мерзнут, но это ничего. Надо порыться в шкафах и найти перчатки с отрезанными кончиками пальцев. Будет не так холодно, да и вообще, ему нужны такие перчатки. В них удобнее будет сегодня.

Они пригласили его на вечеринку. Что ж, молодцы, почтили вниманием! Бартон черт возьми, тронут! Заодно обязательно нужно посетить и другие местечки.

Хорошо сидеть в своем дворике, на собственной террасе, вспоминать былые времена и потягивать что покрепче. Смотреть на соседний дом, в котором уже никогда не загорится свет и не переживать на тот счет, что какие-нибудь придурки будут крутить у виска, увидев Джона. Да и какое ему дело до тех, кто крутит пальцем у виска? Все те, кто делал это в течение этих полутора лет (таких долгих, таких быстрых) превратились для Бартона в одного человека. Здоровенный малый, монстр, состоящий из кривляющихся личин, из всех этих людей, которые пожимали плечами, почесывались, мотали головами, удивлялись и переглядывались, переглядывались. Имя тоже было у этого чудовища — ОНИ. Исполин был соткан из тел, как то: управляющих из администрации, совета директоров цементного завода, судьи, журналистки местной газеты и ее хахаля, владельца этой чертовой газетенки, и Руби Кларка. Этот долгие годы был правой рукой самого Бартона, надежной опорой, пока Джон не вывел его на чистую воду. Да много еще кто, всех не перечислишь. Кто-то из них маскировался хорошо, а кто-то не очень. Но вот сейчас, поскрипывая деревянными половицами своей террасы, Бартон знал их всех. Знал их всех, но ничего не хотел слышать о ком-либо.

И они пригласили его на торжественное событие, посвященное началу «новой» жизни компании. Их купили с потрохами, поглотили, и перемололи, а дурачьё собираются праздновать! И решили позвать Джона — это так трогательно, что он просто чуть не расплакался, когда выудил из переполненного предупреждениями и штрафами почтового ящика этот дрянной конверт. Вообще-то практически всю входящую корреспонденцию Бартон сжигал в железной бочке, на заднем дворе. Это стало одним из странноватых ритуалов, коими наполнилась жизнь мужчины в последнее время. Сгреб конверты и буклеты, бросил в бочку, полил бензином — и гори-гори бумага! То же самое он хотел сделать с охапкой писем и неделю назад, когда пришло это послание — его Бартон увидел только лишь потому, что конверт был здоровский, весь расписанный, разрисованный золотым, да и бумага отнюдь не из дешевых.

Все они чертовы ублюдки. Вечеринку решили устроить ровно в 21:30. И Джон Бартон придет вовремя, уж поверьте!

Чему они все радуются? Чему?! Бартон этого не понимал. А его самого не понял Руби, который с первого же дня — это было видно по лихорадочному, алчному блеску в глазах — хотел продать все дело, хотел все продать и родную мать в том числе, хотел навариться как следует. Впрочем, нельзя за это винить беднягу Руби Кларка, его-то чертов дом не собираются сносить! Он-то останется дома!

Впрочем, Бартон не был уверен что Руби стал бы бороться за своё жилище, проходи его квартал через масштабную реконструкцию. Он просто собрал бы манатки, получил бы денег от государства, от этого стального, безжалостного бюрократического аппарата, который только и делает, что перемалывает на своем пути человеческие судьбы и смылся.

Сносят-то всего ничего домов. Один квартал, и живи Бартон на соседнем, как например его приятель этот ирландец Мёрфи, то ничего этого возможно и не было бы. Ни слез, ни многочисленных судебных заседаний, ни уродца с плешью на голове, который только и делал что бил и бил своими молотком — ничего этого. Один из «этих», без всякого сомнения! Тогда, в самом начале Джон подозревал, что их много, но не думал, что ОНИ окружают его буквально со всех сторон.

Но и оборотная сторона медали у всего этого имеется. Имени этой самой стороне Бартон пока еще не придумал. Возможно, потом придумают более находчивые репортеры. А то, что его «гаражный мальчик» появится на телеэкранах — да в этом Джон Бартон даже не сомневался.

Еще один добрый глоток мартини, Джон кивнул и почесал голову. Холодно. Еще посидеть так немного, и можно в принципе, уже начинать. Самая важная штука во всем — подготовка. Ты можешь заниматься чем угодно, но только тот отпразднует победу, кто будет более подготовлен, прописная истина.

Джон Бартон подготовлен был великолепно. Взять его «мальчика», цепного пса, ручного однако, как котенок. Кабина бронирована толстыми стальными листами. В некоторых местах броня достигает тридцати сантиметров в толщину. Спросите, как же водить эту штуковину, если ни дьявола не видно? Имеются камеры, и они тоже защищены, довольно надежно, пускай и не так надежно, как сам водитель (всего лишь толстый пластик). Все это было бы неосуществимо, если бы Бартон не был первоклассным сварщиком. Начиналось-то дело с копеечных заказов, вроде битого крыла или там проржавевшего пола в задрипанном фургончике и вскоре любой знал, что с коррозией металла никто лучше Джона не справится. Так оно и дальше потихоньку пошло. Бартон никогда не чурался физического труда, даже тогда когда смысл работать фактически отпал — можно было нанять в конце концов, столько рабочих рук, сколько нужно. Но нет, Джону просто нравилось что-то делать, создавать именно своими руками.

Вот и бульдозер он маленько подправил тоже самостоятельно. Теперь в этой чертовой махине с трудом можно отыскать очертания японского Komatsu D355A, купленного далеко не на последние деньги. Да пока эти толстожопые копы додумаются что к чему, урону будет причинено немало! Винтовка «Barnett-M82» и карабин «Ruger-AC558», надежно спрятанные в этой же самой броне тоже причинят достаточно неудобств, но уже самим задницам полицейских. Это помимо магнума и дробовика, «так, на всякий случай».

— Гранат у меня нет, — пробормотал Барнет, — на кой хрен они нужны? На своем бульдозере я буду как русский в танке!

Разговаривать с самим собой затея была так себе, но с недавних пор Джон понял, что лучше собеседника просто не сыскать. Правда, все это невозможно было бы без Джоуи, без этого холодного, расчетливого смельчака. Именно от него и исходили самые крутые идеи, как вот раз с камерами, да и оружие приобрести помог именно Джоуи. Что смог бы сделать сам Бартон? Да у него коленки затряслись бы, как только продавец спросил, на кой черт ему сдались полтонны листового железа. А Джоуи не моргнув глазом придумал историю со всякими изобретательствами и художественной резке по металлу. Золотая голова!

— Поделки-самоделки, мать вашу, — пробормотал Джон и, наполнив бокал, выпил, пролив часть жидкости на себя. Утер подбородок, и раскачался посильнее. Еще можно немного посидеть, куда спешить? До торжества полно времени, и видит бог, нужно собраться с силами. Бартон снова посмотрел в сторону покинутого хозяевами дома, тот безучастно смотрел на Джона, своими темными, пустыми глазницами-окнами. И никому нет дела до него, квартал давно опустел. Последними кажется Бофорты уехали, недели три назад.

Собственно, редко кому до чего-то есть дело. Полтора года он только и занимался модернизацией своего бульдозера, но никто и в ус не дул. Сам Джон не боялся разоблачения, а вообще-то у него была легенда на тот случай, если особо любопытный сосед заглянет к нему в гараж или вдруг нагрянут полицейские. «Автомонстры», это рубрика в еженедельной программе «Дорожный обзор». Бартону было плевать, что эта легенда не выдерживает никакой критики, в конце концов, фантазия у него работает похуже чем у Джоуи. А может быть где-то в глубине души Бартон хотел бы чтоб его разоблачили.

Грузовик, «гаражный малыш» собирался планомерно и долго. Вплоть до прошлого вторника Бартон что-то докупал, придумывал, прикидывал и пытался что-либо усовершенствовать. И наверно, если бы эти сукины дети не прислали приглашение на эту грёбанную вечеринку, он бы сегодня не стал так долго рассиживаться и дожидаться сумерек, и еще черт знает сколько собирался бы, и собирался. Письмо, послание это, стало последней каплей. И теперь Джон Бартон практически был готов поехать на вечеринку в специально подготовленном авто.

Больше всего Бартон не любил упрямцев. В какой-то момент, как раз наверно около года назад, Джон понял, что основной процент упрямых людей это и есть те самые «они». ОНИ. Что ж, «они» открыли за ним охоту, но ведь и сам Джон не лыком шит. Вот только все равно Бартон от своей жены такого не ожидал, положа руку на сердце. Может кто-то и смог бы её понять, но только не Джон. День благодарения недавно был, и Шейла приглашала его в «свой новый дом». Можете вы себе представить, в свой сраный новый дом! Молодец, купила. Ей плевать на их старое доброе жилище, когда-то любовно называемое гнёздышком. И никак не объяснишь Шейле в чем тут суть. Ведь Джонни ползал по этому самому газону еще двухгодовалым малышом! Он играл тут в тарелку со своим лучшим другом (тот переехал в Юту после своего одиннадцатого дня рождения и больше его Бартон не видел), он в конце концов, лишился девственности в этом доме, в своей комнате на втором этаже, под самые адовые хиты «Аэросмит» и «Роулинг Стоунз». Да, много чего знал этот дом! И уезжать по своей воле Бартон отсюда не собирался. Пусть пришлют хоть тонну макулатуры, хоть четыре тонны — никуда он не денется.

Если бы лет пять назад Джону рассказали об этой ситуации, то он бы принял её за сюжет какого-нибудь дешевого боевика, второсортного фильма, в котором части головоломки не очень-то охотно крепятся друг к другу. Так дети иной раз собирают паззлы — вкривь и вкось. Но в его жизни все кусочки дьявольской головоломки встали на нужные места, и Джон Бартон начал свою тщательнейшую подготовку.

Рики сказал, что дело лучше продать, нежели пытаться купить гаражи либо собрать заново или переделать имеющиеся здания в другой части города, Джон довольно долго изучал Кларка своими пронзительно синими глазами. Кларк упомянул и про парковки, вспомнил про вывоз отходов и выхлопные газы (опять-таки, согласовывать с всё это с властями). Потом Бартон ответил, что Рики спятил, коли хочет лишить их дела всей жизни, ну а Рики сказал что «эти гаражи и вонючая сварка никогда и не были делом всей его жизни». Еще он добавил, что на свете есть тысячи более привлекательных вещей, нежели «возня с железяками».

Эти гаражи. Так он сказал.

Тогда-то Джон Бартон, наблюдая за худым своим компаньоном, которого всегда считал одним из самых предприимчивых людей на земле и понял — Рики из ЭТИХ. Он даже и переубеждать не стал Кларка. Только сидел, положив ноги на стол и улыбался, глядя как Рики суетится, собирается, со всегдашним отражением быстрых, неуловимых мыслей на лице.

Бартон поежился в своем кресле, и оттолкнулся носком посильнее. Надоело держать бокал, рука совсем уж замёрзла и мужчина не глядя отшвырнул его в сторону. Тот тренькнул о потрескавшийся заборчик и исчез в пожухлой траве и листьях крупными осколками. Бартон часто так поступал с бокалами. Жене дарили всякую ненужную посуду, сервизы, рюмочные наборы, ну и куда же без фужеров и никогда из этой дрянной посуды никто не пил. Зато сейчас Джон уж нашел им применение, довольно неплохое. После развода мужчина их отдавать наотрез отказался, будто бы зная, что придет к этой норме — пара бутылок виски, мартини или бренди в день, упаковка баночного пива — это летом. Будто бы знал, что будет сидеть в кресле-качалке, и пить, таращась в сумерки.

Джон прочистил горло, сплюнул в сторону и скрутив крышку с бутылки, залил в горло обжигающую жидкость. Иногда нет ничего приятней, чем ощутить, как по пищеводу вниз прокладывает себе дорогу алкоголь, притом неважно какого сорта. Просто хочется, чтоб он согрел, свернулся клубочком на дне желудка, как верный пес и охранял покой хозяина.

Она, Шейла, пригласила на этот самый День благодарения не просто так. Прошло чуть больше года после развода, а сам развод прошел на удивление гладко. Без слез, истерик и криков. Сейчас-то Джон с удивлением думал, что никакого трепета и особых ноток имя бывшей жены не вызывает. Встретились в супермаркете, и корзинка у Шейлы была полна всякой всячины — красная рыба, дорогие вина, фрукты и еще тысяча мелочей, которыми поневоле затаришься (вроде туалетной бумаги и маленьких шоколадок). Бывшая супруга расплылась в улыбке, обняла Джона, а тот просто оторопел и стоял. Сначала даже не узнал женщину — надо же, вся светится. Так и хотелось сказать, что развод видимо, пошел ей на пользу. А Шейла вот стала что-то спрашивать, расспрашивать и чирикать как синица, позвала вместе отметить праздник. Сказала, что он может пригласить свою подругу, или прийти один, пообещала познакомить с Недом. Сначала Бартон даже не понял о чем (или о ком) речь, а потом дошло. И мигом лицо бывшей стало расплываться, растекаться, будто расплавленный пластилин, слова теперь долетали как сквозь воду. Джон лишь кивал и улыбался. Такого удара он вынести не мог.

Впрочем, восемь литров пива уже потом, вечером, смягчили этот удар. Помог, конечно и Джоуи, который любезно успокоил Джона и сказал что «она молодая женщина, жизнь не стоит на месте, вы в разводе и она имеет полное право на личную жизнь» и добавил еще десять тысяч бла-бла. Джон Бартон кивал головой, смотрел на трещину в плазменном телевизоре и с доводами согласился. Но желание что-нибудь сделать с Шейлой, вроде бы похороненное временем, возродилось. На чертов праздник Бартон конечно, не пошел, но бумажка с новым адресом «миленького домика» у него имелась.

В итоге, ничего в одиночку сделать Бартон не смог. Бизнес пустили с молотка, а ему дали пинка под зад. Всегда найдется такой человек, уж поверьте. Дома нет. Семьи нет. Хотя справедливости ради можно добавить, что брак и так дал трещину подобную той, в телевизоре, еще задолго до чертовой дороги. Все эти торги, суды, упрямство и нежелание пойти навстречу. Ну что ж, тогда сам Джон не пойдет, но поедет им на встречу. Хотели маленько повеселиться? О, чудесно!

Бартон облизал горлышко бутылки и отправил малышку к бокалу. Возле забора уже образовался заградительный барьер из битого стекла, но Джону до этого никакого дела не было. Сейчас он шел к гаражу такой походкой, которая вовсе не выдавала пьяного человека. Напротив, Джон Бартон смотрелся чересчур трезвым. Мужчина шмыгнул носом, приблизился к градуснику, и хмыкнул — всего лишь три градуса тепла сегодня вечером. Осень, самая что ни на есть настоящая, мать её осень!

В гараже вспыхнул свет, забликовал на блестящей кабине. Да и вообще вся машина сплошное загляденье, хотя кому-то может показаться несколько несуразной. Н это только непосвященным. Майк Говард, ведущий рубрики «Автомонстры» обмочил бы штаны, если б только увидел, кроме шуток. Бартон приблизился к своему детищу и любовно похлопал по толстенному железу.

— Что, мальчик мой, соскучился?

Бульдозер Джону ничего не ответил. Но это молчание, эта тишина — как музыка для Бартона. Теперь уже бывший управляющий компанией поскреб щетину, загадочно улыбаясь. Правда жизни, видимо состоит в том, что каждый в конце концов, становится бывшим. И во всем виноваты именно ОНИ.

На сизом носу поблескивала капелька, повисела и соскочила в пыль. И хотя Джон падения не заметил, он тут же потряс головой и кивнул. Пора уже действовать, нечего тянуть резину. Вот только в самом деле надо найти перчатки.

Спустя энное количество времени Бартон уже сидел в кабинке со всеми боеприпасами, в перчатках, как заправский гонщик или там лётчик. В кабину попасть можно только одним способом — через люк, который надежно задраивается. Открыть его очень сложно изнутри, практически невозможно снаружи, и на это есть причина — Бартон не собирался покидать своего «малыша». Карманы забиты сладкими шоколадными батончиками, потому что в последнее время Бартон слишком уж много думает, а мозгу нужна глюкоза. Правда, Джоуи, сидящий рядом сказал, что все тяготы умственного процесса отныне берет на себя, а самому Бартону надо лишь дергать рычаги да нажимать на педали. Это Джон и начал делать.

Маршрут был составлен давно. Бульдозер подмял под себя давно требующий покраски заборчик, и те самые осколки стекла, Джоуи приказал ехать напролом, прямо к центру. Все равно район этот практически пуст, можно и не опасаться особо.

Так вот первым делом Джон проехался к зданию этой самой газеты, «Вудкасл Дэйли» и проехался по первому этажу, разметая в разные стороны, перемалывая все эти чертовы столы, шкафчики, компьютеры (типография располагалась на втором этаже, ей повезло). Дальше было несколько магазинчиков с самого разного сорта мелочевкой, булочная в которой заправлял какой-то еврей, магазин мобильных телефонов, которые тут никто не покупал — дешевле заказать через интернет. Появились люди, Бартон только усмехался, глядя как человечки размахивают руками, и что-то беззвучно кричат на его двух мониторах, а потом отпрыгивают в сторону, чтобы не попасть под гусеницы. Оружие Бартон пока в ход не пускал, ждал первых отголосков сирен и первой проверки хваленой брони бульдозера.

А пока же, все разворачивалось в самом деле будто только лишь на экранах. Бартон навестил свою некогда горячо любимую женушку, и жалел только лишь о том, что не удалось реализовать идею с микрофонами. Хотя с другой стороны Бартон всегда хотел последние свои часы провести не слыша голосов людей. Ну, голос Джоуи в расчет не идет.

Бартон все-таки увидел этого самого Неда. Въехал в этот самый, «новенький домик Шейлы», прямо в гостиную въехал. Жалко, что изображение на мониторах так себе, и черно-белое, а то право слово, Бартон не прочь оценить цветовую гамму комнаты. Но не судьба, так что пришлось Джону лицезреть лишь перекошенный рот хахаля Шейлы, да его трусы до колен. Бартон даже и стрелять не собирался в этого червяка — настолько тот был жалким. А ведь самоутвердиться, давя башмаками муравьёв или там клопов невозможно, правильно? Вот и Джон просто поехал себе дальше, посмеиваясь на пару с Джоуи.

В доме Рики Кларка тоже было неплохо и тут уже Джон как следует похохотал, отвёл душу. Так он наверно не смеялся за последние полтора года. На какую-то минуту Бартон даже подумал, что он спит, и что проснется и тогда уже сможет посмеяться вместе с кем-нибудь над этим сном. Однако Джоуи пихнул локтем и сказал чтоб «Джонни не смел спать, если собирается успеть и на вечеринку тоже». Бартону не удивился, что застал дома Рики, тот всегда был нелюдимым, всегда с неохотой шел на корпоративные мероприятия или вовсе отнекивался. Что ж, каждый проводит время так, как он хочет, верно?

Все это было весело, но в своих мечтах Бартон видел расправу вовсе не так. Жертвы должны были молить его, просить пощады, кричать и унижаться, а он просто едет в своем «танке» и ничего не слышит, словно немое кино смотрит. Но потом это даже понравилось. Нестандартно, Бартон всегда любил все нестандартное, такое уж у него мышление. А когда Джон пустил в ход винтовку и карабин — тут уж дело совсем пошло весело.

Еще веселее и горячее стало когда подоспели копы. Они начали шмалить по машине из всех своих орудий, из «М-16» и из «Глоков», из помповых дробовиков, бросили несколько дымовых шашек, а Бартон в ответ расстреливал практически нескончаемый боезапас. Бульдозер или уже «бартозер» упрямо и неутомимо ехал себе и ехал вперёд. Что ж, хорошее название, жалко, что все самые светлые идеи приходят в последний момент. Бартон ехал и думал, что совсем даже и неплохо смотрелась, красовалась белая надпись «БАРТОЗЕР». Да только Джоуи сказал, что это все детские шалости и пора бы уж поторапливаться и прибыть собственно на вечеринку.

Бартон торопился изо всех сил, жевал батончики и бросал обертки на пол, подкашивая одного полицейского за другим, слушая, как пули тренькают и рикошетят от брони. Ни одна еще не прошила надежную железную обивку, не одна! И от осознания того факта, что работа действительно удалась, что все получилось на славу, губы Джона все сильнее и сильнее оттягивала улыбка.

Бартон уже плохо ориентировался, куда он там едет. И тут что-то громыхнуло у левого борта, грузовичок здорово тряхнуло, он даже чуть оторвался от земли, покачнулся, однако устоял. Все-таки боле полтонны дополнительного веса, шутка ли! Бартон сосредоточился и теперь напряженно вглядывался в такие незнакомые ночные перекрестки, то и дело ожидая что его наконец, подорвут эти ненавистные ОНИ. Джоуи подсказал, что это вовсе даже и не копы. Зачем бы стражам порядка мешать порядочному человеку, гражданину США спокойно ехать на вечеринку? Вечеринку, в честь закрытия его дела, вечеринку окончания его жизни? Нет, эти негодяи конечно, не имеют никакого отношения к властям. Это ОНИ, черт бы их побрал!

Бартон утроил огонь, что-то гулко взорвалось, температура в салоне заметно возросла. Но вот уже чертова площадь, с памятником отцу-основателю и здание мэрии. Эх, и туда заглянуть хотелось Бартону, но куда как важнее теперь стало попасть на «бал». И он поехал дальше, чуть покалечив несчастный памятник, и лишь слегка пройдясь из карабина по окнам и по тяжелым дубовым дверям. Двери эти Джон наверное, тысячу раз за всё это время тянул на себя, а потом слышал стук за спиной.

Поехал дальше, сбивая пожарные краны, которые были такими яркими когда-то в детстве. Но кому есть дело до этих самых кранов? Из-за этих уродов весь город превратился в какую-то пыльную стройку, честное слово!

Джоуи подсказал усилить огонь, и через пару секунд впереди вновь что-то взорвалось, и довольно приличный кусок ударился о кабину. Бартон даже не поморщился. Лицо его уже теперь мало походило на обычно спокойную и невозмутимую физиономию того Джона Бартона, из прошлого, который мирно варил газосваркой, резал металл или вертел в руках чертежи. Теперь же это был один из всадников Апокалипсиса, только без капюшона.

Но вот уже и окна этого вонючего «Оперетт-Холла». Стеклянный первый этаж, довольно широкие коридоры. Джон не стал долго думать над тем, получится ли проехать в сам зал и как много людей он успеет нашпиговать свинцом, прежде чем собственно закончатся патроны. Какая разница? Свое слово он уже сказал, и само собой дороги назад уже нет.

— Джоуи, — прохрипел Бартон, терзая двигатель. — Как думаешь, удивятся они? Я бы удивился! Эти придурки даже не подозревают, что я их раскусил!

— Все верно делаешь, приятель, — отозвался Джоуи. — Поддай газку, да езжай в самую середину. Ничего, сейчас-то все повеселей пойдет, погорячей!

— Это верно, — ответил Бартон и вдавил педаль в пол, влетая в вестибюль концертного зала. Перед глазами продолжали размахивать руками люди, что-то кричать и прыгать так смешно, а Джон все улыбался и улыбался.

Через какое-то время патроны закончились, но у Джоуи на этот вариант было кое-что припасено. Кивнув Бартону, он вложил «разрушителю» в руку магнум, с только лишь одним патроном. Для самого Джона.