Адаптация

Трёхкомнатная квартира на втором этаже здания дореволюционной постройки вот уже несколько месяцев пустовала. Хозяева изредка наведывались, чтобы проверить, все ли в порядке, но больше, чем на пару часов, не задерживались. И это было более, чем странно, потому что из необитаемого помещения частенько неслись звуки жутко фальшивящей скрипки.

Пусть соседи терзаются догадками, кто же там музицирует, а от вас у меня секретов нет: обитаю в квартире я, Павел Ченский, потомственный дворянин и лейб-гвардии поручик полка его императорского величества. До 1918-го года дом этот принадлежал моей семье. Когда сюда ворвалась обряженная в кожанки чернь, я с оружием в руках защищал родные стены и последний патрон пустил себе в висок. С тех пор мой не знающий упокоения дух пребывает в этом убогом жилище. Все остальные помещения у моих домочадцев отобрали, заселив в парадные залы отребья новой формации.

За прошедшее время здесь сменилось несколько поколений моих потомков. Они тускло жили, скучно умирали, и я стал незримым свидетелем угасания когда-то процветавшего дворянского рода.

Последней тут в одиночестве проживала Ченская Ольга, педагог русского языка и литературы — старая дева, сочетавшая крайнюю педантичность с аномальной экономностью.

За пятьдесят семь лет она ни разу не постирала свои платья-футляры. По её мнению, от стирки вещи портились, а носила она их десятилетиями. Каждый раз, одеваясь на выход, она проводила целый ритуал. Чтобы тело не контактировало с тканью в местах, не прикрытых комбинацией, она обкладывала себя лоскутами марли, потом застирывала их и высушивала. Благодаря вечно болтающимся на веревках бинтам в квартире витал тягостный дух фронтового госпиталя.

Ещё к числу её смертных грехов относилось хранение обмылков. Потом она размачивала их и лепила цельные бруски.

Остатки использованных спичек она копила в баночках. Не знаю, с какой целью. Может, хотела сэкономить на дровах для посмертной кремации.

Я бесился, но ничего поделать не мог. Утешал себя мыслью, что на ней мой род прервётся и мне больше ни за кого краснеть не придётся.

Единственное, что выдавало в этом позорище отпрыска достойной семьи — любовь к хорошему коньяку, который я периодически у неё подворовывал. Не то, чтобы мне это было надо, я же бестелесен, но иногда хотелось иллюзией опьянения пробудить в себе молодое буйство. К тому же я с удовольствием наблюдал, как Ольга мечется в поисках вора, обнаружив, что бутылка опустела раньше срока. Только убедившись в крепости пяти засовов и замков на дверях, она списывала пропавшие миллиграммы на естественную убыль.

Своей скаредностью Ченская давно распугала всех претендентов на её руку, но в пятидесяти семилетнем возрасте с ней случилось чудо — в наши края заехал пожилой немецкий бюргер и не устоял перед бережливостью достопочтенной фрау. В итоге Ольга продала квартиру и укатила к жениху в Германию. К немцу, да-с. С предками которого я воевал, пока предатели-большевики не навязали стране унизительный сепаратный мир.

В отместку за измену Отечеству я стащил у неё последнюю бутылку коньяка и припрятал в щели за шкафом. Ольга тут же вычислила пропажу и организовала поисковые работы. Они с бюргером неоднократно и методично распаковывали собранные узлы и баулы и обшаривали все углы, и только поджимающие сроки отъезда вынудили двух крохоборов удержаться от простукивания стен и вскрытия полов.

Мало ей. Её беспринципность проявилась не только в вопросе замужества.

Перед отъездом моя деградировавшая праправнучка выставила на торги уцелевший фрагмент нашего родового гнезда. В число претендентов на его приобретение затесалось очень подозрительное семейство.

Я сидел на книжной полке и перечитывал «Фауста», когда толпа горбоносых уроженцев юга ввалилась осматривать мою квартиру. От шока я выронил книгу, и увесистый том грохнулся оземь. По счастью, никто из непрошенных гостей на это не среагировал. Их больше интересовал санузел, чем библиотека. Только замыкавший процессию дед подошёл к упавшей книге, подобрал её и прочитал фамилию автора.

— Гётеее???* — протянул он. Его спутники перестали галдеть и изумлённо на него покосились, а дед виновато добавил, — Извините-да…

Я не понял, за что он просит прощения, но немного успокоился. Видимо, уважение к великой культуре в них все-таки теплится. Но это открытие не смягчило мой свирепый настрой — находиться в одном помещении с представителями другой культурной среды для меня каторге подобно.

По закону подлости, жадная Ольга, родства не помнящая, продала последнее достояние семьи именно им.

Представьте, их было шесть человек! Дед с бабкой, дочь и зять, двое детей…

Я был обречён на сосуществование с обломком родоплеменного строя.

Чуть позже меня подкараулил ещё один сюрприз — прежде, чем вселиться в квартиру, новые жильцы запустили в неё кошку. В отличии от людей, она прекрасно меня видела, но это не помешало ей расположиться в моём любимом закутке за шкафом.

Шесть человек и кошка! Я попал в окружение...

Но не таков поручик Ченский, чтобы мириться с обстоятельствами. Шум, гам и кошмарный акцент, привнесённые в моё убежище, вызывали у меня понятное раздражение, и я поклялся выжить оккупантов из родового гнезда, за неимением икон преклонив колени перед висевшим на стене портретом. По мнению Ольги, это был один из величайших деятелей русской культуры, а в этом вопросе я ей доверял.

Я перекрестился на хорошее славянское лицо и дал слово дворянина, что покончу с пришельцами и освобожу квартиру.

И вовремя — на следующий день славянин со стены исчез, зато на том же месте появился вырезанный из пожелтевшей газеты портрет усатого рецидивиста Сталина.

Его-то в лицо я знал...

Думаю, не надо объяснять, что через пять минут я разнёс раму и изорвал портрет в клочья.

Увидев обрывки, дед перед лицом небывалого святотатства сначала замер, а потом напустился на зятя:

— Ты опять оппозицию возглавил, саботажник? Репрессий захотел?

— Не трогал я вашего Сталина. Хоть в натуральную величину его тут повесьте. Хоть чучело его поставьте. Хоть гроб с его прахом приволочите, — не без злорадства оправдывался зять.

— Ладно, не распаляйся… Кто-то же это сделал. Наверное, кошка. А ну-ка, иди сюда! — сердито позвал дед кошку.

Стыдно признаться в непростительной слабости, но тогда я обрадовался, что мою проделку списали на кошку. Даже похихикал про себя, но тут увидел ввинтившиеся в меня два горящих зрачка. Обиженная подставой кошка явно собиралась вцепиться мне в физиономию.

— Святые угодники, спасите и сохраните! — взвыл я и кинулся наутёк, а кошка мчалась за мной по пятам.

Я крутился по комнате, как панталоны Ольги в стиральной машине, но зверь, игнорируя гравитацию, от меня не отставал. Сделав титаническое усилие, я оторвался, залетел в свой угол, схватил пузырёк валерьянки и плеснул из него на пол. И тут же неосторожно толкнул початую бутылку трофейного коньяка. Из неё вылетела пробка и рядом с лужей валерьянки образовалось озерцо алкоголя.

Что бы вы думали? Начхав на любимый наркотик своих сородичей, кошка с удовольствием приступила к дегустации коньяка.

Ладно, хоть одна точка соприкосновения у нас нашлась. Я сел рядом и тоже приложился к бутылке. Пока имелся лишь один способ отвлечься от неприятностей — надо прибегнуть к самообману, прикинувшись смертельно пьяным.

Так я и сделал. Стены поплыли, потолок расступился, и глазам моим открылось бесконечное голубое небо. И меня ничуть не волновало, что на дворе уже давно глубокий вечер.

Я был заперт в ловушке между жизнью и смертью, а за стенами расстилались сады и плескались океаны, бушевали революции и войны и кипели людские страсти. Неизбывная тоска одиночества охватила все моё существо, сосредоточенное в бледной, усохшей тени. Быстрее, быстрее бы нырнуть в пары ароматного алкоголя…

Почувствовав головокружение, я затянул услышанный по телевизору белогвардейский романс. Вот никогда бы не подумал, что собратья по оружию сподобились слепить такую слащавую безвкусицу. Кошка явно разделяла моё мнение, реагируя на каждый такт протяжным негодующим «мяу».

Пока мы с ней налаживали контакт, в столовую подтянулось всё семейство. Мужчины читали газеты, женщины накрывали на стол, дети носились у них под ногами, и все хором пытались перекричать включённый на полный звук телевизор.

Гвалт прервался только на время ужина. Но, по-видимому, эти люди генетически не способны долго соблюдать тишину — после еды семья закатила импровизированный концерт. Дед сел за пианино, зять барабанил по стулу, женщины и дети пели и танцевали. Сначала я досадливо морщился, но потом непривычные мелизмы меня заворожили. Да так, что я попытался поддержать танец. Но мои ноги, управляемые поплывшей головой, закрутились спиралью, и я мягко спланировал на пол.

Всеобщее веселье закончилось прискорбно — мамаша гордо вытащила младшего сыночка демонстрировать успехи на музыкальном поприще. Он провёл смычком по струнам скрипки — восьмушки, и челюсти мои свело так, будто я объел плантацию незрелых лимонов. Забыв, что двойное самоубийство божественным промыслом не предусмотрено, я попытался выпрыгнуть в окно, но дом крепко держал меня в своих объятиях.

Кошка тоже страдальчески морщилась. Переглянувшись, мы с ней забились в угол, где чудовищный визг был чуть слабее, и остатками конька вогнали себя в отключку.

На следующий день голова моя распадалась на тысячи звенящих хрусталиков, зато наступила вожделенная тишина.

Все разошлись по делам, и только бабушка (переселенцы звали её бабо) собирала с пола урожай брошенных мужских носков. Раздался звонок в дверь, и она побежала открывать. На пороге стоял сосед с нижнего этажа.

— Здрассти! Заходите, чего стоите! — приветливо улыбнулась бабо, — Чай будете?

— Какой, на хрен, чай? — завопил сосед, — Вы мне вчера отдохнуть не дали! Всем табором стучали копытами по полу! Да еще и инструмент у вас работал. То ли болгарка, то ли дрель… Учтите, если будете шуметь, я пожалуюсь на вас местному авторитету!

И он ушёл, оставив бабо в полной растерянности.

Чуть позже с улицы вернулся дед и первым долгом стал пристраивать на место новый портрет Сталина.

Увидев это, я опять психанул и провернул диверсию — в поджиге газовой колонки заменил свежие батарейки на севшие. Пусть посидят без горячей воды, апологеты деспотизма.

Колонку чинили в несколько приёмов. Сначала пришел сантехник из жилуправления. Наследив в ванной, он объявил, что своими силами не справится, так как тут нужна консультация мастеров узкой специализации.

Получив гонорар, он привел ещё двух специалистов. По результатам визуального осмотра те постановили, что неисправность может устранить только фирма-производитель.

Получив гонорар, три специалиста привели двух специалистов от производителя. Те потянули носом и дали квалифицированное заключение, что газом не пахнет. После бурной продолжительной дискуссии все пятеро сошлись во мнении, что колонку следует демонтировать и увезти на фирму для тщательной диагностики.

Получив гонорар, специалисты отправились восвояси, а немытое семейство приуныло, но тут один из соседей порекомендовал получить альтернативное мнение от народного умельца дяди Пахома.

Дядя Пахом был обнаружен безмятежно спящим на скамейке с драными ботинками под головой, разбужен и внесён в квартиру. Глянув мутным взором внутрь колонки, он хмыкнул и велел поставить новые батарейки. Вот так талантливый самородок свёл к нулю дворянские козни.

Проходить мимо усатого генсека было невыносимо, и я регулярно сдирал его со стены. Дед терпеливо водружал его на место, но как-то раз потерял равновесие и оказался на полу.

— Папа, сколько раз я тебе говорила, убери этого монстра! — помогая отцу подняться, убеждала его дочь, — Верни лучше на место Луначарского. Он хоть и красный комиссар, но не людоед…

Чтоооо??? Я все эти годы молился на красного комиссара??? Имя моё опозорено в веках. Чтоб черти адовы растащили твой засаленный гардероб жёнам на подарки, Ольга Ченская!

Тем временем бабо, помня соседские угрозы, сшила всем мягкие тапки, похожие на те, что выдают в музеях. Теперь семейство скользило по паркету, производя звуки не громче, чем трепещущая крыльями бабочка.

Но от очередного инцидента это не спасло. Сосед вновь нанёс недружественный визит. Стало ясно, что раздражение его не столько аудиального, сколько визуального характера.

— Вы опять ходили! — уличил он озадаченное семейство в особо тяжком преступлении, — Когда же это закончится!

Не получив добровольного отказа от ходьбы на двух своих, он опять пригрозил, что знакомый уголовник может запросто пересадить упорствующих в инвалидные кресла.

И выполнил своё обещание. На следующий день в дверях за тщедушной спиной неврастеника нарисовался здоровенный татуированный бугай в кожанке. Я прямо-таки почувствовал своим отсутствующим сердцем, как помертвела открывшая дверь доверчивая бабо. Маленький виртуоз в этот момент, как назло, терзал скрипку.

— Тэээк… Шоб в трёхдневный срок убрались с моей территории, — поморщился бугай от звуков, имитирующих зубовный скрежет обитателей загробного мира, — А не то… — заглянул он за спину бабо и ткнул пальцем в вундеркинда, — Будете искать своих детей по подвалам.

Я забыл о том, что новые жильцы мне чужие, что они внедрились на мою территорию и что кошка спит в моем углу. На моих глазах обижали женщину и ребёнка. Не раздумывая, я схватил бутылку с остатками коньяка и двинул ею по голове агрессора.

Удар получился слабым — какая там сила у призрака, зато эффект — грандиозным.

Испугавшись летающей бутылки, суеверный бандит кубарем скатился с лестницы и исчез в неизвестном направлении. Говорят, его потом видели постриженным в монахи в одной из близлежащих обителей.

Позеленевший сосед мелко-мелко крестился, пока бабо не вывела его из ступора, с размаху захлопнув перед носом дверь. Старые стены дрогнули, портрет Сталина вновь оказался на полу, а кошка, в прыжке задев потолок, ошалело понеслась на кухню.

Из комнаты на шум вышел заспанный дед и увидел бабушку, молча подбиравшую осколки. Я внутренне сжался. Сейчас они вычислят, что здесь живет фантом, и сбудется преследовавший меня кошмар: меня аннигилируют, освятив жилище.

Однако, немного поразмыслив, дед принес полную бутылку коньяка, открыл её и поставил на пол. И ушёл вешать портрет на место.

А бабушка достала новую пару тапок и бросила их на пол.

Так-так… кажется, произошла инициация некоего Ченского в члены большой и шумной семьи.

И тут меня осенило, что враждебность моя давно растаяла. Отчуждения и след простыл, и теперь я был вовлечён в интересы и заботы этих людей. Вовлечён в жизнь...

Это надо было обдумать. Я надел тапки, взял коньяк и, шаркая, пошёл в свой закуток.

Только я распробовал божественный напиток, как случилась очередная напасть — из дома исчезла ранее никогда не покидавшая четырёх стен кошка. Все члены семьи высыпали во двор и отправились искать её по окрестностям.

Когда они уныло прибрели в квартиру, уже смеркалось. Кошки нигде не было, и в доме воцарилась печаль.

В расстроенных чувствах я подошел к кухонному окну и сел на подоконник. Глянул вниз и увидел пушистый хвост. Кошка, застыв от ужаса, сидела на подоконном карнизе. Увы, моими силами её откормленную тушку в квартиру не поднять.

Я надел тапки, подошёл к зятю и дал вокруг него несколько кругов. Тот ошалело следил за самоходными тапками, пока бабо не проинструктировала:

— Это домовой. Не бойся его, он наш парень. Бандита с лестницы спустил, и нижнего Володьку отпугнул. Иди за ним, он хочет что-то тебе показать.

Зять послушно пошёл за мной. Сев на подоконник, я посигналил ему тапком и бросил его вниз. Он посмотрел вслед, заметил кошку и, свесившись с подоконника, попытался достать её. Но бестолковое создание в испуге шарахнулось дальше по карнизу. Была лишь одна возможность вытащить страдалицу — подтолкнуть снаружи прямо под окно.

Во двор вышла торжественная процессия — дочь со стремянкой, малыш со скрипкой и бабо со скорбным выражением лица.

— Куда ты лезешь! У тебя же в четвёртом классе был ревматизм! А в седьмом — сердечная аритмия! Щас сделаешь так, что потом тебя оттуда снимать будут!

Дочь, игнорируя причитания, прислонила лестницу к фасаду и уже занесла было ногу, но тут её решительно оттеснил в сторону нижний Володька.

— Эээх, вы! — бормотал он, взбираясь по стремянке, — Вы ещё не знаете, кто такой Володя! Я вам покажу, кто такой Володя!

— Мама, держи его крепче! Если он свалится, нам впаяют убийство! — вцепившись в лестницу, крикнула дочь, а бабо, повиснув на Володькиных ногах, изо всех сил сдерживала его благородный порыв.

Володя с трудом выдрал ноги из объятий, оставив в них туфли, и добрался до верхней перекладины. Оттуда он потянулся к кошке, но всё равно до неё не достал.

— Дайте палку! Палку дайте! — взывал он с верхотуры, как муэдзин с минарета, но палок во дворе не было.

И тогда из собравшейся внизу толпы выступил малыш и протянул ему свой смычок.

Володя осторожно подтолкнул им кошку под окно, и она двинулась в нужном направлении. Он уже почти загнал её в нужную точку, но тут тонкое дерево не выдержало. Смычок переломился пополам, но зять успел подхватить потерпевшую и втащить её в квартиру.

Народ на улице рукоплескал Володе, превознося его не столько за спасение кошки, сколько за ликвидацию оружия массового поражения — истерзавшего всех смычка.

Закончился вечер массовым чаепитием в нашей квартире. Я сидел за столом рядом с Володей и с иронией вспоминал свой первый шок при встрече с семьёй.

Отныне существование моё было согрето человеческим теплом и уютом, и я не замечал стремительный ход времени.

Но годы берут своё, а я, к несчастью, не в силах поделиться бессмертием с дорогими мне существами.

Ушла в мир иной старая кошка. Будто потеряв связующее звено, семья распалась на составляющие. Сначала из квартиры уехали возмужавшие внуки, потом дочь с зятем — они приобрели благоустроенное жильё. Позже они забрали к себе ставших немощными бабо с дедом.

Все они по очереди навещают меня и упрашивают переехать к ним, но я упорно отказываюсь покинуть обветшавший дом с газовой колонкой. Ему без меня не существовать, как и мне без него.

Пока старая квартира тоскует в ожидании новых жильцов, я не трачу время зря. Пугая соседей, учусь играть на оставленной мне на память восьмушке.

Надеюсь, что однажды ошарашу своих родных исполнением мелодий, под которые мы дружно танцевали в благословенные времена, когда жили все вместе. Не стану скромничать и признаюсь: у меня уже очень неплохо получается!

************************************************************

Это первая часть повествования о старой квартире, когда-то приютившей большую семью. Продолжение когда-нибудь последует… наверное...

* Гёте — фамилия созвучна слову «гёт» — «задница» (азерб.)