А сначала грибов поем

А сначала грибов поем...

Скопление материи во Вселенной

Я не спеша шёл по одной из главных улиц города и… хотелось бы сказать, что я думал, но данным словом невозможно точно и в полной мере охарактеризовать все, что происходило в моей одурманенной голове.

Здравые мысли, которые так желали попасть в мою голову и вырасти в рассуждения и гипотезы, растворялись в потоке того бреда, который заполонял все мое сознание и подсознание, наверное. Подсознание… А вообще, если подсознание — это все процессы, которые не касаются нашего сознания, откуда мы знаем о их существовании? Глупый вопрос… Даже не хочется заострять на нем внимание…

А мимо медленно катились витрины магазинов, фонарные столбы и вся та дребедень, которая присуща центру города. Ощущение создавалось, будто я управлял скоростью потока всего катящегося мимо. Хотелось проверить это и пойти быстрей, но становилось жутко лень двигаться быстрей… Двигаться… Нет. Я не готов, и, надеюсь, не буду…

Если бы я передавал весь тот бред, который вмещался в мою голову тогда… Не стоило бы… А тогда хотелось…

Он неожиданно встретился мне на пути, появился, будто ниоткуда… вернее, вырос из брусчатки. Нет, не вырос. Ощущение того, что он вырос, было бы, если бы он стоял, а он из нее вышел… Будто шел где-то под землей. Его путь зародился еще в мантии Земли, он шел, не замечая, всех трудностей, его тело будто резало острыми ножами все породы, которые приходилось проходить, а для каждой породы были свои специализированные ножи, при необходимости вырастающие, старые просто исчезали бесследно. Куда? Ведь ничего бесследно не уходит, может быть, они превращались в тепло, которое горячими потоками стекало в ядро. Он вышел из брусчатки и наткнулся на меня… Нет, это я на него наткнулся… Он знал… Он еще там, в мантии знал, куда направляется. Но зачем? Что ему понадобилось от меня?

— Привет! — радостно он крикнул при виде меня…

Насколько было неправдоподобна эта радость… Ему казалось, что он не сможет меня обмануть, что в пути он достаточно хорошо научился притворяться, и, если бы я не понял, откуда и к кому он идет, я, может быть, и поверил бы в его искренность. Но сейчас…

— Привет! Куда путь держишь? — также «радостно» ответил я.

Мне необходимо было первому задать вопрос, чтобы нашим разговором управлял я, а не он. Всем известна истина, что тот, кто задает вопросы, управляет ситуацией. А ситуацией сейчас должен был управлять я, ведь неизвестно, какие цели моей собеседник преследует. Не зря же он совершил такой долгий и трудный путь. Думаю, не для того, чтобы просто поздороваться со мной и пойти дальше… Пойти дальше… А если я совершил глупейшую ошибку, заговорив с ним? Не лучше было бы просто поздороваться и уйти? Быстро свернуть в первый попавшийся на пути переулок и скрыться во дворах? Идти быстро-быстро, постепенно переходя на бег…

— Никуда, просто прогуливаюсь, не хочешь со мной?

Вопрос «не…» предполагает ответ «нет».

— Да, не вопрос…

Почему я согласился? Мне просто жутко интересно стало, чем все это закончится. Куда он попытается меня завести. А если он хочет передать мне невероятно важную информацию? Если это касается всей планеты? Ведь не зря он зародился в мантии? Он же мог зародиться, как все, в биосфере…

— А где зародился я?

— О чем ты?

Он знал. Уверен, он знал ответ. Решил притвориться? Конечно, он же не догадывается, что я знаю, где зародился он. Никто бы не догадался… Никто не видел, что он вышел из брусчатки… Никому, в принципе, и не дано было бы увидеть этого, ведь он вышел именно на меня, никого вокруг не было, только витрины, фонарные столбы, бордюры…

— Да, так ни о чем…

Вообще бесполезно было спрашивать, он бы все равно не сознался… Просто нужно было как-то показать, что я знаю… Пусть не все, но знаю… А то, что я знаю не все, ему необязательно понимать…

— Так что? Ты просто вот так гуляешь?

— Да, просто вот так гуляю.

— Откуда начался твой бесполезный и бесцельный путь?

— Из «Мантии»…

Он решил открыться? Так сразу? Значит, он и не пытался скрывать от меня, где было его зарождение? Но почему тогда он притворился, будто не понял вопроса о моем зарождении?

— «Мантия» — это магазин тканей, на проспекте Мира, — продолжил он.

Так вот в чем дело? Он таким образом решил проверить, раскусил ли я его. Магазин «Мантия» на проспекте Мира. Что такое мир? Это то место, которое мы, люди, населяем. Это Земля. Мантия планеты. Вот, что значит этот магазин. Существует ли он на самом деле на проспекте Мира? Не выдумал ли он специально этот магазин, дабы показать мне, откуда он пришел?

— А зачем?

— Что зачем?

— Зачем тебе ткани?

Магазин тканей… Ткань — материал… Материя… Все состоит из материи… Магазин материи на проспекте Мира… Скопление материи во Вселенной…

— Я дизайнер. Создаю одежду для людей.

Создает… Он из материи создает одежду для людей, для нас, простых смертных, зародившихся в биосфере… не в мантии… Одежду… Что он имеет ввиду, когда говорить про одежду? Оболочку? Для кого? Для уже проживших годы людей? Может быть, он создает оболочку для не зародившегося еще человека? Цвет глаз… Форму носа… Длину пальцев рук…

— Для каких людей?

— Для простых. Моя одежда не дорога, но очень привлекательна. Некоторые говорят, что готовы отдать душу за нее! — смеется.

Душу… Из мантии… из недр Земли… Оболочку… Нет! Не цвет глаз, не форму носа, не длину пальцев рук! Вернее, это, но без души! Оболочка остается та же… Люди продают душу за свою же оболочку человеку, вышедшему из недр Земли.

— Как ты меня нашел?

— Я тебя не искал, ты сам напоролся на меня.

Я? Сам? То есть, тот жизненный путь, который я прошел, привел меня к Дьяволу? Но это не так… Все в моей жизни меня устраивает, я ничего не хочу менять… Не хочу много денег, зачем они мне? Не хочу много женщин, мне своих хватает… Не хочу славы, гораздо лучше свободно прогуливаться по улицам, оставаясь незамеченным обществом и неинтересным ему… Стоп! Я начинаю искать то, за что я продал бы душу.

— Знаешь…

Мне хотелось сказать, что я ухожу, но… Я посмотрел на него… Впервые за все время, которое мы разговаривали… Он был не тем, кем я его знал до того, как он зародился в недрах земли. Это был он, мой давний знакомый, но с другим содержимым. Знакомой мне была только оболочка.

— Смотря что…

— Не важно…

Я снова уткнулся в брусчатку.

— И много людей продало душу за твою одежду?

— Хм… — смеется.

Что это значит? Цифра настолько велика? Или мала? Или это просто служебная тайна? Служебная… Он сам Дьявол или он на его службе? И сколько их таких служащих?

— Ты один такой?

Он уставился на меня… Я не смотрел на него. Я смотрел на брусчатку. Я был уверен, что он удивлен. Удивлен тому, что я уже несколько раз задал вопросы, которые рано еще задавать.

— Да что за вопросы ты сегодня задаешь?!

И опять я прав. Не ожидал он, что я его так быстро раскушу.

— А пойдем, ко мне. По коньячку выпьем, — зачем-то предложил я.

И зачем? Просто очень хочется узнать, когда он раскроется, и что он может мне предложить…

— Пойдем, — не задумываясь, согласился он.

Дизайнер человеческих жизней

Всю дорогу ко мне домой мы прошли молча. И сложно было понять почему. То ли нам не хотелось этого, то ли было больше не о чем говорить, что более вероятно. Когда-то давно мы могли говорить часами. Мы обсуждали философские проблемы мироздания, Анжелину Джоли, футбол, книги Хемингуэя и пищу из Макдональдса. А теперь… Он заново родился, причем в недрах Земли… Как можно начать разговор? Как может получиться нормальная беседа между простым смертным и Дьяволом?

Исключением был небольшой диалог:

— Надо в магазин зайти…

— Зачем?

— Обещанного коньяка дома нет.

— А что есть?

— Ганджубас и пиво.

— Нет. Лучше коньяк.

— Тогда точно в магазин.

— Тогда пойдем.

— Пойдем.

В магазине он настоял на том, чтобы он сам оплатил покупку, мол, гость не может прийти с пустыми руками. Я не возражал.

Пришли домой. Дома было пустынно, от каждой частички моей квартиры исходило одиночество. Запах марихуаны и обычного табачного дыма пропитали стены, полы, занавески, мебель и всю одежду. Я любил этот запах, мне всегда казалось, что он создает определенный уют.

— И как ты один здесь выживаешь?

— Давай покурим…

Отвечать, как я здесь живу, не хотелось. И так, думаю, все понятно. А вот покурить мне необходимо было, ведь беседу с Дьяволом лучше вести не в нормальном скучном состоянии, а со стимулированным мозгом. Лучше бы, конечно, прочисть мозг кокаином, но это достаточно дорогое удовольствие, которое я не всегда могу себе позволить.

— Хочешь, кури. Я не буду…

Не будет… А раньше… Сколько всего интересного еще по молодости мы поняли во время бесед за косяком гашиша… Потом жизнь нас развела, в моей ничего не изменилось, а он, оказывается, начал заниматься скупкой человеческих душ…

Я достал из тумбочки пакет, засыпал чуть в устройство, которое было в кармане моей толстовки, подкурил и затянулся. Запах травы медленно рассеялся по комнате… Напряжение спало… То, что мой давний знакомый стал Дьяволом, продающим души, уже не вызывало такого страха. Опасения куда-то ушли…

— Что хоть куришь?

— Не важно… ты же все равно не будешь…

Он разлил коньяк, но я не торопился его пить. Не хотелось сбивать тягу, чуть позже я выпью холодного пива. Не сейчас…

— Я пить не буду, сам понимаешь…

— А я выпью немного.

— И давно ты покупаешь души за оболочку?

— Хм… Интересно ты охарактеризовал род моей деятельности.

А как? Как еще описать то, чем он стал заниматься?

— Нет… Ты что не помнишь, что я всегда хотел быть дизайнером?

Дизайнером… Хотел ли он им быть? Может, и хотел… Но, вряд ли, это было желание стать дизайнером человеческих жизней…

— Не помню…

Разговор не клеился. Я уставился в стену, и рассматривал узоры на обоях, будто не видел их ранее. Они казались мне совсем не такими, какими были всегда… Даже можно было бы поверить, что во время моего отсутствия кто-то пришел и переклеил их мне. Неодурманенные частицы моего мозга говорили мне, что этого не может быть…

— А как ты думаешь, мог бы кто-нибудь переклеить обои во время моего отсутствия?

— Что ты сегодня употреблял, помимо травы?

— Немного грибов… А что?

— Да, так…

Мы снова замолчали и просидели так, наверное, вечность. Вернее, мне казалось, что это длилось вечность. На самом деле наше молчание могло существовать всего минуту. Мои внутренние часы сбились настолько, что я не мог отличить час от двух минут, но все же я был уверен, что прошло не меньше вечности, прежде чем решился сказать:

— Долго молчим…

— Пару минут только…

— Пару минут… — зачем-то повторил я.

Он пил коньяк, делая маленькие глотки и, долго катая жидкость во рту. Я не смотрел на него, я смотрел на узоры моих новых, кем-то переклейных, обоев. Я просто знал, что он так пьет коньяк. Дьявол всегда его так пьет, в этом я даже не сомневался.

— А ты раньше пил так коньяк?

— Как?

— Маленькими глоточками?

— Не знаю.

Не знает… Помнит ли он, что было раньше? То, что он хотел быть дизайнером человеческих жизней помнит, а я нет… Хотел ли он этого на самом деле? Не является ли это его воспоминание ложным?

— А ты всегда хотел быть дизайнером человеческих жизней?

Он молчал. Не знал, что ответить… Не знал, потому что его кто-то заставил верить в желание стать таким… Было ли оно, это желание?

Он посмотрел на меня, отвернулся, налил себе еще коньяка и сделал маленький глоточек. Я все это наблюдал боковым зрением, потому что не мог оторваться от узоров на обоях. Какими красивыми они стали…

— Надо будет найти людей, которые мне их переклеили и поблагодарить.

— Что переклеили?

— Обои…

— Кто и когда?

— Когда меня не было. Я же у тебя спрашивал уже, могло ли быть такое.

— Спрашивал… — только и сказал он.

— Сколько времени прошло с тех пор, как мы пришли ко мне?

— Полчаса от силы.

— Ощущение, будто вечность…

— Такое бывает под тягой, сам знаешь…

— Знаю…

Мы снова замолчали. Он знал, что всего на пару минут, я знал, что снова на вечность.

— У тебя есть что-нибудь, чем можно коньяк закусить?

— Есть немного филе красной рыбы.

Нужно было встать, подойти к холодильнику, достать рыбу, переложить из упаковки на тарелку, выкинуть упаковку в мусорное ведро, вымыть жирные от рыбы руки, взять вилку на случай, если он решит ее использовать, принести, поставить на стол, потом сесть. Я просто не был способен на такую операцию. Мне и голову повернуть было лень.

— В холодильнике? Я сам возьму.

Он пошел за рыбой. Вернулся он, естественно, когда уже прошло около двадцати минут. Как он шел я не знаю, потому что не мог оторваться от узоров на обоях.

— Будешь рыбу?

— Нет.

Мы снова замолчали. Он взял руками кусочек рыбы и закусил им только что выпитый маленький глоток коньяка.

— Почему ты так долго за рыбой ходил?

— Не больше минуты… Знаешь, я, наверное, пойду.

— А душу мою ты покупать не будешь?

— О чем ты?

— Ты же пришел ко мне, чтобы забрать душу.

— Ты чего?

Он резко встал и куда-то ушел. Куда я не знал, потому что он вышел из поля моего зрения, а оторваться от узоров на обоях я не мог, слишком красивыми и увлекательными они были.

— На, выпей пива.

Он вставил в мои руки бутылку холодного пива. Я посмотрел на нее, впервые оторвавшись от узоров на моих новых обоях.

— Зачем?

— Тягу сбей, а то ты уже совсем начал бред нести всякий.

— Это не бред, ты же сам все сказал мне.

— Когда?

— Когда вышел на меня из брусчатки, и мы пошли в неизвестном направлении.

— Может быть, тебе чаю горячего заварить?

Заварить… Вар… Зелье…

— Хочешь меня одурманить?

— Ты и так одурманен уже.

Уже? Когда же он успел? Я от него ничего не брал, коньяк он пил сам. А рыба? Он за ней ходил сам.

— Я ел рыбу?

— Нет, а что?

— Да так…

Не ел… Но он же может и врать…

Я достал со стола устройство, взял пакет, который лежал на диване, отсыпал немного в устройство, подкурил, затянулся и предложил Дьяволу. Он любезно согласился, поблескивая красными, маленькими глазками. Затянулся, через некоторое время выпустил струю дыма.

— Никогда не курил с Дьяволом.

Он молчал. По крайней мере, не возражал.

— Говоришь, грибы сегодня ел… Давно?

— Не знаю… Не за долго до встречи с тобой…

— Все ясно.

Все ясно… Что ясно? Ясно, как заставить меня продать душу? Почему ему важно, как давно я ел грибы?

— Что ясно?

Он не ответил…

Мы замолчали.

Нет ничего, чего нет в этой комнате

— Прошло полчаса? — нарушил я молчание.

— Около того.

— А если нет?

— Давай спросим у кого-нибудь.

— Никого нет, — ответил я.

— Значит, прошло полчаса. Времени проходит столько, сколько мы ощущаем. Мы оба ощутили, что прошло столько времени, значит, столько и прошло.

— А если бы кто-то был с другим ощущением времени?

— Значит, у него прошло бы времени столько, сколько он бы ощутил.

— То есть, если бы он считал, что прошло две минуты, а у нас прошло полчаса, значит, мы прожили дольше, чем он?

— Это значит, что он прожил быстрей, чем мы.

— Но как так получается?

— Что ты делал, пока мы молчали? — зачем-то спросил Дьявол, не ответив на мой вопрос.

— Ничего.

— Совсем?

— Совсем…

— И ты не думал?

— Я думал о том, сколько прошло времени с тех пор, как началось наше молчание.

— А он не думал вообще, поэтому его время прошло быстрей.

— А где он?

— Нигде.

— Как нигде?

— Так.

— Его нет в комнате? — спросил я на всякий случай, хотя знал, что никого, кроме нас в комнате не было.

— Нет.

— Значит, его вообще нет. Нет ничего, чего нет в этой комнате.

— Почему ты так решил? — спросил Дьявол.

— Ты же должен понимать, что существует только то, что мы видим.

— То есть, что мы видели раннее, исчезло?

— Нет.

— А где оно? — Дьявол удивленно посмотрел на меня.

— Ты же сам только что мне рассказывал про время.

— Причем здесь время? Ты запутал меня.

Запутать Дьявола… Интересное событие. Я собственноручно самого Дьявола запутал.

— А при том. Все, что мы не видим сейчас, видят другие, значит, все остальное существует для других. Как и со временем, для кого-то прошло две минуты, а для нас полчаса.

Он удивленно посмотрел на меня, почесал рог (не думал, что рога могут чесаться) и сказал:

— Ты ничего не понял.

— Что ничего?

— Не может существовать что-то для того, кто не существует. Ты же сам сказал, что ничего нет, кроме того, что есть в этой комнате.

— Нет ничего, чего нет в этой комнате… — повторил я сказанные ранее мною же слова, — Тогда кто считал, что прошло две минуты?

— Никто, мы его выдумали.

— Если мы его выдумали, значит, он был.

— То есть, если ты выдумал, что я Дьявол, я есть Дьявол?

— Ты есть Дьявол. И ты прекрасно сам знаешь, что этого я не выдумывал.

Он посмотрел на меня и замолчал.

Меня снова привлекли узоры на обоях.

— И все же, кто мог их переклеить?

— Что переклеить?

— Обои…

Действительно поверил в реальность Дьявола

Я медленно открыл глаза, и первым, что попалось мне на них, были обои, которые уже не казались мне кем-то переклейными. Обычные старые обои, узоры которых настолько изучены мной, что я знал каждый завиток.

Я держал что-то в руке, что-то холодное и твердое, мокрое и липкое. Опустив глаза, я увидел горлышко от бутылки из-под пива, это была розочка. Липким было толи пиво, толи кровь… Кровь? Откуда? Я резко подскочил с дивана, не выпуская розочки из рук, со стороны посмотрев, можно было подумать, что я готов к нападению.

На диване сидел мой давний друг, ныне же он был просто окровавленным мертвым телом. Его лицо было изрезано до неузнаваемости, кровь запеклась на всех разрезах, изо рта некогда текла струйка крови, которая также запеклась. Но не умер же он от порезов лица? Ответ я увидел сразу, его горло было перерезано, причем не четко и ровно, как после ножа, а обрывочно со свисающей в некоторых местах кожей.

Перед глазами начали мелькать картины: я с криками «не продам я тебе душу, сука!» резал горло друга. Он пытался отбиваться руками и ногами, тогда я сел на него верхом, тем самым не давая двигать ему ногами, руки же его я заложил за спину и придавил его же телом, свободной рукой я продолжал резать ему горло, он хрипел из последних сил. Закончив резать горло, я принялся тыкать стеклянной розочкой ему лицо, пытаясь проколоть ему глаза, которыми он с ужасом и умоляюще смотрел на меня. Резав ему лицо, я предвкушал Божью благодарность за убийство самого Дьявола.

Меня бросило в пот от таких воспоминаний и от происходящего. Вчера все казалось таким очевидным: Дьявол под личиной моего друга пришел за моей душой. Сейчас же картина приобрела совсем другой, более реальный, смысл: мой друг, убитый мною сидит на моем диване в моей квартире. И ни один суд меня не оправдает! Что же делать? Бежать, пока не начали разыскивать убитого? Нет, спрятать тело, вымыть пол и очистить диван от крови, а потом бежать!

А сначала грибов поем, да закурю чем-нибудь покрепче, для смелости.

После употребления наркотиков ситуация больше не казалась такой устрашающей. Конечно, я понимал, что убил друга, ошибочно посчитав его Дьяволом, но друг мой был не в обиде на меня, в этом я убедился сам.

— Извини, друг… А я ведь действительно поверил в реальность Дьявола, причем Дьяволом-то в этой реальности был ты.

— Ничего, я понимаю тебя. На твоем месте, я поступил бы так же, — ответил друг, еле шевеля своими окровавленными губами.

Февраль 2011