Имя моё

Милый Чеширский кот, я, наконец, созрела,

Я признаюсь в любви к вашей улыбке.

Прямо сейчас я в камере жду расстрела.

Другими словами, мне нечего больше терять,

Тем более – девичью гордость.

Там, за решёткой – ночь, крикливые местные джунгли.

Где-то взахлёб визжит пьяная скрипка.

Руки мои от солнца жестокого смуглы,

Подчёркнуто смуглы от тысячи красных штрихов.

А почерк утратил твёрдость.

Милый Чеширский кот, вы мой пример и муза.

Завтра я встречу утро вашей улыбкой.

Я улыбнусь скуластым отпрыскам кукурузы.

Мне негде стираться, подол всё ещё в крови.

Воняю, как стая мартышек.

Завтра придут узнать мою последнюю волю.

Я попрошу разбить дурацкую скрипку.

Че был бы горд, я не сдала им пароля.

Бумаги здесь нет, шепчу вам это письмо.

Знаю, вы слышите.

* * *

Она всегда улыбается – совсем не умеет хмуриться,

Руки её – как прутики, талия – как лоза.

Она себя кормит тем, что босая танцует на улицах –

Лёгонькая, как ветер, буйная, как гроза.

Юбки взлетают в танце: рваные, дерзкие, пёстрые;

Руки взлетают тоже – пара бронзовых птиц.

Она улыбается внутрь, словно одна на острове

Среди рыхлого моря болезненных, бледных лиц.

Как знамя, летят по ветру тяжёлые чёрные волосы;

Легче на свете нету босых коричневых ног –

Медь под ногами этими сверкает, как чистое золото,

Звон её превращается в песню больших дорог.

Она всегда улыбается – совсем не умеет хмуриться,

Не может пинать поверженных и падать покорно ниц.

Она себя кормит тем, что босая танцует на улицах –

Безвестная из безвестнейших уличных танцовщиц.

* * *

Когда я танцую – совсем не больно.

Когда улыбаюсь – совсем не страшно.

Когда меня нет – утихают войны.

Мой смех – самый верный и добрый страж мой.

Под летним дождём я бегу босая,

При полной луне – ухожу на крышу.

Когда я люблю – всё равно кусаю.

…Когда я танцую – свой крик не слышу…

Луна

Хвостом заметая след, убежал мой брат,

Луна – как бельмо старухи – в морщинах туч,

Облизывают угли языки костра

И плач серебра струны под рукою жгуч.

Играет с травою ветер. Заснули псы.

В лесу раздаётся кличем свободы вой.

Текут между струн тягуче, как мёд, часы.

Мой брат не вернулся – значит, мне быть вдовой…

***

В ночь на Ивана Купалу

В чаще, от елей чёрной,

Клад золотой искала

Так, наугад, девчонка.

Были костры у речки

Алы. Смеялась ночка.

Плыли по речке свечки

На голубых веночках.

Злые босые русалки

С белыми волосами

С лешим играли в салки,

Щёки ему кусали.

В ночь на Ивана Купалу

В чаще, от смеха звонкой,

В мокрой траве отыскала

Горсть чешуи девчонка.

* * *

В этой комнате все зеркала черны, как омут,

А оконные стёкла, пожалуй, ещё чернее.

Все игрушки давно мертвы или впали в кому

И принцесса лежит в углу, от тоски дурнея.

В этой комнате пахнет слежавшейся, древней пылью,

Но следы моих ног босых исчезают сразу.

Тишину заполняет, как шёпот, шуршанье крыльев –

Мотыльки составляют в углах бесконечный паззл…

В этой комнате очень давно на старинных пяльцах

Вышивает игла крестом по канве усталость.

На зеркальном стекле, как след, отпечатки пальцев.

В этой комнате я как-то раз навсегда осталась…

* * *

Однажды я умерла,

Но это – большой секрет!

Звенели колокола.

Был мягок осенний свет.

Играли в саду ветра –

Шуршали, смеясь, листвой.

Мне просто пришла пора

С ветрами лететь золой.

***

У меня всё нормально, ни шатко, ни валко –

Я то возле подножья, то на гребне волны.

В этом море ударов я почти что русалка,

Я почти бронепоезд в этом мире войны.

У меня всё нормально – я хожу как по минам,

Как по топи болотной, как по глади воды.

Мне уже и не надо учиться быть сильной,

Я уже не стираю с тела знаки беды.

У меня всё нормально. Это просто простуда,

Это просто усталость и просто болит,

Просто копятся письма и завалы посуды,

Просто кто-то ночами моим горлом скулит…

* * *

Если не хочешь меня – зачем ты тогда живёшь?

Что за пустая блажь – не жаждать моих объятий!

Я – горький мёд ночей, рук потайная дрожь,

На потолке игра лунного света пятен.

Если ты хочешь дурмана – есть у меня дурман:

Видишь – я, как змея, здесь для тебя танцую!

Вязь моих гибких рук сладостна, как хурма,

Нежный и дивный яд в бёдрах своих несу я…

Я прилетела на звуки тайных твоих молитв,

Я улечу, как только мне надоест забава.

Мой поцелуй горчит: имя моё – Лилит –

Вовсе не значит «любовь», значит оно – «отрава».