ДЗНП

Глава тридцать вторая

Гуля поймали. Ворон провозглашает себя императором

Бойцы ворвались в треугольный кабинет, они топали, заглядывали в шкафы, громко переговаривались. Вели себя по-хозяйски. Никакого трепета от того, чт это кабинет президента. Гуль боялся заглядывать в глазок, решил, что этим ожет выдать себя. Он забился в угол и прислушивался к кажлму звуку из кабинета. Хотелось верить, что его не обнаружат. Даже стук сердца казался ему предательски громким. Он прикрыл рот ладонью, чтобы его дыхание не было слышно. Боялся шелохнуться.

Вот сейчас бы превратиться в незметную мышку и скрыться в норке и забиться там.

— Ничего нет! Может, его здесь вообще нет.

Шаги и голоса удалились. Гуль глубоко вздохнул. Неужели пронесло? Если бы он еще смог выбраться отсюда. Надо подождать, когда все покинут президентский дворец.

Бойцы пошли докладывать генералу Ворону. Перед президентским дворцом царило уныние и страх.

— Во дворце он, — зарычал Ворон. — Вы плохо искали. Там он прячется. Больше ему негде быть. Где-то есть потайная комната, где он и затаился. Назад во дворец! Ищем! Каждый сантимерт обнюхайте!

— За мной! — скомандовал Ворон. — Ищем!

И первым ринулся во дворец. Бойцы следом. Несколько любопытных гостей поднялись на крыльцо и заглядывали в открытые двери. Но войти не решались.

Они снова в треугольном кабинете. Все переворачивают кверху дном.

— Простучите эти стены. Я уверен, он где-то здесь. Этот идиот должен был держать его рядом с собой. Он его сделал своим советником.

Это был конец. Гуль даже подумал: не сдаться ли ему самому. Все равно скоро найдут. Опустился на стул.

Какое, в прочем, это имело значение? Сам сдастся или через минуту его вытащат отсюда?

И вот стук раздался рядом с ним. Гуль весь сжался в комок. Вот и всё! Его обнаружили. Стучали как будто ему по голове. И каждый удар отзывался болью по всему телу. Он закрыл лицо руками.

— Вот! — раздался довольный голос Ворона. — Что и требовалось доказать. Он за этой стеной. Я не ошибся. В прочем, я никогда не ошибаюсь. Вот так-то, ребята! Знайте, кому вы служите! И гордитесь этим!

Ворон стал гладить стену. Обеими руками он нарисовывал по стене круги.

— Где-то здесь должна быть замаскированная дверь в эту самую тайную комнату. Где-то здесь.

Он скоро обнаружил ее. И вот уже Ворон стоял на пороге и весело глядел на Гуля. Он улыбался, как будто вновь увидел друга, с которым не встречался полжизни. Пальцы его быстренько играли на бедрах, как будто он музицировал на пианино. Губы беззвучно шевелились.

— Что же ты, военный министр, воскресший бог, жмешься в угол, как нашкодивший щенок? Для бога это неприлично.

Ворон еще быстрее заиграл пальцами на бедрах. Его штанины колыхались в такт игры пальцами. Сапоги тускло блестели.

— Ты же должен метать молнии, обрушить на меня кары небесные, испепелить на месте! Почему же я ничего не вижу? Или ты уже утратил свой божественный дар? Или ты уже не бог? Но разве бог может стать небогом? Разреши мои сомнения! Гуль! Подай голос! Не подает! Мне кажется, здесь запахло чем-то нехорошим. Ой, как неприятно!

Ворон широко раздувал ноздри, будто принюхивался. Губы его презрительно искривилиись. Повернулся к бойцам.

— Не чувствуете, ребята, запашочек

Бойцы засмеялись. Грубый армейский юмор генерала был им явно по душе. На генерала они смотрели с обожанием. Они были уверены: всё, что он делает, это правильно.

— Не подумал бы никогда, что бог может наложить в штаны. Ведь у него должно быть только духовное. Ну, что же, ребята! Берите его под микитки. Бога нашего драгоценного!

Гуля вывели из дворца. Он зажмурился на солнце. И первое время ничего не видел. А когда увидел, то ужаснулся.

Возле парадного входа в луже крови лежало утыканное стрелами тело Байды. У Гуля задрожали губы. Такая же участь ожидает и его. Ясно, что генерал Ворон — это чудовище.он не перед чем не остановится.

— Гуль! Тебе не страшно? — спросил Ворон. — Ну, ты же герой! Тебе ничего не страшно. Ты не должен ничего бояться. Нет! Нет! Тебя сейчас не убьет. Ты еще поживешь. У нас правовое государство. Тебя казнят как положено. С соблюдением ритуала. А того несчастного помнишь? Мы возведем его в ранг святого мученика, пострадавшего за други своя. На месте его казни поставим монумент. Его останки захороним в золотом гробе со всеми почестями, какие только могут быть. Его семье мы назначим пожизненное жалованье, если, конечно, она у него имеется. Будет культ Крюка. Нет! Мы его переименуем. Дадим ему другое имя. Он не Крюк, а Защитник Нации. А твое тело будет валяться на помойке в дерьме. Его будут рвать бродячие псы и клевать вороны. Твои кости растащат и сгрызут. Никто не узнает, где могилка твоя. Даже ты сам! Ха-ха! Начинается веселуха! Был Гуль и весь вышел! Сдулся мыльный пузырь.

И громко засмеялся своей шутке. Гостям оставалось одно: последовать его примеру. Шутки правителя не могут быть не смешными.

В толпе засмеялись. Но не все. Ворон внушал страх своей решительностью и непредсказуемостьюю. Многие подумали, что и они могли оказаться на месте Гуля. От одной мысли мороз бежал по коже.

Гуль выглядел растерянным. Волосы его были всклокочены, куртка застегнута не на те пуговицы, что еще больше придавало ему вид жертвы и вызывало жалость. Он то глядел на Ворона, то на гостей. Нижняя губа его дрожала. Руки тряслись.

— Нет! Не уводите! — крикнул Ворон бойцам, которые повели Гуля к колеснице. — Пусть он еще немного побудет моим гостем. И услышит то, что должен услышать. Я хочу, чтобы он всё услышал.

Ворон поднял руку. Воцарилось молчание. Перестали даже жевать. А вдруг это генералу не понравится. И сам окажешься на месте Гуля.

— В любой стране наступает момент, когда республика и демократия изживают себя. Они становятся тормозами, оковами на ногах и руках страны, мешают ее движению. Да какая демократия? На выборах борются за власть богачи и чиновники. Простому человеку никогда не пробиться в парламент. Я не припомню ни одного такого примера. А кто-нибудь из вас может назвать такой случай, когда простой рыбак или торговец зеленью на рынке стал депутатом парламента или министром? Молчите? Потому что ничего подобного вы не можете вспомнить. Мы всё пролжаем талдычить о народовластии, хотя никакого народовлвасти и в помине нет. Зачем же обманывать себя? Давайте глядеть правде в глаза! Мы говорим о правовом государстве. Но почему-то на тюремных нарах простые мужики, а вот детей нуворишей и самих нуворишей мы там не найдем. Разве они не совершают преступлений? Совершают. Но суды постоянно их оправдывают. Говорим о правах человека, но попробуй простой человек нелестно отозваться о каком-нибудь сановнике или начальнике. Что тогда начнется! Какие кары обрушатся на голову этого смельчака! Его тут же выбросят на улицу без сохранения выходного пособия. Как положить конец этому лицемеию, двурушничеству, постоянному вранью? Я знаю как. И я смогу это сделать, потому что я генерал Ворон. Я объявляю о конце республики и провозглашаю себя императором. Отныне и до скончанья веков у нас будет империя, великая и непобедимая. Я основатель правящей династии Воронов. Ворон Первый Великий! Началась новая эра!

Он замолчал. Угрюмо посмотрел на затихшую толпу. Они ожидали услышать, что угодно, но такое…

— Вы что-то не поняли? До вас не дошел смысл моих слов? Или вы решили, что это у меня такой юмор? Ваш император — это я. Слава императору! Ну, чего вы застыли? Вы глухие?

Раздалось несколько жидких голосов:

— Слава генералу Ворону! Слава!

Когда крики умолкли, Ворон поднял руку. Глядел свирепо.

— Не генералу, а великому императору Ворону. Или тут собрались только непонятливые? Я провозглашаю себя императорм, основателем династии Воронов. В империи власть передается по наследству. Никаких выборов больше не будет. Отныне я для вас император Ворон Первый Великий. Вы что не поняли? Включите мозги! Тупицы!

Толпа после замешательства дружнозавопила:

— Слава императаору! Слава Ворону Первому Великому! Слава нашему императору! Слава!

— Нет! Так не пойдет! Это просто насмешка какая-то. Вы окончательно хотите меня рассердить? Вместе! Дружно! Изо всех сил! Ну!

Грянуло, как гром:

— Слава имератору! Слава!

Ворон угрюмо смотрел на толпу. Почему-то ему захотелось плюнуть в ее сторону. Но он сдержался. Но с трудом.

— Громче! Громче!

— Слава императору! Слава!

Ворон с сожалением подумал, что в такой момент не обзавелся императорской тиарой. Не генеральская фуражка должна быть сейчас на его голове, а корона.