ДЗНП

Глава двадцать седьмая

Гуль в ужасе

Начались аресты. Были арестованы отставные генералы: Конь, Лавочка, Бонус, Понурый, Щипач, Борзой, Финтик, Шпак, Холера, Мурзик, Катакомба, Верзил, Дукс, Параня, Гофра, Дорма, Молчун, Стеной, Евдоша, Педра, Ракушка, Блода, сорок восемь отставных и действующих полковников, семьдесят четыре капитана и майора и пятнадцать человек рядового состава. Генерал Желудько при аресте оказал сопротивление, бросился на бойцов с кухонным ножом, был тяжело ранен и скончался в больнице. Полковник Кислый застрелился из табельного лука, оставив посмертную записку «В моей смерти прошу винить меня». Подполковник Приставочка объявлен в розыск. Из гражданских лиц арестованы мэр города Погремушки Рыбобык, министр торгового весельного флота Кислый, директор солеобогатительного комбината Чумачок, писатель Скотник и заместитель заведующего по хозяйственной части театра сатиры без Юмора Печурка. Сорок восемь лиц объявлены в розыск.

На этом аресты не остановились. Арестованные на допросах называли новые имена. Спецсужбы были завалены доносами и анонимками. Они просто не успевали проверять каждый донос. Cосед доносил на соседа, секретарша на начальника, жена на мужа-бабника, дети на родителей, родители на детей., ученики на учителей, дворники на жильцов, а жильцы на дворников.

Достаточно было не уступить место в общественной карете или лодке, случайно наступить на ногу, не снизить цену при покупке, и тут же следовал донос и арест. И приходилось невиновному человеку доказывать, что он не верблюд и ни о каких заговорах и слыхом не слыхал. Кому-то верили, кого-то отправляли на нары.

Тюрьмы были переполнены. На одну шконку приходилось по три арестанта, поэтому спали по очереди. В переполненных камерах стояла духота и вонь. Кто-то терял сознание. Следователи ходили с красными глазами. У некоторых от непрерывных допросов начинал заплетаться язык. Поэтому добавилось работы специалистам ухо-горло-рот. Не помогала и увеличенная доза водки, которую приказало выдавать начальство. Расплести язык — довольно трудоемкая работа. Даже если язык сильно размягчен водкой.

Массовые аресты привели к тому, что оголились многие рабочие места. Приходилось останаливать целые цеха, а то и заводы. На прилавках исчезли многие товары. В стране назревал продовольственный кризис.

Прервалось сообщение с островами северной гряды, птому что были арестованы все капитаны и штурманы весельного и парусного транспортного судоходства. Лодки кверх дном лежали на песчаных берегах и рассыхались. И над ними жалобно кричали чайки. А рыбы высовывали из волн удивленные морды.

К радости ребятишек во многих классах отменяли занятия, потому что их некому было вести. Почему-то в учителях власти видели самый неблагонадежный элемент. Зрители, которые купили билеты на премьеру балета «Меч гнева», вместо зрелища получили деньги назад. Гибкие балерины и танцоры жались по тюремным камерам. Даже рыболовы, которые и читали-то с грехом попалам, неожиданно оказались участниками заговора. Они много могли бы рассказать о повадках рыб, но в политике они были ни бельмеса. И порой не понимали, о чем их спрашивают.

Когда Байде принесли аналитический отчет, он схватился за голову. Экономические потери были такими, как будто по республике прокатиась моровая чума или военный шквал. Он вызвал Гуля. Сунул ему треклятую бумагу. Гуль прочитал и поморщился. Тяжело вздохнул:

— В таких случаях говорят: заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. Это большой террор. И по большей части пострадали совершенно невинные люди. Экономика в упадке, в обществе страх и ужас. Каждый боится любого скрипа. А может быть, это за ним приехали. Даже самый заклятый враг, если бы захотел навредить стране, не придумал бы ничего лучшего. Господин президент! Надо немедленно прекратить эти репрессии или иначе мы окажемся на краю катастрофы. Хотя мы уже стоим именно на этом месте. А дальше гибель.

Грохот зашел в треугольный кабинет, как победитель, который вернулся с очередной победой с поля сражения. Подбородок его был высоко задран, в глазах огонь. Только что руки не затолкал в карманы. Байда глянул на него своим удавьим взглядом, бросавшего в трепет посетитеей кабинета. Грохот сразу сутулился.

— Садись, главный спец, пыточных дел мастер! Хорошо это у тебя получается! Слишком хорошо!

На Грохота словно вылили ведро ледяной воды. Он съежился, уменьшился, скоренько уселся на стул и заглянул в глаза Байды. Они не обещали ничего хорошего. А ведь он был уверен, что президент вызвал его, чтобы похвалить, а, может быть, и даже наградить. Такую работу провернули!

— Ну, что еще не всех арестовал? — спросил Байда. — А тюрьмы у тебя, наверно, резиновые? Можно хоть сколько туда затолкать?

Грохот понял, что награждать его на этот раз не будут. Вспотела шея, пот побежал по спине. Так хотелось почесать спину.

— Грохот! Ты что творишь? То у тебя все оказываются агентами иностранных спецслужб. А на этот раз решил посадить всех жителей страны. У тебя что там в голове? Может быть, ты пьешь водку, настоянную на мухоморах? Тебе же было ясным языком сказано — «заговор генералов». Так и работай с заговорщиками-генералами. Что тут непонятного?

— Но, господин президент, они многих завербовали из других слоев. Рскинули, так сказать, сеть.

— Ага! Сеть?

— Ну, да.

— Ты дебил.

Тут президент ввернул матерное слово. Сделал это он с удовольствием.

Грохот стал еще меньше. Ему захотелось залезть под стол, как это он делал в детстве, когда нашкодит и боится наказания. Тогда он прятался под столлом и закрывал лицо ладошками.

— Арестовано тридцать процентов населения, закрылось сто пятьдесят три предприятия, восемьдесят четыре человека покончили жизнь самоубийством. Только потребление водки выросло. И знаешь, кто в этом виноват? Не догадываешься?

— Заговорщики, господин президент? Кто же еще?

— Ты дубина стоеросовая! Ты! Это тебя надо под суд отдавать как вредителя и врага государства. Тебя!

Грохот знал, что от страха можно описаться. Поэтому сложил руки на паху. И слегка надавил. Только этого еще здесь не хватало!

— Чтобы сегодня же все были выпущены. Тебе понятно, чекист долбанный? И отчитаешься.

— Понятно. И генералов? Генералов тоже?

— Ты что, совсем дурак? Генералов-заговорщиков и их ближайших приспешников оставить и вести следствие. Повторяю: ближайших приспешников, а не полуслепых старух и сопливых ребятишек. Можешь идти! Свободен!

Грохот стал пондиматься. Руки от паха не убирал.

— Хотя погоди! Подождешь в приемной, мой секретарь приготовит тебе список, кто должен сидеть. Остальных выпустить! Немедленно! Черз час чтобы были свободны!

Грохот вышел из треугольного кабинета, как на ходулях. Ноги отказывались сгибаться. Байда зашел в тайную комнатку. Улыбнулся.

— Видел, какой идиот. Еще бы немного и пересадил бы все население. Вот с кем приходится работать. Ты хочешь спросить, зачем я его держу на столь высокой должности? Да, не умен. Но предан и душой, и телом. Скажи я ему: прыгни со скалы, и прыгнет, на задумываясь. А знаешь, как я его нашел. Однажды приехал смотреть, как мостят дорогу. Но все, само собой, вытянулись в струнку, поедают меня глазами. Потом будут рассказывать домашним и близким, что видели самого президента и он от них стоял в полушаге. Ну, всё, как и должно быть. Я-то уже привычный к этому.

Байда, когда увлекался, начинал размахивать руками. Гуль отодвинулся, чтобы не получить по носу. Байда этого не заметил.

= Но один из них буквально пожирал меня глазами. Это был Грохот. Какие твои соображения на счет судебного процесса над заговорщиками?

— Процесс должен быть открытым.

Гуль говорил, что так будет лучше. Сделай процесс закрытым, и пойдут слухи, что это президент мстит своим бывшим генералам. А так вот всё перед вами, как на ладошке.