Когда я извиваюсь на глазах..

Записками о шумном, городском

Внутри противоречии — я шёл,

Заискивая в форме тел — благих,

Как мой костюм и тело — дорогих,

Приданых здесь из шика — для людей,

Капризных бурей в тысячах — ночей,

Висячих козней в доводах — плохих,

Когда б я утомлял ещё и — крик.

Но словом не кричу — на этот раз,

Не думаю обвить плющом — свой глаз,

А только рассмотрев — внутри восторг,

Завидую той искренности — в мир.

Я — Чарли в форме чёткости в лице

Из дней серьёзных в притче — потому,

Что болен я искусством — за восторг

Мечтать им в мире подлинном — тому

И телом обгонять свои — черты,

Задрав там лёгкой прихвостню — судьбе,

Что шёл дорогой множиться — к тому,

Но так и не успел созреть — к нему.

Таскаю пуд тюков теперь — увы

Я снова в Бангладеше, как и раб,

Что мне сегодня нужно — спать тому

Условию — под мнительной утратой,

Где в мире на восточной — стороне

Не умер я, а только буду — рад

Обнять искусством женщину — одну

И вверить ей привычный неба — взгляд.

На пунцовом аду — внутри от чувств

Я жил поодаль от залива — в раз

И где-то шум от филина — в глазах

Кидал мне новый юмор — перед ветром,

Чтоб я таскал тюки — себе едва

Я сам бы мог работать — на виду

И точностью своей привычки — в глаз,

Что должный цвет искусства — на роду.

Как будто я сияю в точной — искре

И сам по водам в пошлости — плыву,

А мне мужское эго — говорит так:

«Прощай чувак! Ты выплыл на аду.

Там много мест ещё тебе — в глазах

И чёрный ветер думает — опять,

Что ты прожил здесь формулу — одну,

Чтоб больше этим к счастью — не страдать,

Но вылепить тот рай — себе в глазах

И помнить чуткий разум — для любви,

Как снова в корабле — в своих чертах

Ты возишь пуд тяжёлый — на горбу..»

На этом мысли становились — в часть

Всё более грустнее, чем их власть

И мелкий дождь мне капал — на лицо,

Как думал к жизни — там ему словцо

О смерти между словом — наяву,

О том, что можно выжить — по себе,

Начав внутри с предания — быть тут

И звать к лицу ту пошлости — игру.

Я сам не верил, чтобы не понять,

Какой мне филин больше — по черте

Сегодня сможет, вдумавшись — отдать

Ту верность и монету, чтобы взять

Меня на тот корабль и — под одно,

Словесное искусство — там корить,

Коль буду я любить себе — назло

Ту добрую харизму в плахе — выть

Под личностью луной, чтоб отходить

В нечаянной проблеме — над руиной,

А после, вжавшись в сумерках — хотеть

Там женщину из воска — смелой тьмы.

Она мне поклонялась, как мораль,

Как нервный шум поэзии — в причине

И локоны в глазах — скатились в ряд

Ещё искусных оборотней — к нам.

Я жил мечтой у Бангладеша — сам,

А мука мне притворно в том — рядясь

Косила в плотной дымке, чтобы я

Искал себе подземный выход — здесь.

Идя по тени сумрачной — к любви

Так мило по заливу в точном — теле

Мой времени пиджак наткнулся — вниз

На линию из глаз культуры — риска.

Они лишь обвивали стройный — лязг

За тенью возле неги — обронившей

Тот женский аромат — в картине форм,

В любви из под которых — создались.

Глазами в этой скомканной — звезде

Я долго думал, что попал — умом

И мой внутри таинственный — поклон

Мне душу будоражил — мимо в тени,

Что сам того не ведая — я жду

За центром остановки — этот край

И дух осенний мне таит — за ночью

Степное чрево в поступи — понять,

Где жизни возле женщины — в ролях

Не смог бы описать я — у порога,

Но думал, копошась в своих — штанах,

Что буду ждать им тёплый — разговор,

А после смерти в маленьком — аду

Я буду трезвой ношей — недалёкой

Ей только — как исчезнувший актёр

На подлиннике счастья — в том бреду.

Так мило познакомился — я с ней,

А звали её Эмили — за рамкой

Моей проблемы думать, как со дней

Того в любви искусства — я дошёл

До роли самокритики, где осень —

Мне так уж незнакома в пышном — цвете,

Что я ношу свой чёрный сердца — тип

От пошлой дури — в призрачном окне,

А после подаю ей руку — взглядом

И нежно так целую в щёчки — дней,

Потом кладу по талии — из черт

Ей руку для объятий — над бедой,

В которой буду сам и — околдован,

Заняв приличный сумрак — для людей,

Когда б в глазах устало — не прошла

Мне жизни сплошь та очередь — из слов.

Она мне улыбнулась в точной — мгле

И губы сплошь коснулись — на углах,

За коим миром будто бы — была

Картина солнца в каждом — пережитке

И новый рай по убыли — в луне,

Что снова воем филином — для глаз,

Ещё коснувшись почерка — в вине

Той пошлости уснуть — вдвоём на ней.

Не больше часа мы гуляли — в том,

Откуда бились птицы — по заре

И мелкий дождь уж отошёл — опять,

Как казус самобытный — на дворе,

Где только власти подлинник — горит

И белый шум искусства — в этом сне

Сегодня свой приличный — повторит

Морали полдень — для любви угла.

Мы так и шли до дома — моего,

А крылья всё росли — по этажам,

Мы думали, что ночью — никого

Не станет там под чувство — прибывать

И мельче шума к милому — ещё

Искать тот квант затерянный — одним,

Где руки в пользе прячут — этот ад

И только в повторении — в телах

Щебечут свой таинственный — надзор

За словом в повторении — им маски,

Где я как новый шарма — ухажёр

Ищу им брюки в светлой — темноте,

А после подхожу за чёрной — нитью

И трогаю глаза в груди — убытка,

Как будто сам любовью — озарён

Искать скульптурный крест — наедине.

Горит моя звезда и — только мну

Я груди в этой спелости — на тонком,

Бесформенном столе — себе под нрав,

Забыв и свод усталости — в глазах,

А тучи словом, обращаясь — жалко

Там негу вдоль от права — принесут

И думают в глазах, когда спасут

Там тело моряки моё — от завтра.

Когда бы стало в сумерках — светло

И ночь, как пароход в одной — звезде

Им шла по ветру пошлости — за тот

Ещё к любви оцененный — источник,

Что гладил груди в фарсе — потому

Я к личной драме мужества — искать

Мне тронутое словом — там к уму,

Задетое в любви — одно притворство.

Так ночь прошла и быстро — для себя

Я брюки натянул, вгрызаясь в штиль

Ещё одной проблемы, ведь забыл,

Что ночью той была — не эта драма,

А сломанная кукла мне — под честь

И падший ангел в праздности — годам,

Когда б я снова думал, что отдам

Себе — ту ценность мира для итога.

От Эмили я смылся — быстро так,

Что пятки вдоль по — шёлковой тропе

Мне в ветре поднимали — благодать

И шум песка на этом вновь — дворе

И шли по строгой мифам — полосе,

Как наглости прибрежного — ключа,

Что мог теперь я думать — и молчать

Искать себе серьёзный повод — где-то

В своих глазах, затёртых от бегов

И ночи предрассудков — от Богов,

Что снова тело мне зовёт — мой день

И трогает ту рамку — на огне,

Во сне которой — прикрываюсь сам

Я толщей льда — по набережной слов

И будто бы парю — сказав едва,

Какой я чудный малый сам — тогда.

На следующий день — под нежный плот

Всё снова повторилось — в час, едва

Мне в душу там запала — в чарах нег

Одна смуглянка в дерзости — пути

И я ей тонко душу — подмостил,

Всё думал, что опять умом — срастил

Там воздух от пленительных — миров

И стержень самозначимости — слов,

Когда бы дама в возрасте — не шла

Всё к слову первозданному — на снег,

Но верила, что пошлостью — для зла

Она в припадках будет — человеком

И в жизни отмеряет шаг — от слёз,

Но думает, когда бы смертью там

Ей был бы Чарли в точности — её

Любовной драмы к миру — понимать

И грезить толщей бездны — из углов

Одной строптивой пошлости — куда

Я свой вонзаю рупор — для слезы,

Когда она была бы в том — больна

И мучаю её всю ночь — под смех

И скрежет пошлой жадности — за лёд

В одних глазах капризных, как налёт

Из недр в любви серьёзности — её.

Сказать бы смертью боли, что года

Мне в жилах поздоровались — тогда

И пал над тёмной встречей — этот миг

Ещё внутри прекраснее, чтоб блик

Искусной формы слёз — препроводил

Для солнца неги — в каждое окно —

Ещё бы страсти в пошлости — угнать

За духом от Софи и эту — память.

Мы внутрь испили стержень — наяву

И чёрный свет пронзил — и эту тьму,

Когда бы драма в бытие — затей

Застряла в той постели — словно ей

Всё в жизни так хотелось — приходить

И ждать тот рок участия — под вид,

Но думать в новой разнице — его,

Что мы побиты градом — о гранит

И серый дух спускается — за гнёт,

Как поздний аист думает, что льнёт

Внутри любви — для смысла одному

Там счастью думать — в призраке своём.

Я снова постарался быть — огнём

И тело там своё прижал — под страсть,

Как небо бурной встречи — на годах,

Внутри не покусившегося — свойства

Искать и измерять — к тому лишь путь

Над нелюдью по равной — стороне —

Ещё и больший ужас — там в огне,

Что пробует срастись — так очевидно.

Мне думалось — как хорошо вокруг,

Что тело сам воткнул — я в этот круг

Своих страданий мужества — под крик

И этой леди в близости — за тем,

Где ночь мне отзывалась — от идей

И шла, как остановленная — смерть,

Задев искрой причастие — людей,

Где мы хотим не думать, а взрослеть,

Умея правом говорить — свой страх

И пошлый ужас — в маленьком плато,

Что всё не очевидно, но — зато

Играет в квази присказку — друзей,

А после расставляет — шарм на вид

Искусства бренной формы, где овит

Я разумом превратностей — на днях

И мелом стойкой пошлости — в уме.

На следующий день — я так был рад,

Что мне судьбой — над миром пронесло

Ещё одной, чудесной дамой — по

Скульптуре этой встречи — для того,

Что мило я беседовал — как знак

И тёплый ужас в квантовой — борьбе

С той волей, что рутинами — мне вьёт

Судьбу парадоксальной чести — в том.

Я был одет весь в красное и — сам

Зардел — под верной участью своей,

Я также уважал любви — тот век,

Что новой гранью познаётся — здесь

И только миром чувства — мне даёт

Узнать от женщин — благости черту,

Когда я извиваюсь — над тобой,

Что поле шёлка в пригоршне — ума.

Я сразу поздоровался — для слов,

Я был сегодня мил — как никогда

И тело в дрожь бросало — от того,

Что странной леди — белая черта

Мне впала в одинокий шелест — грёз,

А там мелькнула в праве — за двоих,

Что можем мы предаться — этой силе

По важности искусства — в новый стих.

Потом я рассказал ей, где и свет

В себе соединяет грани — слёз

Над ночью в полном сумраке — из роз

И тонко будоражит власть — идей,

Что ворон там садится — на людей

И чёрный шок по привязи — на шаг

Даёт ей новый опыта — полёт,

Чтоб нежно говорить — в таких руках,

А после нам предаться — под любовь

Ещё и страстной близости — на век,

Чтоб думать в этом призраке, что шанс

Сближает только в воле — человек.

Мне Миа приоткрыла — свой ответ,

А рот её блуждал, как капли — грёз,

Внутри которых вышла смерть — её

И вдребезги разбилась — нам под хруст

Остатков черт — на миленьком аду,

Где мы стоим на берегу — тех роз

Под чёрный взгляд рассвета, как глаза

У Миа — вдаль движения из ран.

Она так близко подошла — ко мне,

Что яйца сжались в прихвостне — угла,

Задёрнув штору мысли, где едва

Мой крик пронзил — мои вокруг ступени,

На том, что больше думать — не могу,

А просто сам блуждаю — по лицу

И руки, словно плети — у руин

Мне думают обжиться небом — длин,

Вскрывая полый юмор — между грёз,

Заглядывая в полный месяц — к нам,

Что можем мы любить друг друг — от

Строптивой ласки — ровно пополам

Из недр пути прискорбного — лица,

Где так приятен мудрости — гонец,

Что ждёт он этим телом — наконец,

Прикинувшись той плахой — современно,

А после гнёта в белой — полосе

Я словно воин выхожу, как все

Мои в глазах участия — быть сном

И мило притворяюсь в сердце — роли

Ещё мужчиной в ласковой — заре,

Где нежил я свой ветер — от углов

Моей строптивой пошлости — в норе

Искусственных и нелогичных слов.

Они сегодня бурно там — распались

И вышли прямо к Миа — для любви,

А после мы в постели стали — рядом,

Как тень внутри соломинки — из лет,

Когда бы спелый аромат — тоски

Сближал за гранью мысли — на тебе

И только холод думал бы — в глазах,

Что рядом я — и безопасен страх

Мой в мужестве открыть — её глаза

На тон происхождения — всех снов,

Откуда был я ветром — под судьбой

И там искал бы ценности — покой,

А после расходился в кладезь — дней,

Чтоб только говорить сейчас — о ней

И тенью ликов в нраве — не свести

Свой внутренний романс, откуда зреть

Я буду долго в призраке — своём

По ночи первозданной, где открыв

Ей сердце — буду точно по любви

Искать и душу в бренности — одной.

Когда я извиваюсь — на глазах,

А шумный ветер по маститой — тьме

Мне только будоражит смерти — явь

И пробует мой пафос — отрастить

Одной секундой в слышимой — тоске,

Где трогаю я линии — в том телу,

А воздух по одной скульптуре — лет

Сегодня в истязаниях — поёт

О том, кого уж нет на свете — том,

О том, кто миром впал — наедине

На топкий холм из чувства — на огне,

Пробравшись в час — от утомления мира.

Когда мне Миа говорила — в нас,

Что будет там желаннее, как рай —

Её природный аромат — из глаз

Всё сыпать сном вечерней — мостовой

Из недр в культуре призрака — искать

Готичный квант примерного — угла,

Что долго буду мерить — свой оплот

Я жизнью секса в теле — до утра

И там я проживу ещё — тот год,

А может два по участи — за сном,

Где будет мне приятный неба — глаз

Всё лично говорить на сердце — том,

Как я любил и Миа мне — в глазах

Сочла той ночью пользу — потому,

Что большему не в счастье — создала

Тот край надежда — ровно к одному

Ей ночь казалась лишней — на игре,

Как тают этой влажности — шаги

Пробыть за древней волей — на огне

И там понять свой вечер — на годах

От призрака искусства, словно жар

Овит простором вымысла — под вид

И мерит свой подземный — там пожар

Для формы сплошь мужской — объединить

Свой веер точной жизни — для двоих,

Свой час судьбы — об этом говорить

И думать в поцелуях, что — важны

Нам смерти соизволия, чтоб жить

На дне особой почести — им взять

Свой прежний дар простительной — игры

И только по губам внутри — понять,

Как мы ценны для близости — на памяти.

В разгаре ночи, в точности ума

Мы так зарделись в мысли — потому,

Что вовсе сна не видели — впотьмах,

А только руки в оборотнях — пут

Откладывали свой вопрос — едва

Касались тёплой казни — в той поре,

Где слов глаза сближались — до утра

И нежный визг искусства — этим гнул

Строптивый вереск счастья — для двоих,

Где нега первобытности — не зла,

Не думает прийти сегодня — тут,

А просто пожинает старый — ужин

И в той основе белой — тишины

Я буду телом аиста — под визг

Ещё в глазах скатившейся — вины

Опять внутри страдать — на берегах

Из брошенного возраста — в пари.

Вдруг ночью Миа приоткрыла — мир

И в тёмной шали к вееру — молча

Взяла мне руки в довод — и прогиб

Мой к телу был так долго — этим мча

Застенчивый, подземный сувенир

В той пошлости искать — ещё тузы

И думать через искорки — в глазах,

Где мелом первобытным — не погиб,

Но мучаюсь, что в страсти — те года

Мне стали мерой возраста — за визг,

Откуда Миа говорила: «Да!» —

И скромно так подвизгивала — вниз,

Что тёмный шёпот в мире — не один

Ей шёл к морали трезвости — унять

Свой гиблый трепет силы, где один

Я стал по резкой смелости — глодать

Ту ночь в тоске пустую, чтобы сам

Себе искать за ревностью — окно,

В которое я прыгнул там — давно

И в поздней страсти — не готовлюсь дать

Ей новый номер казни, а — года

Мне вылитые проблески — опять

Надеть мой в том костюм, чтоб обладать

Харизмой мага в близости — к добру.

На Миа я смотрел — всю эту ночь,

Под утро я заснул — на теле, мчась

Под белые, трёхглавые — огни

Вдали примерной близости — к окну.

Оно мне не открылось, но пройдя

Там смеркло в низшей мере — от того,

Что небом обаял я сонный — рой

Претензий гиблой скованности — рода.

Когда я подошёл для слов — к уму

С утра, поднявшись к зеркалу — тому,

То взгляд мой тело наполнял и — вот

Увидел я на шее бледный — свод

Из белой тишины в могильной — тьме,

А после рану над одной — судьбой,

Что мне тогда ожил — вампир иной

И трогал мой затерянный — покой,

Пока я спал и ночью — под любовью

Открыл ему окно — в свои мечты,

А он забрался в почести — так, словно

И Миа не смогла убрать — черты

Его студёной близости — понять,

Что в теле мы горели — в сто свечей

И думали обнять — погибший пламень

Над редкой монограммой — обойти

Свой жар и подлый ужас — вдалеке,

Что ночью ходит чувство — и тоске

Там просто показавшись — как вампир

Кусает в близкой наглости — внутри.

На шею разозлившись — под нутром,

Под разной волей прииска — для глаз,

Чтоб ночью я не умер — в этот раз,

Но был бы мёртвый в теле — от каприза,

Когда бы Миа рассуждала — мне,

Что белой смертью приходила — там

И словом всё горела — в мир теней,

Когда бы говорила в тяжесть — дням,

Что хочет там поладить — от углов

С причиной смерти, думая пропасть

На свете этом — дьяволом к любви,

Но женщиной под близостью — в кровати.

Ей тонко намекнул, что верен я

Своей примете жизни — для любви,

Что буду я считать тем сон — игры

Воображения длин — на видимой заре,

Когда бы ночь струилась — нам тогда,

А смертью ближе таяли — в мой визг

И тени различений быть — едва

Скульптурой форм — у меры обелисков.

Я так и не увидел словом — тьму,

А Миа через день пропала — мне,

Как белый час искусственной — звезды

Под шёпот повседневности — украсть

И что-то в мире подлинное, но

Я вовремя внутри сказал, что раб

Не буду я для истинной — любви,

А прошлым обойду свой тени — юмор.

Поэтому в глазах спустились — мне

По чести в Бангладеше — на краях

И добрые приметы — жить в благах

И прятать под подушку крест — в огне,

На том и сделал я, чтоб объяснить,

Где жуткой формой мира — я вонзил

Над телом смерти — близкий аппарат

В своей структуре должного, где рад

Теперь там быть вампирской — чередой,

Что тени ходят под окном — моим

И всё мне не дают разбить — прибой

Из чувств нетленных, может неплохим

Я выжил в той войне вампиров — сам,

Но душу продал в чистоте — на вой

Луны — ещё к прелюдии быть той

Скабрёзностью для мира — из людей.