Соло Богини Луны Часть 3

Начиная наш поход, я был уверен в его непродолжительности. Мне казалось, что жена часовщика, утомлённая долгой ходьбой, присела отдохнуть где-нибудь на скамеечку и теперь с минуты на минуту сама выйдет нам навстречу. Однако всё вышло иначе…

Расстояние, которое нам пришлось преодолеть, оказалось намного больше, чем я ожидал. Тропинка как-то незаметно ушла из-под ног, растворившись в густой траве, и мне ничего не оставалось, как довериться своему подопечному, положившись на его умение ориентироваться в незнакомых местах. Поначалу толстячок действительно вышагивал очень бодро, но активности его хватило ненадолго. Вскоре мы спустились в заболоченную, тенистую низину, поросшую жёстким кустарником, где я почти по колено провалился в глубокую, вязкую яму, до краёв заполненную водой. От падения меня спасло плечо толстяка, за которое я успел схватиться рукой.

Мой спутник сразу остановился, словно ожидал этого прикосновения. Он тотчас развернулся ко мне, и только сейчас я увидел, до какой степени напуган этот человек. На нём буквально не было лица.

— Молодой человек, — слегка заикаясь, произнёс он. — У меня в голове всё перемешалось… Я что-то затрудняюсь определиться с местоположением. Вам не кажется, что мы идём не туда?..

Этот вопрос застал меня врасплох: ведь я целиком полагался на его знание местности. Стараясь не выказывать растерянности, я сказал, что, по моему мнению, мы двигаемся верным курсом и с минуты на минуту обнаружим искомое. Про себя же подумал, что надо срочно выбираться отсюда, пока мы не заплутали окончательно. Но у часовщика на этот счёт были какие-то свои соображения.

— Нет-нет, — произнёс он, дрожа, как осиновый лист, — внутренний голос подсказывает мне, что с моей Эллой приключилось что-то ужасное и непоправимое. Эта мысль валит меня с ног. Вы не поверите, молодой человек, — вдруг плаксиво признался он, — но у меня совершенно нет сил идти дальше! Мне очень нехорошо…

И ему действительно сделалось плохо.

Привалившись ко мне всем телом, он внезапно разрыдался и, вытираясь хлюпающим носом о рукав моей куртки, поведал о том, как ещё накануне Элла пыталась отговорить его от этой поездки. Чуткое женское сердце её улавливало признаки надвигающейся беды, а он — самонадеянный упрямец — не вняв уговорам любящей жены, настоял на своём — и вот результат!

Часовых дел мастер раскисал прямо на глазах. Не боясь показаться человеком робкого десятка, он выказывал всё новые признаки малодушия. Не теряя времени даром, я схватил рыдающего толстяка в охапку и потащил обратно на тропу, с которой мы так легкомысленно сошли. Я корил себя за то, что не известил нашего экскурсовода о случившемся сразу и досадовал на часовщика за то, что он не обратился к гиду самостоятельно.

Предполагаемый путь назад оказался длиннее, путанее и увёл нас совсем в другую сторону. После долгих и утомительных блужданий мы неожиданно выбрались на открытую поляну, где, похоже, не ступала нога человека по крайней мере из нашей экскурсионной группы. Посреди поляны, окружённая разросшимся терновником, высилась готическая часовня — мрачное неприглядное здание из серого камня.

Сооружение находилось в не самом лучшем состоянии.

Штукатурка на фасадах почти вся обвалилась. Арочные витражи, выложенные цветной мозаикой, большей частью потускнели и осыпались; в куполе одной из апсид зияла огромная рваная дыра. Створки почерневших ворот, с которых давно сошла вся краска, были чуть приоткрыты. Медленно раскачиваясь на ржавых петлях, они издавали невыносимый, протяжный скрип, от которого по коже бегали мурашки.

Увидев такую картину, мой часовщик расклеился окончательно.

Он уже едва держался на ногах и, чтоб не упасть, цеплялся за меня обеими руками. Если прежде часовых дел мастер выглядел бодрым, энергичным крепышом, подвижным и упругим, как резиновый мяч, то сейчас мяч превратился в рыхлый, серо-жёлтый студень, судорожно колыхавшийся при каждом вдохе-выдохе.

Перспектива остаться здесь с обессилевшим партнёром на руках, конечно, совсем не радовала. Чтобы мой подопечный не угас окончательно, мне пришлось буквально силой принудить его к активной деятельности. Заранее отвергнув все виды отказа, я предложил осмотреть обнаруженную часовню, раз уж нам суждено было на неё выйти. Как знать, а вдруг именно там окажется его подруга жизни?!

Приняв такое решение, я быстро наломал сухой омелы и, скрутив два длинных жгута, зажёг их карманной зажигалкой. Затем, не давая часовщику опомниться, вручил ему один из самодельных факелов и со словами: «Осмотр произведём сообща с двух сторон, Вы — справа, а я — слева.» развернул его в заданном направлении. «Всё внимательно осматривайте и если заметите что-нибудь подозрительное — сразу зовите меня», — добавил я напоследок.

Трудно сказать, почему у меня возникла идея обследовать сооружение таким странным способом. Лучше всего, конечно, нам было не разлучаться и всё делать сообща. Но тогда, в тех условиях, мне почему-то казалось, что я принимаю единственно верное решение. Что же касается моего подопечного, то он уже вообще перестал что-либо соображать, окончательно потеряв голову от страха. Тяжело вздохнув, он вооружился горящей омелой и, заковыляв, куда было указано, вскоре скрылся за обшарпанной стеной часовни.

Оставшись один, я попытался взбодрить себя мыслью о скором завершении начатой операции. Поддаваться унынию в такую минуту было нельзя ни в коем случае. Подняв факел над головой и стараясь шагать уверенно, я двинулся в направлении противоположном тому, в котором выступил мой товарищ. После того, как мы встретимся с ним за часовней, я намеревался предложить ему забраться внутрь сооружения.

Но с задней стороны часовни, у места нашей предполагаемой встречи, часовщика не оказалось. Навстречу мне он почему-то не вышел. Ускорив шаг, я быстро преодолел оставшуюся часть пути и был немало изумлён, когда, обойдя всё сооружение по периметру и вновь очутившись у главного входа, никого нигде не обнаружил.

Мой товарищ, перетрусивший нытик-толстячок, бесследно исчез, словно испарился!..

Не зная, что это может означать, я огляделся по сторонам, но не увидел ничего, что могло бы прояснить ситуацию. «Послушайте, где вы там? Эй! Отзовитесь! С вами всё в порядке? Вам плохо? Эй?!» — негромко позвал я, обращаясь к тёмным кустам и деревьям, окружившим поляну. /Я ведь даже не успел узнать имени своего компаньона/. «Эй, где вы?! Эй?!» Принимая во внимание разбитое состояние часовщика, можно было предположить, что с ним приключилась любая неприятность физического свойства, вплоть до потери сознания.

Полное молчание было мне ответом.

Зато, потревоженные моими криками, из разбитого арочного проёма вылетело несколько ворон, огромных и уродливых, как птеродактили. Глухо и раздражённо каркая, они покружили над поляной, после чего, рассевшись на ветвях близлежащих деревьев, уставились на меня с откровенной неприязнью.