Призрак Девкалионовой Долины Часть 3

Ровно через пятнадцать минут я уже сидел в кабине просторного кабриолета, стремительно мчавшегося через сумрачные лесные массивы и заболоченные пустоши. Места вокруг казались совершенно заброшенными и неухоженными, дорога, стелящаяся перед нами, также оставляла желать лучшего. Нас так трясло и подбрасывало на ухабах, что я до сих пор не могу понять, почему при такой немилосердной тряске мы не перевернулись и ни одно из колёс экипажа не отлетело в сторону.

Когда мы уже находились за пределами городка, я спросил госпожу Армиду, хорошо ли она успела узнать брата мужа и его деда за тот период, что жила в Охотничьем Замке.

— Да, конечно, это прекрасные люди, простые и неприхотливые, привыкшие к лесному быту и далёкие от тонкостей светского этикета, — немного мрачновато отвечала Армида. — Брат мужа, Карл, очень помог мне, поддержав меня в трудную минуту. Он, конечно, мог бы сам похоронить родного брата, но на охоте серьёзно повредил кисть руки и сейчас не в состоянии работать заступом. К тому же, в связи со всем произошедшим, его положение во многом осложнилось. Ведь теперь ему приходится ухаживать ещё за своим дедом, почтенным Фрасибулом…

— Ухаживать, вы говорите? — удивился я. — С ним тоже что-то случилось?

— О-о, вы же ничего не знаете. Последнее время ему нездоровилось, старый Фрасибул находился преимущественно в постели. А после того, что произошло с Кларимоном, ему сделалось совсем худо. У него едва не отказало сердце. Теперь старик лежит практически без движения; он не двигается, не принимает пищу, говорит с трудом и почти никого не узнаёт. Ах, он очень плох…

Армида отвечала как-то скупо, отрывисто, с видимой неохотой, что несколько озадачило меня.

Здесь следует заметить, что моя спутница, проявившая такую необыкновенную энергию и настойчивость в номере отеля, когда ей требовалось заручиться моим согласием, оказавшись в экипаже, стала на редкость тиха и молчалива. У меня ещё было намерение уточнить у неё некоторые детали предстоящего погребения, но на эту странную особу словно столбняк напал.

Продолжая скрывать лицо под вуалью, она отвечала односложно, большей частью междометиями, и вообще вела себя так, словно утратила всякий интерес к общению со мной. Потом, видимо, сообразив, что подобное поведение с её стороны может быть истолковано мной неоднозначно, поспешила извиниться, сказав, что в дороге её мучают сильные головные боли.

После этого она опять замолчала и на этот раз надолго.

Между тем начало смеркаться. Обещанный час езды как-то незаметно перерос в два, а до места назначения, как я понял, оставалось ещё приличное расстояние. Я несколько раз порывался спросить, когда же мы наконец приедем, но тут же сам себя останавливал. Молчание моей спутницы носило такой подчёркнутый, монументально-скорбный характер, что любой вопрос, как бы деликатно он ни прозвучал, мог показаться неуместным и даже неприличным.

В конце концов затянувшееся молчание всё же пришлось нарушить. Произошло это в тот момент, когда я обратил внимание на показавшиеся за окном экипажа камни и плиты характерно обработанной формы. Они протянулись стройными рядами вдоль пути нашего следования, и вряд ли кто другой, окажись он на моём месте, не понял бы, что означает этот каменный символизм. Тут, разумеется, я не мог удержаться от наводящего вопроса.

— Да, это местное кладбище, — с мертвенным спокойствием подтвердила госпожа Армида, отрываясь от своих невесёлых дум. — Именно здесь вам предстоит похоронить завтра моего бедного мужа.

Удивлённый сухостью тона, с какой прозвучали эти слова, я попросил её ненадолго остановить экипаж, изъявив желание заранее ознакомиться с местом предстоящего погребения. Привыкнув с младых ногтей добросовестно относиться к своим обязанностям, я хотел сразу произвести все необходимые замеры, а заодно проверить прочность грунта, который мне придётся раскапывать заступом. Ведь могло получится и так, что я был бы вынужден подняться утром намного раньше обычного во избежание нежелательной задержки.

Моё удивление только возросло, когда дама ответила отказом, причём отказ её прозвучал с плохо скрываемым раздражением. Я почувствовал себя окончательно сбитым с толку. Быть может, она до сих пор не знает, где именно будет похоронен её муж? Но в таком случае мы можем уточнить этот вопрос у кладбищенского сторожа: уж он-то наверняка должен быть в курсе дела.

— Прошу простить, но я сейчас не в состоянии удовлетворить вашу просьбу, — сухо сказала госпожа Армида, придавая своему голосу оттенок деланной учтивости и потирая пальцами виски так, словно головные боли её усилились. — Всё это вы сможете обсудить в замке с родным братом мужа Карлом. Он давно с нетерпением ожидает вас и охотно ответит на все ваши вопросы. А я, простите, очень спешу. У меня срочные дела.

Какие у неё могут быть дела, кроме тех, что вынудили её обратиться ко мне? И что означают эти слова о какой-то спешке, если мы едем вместе? Неужели мы направляемся не в охотничий Замок, а в другое место? Я терялся в догадках, не зная, что думать на этот счёт, но вопросов больше не задавал.

Вскоре её занятость проявила себя в довольно неожиданной форме.

Миновав небольшой пригорок, спустившись по пологому склону, мы оказались на развилке двух лесных дорог, расходящихся под углом почти девяносто градусов. Тут Армида неожиданно велела кучеру остановиться. Тот сразу повиновался, как будто заранее был готов к этому, а его госпожа, отвечая на мой недоумённый взгляд, сказала, что ей ещё нужно заехать в одно небольшое селение, расположенное «во-он за той косматой грядой». Там, по её словам, проживал старый священник, единственный на всю округу. Она хотела попробовать уговорить его приехать завтра на похороны, чтобы отслужить панихиду по усопшему. Для этого ей нужно было свернуть сейчас направо, в то время как дорога к Охотничьему Замку вела налево.

— Простите, но что прикажете делать мне? — спросил я, уловив в её сообщении прямой намёк на расставание. — Ведь, наверное, вы не станете просить меня, чтобы я вместе с вами ехал к священнику?

— Конечно, в этом нет никакой необходимости, — спокойно согласилась Армида. — Это не очень приятная процедура. К тому же у меня нет уверенности в том, что из этого выйдет что-то путное. Вряд ли святой отец согласится читать отходные молитвы по покойнику, на котором лежит такое страшное подозрение. Он суеверен и труслив не меньше, чем его прихожане. НО я всё же попробую поговорить с ним. В конце концов, мой несчастный муж ни в чём не повинен. И не его вина в том, что на его гибель легла тень Чёрного Вепря…

— Но я всё-таки не понимаю, что же будет со мной? — спросил я, приходя во всё большее недоумение от слов этой удивительной особы. — Неужели, сударыня, вы не сможете предложить мне ничего лучшего, как добираться до Охотничьего Замка в одиночку, да ещё пешком? Я же совершенно не знаю этих мест. Вам следовало сказать мне об этом раньше, чтобы я нанял другой экипаж. Однако вы сами отговорили меня от этого?!..

— Ах, что вы?! — воскликнула Армида, коснувшись моей руки успокаивающим жестом. Мне даже показалось, что она чуть улыбнулась сквозь вуаль причине моего беспокойства. — Умоляю вас, не думайте обо мне так плохо. Мы ведь уже почти приехали к Замку. Стоит вам только миновать ту лавровую рощицу, через которую поведёт вас дорога, как Замок окажется буквально перед вами. Там вы перейдёте по мостику небольшой ручеёк, называемый Ручьём Забвения, и остаток пути займёт у вас не более двадцати минут при самом неторопливом шаге. А со священником мне всё же нужно поговорить, поймите меня правильно. Я должна сделать это хотя бы для очистки совести.

Мне нечего было на это возразить. Пожав плечами, я выбрался из экипажа и вытащил наружу свои вещи.

— Да, и ещё хочу вас предупредить вот о чём, — произнесла напоследок Армида, захлопнув дверцу и опуская шторку на окне. — Сейчас в Охотничьем Замке на поминальную тризну собралось несколько звероловов, бывших друзей и соратников старого Фрасибула. Они сидят в Парадной Зале, где для них накрыты столы. Так вот, среди гостей есть один такой, Бомбаст, по прозвищу Громобой Отчаянный. Очень тёмная и опасная личность. Мой вам совет, держитесь от него подальше.

Это было последнее, что я от неё услышал. Мрачный кучер, лица которого так и не удалось разглядеть, стегнул лошадей, и экипаж стремительно помчался вниз по дороге, уводящей к косматой гряде…