Жизнь Ивана Ильича

Иван Ильич привык к боли. Уже полгода она была с ним постоянно, даже во сне, он свыкся с гаденьким хищником, который поселился внутри и глодал внутренности. Сначала боль была небольшой. Иван Ильич представлял её как рану на диафрагме. Она начинала кровить, приходил зверёк и лизал мясо колючим языком. В этом Иван Ильич находил даже какую-то извращённую приятность, похожую на ту, когда судорогой сводит ступню. Тянет, скручивает, а потом отпускает, и этот момент стоит терпения...

Но зверёк не отставал. Он начинал покусывать, сначала нежно, потом сильнее и сильнее, а потом вгрызался, как циркулярная пила!..

Иван Ильич терпел, сколько мог, а потом приходила сестра и ставила укол: наркотик, за ним снотворное; один наркотик уже не давал забыться.

Сегодня Иван Ильич отказался спать.

— Не надо, — попросил он. — И оставьте телевизор, я буду смотреть.

— Вы устали, вам надо отдохнуть, — с равнодушным участием ответила сестра. — Вам будет больно, зачем мучиться?

— Плевать!.. — заявил Иван Ильич. — Я так хочу.

Сестра пожала плечами, спрятала ампулу в карман халата и ушла. Пациент капризничает, это бывает. Она не успеет смениться, как он попросит сделать нужную инъекцию.

Иван Ильич вздохнул: его хватит ненадолго, но уж как получится. Не хотелось пропускать последний в жизни финал чемпионата мира. Десять лет он следил за играми в зале, десять лет сидел в первом ряду, с тех пор, как понял, что всех денег не заработаешь, и что можно их потратить не только на бизнес, но и на себя.

Его фаворит, его страсть, его протеже, которого Иван Ильич поддерживал в меру сил, безнадёжно проигрывал. Неудивительно, эксперты и букмекеры сам факт выхода в финал молодого валлийца Эдвина Хоггса расценивали как сенсацию и огромный успех. Величайший игрок современности Бенедикт Д'Горельи, для всех фанатов и ненавистников давно просто Бенни, раздавит соперника, как удав кролика, размажет по столу, уничтожит, — вот общее мнение.

Так и случилось.

Словно под гипнозом, Эдвин раз за разом мазал по лузам, оставлял Бенни простые шары, краснел и бледнел, и к вечеру второго дня финала отставал уже на семь партий. Все сходились на том, что через час, максимум два, Бенни оформит победу и в девятый раз поднимет кубок над головой.

Иван Ильич, не отрывая глаз от экрана, страдал от боли и от обиды. Дрожала рука, вцепившаяся в край одеяла, мизинец выбивал лихорадочный такт: раз-два-три! Раз! Раз-два-три. Раз!

Что он делает, куда торопится? Зачем такой риск?!.. Отыграйся, дурачок, поставь перед Бенни задачу, он отвык от задач, он побеждает заранее, ещё не выходя к столу...

Эдвин не услышал мольбы Ивана Ильича, неловко дёрнул кием, ошибся, и Бенни аккуратно зачистил стол.

Иван Ильич заплакал. Как бы он хотел быть там, научить, помочь! Да, он не умеет играть в бильярд, но он знает жизнь, знает, когда пустить коней вскачь, а когда придержать, когда бить наотмашь, а когда уйти в глухую оборону...

Боль вспухла пузырём, шары на зелёном сукне расплылись смутными пятнами. Хищная тварь, пожиравшая его изнутри, полезла наверх, распирая грудь, и закупорила горло. Иван Ильич захрипел, пытаясь вдохнуть, и выгнулся на кровати. Мизинец последний раз сыграл: раз-два-три… Раз. Раз-два… Замер.

Иван Ильич умер.

За шаг до поражения Эдвин Хоггс изменился. Словно кто-то мудрый и печальный придержал его руку в момент удара. «Не мешай мне! — возмутился Эдвин. — Я знаю лучше!» — «Конечно, лучше. Просто подожди. Вдохни, посчитай до пяти. И помни: Бенни тоже человек».

Эдвин послушался. В обмене отыгрышами Бенни ошибся, и Эдвин взял партию одной длинной серией. Это вдохновило его, одну за другой три партии претендент не подпустил Величайшего к столу и сделал счет матча пристойным.

Бенни остыл, Бенни удивился. Бенни стал нервничать, и, следовательно, ошибаться чаще обычного. Получив в следующей партии элементарную позицию, которая открывала прямую дорогу к победе, Бенни сделал глупую ошибку и уступил. В упорной борьбе Эдвин выиграл ещё две партии подряд и сравнял счёт.

Кулуары чемпионата бурлили, фанаты Величайшего рвали волосы на головах. Болельщики Хоггса хорохорились и робко надеялись. Эксперты терялись в догадках, букмекеры нервничали.

Бенедикта Д'Горельи не зря называли Величайшим. В контровой он взял себя в руки и вырвал победу на последнем шаре.

Зал бушевал.

Эдвин Хоггс, против ожиданий, не расстроился. Он точно знал: в будущем он не раз возьмёт этот кубок в руки. Он был спокоен и расслаблен, только левый мизинец выбивал такт по спинке кресла: раз-два-три! Раз! Раз-два-три. Раз!.. Раз-два-три! Раз! Раз-два-три. Раз!..