Пярну, 1984

Уже стемнело, когда я пришел сюда.

А темнеет теперь поздно, наступило лето, и солнце почти не покидает неба.

Но сейчас улицы затихли, город замер, а я пришел сюда.

Валуны под моими ногами были скользкими, водоросли колыхались у краев, и вода темнела между камнями. Прилив только отступил, и пляж усеян ракушками, такими крохотными, — стоит сжать кулак, и они хрустят в ладони, измельчаются в песок.

Но я не пошел на пляж.

Я пришел сюда, на мол, и шагал теперь по неровным валунам. Свет маяка алел впереди. Волны плескались о края мола, слева — воды реки, воды моря — справа.

Совсем рядом вскрикнула чайка. Я видел, как она метнулась вниз, взлетела снова.

Расскажи про чаек, сказала Шай.

— Видишь, — сказал я, — они такие, как я говорил. Чайки севера...

Я дошел до конца мола, привычно коснулся маяка и сел на крайний камень. Я пришел сюда босиком, и теперь опустил ноги в воду. Море коснулось прохладой, дрожью пробежало по коже. Здесь такое холодное море.

Но такое спокойное, сказала Кэри.

Да, это место покоя. Я закрыл глаза и слушал плеск волн.

Здесь пресные воды реки смешивались с морской солью, и дно было глубоко — не дотянуться взглядом. Прохладные и ледяные потоки двигались внизу, подо мной, рыбы плавали там и шевелились водоросли. Это место покоя.

Я откинулся на камни и посмотрел вверх.

Свет маяка не заслонял звезды, и я протянул к ним руку, вычерчивая линии созвездий над собой. Полярная звезда мерцала, звала в путь.

— Звезда мореходов, — сказал я вслух.

Мне никто не ответил.

Я сел, зачерпнул воду горстью.

Огоньки кораблей вдалеке, свет маяка и звезды перекликались беззвучно, вели свой разговор. А вокруг текла темнота, прозрачная, пахнущая городом и солью.

Дома меня ждали, но не беспокоились обо мне. Я часто уходил. Но, может быть, пора возвращаться.

Или можно остаться здесь и дождаться рассвета. На узкой полоске камней, среди моря.

Ты же любишь море, сказал Шимон.

Я остался.