Нет прощения обману

Хотела ли она получить любовь такой ценой? Желала ли увидеть чудный предмет так близко, зная, что он принесет несчастье?

Каирена замерла. Прямо перед ее лицом сияло отблесками утренней росы кольцо непорочности. Удивительной красоты чистый бриллиант излучал все оттенки неба, отражая прозрачные воды горных ручьев. По нежной, розовой щеке скатилась горькая капля.

Она солгала. Она порочна.

Ярко-изумрудная птица, принесшая украшение, приблизилась. Страх — не от потери жизни — от невозможности быть более с любимым, окутал понурые плечи. Свет застлал глаза Каирены, маленькие колкие мурашки скользнули по спине. Лоб и виски покрылись капельками серебристого пота, а сотканные словно из воздушной паутины одежды прилипли к телу.

***

— Любишь ли всем сердцем?

— Люблю!

— Была ли честна со мной?

Усталые веки виновато опускаются, в голосе едва заметная дрожь.

— Всегда.

— На утренней заре придешь к мертвому дереву и поклянешься в вечной верности. Много ран на сердце от лжи, каждый новый порез на коре отнимает год жизни — не разочаруй же меня. Обручиться желаю с самой чистой девой, что подарит мне свою душу нетронутой. Ответь в послений раз — чиста ли душа твоя?

Чувствует тело скорую гибель, но не желает отказаться от пронзительных глаз любимого, от ласковых рук его, от манящего голоса. Пусть последний день, пусть последний раз — но не смеет отвернуться от света, идущего из груди его.

Как мотылек на огонь, стремится Каирена дотянуться до Ивеля, и, кажется, немного осталось. Всем существом понимает — не дотронется, а отступить не смеет.

— Чиста ли? — Любимый целует ее ладони и смотрит с надеждой.

Она не в силах произнести слова, оттого лишь кивает. Сейчас он обнимет ее радостно. В последний раз станет тепло, в последний раз горячее сердце рядом.

***

Ах, зачем она была неискренна? Зачем солгала Ивелю о своей невинности? Зачем целовала его нежную кожу, касалась чистых волос…

Завороженная, опьяненная от стыда и страха, шепчет вновь и вновь, устремив неподвижный взгляд в центр замершего в воздухе кольца.

— Виновата… виновата...

Веки девушки словно обожгло, в груди защемило от раздирающей истомы. Каирена вскрикнула, почувствовав, как плавится кожа на ее когда-то безупречном лице. Она сделала несколько шагов назад, пытаясь отдалиться, убежать от ослепляющих лучей отраженного бриллиантом солнца. И сквозь раздирающую сознание боль стала понимать, что исчезает: ее изящные ножки, медовый живот, упругие груди растворялись на глазах.

— Все ради любви… — уже задыхаясь, почти неслышно позвала девушка. — Ивель, услышь!

Нет прощения обману.

Лишь легкая дымка тумана и крохотные росинки на свежих, сочных листьях летнего сада остались от Каирены.

**

Глухо сердце ожидающего. Слепа вера в освобождение. Устремленный к единственной цели не заметит терзаний стоящих вокруг.

Мертвое дерево не ожило, только новый надрез появился на грубой уродливой коре, холодом повеяло от сада. Кольцо почернело, и птичка поспешила вернуть его владельцу.

Статный юноша протянул руку вперед, ярко-зеленое создание исчезло в воздухе, бросив тусклое украшение Ивелю на ладонь.

— Тринадцатая, — с сожалением вздохнул он.